Читать книгу Отрок - С. П. Проскурин, Сергей Павлович Проскурин - Страница 5

Этому императиву я подчинялся и не мог его ослушаться всю последующую жизнь. Это был блок, выставленный на уровне подсознания, который мне так и не удалось преодолеть, хотя я и пытался.

Надо признаться, что иногда это приносило какую-то пользу.

Где-то в 1959-м или 1960-м году, гуляя с друзьями по ВСХВ (а может быть уже и ВДНХ), мы зашли в павильон, в котором находилась иностранная делегация. В основном в ней были женщины. Увидев детей, а кроме нашей компании в павильоне было еще несколько детских групп, они стали раздавать мелкие сувениры. Дети тут же обступили делегацию и наперебой стали просить подарки. Я также стоял среди них, но физически не мог заставить себя попросить. Блок, установленный мамой в три года, был непреодолим. Я смотрел на этих добрых женщин и молчал. Наверное, мои глаза выражали и мое желание, и страдание от невозможности его высказать. Одна из женщин раздвинула кучку ребят, обступивших ее, и сделала несколько шагов ко мне, протягивая коробку из-под конфет, и что-то сказала переводчице.

– Ты, наверное, собираешь марки. Госпожа дарит тебе большой набор марок со всего мира, – перевела та.

Видно было, что она была бы не прочь получить этот набор для своего сына, так как ее голос не источал доброты. От себя она строго добавила:

– Ты же поделишься со своими друзьями?

Я охотно закивал и показал на двоих друзей со своего двора, чтобы лишить иллюзий остальных ребят, окруживших делегацию.

Я действительно поделился с ними. Мы сделали это честно, по справедливости, но самым бездарным и глупым образом. На самом деле я не собирал марки, не знал правил филателии, впрочем, как и мои друзья, не понимал, что такое «серия» или «блок», поэтому принцип дележа был простой – по количеству. И если в серии было шесть марок, то каждому по две. У настоящего филателиста от такого дележа случился бы обморок.

А марки там были, помнится, замечательные. Очень красивые! Особенно марки колоний, которых в то время на земном шаре было очень много. Почему-то именно у колоний были большие разноцветные марки с экзотическими растениями и животными на них. А как хороша была бельгийская серия с «Атомиумом», которую мы разбили, как и все остальные!

Что поделать! Дети… А дети глупы по определению, просто потому что они – дети. Некоторым эту глупость удается сохранить до преклонного возраста.

Был еще один похожий эпизод. В 1961 году в пионерский лагерь «Космос» от института «Гипромез», в котором работал мой отец и потому я отдыхал в этом лагере каждое лето, приехала иностранная делегация. В этот раз из Финляндии. В лагерь почти каждый год приезжала какая-нибудь делегация – из Венгрии, Болгарии, Чехословакии или ГДР. Были и обмены детей на отдыхе: в лагере отдыхал зарубежный отряд, а наш отряд выезжал на отдых за рубеж. Правда, я никогда в эти обмены не попадал.

Делегация из Финляндии, в которую, как нам говорили, входил даже миллионер, разбившись на группки, ходила по лагерю: заходили в корпуса – летние деревянные финские домики, на спортплощадки, в столовую. За ними, как полагается, тянулись стайки детей, периодически выкрикивающих:

– Пурукуми е?

Я не знал, что это означает, но мой бывалый приятель объяснил:

– Чудак, это же жвачка!

Что такое жвачка, я тоже плохо представлял, то есть может и представлял, но не знал к чему это сейчас. Однако слово такое знал.

Иностранцы раздавали жвачку, которая оказалась похожа на конфету, конфеты, а иногда даже шариковые ручки, что в те годы у нас было экзотикой, потому что в СССР они не производились и не закупались. Иметь шариковую ручку было несбыточной мечтой каждого советского пионера. Ее не надо заправлять чернилами, она не течет и не пачкается, ею можно писать любой стороной, а не следить за правильным положением пера.

Одна из групп финнов остановилась около нас. Через переводчика они спрашивали, как нам живется в лагере. Мы дружно отвечали, что хорошо, и многие сразу начинали канючить жвачку. Кому-то что-то перепадало. Я, как всегда, стоял в последних рядах и смотрел. Я никогда не видел иностранцев, тем более живых миллионеров, и потому они вызывали у меня искренний интерес. Они такие же, как и мы, или в чем-то отличаются? Особого желания получить жвачку у меня не было, но мое молчание и заинтересованный взгляд опять произвели впечатление. Одна из женщин позвала меня к себе и насыпала в мои ладони и жвачку, и конфеты, и значки, положила даже шариковую ручку. Такого богатства не было ни у кого! Она погладила меня по голове, что-то сказала и ее группка пошла дальше.

Однако богатство в моих руках было недолго. Воспитательница нашего отряда сказала, что нельзя, чтобы у одного было всего так много. Она оставила мне значок и конфету, а остальное забрала. Но я был не в обиде, ведь мне досталась конфета, а что это такое, я знал.