Читать книгу Глухариный ток. Повесть-пунктир - Сергей Осипов - Страница 5

После того, как передовые немецкие соединения во главе со своим, так удивившим селян командиром, простояв в селе не более суток, ушли далее на восток, в деревне появились другие немцы, в чёрной на этот раз форме. Эти немцы были серьёзны и неулыбчивы. Нешуточные такие немцы. Первым делом вывесили на школьном фасаде нависающий над площадью огромный раструб громкоговорящего радио и красно-белое полотнище с чёрным паукообразным крестом в центре. Радио не умолкало, флаг тяжело извивался. Бравурные звуки маршей, прерываемые иногда хриплой истеричной речью, не давали селянам спать. «Хоть уши затыкай. Надоело!» – думал Федька с другими мальчишками. «А зачем затыкать? Давай лучше ночью провода срежем. И радио заткнётся, и провода в хозяйстве не помешают». Подумано – сделано! В тот же вечер отряд во главе с Фёдором, под восхищёнными взглядами девочек (Саньки – прежде всего!), совершил смелую вылазку из окон второго этажа школы на карниз фасада. Раструб радио смешно булькнул, словно захлебнувшись на слове «Überalles», и замолчал. Тишина окутала деревню. Кое-где в кронах деревьев успели подать голоса ночные птицы. Но тут же наметившуюся идиллию перечеркнул лай собак и злобные гортанные крики.

Утром гестаповцы появились в селе. Кропотливое расследование не принесло результата. Порка! Тотальная порка всего оставшегося мужского населения деревни в возрасте от тринадцати до семидесяти лет – вот чем заплатят русские за ущерб, причинённый Третьему Рейху. Таково было решение нового немецкого коменданта в чёрной увешанной серебристыми черепами форме.

На той же деревенской площади, где две недели назад гремел германскими «георгиями» на груди дед Матвей, разгорячённый тогда самогоном и трёхдневной анархией, теперь в строгом порядке был оборудован деревянный помост-эшафот с козлами наверху. Огромный и чем-то похожий на мясника с городского рынка рыжий немец в фартуке, надетом поверх чёрной формы, разминал гибкую связку прутьев, сгибая и разгибая её. Вдоль импровизированной деревянной ограды вокруг помоста стояли немецкие солдаты в чёрных с серебряными черепами формах и с автоматами наперевес. Всё деревенское население было разбито на две группы: женщины с малыми детьми и с дедом Матвеем – в одной, оставшиеся жители – в основном мальчишки – в другой.

– Преступления без наказания не бывайт. Это ваш гросс писател Достоевски говорить. Но большевик не давать вам читать. Это шлехт. Поэтому, мы будем вас учит не вороват, но арбайтен. – После этой краткой речи нового немецкого начальника экзекуция началась.

«Какой позор. Стыдно-то как. Ведь немцы-гады штаны заставляют до колен спускать. И Санька меня в таком виде увидит? Гады!» Когда очередь дошла до Федьки, он, стиснув зубы и поддерживая руками порты как можно выше колен, сам лёг на козлы. «Только бы побыстрей. Только бы скорей назад штаны натянуть». Не издав ни единого звука, Федька в осознавании своего позора не замечал боли. И когда немец-палач, закончив наносить удары, скомандовал: «Geh!», Федька, скатываясь с помоста, одновременно (и прежде всего!) не слушающимися от торопления руками натягивал штаны и, убегая с площади, думал: «Ну, немцы, ну, гады. Я вам теперь отомщу. Ночью же уйду в лес к партизанам. Эх, только бы Саньку не встретить, пока позор свой геройской смертью не искуплю».

Ночью Фёдор вместе с дюжиной других пацанов, все снабжённые матерями «тем, что Бог послал», уложенным в платки-котомки, ушли в подступавший к дальним деревенским огородам лес, где прятался до поры со своим отрядом председатель расформированного немцами колхоза.