Читать книгу Путь.Часть1. Путь к Миру - Сергей Павлович Сироткин - Страница 2

Я летел, и полёт дарил безграничную свободу. Крылья несли меня сквозь миры, в бесконечность вселенных. И никак не мог насытиться этим полётом, в котором становился самим собой. Лёгкость и безмятежность переполняли меня. Словно ветер, я проносился меж звёзд, то, набирая бешеную скорость, от которой захватывало дух, то замирал зачарованный новыми открывающимися пейзажами неизвестных миров. Буйство красок, контрастов различных реальностей будоражили, заставляя лететь всё дальше и дальше, в надежде увидеть что-то ещё более красивое и необычное, чем уже успел запечатлеть в сознании. Миры сменяли друг друга, являя свою неповторимость и загадочность. Разнообразие форм и очертаний их плоти заставляли всякий раз замедлять полёт, маня неизвестностью и в то же время открытостью, словно ненавязчиво приглашали в гости. Но неутолимое любопытство влекло в даль, и я успевал лишь слегка прикоснуться к проплывающим реальностям.

С каждым таким прикосновением в меня вливались бурным потоком силы этих миров, и не было уже ничего, что могло бы прервать полёт, но я ошибался. Неожиданно, вместе с вливающимися силами начали закрадываться боль, страдания и горе, переполняющие вселенные. Восторг и наслаждение резко сменились печалью. Она вползала в мою сущность жгучей отравой. Я отчётливо услышал крики и стоны замученных душ, от чего остановился и замер, не в силах продолжить движение. Страдания мучеников принялись терзать душу, а их голоса полные отчаяния просто разрывали разум. Бесчисленная толпа всевозможных тварей Сущего предстала видением перед глазами, заполняя всё пространство вокруг меня. Они стояли и молча смотрели. Я ощущал каждый взгляд, в котором горела лишь надежда на спасение. Её огонь обжигал бессилием терпеть несправедливые наказания настолько сильно, что зажмурился и попытался закрыться, исчезнуть, лишь бы избавиться от этой пытки, которой мученики меня подвергли. Но всё было тщетно. Окружившие меня души стали кричать, прорывая пространство и время. Я чувствовал: все молящие об избавлении – невиновны. Казалось, достаточно ещё одной несправедливо осужденной душе присоединиться к этой обезумевшей от страданий толпе и чаша терпения Сущего переполнится, заставив ткань реальностей рваться, ввергая всё живое в Пустоту. Мысль от этого обратила в ужас. Возникло желание – убить всех, кто осмелился раскачивать равновесие.

Впервые в жизни меня захлестнул гнев и стал давить, заставляя поддаться инстинкту демона. Оглянулся в поисках жертвы, но никого рядом не было. Даже видение замученной толпы невиновных мучеников растаяло. От неудовлетворенности зарычал, сотрясая пространство. Но вдруг, гнев исчез также стремительно, как и появился. Почувствовал душой лёгкое прикосновение. Именно оно вырвало из объятий ярости. Мысленно потянулся к тому, кто прикоснулся к моей душе и обнаружил, что это был мир. Из всех стонущих вместилищ жизни он выделялся больше остальных. Его беды эхом разносились дальше, по другим мирам, усиливая их собственную боль. Пригляделся к нему и заметил – он находится в центре всех реальностей, переплетённых, словно нити паутины, и центр её находился в этом истерзанном мире. Он неимоверно страдал от разрывающей его плоть боли невинных мучеников, но терпел. Сразу появилась уверенность: я пришёл сюда именно из-за него. «Мир Богов» – чётко прояснилось в разуме имя этой части Сущего. Кто дал этому миру такое имя? Скорее всего, тот, кто его создал. Быть может, в следующее мгновение я бы увидел сотворившего этот мир, но меня отвлёк сгусток красного света, стремительно несущийся сквозь Тьму.

Пригляделся… и различил в нём летящего демона. Было видно, как от него обращались в бегство все твари, попадающиеся ему на пути. Он продолжал свой полёт, не обращая на них никакого внимания. Оказавшись над плато, среди иссиня чёрных скал, демон на мгновение завис и, заложив вираж, виртуозно приземлился. Перед ним лежал другой спящий демон, сливающийся с окружающим пейзажем, потому как был таким же, полностью, как смоль, чёрным и укрыт своими же перепончато-костяными крыльями.

– Проснись, брат! – услышал я сквозь сон и мгновенно ощутил ипостась того самого, лежащего на плато, демона.

Открыл глаза и увидел пред собой стоящего исполина. От него исходило багровое свечение, освещающее окрестности живописных скал, облепленных какими-то крылатыми существами. «Бесы» – всплыло их название в моей голове. Но всё моё внимание было приковано к этому колоссально-огромному существу. Больше всего впечатляла мощь, исходящая от него. Казалось, нет ничего, что бы он ни смог сокрушить, причём, не прилагая особых усилий. Своим величием он завораживал и вызывал трепет. В глазницах демона полыхал огонь, который, наверное, мог испепелить всё вставшее у него на пути. Его взгляд пронизывал насквозь. Создавалось ощущение, что, посмотрев на тебя, или скорее в тебя, для исполина уже не оставалось никаких секретов, и он знал о тебе всё, что скрывалось даже в самых тёмных закоулках души. Тело его состояло из огненной лавы, которая переливалась, создавая формы мышц. Видимо, той самой, текущей под некоторыми скалами этого мира, вырываясь своим свечением наружу. За спиной зияли ещё больших размеров, чем он сам, крылья. Они излучали яркий, жёлто-красный свет. Свет клонящейся к закату звезды.

– Меня зовут Вельзевул, – представился исполин, обжигая дыханием. – Я – хозяин ада и твой брат. Как твоё имя?

– Демон, – представился я и в ответ был оглушён раскатистым хохотом.

– Демон – это суть, а не имя. Я ведь тоже демон, – объяснил исполин, закончив смеяться.

– Тогда у меня нет имени, хотя имя «Демон» мне нравится.

– Ну что ж, будь Демоном, раз тебе нравится, – ухмыльнулся Вельзевул. – С рождением тебя! Я буду твоим наставником. А потому приглашаю тебя к себе домой. Надеюсь, тебе там понравится.

Встав на ноги, я отметил – Вельзевул не такой уж и огромный. Мы были с ним практически одного роста. «Наверное, я тоже таких же впечатляющих размеров», – сделал молча вывод, так как бесы на скалах казались крохотными. Хотя по сравнению с миром, где мы находились, все виделись ничтожно малыми.

– Я тоже надеюсь, что мне у тебя понравится. А что такое дом? – спросил я и, оттолкнувшись от плато, полетел за своим обретённым братом.

– Это твой мир, где тебя любят и ждут. Со временем ты это познаешь. Лети за мной, не отставай.

Крыльями махать не приходилось. Они послушно несли в соответствии с моим желанием. Надо было лишь подумать о направлении и скорости полёта. Казалось, прикажи им лететь настолько быстро, как это возможно, и я окажусь через мгновение на краю Тьмы. С каждым мигом, всё больше чувствовал мощь, заключенную в крыльях. Они являлись неотъемлемой частью ипостаси и заключали в себе всю мою жизненную силу, утратив которую, я сразу обрёл бы вечный покой. Именно через них я питался необходимой для жизни энергией, наполняющей всё Сущее. Скользя по потокам различных сил, крылья давали возможность нам с братом перемещаться, причём с немыслимой скоростью.

Вельзевул совершил движение рукой, словно от чего-то отмахнулся, и перед нами расступились вселенные. Через образовавшийся тоннель мы полетели вниз, как мне показалось, на дно Тьмы, что нас обоих породила. Мимо проносились мириады пространств со своими причудливыми формами и красками, каждое из которых казалось неповторимым и особенным. Они были совершенно разными и даже на толику не походили друг на друга. Как снежинки во время снегопада реальности кружились вокруг меня, и их причудливый танец завораживал. Хотелось пуститься в пляс вместе с ними и, остановившись, я прервал полёт.

Круговерть пространств исчезла. Предо мной плавно разворачивалась какая-то разноцветная туманность, состоящая из множества светящихся искр. Её яркие цвета переходили друг в друга плавно, местами размываясь в тёмные пятна. Казалось, что это разноцветное нечто прямо предо мной, и я могу к нему прикоснуться. Протянул руку… и обнаружил – туманность на самом деле дальше. Тогда попытался приблизиться, стараясь дотянуться до искр. Я двигался, как мне казалось быстро, но дотронуться и ощутить это нечто никак не мог. Наверное, так бы и летел неизвестно, сколько времени, если бы Вельзевул не остановил меня, схватив за плечо.

– Это множество миров, к которому ты устремился, находится очень далеко, – объяснил он. – Чтобы их достичь, надо воспользоваться крыльями для мгновенного перемещения, иначе тебе и вечности не хватит.

Я молчал, завороженный красотой увиденного зрелища, не зная, что говорить. Огненный демон терпеливо ждал, когда я оторву свой взгляд от туманности и обращу на него внимание.

– И как воспользоваться крыльями для этого мгновенного перемещения?

– Также как мы сейчас пытаемся добраться до моего дома. Я потом объясню, – ответил Вельзевул и повлёк меня за собой.

Я послушно повиновался, но всё равно оборачивался на манящую своей красотой туманность. Перед нами вновь образовался тоннель, и, нырнув в него, мы продолжили путь.

Снова пляска вселенных стала кружить голову, но на этот раз Вельзевул крепко держал меня за руку, не давая вынырнуть из тоннеля и опять потеряться. Правда, я уже и не пытался. Расслабившись, моё болтающееся тело влачилось за братом, а я тем временем наслаждался пробегающими предо мной с огромной скоростью картинами вселенных, сквозь которые лежал наш путь. От такого быстрого перемещения зрение расслабилось, и я видел теперь только размытую, пестрящую яркими цветами полосу. Потому начал теряться от нахлынувшего головокружения.

Остановились внезапно, и я ощутил такой жар, что казалось – он выжигает меня изнутри. Головокружение мигом прекратилось. Вельзевул отпустил мою руку, давая понять: мы прибыли. Принял вертикальное положение относительно мира, в котором находился, и окинул его взглядом. Это было Пекло. Сверху и снизу простирались бескрайние просторы лавы. Между двумя огненными океанами, посреди чьих безбрежных ярко-оранжевых, мерно текущих масс, раскинулись длинные, скальные гряды. Они напоминали острые клыки пасти чудовища, спрятавшегося в огненных потоках лавы. Казалось, скалы медленно таят и должны вот-вот исчезнуть в лениво облизывающих языках пламени. Но они крепко стояли на одном месте, являясь остовом плоти этого полыхающего, как мне виделось, зеркального мира. Некоторое время я привыкал к окружающей огненной среде. Тело достаточно быстро адаптировалось, и спустя каких-то несколько мгновений почувствовал себя вполне уютно.

Вельзевул спикировал вниз и, набирая бешеную скорость, полетел, огибая рельеф скальной гряды. Я устремился вслед за ним и, лавируя между каменных клыков, влетел в прорубленный в скале огромный вход. Он напоминал ровную, симметричную щель. Наверное, её пробили одним сокрушительным ударом при помощи неведомого оружия. Пролетев по проходу, обтекаемому всё той же лавой, я приземлился на твердь, впервые оказавшись в огненном зале жилища моего брата.

Предо мной открылся поражающий своими масштабами и красками интерьер логова хозяина ада. Зал был огромных размеров. Всё здесь полыхало всепоглощающим огнём. Лава простиралась повсюду. Она перетекала из самой в себя, создавая причудливые формы, облизывая острые грани багровых скал. Окружающее пространство было наполнено всевозможными оттенками двух цветов: красного и жёлтого, которые переплетались снова и снова, порождая немыслимые, ослепляющие световые картины. Эта цветовая феерия кружила голову, и создалось впечатление, что начинаю растворяться в ней. Стоя на краю торчащей скалы, зачерпнул немного лавы в руки, и в ответ она начала обволакивать меня, словно ещё одной плотью. Первая мысль, возникшая в сознании – сейчас эта огненная масса сожжёт и обратит моё тело в пепел, но что-то подсказало расслабиться и отдаться ей. Бросив сопротивляться, почувствовал уже не обжигающий жар, а тепло. И чем больше я расслаблялся, тем приятней становилось в её объятиях, превращаясь в огненный кокон. Тело слилось с огненной сутью этой материи. Мы сплелись, словно любовники, и ко мне пришло осознание: лава есть кровь Тьмы. По своим руслам, как по артериям, пронизывая всю тёмную сущность, она несла потоки бурлящей жизни. И вся эта кипящая масса проникала в каждую мельчайшую частицу и моей ипостаси, полностью заполняя её пустоту. Я отдался пламенной страсти весь, без остатка и желал в этот момент лишь одного – чтобы это блаженство не прекращалось. Лава массировала ипостась настолько заботливо и бережно, что я начал проваливаться в забытье. И, наверное, окончательно потерял сознание, если бы не сотрясающий пространство голос Вельзевула.

– Ну, довольно! – с ноткой ревности и удивления произнёс мой брат, садящийся на огненный трон посреди зала. – Впервые вижу, чтобы лава кому-то, кроме меня, доставляла столько удовольствия вместо страданий.

«Страданий?» – молча удивился я и оглянулся. Действительно, окинув взором этот мир, увидел – все находящиеся здесь неимоверно страдают от этих обжигающих прикосновений. Мой взгляд невероятным образом оказался вездесущим и проникал во все уголки этой реальности. Все существа были без плоти, в виде прозрачных бестелесных материй, так как их тела мгновенно превращались в прах, попадая в это пекло. Каждый пытался вырваться из объятий пламени, но лишь утопал в них ещё больше. Крики мучеников переполняли дом Вельзевула, но тут же растворялись, будто их и не существовало. Видимо, Вельзевул обманул, сказав, что дом – это мир, где тебя любят и ждут. Потому что здесь места для любви не было. Все безнадежно ждали только одного – прекращения страданий, которые являлись бесконечными и, судя по крикам, постоянно усиливающимися.

– За что они так страдают? – спросил я.

– Это преступники со всех миров, которые попрали законы богов. Теперь они будут мучаться до тех пор, пока не получат прощения.

– Кто эти «боги»?

– Сильнейшие существа, рождённые этими мирами, – ответил хозяин ада.

Я смотрел на мучеников и почему-то их страдания вызывали во мне участие. Болью обречённых было пропитано всё вокруг, но именно этой болью и питался ад. Он оказался весьма прожорлив и не разборчив в пище. Главным для него являлось только то, чтобы боль не кончалась. И конца этому не предвиделось, так как новые жертвы прибывали нескончаемым потоком через огромное жерло – конечный пункт системы порталов из бесчисленного множества вселенных. Часть прибывших, так называемых гостей, сразу попадала в объятия лавы, остальные пропадали в огромной пропасти среди бескрайнего океана огненной массы. Ввергнутых в ад было так много, что возникла мысль – миры рождают существ только для того, чтобы, вырастив их, бросить сюда на растерзание.

– Вельзевул, позволь мне осмотреть твой мир, – попросил я.

На самом деле я хотел удалиться, чтобы не показывать брату своё, не понятно, откуда взявшееся сострадание к несчастным, которых терзали неимоверные муки.

– Да, конечно. Чувствуй себя, как дома, – искренне улыбнулся брат.

Вынырнув из объятий огненной массы, взлетел и покинул пещеру. Обогнув скалы, вскоре летел между полыхающими океанами огня. После чего направился туда, откуда доносились стоны и чувствовались неимоверные страдания. Через некоторое время я остановился, зависнув над огромной пропастью, у которой, казалось, дно отсутствовало.

К бездне подо мной текли потоки лавы, неся в себе души обречённых. Мученики падали вниз, где мгновенно исчезали. «Круги ада» – всплыло в разуме название этой пропасти. Она состояла из множества уровней, в которых каждый мученик находил своё наказание, и я решил, как можно больше увидеть в этом жилище страданий.

Не знаю, долго ли я летал по верхним кругам ада, но многообразие столь изощрённых пыток и наказаний заставляло отдать должное их изобретателям. Здесь был и разъедающий мрак, в котором медленно растворяли мучеников, а затем снова возрождали, и не известно, что из этого больнее. И ямы забвения, где обречённые постепенно сходили с ума в одиночестве и беспамятстве, утрачивая остатки личности. Раскинулась бескрайняя равнина насаженных на пики узников, чьи стоны звучали в унисон и сотрясали пространство уровня. Кишели непонятные твари, состоящие из одних лишь пастей, пожирающих обречённых, которые находились в неподвижных телах и испытывали от этого жуткие муки не в состоянии не только убежать или скрыться, а даже шелохнуться. Причём пожирающие твари испытывали не меньшие страдания от неспособности насытиться, так как их жертвы вываливались из распоротых брюшин, и всё повторялось заново. На другом уровне перекатывались клубки из немыслимо переплетенных тел, истязающих друг друга различными орудиями пыток, основными из которых были плети с крюками на концах. Наносившего удар мученика на мгновение боль отпускала, так как переходила его жертве. Соответственно той ничего не оставалось, как нанести ответный удар, чтобы освободиться от приобретённой боли. Так, не переставая, истязать друг друга, мученики и наказывали сами себя. Недалеко от них стояли ровным строем несчастные, отрубающие себе головы, которые немедленно прирастали обратно. Их руки, словно жили отдельно от тел. Как бы обречённые не умоляли о пощаде, их безжалостные длани не слушались и головы падали вновь, чтобы через мгновение вернуться на прежнее место. Целый круг ада представлял собой единый пласт гниющей плоти. В нём утопали наказанные души, пытающиеся выкарабкаться за счёт других, но все их попытки оказывались тщетными, так как каждый пытался вылезти сам, утопив тонущего рядом соседа. Многие из мучеников, увидев меня, начали тянуть руки в надежде, что я их освобожу. Приблизился ближе, но они почему-то в ужасе начали карабкаться друг по другу в обратную сторону, утопая ещё больше. Удивленный их реакцией, я поспешил удалиться прочь.

Основой практически всех наказаний была плоть, куда насильно заключались души и через неё испытывали ни с чем несравнимую боль. Именно тела являлись клетками для пыток и истязаний, в которых брошенные в ад разумы постепенно превращались в безумцев, утрачивая собственное «я».

Спустился несколькими уровнями ниже, и моё внимание привлекла к себе каменная аллея из статуй, выглядевших, как живые. Она извивалась подобно змею и затем терялась в бесконечности. Статуи представляли собой различных существ из множества миров. Все их позы были разными, но в каждой из них угадывалась обречённость и немыслимая боль, с которой мученикам предстояло прозябать вечность. Вечность, заключенную в каждом мгновении, где они безвозвратно терялись. В их лицах читалось желание что-то сказать, а скорее необходимость кричать от поглощающего ужаса, но они не могли. Наверное, эта невозможность и являлась наказанием. Только здесь, видя застывших и потерявшихся в своём внутреннем пространстве мучеников, не способных, не то чтобы поговорить с кем-то, но даже издать стон от одолевающей тоски, понимаешь бессмысленность времени и его бесценность. Окунувшись в эти страдания, осознаёшь – мгновение и есть вечность.

Опустившись на твердь этого уровня, медленно пошёл вдоль застывших фигур. Я был уверен, что иду мимо тех самых мучеников, чьи души кричали в моём видении. Потому приблизился к одному из окаменевших существ. Оно оказалось высоким и стройным, стоящим на двух ногах. Голова с высоким лбом и большими без зрачков глазами. На руках только по три пальца. Существо как бы закрывалось руками от чего-то, но выражение лица говорило о невозмутимости. Я дотронулся до его руки и резко отпрянул. Каменное изваяние оказалось живым, а переполняющий его ужас, ударивший меня настолько остро и сильно, обжигал так, что из меня вырвался стон. Этот импульс боли открыл предо мной мир существа. В нём мученик был творцом. Что-то постоянно придумывал и изобретал. Но, однажды, его творение могло бросить вызов богу того мира, где он жил. За это несчастного и сослали отбывать столь жуткое наказание.

Я настолько проникся к страданиям и тоске этого мученика, что не знаю, сколько простоял, глядя в его глаза. Вдруг, за спиной почувствовал чьё-то приближение и обернулся. Ко мне, извиваясь в пространстве, плавно приближалось нечто длинное, покрытое иссиня чёрной чешуей. В сознании всплыло название этого нечто – «дракон». Его лапы с внушительного размера когтями прижимались вдоль тела. Гладкие, перепончатые крылья немного расправились и неподвижно застыли. Пасть дракона была слегка приоткрыта. Из неё виднелись впечатляющие клыки. Но главной особенностью являлись глаза. Как две бездонные пропасти, они олицетворяли саму Тьму. От его взгляда холодело внутри. Остановившись, он замер и пристально посмотрел прямо на меня. На миг показалось, что в его глазницах что-то вспыхнуло и сразу потухло. И сразу же с этой вспышкой создалось впечатление, будто каждая частичка моей ипостаси начала застывать, превращаясь в камень. Сознание кричало закрыть глаза или хотя бы смотреть в другую сторону. Силы стремительно таяли, словно их кто-то высасывал, и возможность даже прикрыть веки стремительно исчезла. В следующее мгновение внутри меня что-то взорвалось, и я ощутил невероятный жар. Это была лава, которая, наверное, после знакомства с ней, каким-то образом стала неотъемлемой частью демонической плоти. Мои глазницы наполнились пламенем, и из груди вырвалось такое мощное рычание, что я сам вздрогнул от неожиданности. Дракон отстранился прочь, внимательно меня осмотрел, только уже другим взглядом, и поспешил удалиться, поняв, видимо, что я не его жертва. Также плавно, как ни в чём не бывало, он поплыл дальше, вдоль убегающей вдаль аллеи своих каменных творений. Туда, где должен находиться горизонт. Но его не было, да и не могло быть по причине бесконечности каждого круга ада. Я поспешил в противоположную сторону, подальше от этого места.

В дальнейшем, я старался не приближаться к местам наказаний и наблюдал за ними на расстоянии, так как встреча с драконом Тьмы поубавила у меня сил. Они, конечно, быстро восстанавливались, благодаря лаве, подобной бездонной пропасти энергии, но терять их снова желания не возникало. И летая по кругам ада, я всё безразличней стал воспринимать чужую боль и со временем вовсе потерял интерес к всевозможным наказаниям, погружаясь в раздумья.

Столько мук и страданий по велению разума, чья ипостась оказалась сильней. И только! Разве преступив закон, написанный кем-то подобным тебе, но всего лишь сильным, является таким преступлением, за которое ты должен страдать и выносить столь ужасные муки вечно? И вообще, является ли преступлением твой поступок? Законы мира имеет право писать лишь тот, кто сотворил этот мир, и больше никто. Но если Создатель мира и не собирался писать закон, оставив этот удел самим жителям. Тогда понятно, почему они написаны самыми сильными существами миров. Ведь главный постулат при таком подходе – кто сильней, тот и прав. Остаётся лишь поставить под сомнение справедливость этих сильнейших богов. Могли же найтись боги, недостойные власти, что завладели ею только для того, чтобы править в угоду себе и во вред миру.

Взять это окаменевшее существо с его творением. Оно даже не собиралось бросать вызов правящему богу. И только страх этого бога перед потерей власти стал причиной наказания несчастного.

Неспособность созданных законов соответствовать справедливости, которая и сохраняет равновесие, неизбежно приговаривает этот мир к уничтожению. Наверное, именно поэтому я чувствовал в своём сне боль миров, связанных между собой прочными нитями. Вся их боль от страданий несправедливо осужденных и обречённых на вечные муки в этом огненном мире. Скорее всего, необходимость возмездия за совершённое должна быть, и такое место как ад действительно нужно, но мученики могут наказываться только беспристрастно. Иначе, какой прок от такого многообразия истязательств. Да и вообще от этого царства мук и страданий, во главе которого воссел мой могучий брат.

Размышляя об этом мире, вдруг усомнился, что эти мысли принадлежат мне. Уж больно легко и гладко они текли в сознании, приводя к выводу о несправедливости существующей системы наказания, словно их кто-то вложил в меня. Но, возможно, знаний, подаренных Тьмой, было вполне достаточно, чтобы прийти к таким выводам. Не доверять своей матери я не мог. Причём, вполне отчётливо чувствовал правоту этих выводов и поэтому, отмахнувшись от закравшихся сомнений, решил возвратиться к Вельзевулу.

Всё сотворенное в этом огненном мире, да и оно само, питалось болью и страданиями, исходящими от обреченных. Ад, который не мог насытить свою прожорливую утробу, становился с каждым мигом сильнее. Вельзевула вполне устраивало такое обстоятельство дел и всё, чем он занимался, как я думал, так это наслаждением силой, вливающейся в него через лаву, являющейся ему плотью. Но всё же он казался чем-то недовольным и старался это скрывать. Я это чувствовал, находясь даже на расстоянии. Огненный мир был пропитан скрытым недовольством своего хозяина. Поэтому, возвратившись обратно, в огненный зал, я позволил себе расспросить об этом брата.

– Вельзевул! – обратился я к нему, как только влетел в его полыхающие покои.

– Наконец-то объявился! – вскрикнул он, показывая своё недовольство. – Ты где пропадал?

– Почему пропадал? – смутился я, опустившись на твердь скалы, торчавшей посреди огненного зала.

– Тебя долго не было.

– Наверное, увлёкся кругами ада.

– Так я и думал, – успокоился он и сел на свой огненный трон. – В аду нет времени, поэтому все наказания мучеников вечны.

Вельзевул внимательно посмотрел на меня и, видимо, заметив, что меня терзает какой-то вопрос, произнёс:

– Спрашивай.

– Что тебя тревожит?

– С чего ты взял, что меня может что-то тревожить? – удивленно спросил хозяин ада и насторожился.

– Твой бескрайний мир с каждой новой болью, испытываемой обречёнными, становится мощнее, а вместе с ним растёт и твоя сила, но я чувствую, как ад пропитан твоим недовольством. Поделись им со мной.

– А ты проницателен, Демон, – неторопливо начал он. – Зришь в корень! Ну что ж, изволь. Окинь взором весь мой мир, проникни в его суть.

Я последовал его совету и инстинктивно попытался раствориться в этом месте, став его частью. И на удивление мне это очень легко удалось. Казалось, я стал огненным миром и смог оказаться в каждом уголке. Потому стал испытывать все его волнения и вибрации. Через меня полилась сила, образующаяся от боли и мук наказанных. Но вместе с этим в душу забрался и некий дискомфорт, который превращался в раздражение, а затем в какой-то невыносимый внутренний зуд. И зудом этим была тревога, которую испытывает жертва перед своим неизбежным концом.

– Чувствуешь?! – продолжил Вельзевул. – Тревога, которую ты сейчас испытываешь, принадлежит не тварям со всего Сущего, сосланным на вечные муки, а мирам, откуда они прибыли. Это из-за того, что не все мученики в аду являются действительно виновными. Так зачем они тогда здесь? Мне такие страдальцы не нужны! Я устал от них. А больше всего от терзающего меня предчувствия неизбежно грядущей катастрофы. Видите ли, боги Сущего решили всех якобы провинившихся ссылать на перевоспитание сюда! А то, что из-за их необдуманных приговоров начинает раскачиваться равновесие и Сущее приближается к возможному разрушению – им плевать! Ну, а я – вроде как, надсмотрщик, начальник по пыткам, и удел этот мне не по нраву! – он нахмурился. В его глазах огонь вспыхнул ещё ярче. – Основная масса обречённых здесь всего лишь перешла кому-то дорогу. Вот возьми хотя бы этого воина, – Вельзевул указал на окаменевшее изваяние в доспехах из той самой аллеи каменных статуй, – он всего на всего бросил вызов какому-то доморощенному божку, который измывался над его собратьями для развлечения. Итог – он здесь каменный из-за закона гласящего: боги в мирах непререкаемы в своих решениях для порядка. Какого порядка и кому он нужен?! Не понятно! Хотя понятно только ему, главе совета. Ведь эти божки оплот его власти во вселенных.

– Что за глава? – перебил я хозяина ада.

– Да! – махнул он рукой. – Есть такой в Свете, имя ему Световид. Он у них верховный бог. Может, ещё познакомишься.

– Свет? Что это? – услышал я, что-то знакомое, о чём я знал, но всё же решил спросить о нём Вельзевула.

– В Сущем он является противовесом Тьме.

– Где он? Как его увидеть?

– Эта сущность враждебна для нас, ведь мы порождения Тьмы. Мы боремся с ним и с его тварями, а он с нами. Таков закон мироздания.

– Кто создал этот закон? – не унимался я. – И почему мы не можем жить в Свете?

– Потому что мы другой природы, – начал раздражаться от моей назойливости Вельзевул, и как мне показалось, в его обители стало ещё жарче. – А создал его тот, кто породил Тьму, Свет, Хаос, в общем, всё Сущее. Имя этому высшему разуму – Творец.

– Хаос? – невольно произнёс я, но отбросил мысль об этой сущности, так как был поглощён сейчас вопросом о Свете. – И всё же я хочу увидеть этот Свет! – приблизился я к Вельзевулу, пытаясь узнать как можно больше.

Я чувствовал, что обязан в нём побывать. Правда, не знал зачем.

– Тебе ещё рано! Ты слаб и не набрался ни сил, ни опыта. Эти смотрины на Свет могут для тебя плохо закончиться! – жёстко ответил брат.

– Но я не собираюсь ничего предпринимать! Моё желание всего-то – посмотреть, – продолжал настаивать я.

– Да пожалуйста! Дело твоё! Я тебя предупредил. Ответственность я с себя снимаю, – раздражённо рыкнул Вельзевул, и огненные языки пламени взметнулись из лавы.

– Я сам несу за себя ответственность! – подытожил я. Любопытство брало надо мной верх и мне уже не терпелось отправиться в Свет. – Укажи мне только путь!

– Твои крылья дают тебе возможность безгранично перемещаться во всём Сущем, – с недовольством объяснил он. – Подумай о том месте, где бы ты хотел оказаться, и крылья туда доставят. Прислушайся к себе, всё это уже в тебя заложено с рождения.

– Спасибо! Не гневайся.

– Ступай, – несколько подозрительно улыбнулся мне на прощание повелитель ада.

На этой ноте я и покинул Вельзевула в его огненной обители мук и страданий.