Читать книгу Путь.Часть1. Путь к Миру - Сергей Павлович Сироткин - Страница 6

Довольно сложно описать беспорядок при помощи порядка, инструментом которого является слово, тем более его понять. Ведь сущность, в которой я оказался, была действительно сложна в понимании. Причём она бушевала, закручивая всё в ней находящееся и саму себя в немыслимые вихри. А отсутствие плоти всё же лишало меня некоторого преимущества, чтобы сохранить здесь своё «я», так как разумом я мог хотя бы за неё зацепиться. Но не известно, что стало бы с моей телесной оболочкой, окажись она здесь. Ведь, если уж разум испытывает такое мощнейшее воздействие, разрушаясь и превращаясь в нечто, то, наверное, мою демоническую ипостась просто порвало бы в клочья. Сознание, и так уже расщеплённое, стало расплываться и таять, словно снежинка, имевшая неосторожность упасть на тёплую ладонь, и сохранить его, стало первоочередной и срочной задачей.

Мои мысли стали спонтанными, не связанными между собой, что говорило об исчезновении логики. Они скакали, как бешеные, устроив чехарду. Контролировать их становилось всё сложнее. А вот мысль о том, что я смогу здесь потеряться навсегда, без шансов на спасение со стороны, начинала одолевать и прочно закрепляться в сознании. Вместе с ней снова стала закрадываться паника. Она дезорганизовывала и превращала в безвольную куклу, теряющуюся в этом бескрайнем урагане спонтанных и, на первый взгляд, бессмысленных идей, эмоций, вместе с тем, каких-то реальностей и пространств и, наконец, материй, которые я смог явно ощутить. Эти ощущения вернули меня на короткий миг к целостности разума, будто чья-то рука заботливо поправила рассыпающийся песочный замок сознания. Вместе с этим прикосновением за короткий миг разум, уже практически впадая в забытье, осветился единственной мыслью – воля.

Мысль о ней помогла почувствовать душой её незаметное присутствие. Она подобно глотку воздуха для тонущего вырвала меня из этой сумасшедшей круговерти. Как необходимый для остановившегося сердца первый удар, заставляющий его биться, воля вернула способность к самостоятельному существованию. Именно она сохраняла мою сущность в этом беспорядочно бушующем пространстве и была той хрупкой соломинкой, за которую удалось ухватиться. Являясь неощутимой, но действительно не сокрушаемой силой, воля была остовом, на котором зиждился разум. Меня то расплющивало, как под прессом, то разрывало на множество частей, то сворачивало в одну крохотную песчинку этой бескрайней пустыни по имени Хаос, в котором всё менялось спонтанно и мгновенно. Только благодаря этому гибкому, но неимоверно выносливому и устойчивому каркасу я был невредим и оставался самим собой.

Почувствовав свою волю и зацепив мысли на ней, я успокоился и стал двигаться в размышлениях дальше. Пусть это было поначалу несуразно, но всё же мыслить получалось, а значит, разум оживал. С каждой мыслью получалось лучше и уже начал прослеживаться снова некий порядок, напоминающий логику, которая привела к цели моего присутствия в этом сумасшедшем столпе Сущего. А целью и был сам Хаос, пытающийся меня поглотить. Хотя он и не пытался, он просто поглощал.

Чтобы понять это лоно, в котором рождается Тьма, я всё-таки должен был стать его частью. Перестав сопротивляться этому бушующему урагану и держась за волю, как за спасательный круг, я был поглощен Хаосом, и завертелся снова вместе с ним в его безумной пляске. То, вращаясь, как волчок, то, замирая на месте, как одинокий лист на ветке дерева перед бурей, я в полной мере почувствовал силы, заключённые в этой мощнейшей сущности. Она была сокрушающей, но вместе с этим, что самое поразительное, и созидающей. Хаос творил материю из текущих в нем сил весьма виртуозно и ювелирно, заключая её в пространство времени. Основой созидательного процесса была всего лишь мысль. Чья-то мысль, заставляющая силы переплетаться и тем самым создавать первооснову для жизни. Материя зарождалась здесь, и в последствии, завершив свой жизненный цикл, умирала по велению чьей-то могучей и совершенной воли, вернувшись обратно в свое лоно. Наверное, воли этого самого Творца, о котором говорили мне братья. Именно его мысль была вложена в эту созидающую стихию.

Мысль Творца формировала Хаос, порождающий материю. Предположения Дыя верны – материя здесь существовала, и законы существования тоже имели место. Только закон всего один: рождаться и умирать, чтобы была жизнь. Началом жизни являлась материя, чьё имя – Тьма, в которой затем была сотворена другая материя – Свет. Его предназначение – рождаясь, отдаться всецело, без остатка, борьбе с Тьмой. В этой беспощадной схватке уже и появлялись вселенные со своими бесчисленными мирами. Но, прожив бесконечно долгие для заселяющих их существ жизни и неимоверно короткие для порождающего Хаоса, они умирали. Умирали вместе с Тьмой и Светом, из чьей плоти они состояли, завершая цикл жизни. И так до бесконечности, благодаря искуснейшему мастеру, имя которого Творец, создавшему совершенный механизм круга жизни, благодаря своей мысли.

И всё же, что заставляет материю быть, обретая плоть? Ведь силы, из которых она состояла, тоже как-то и откуда-то появлялись. Эта мысль не давала покоя. Разум хаотично, как и среда, в которой он находился, пытался найти ответ. Прыгал, скакал, пытаясь обнаружить хоть какую-нибудь зацепку. Но всё тщетно. Снова при помощи воли я собрался, успокоился и, застыв на мгновение, сосредоточился на мысли о возникновении материи. Постарался представить, как происходит этот сакральный процесс… И вдруг, прогремел глас заставляющий вибрировать и трепетать, всё окружающее пространство. В нём заключалась настолько колоссальная сила, причём первичная, дающая начало всем остальным силам Сущего, рождающимся из Пустоты, что мой разум на миг парализовало от страха и преклонения перед его обладателем. Глас произнёс слово, несущее в себе смысл лишь одного – жизни.

Слово. Вот, что в конечном итоге заставляет материю быть. Его слово! Слово совершенного разума, создавшего все миры Сущего, находящегося под угрозой уничтожения существами, порожденными им самим. Это я почувствовал мгновенно, как только увидел вместе с осознанием процесса созидания стонущие от истязания миры, как тогда, в своем сне. Сквозь Хаос, на границе Тьмы и Света, предо мной предстала ошеломляющая своей неповторимой красотой паутина мириад миров. Они были разных, немыслимых цветов, которых за свою недолгую, как мне казалось, жизнь я ещё не видел. Как светящаяся гирлянда в кромешной тьме, она завораживала своим буйством красок, совершенством исполнения и бесконечностью. Каждый мир выглядел как светящаяся неповторимым цветом сфера, имеющая индивидуальный размер. Все они соединялись с другими сферами тончайшими нитями, по которым медленно плыл яркий, красно-оранжевый свет. Приглядевшись к нему, обнаружил, что это текла лава, и она являлась не только кровью Тьмы, как я подумал впервые в Пекле, а кровью Сущего. Она несла по всем мирам, как по сосудам, свою огненную суть, согревая и поддерживая в них жизнь. И от этого множества миров исходила боль. Прислушался к ней. Именно она, врываясь в Хаос, вызывала в нём волнующую материю бурю, которая неизменно, в конечном итоге, должна ввергнуть в пропасть уничтожения Тьму, Свет, всё Сущее. По этой боли, словно по следу, я потянулся к её источнику. Она исходила от каждого мира, но сильнее всего от того, чьё имя я уже знал – Мира Богов. В нём переплетались все нити этой вселенской паутины. Приглядевшись, попытался всмотреться в него, но у меня ничего не получилось. Как будто что-то закрывало истинную причину боли, но она явно изъедала мир изнутри, подобно паразиту, которого необходимо уничтожить.

Обессилев от тщетных попыток разглядеть очаг боли, я расслабился и попытался отдохнуть, пребывая в некоем забытьи. Меня неожиданно подхватила непонятно откуда взявшаяся волна и, пронеся через пространства Хаоса, выбросила на берег какой-то реки. На берегу этой безмятежно текущей чёрной глади лежал дракон, пристально и бесцеремонно всматривающийся в глубины моей сущности. От него веяло глубокой древностью, сопоставимой с возрастом самого Хаоса.

Его впечатляющее тело, всевозможно извиваясь и образуя кольца, создавало фигуру, сотворить которую мог только разум свободный от каких-либо стереотипов и ограничений. Вся эта оживотворённая скульптура раскинулась вдоль чёрной реки, излучающей тусклое свечение, падающее на драконью чешую. В центре каждой чешуйки зияло тёмное пятно, из которого исходили в разные стороны по кругу белые лучи, от чего создавалось впечатление, что застывшее в немыслимой позе существо переливается и пульсирует. Голова дракона неподвижно лежала на тёмной водной глади, мерно покачиваясь в такт её волнению. Глаза – словно наполнены этой рекой, а в их бесконечно-глубокой бездне светились яркие искры света, являющиеся зрачками и создающие иллюзию звёздного ночного неба. Взгляд, исходящий из этих очей пронизывал насквозь, тщательно осматривая каждый закоулок моего разума и души. Казалось: дракон был ювелиром, оценивающим драгоценный камень, пытаясь найти в нём изъяны. Он словно вывернул меня наизнанку и старался с нескрываемым любопытством вытряхнуть наружу, дабы затем неспешно рассмотреть. Эта экзекуция начинала порядком надоедать и, потеряв терпение, разгневанный я предпринял попытку рыкнуть на рассматривающего меня дракона, забыв, что издавать звуки нечем, так как голосовые связки вместе с телом остались в замке Князя. На удивление не только моё, но и дракона, судя по его колыхнувшемуся телу, рык получился, причём похожий на глас, который недавно заставил мою душу трепетать. Гладь реки сразу взволновалась, и по ней побежали высокие волны. Дракон приподнялся и поражённый происшедшим попытался меня успокоить:

– Тише, тише, Демон! Не сердись! Я пристально всматривался в тебя только из-за твоей сущности. Она не такая как все. Я её еле вижу, будто тебя нет, но всё же она имеет место быть. В отличие от других разумных представителей Сущего ты искренен, и даже не пытаешься скрывать своё истинное лицо.

– Зачем мне скрывать? – мысленно спросил я, словно заново открыл в себе способность разговаривать.

– Из страха говорить себе правду.

– Что тут страшного?

– Не знаю. Но, наблюдая за всеми существами, населяющими Сущее, я пришёл к выводу, что это для них самое сложное.

– Не думал об этом, – удивился я. – Кто ты?

– Я хранитель того, что вы называете Хаосом.

– А как ты его называешь?

– Никак не называю. В этом нет необходимости.

– Скажи мне, кто я и зачем родился? – спросил я в надежде, что это существо мне поможет.

– На этот вопрос, наверное, сможешь ответить только ты. Я знаю лишь, что пришёл ты из-за кромки Сущего, оттуда, где нет ничего. И судя по твоему гласу, всколыхнувшему реку Хаоса, ты сродни Создателю, который, как я предполагаю, также пришел из этого Ничто. Так что ищи ответ на свои вопросы у своего соплеменника, – ответил дракон и приблизился ко мне, как можно ближе, пытаясь всё-таки что-то во мне рассмотреть.

– Так значит, я слышал его глас! Он здесь? – с надеждой обратился я, закрываясь от его назойливого взгляда.

– Нет. Ты слышал эхо гласа, который заставил по его замыслу материю обретать плоть. Где он, знает только он сам.

– Что ты всё пытаешься во мне высмотреть? – спросил я, теряя терпение от назойливого и пристального взгляда дракона.

– Пытаюсь понять, зачем ты пришёл. Спасти Сущее от разрушения или его уничтожить.

– Да что вы все заладили! Разрушить, да разрушить! – раздражённо и как-то уже обессилев от этого замучившего меня вопроса, заявил я. – Не знаю я, зачем родился. И зачем мне вообще разрушать ваше Сущее?

– Этого я тоже не знаю, – с некой обреченностью ответил дракон. – Вообще, с началом возмущения Хаоса и, тем более, с твоим рождением, от которого он начал волноваться ещё сильнее, я всё больше чего-то не знаю. Меня это беспокоит. Об одном хочу тебя попросить, – осторожно и задумчиво произнёс он, – если сможешь, не убивай моего сына.

– Не понял! Какого сына? – спросил я изумленный просьбой дракона.

Я начал быстро перебирать в своей памяти всех, кого встретил за своё недолгое пребывание в Сущем и… вдруг, меня осенило, кто его сын, увидев схожесть моего собеседника с Князем Тьмы.

– С чего ты взял, что я убью его, ведь он мой брат? – спросил я, выходя из состояния растерянности.

– Я отчётливо и неоднократно наблюдал это в будущем, вглядываясь в воды реки времени. Он погряз в пороках. Алчность и ненасытность поглотили его безвозвратно, – со скорбью пояснил дракон. – Думаю из-за этого ты его и убьёшь, но если сможешь, – с надеждой в своих звёздных глазах обратился он ко мне, – сохрани ему жизнь.

Воцарилось молчание. Я был ошеломлён откровением дракона. Мы находились в непосредственной близости, поглощённые своими мыслями, и внимательно смотрели друг на друга. Один, с надеждой на понимание, ибо каким бы негодным не оказалось твоё чадо, всё равно ты будешь бороться за его существование, другой, в растерянности от такой просьбы.

– Возвращайся обратно, во Тьму! Он хочет уничтожить твою демоническую ипостась, – отворачиваясь, с ноткой обречённости нарушил молчание хранитель Хаоса.

– Я постараюсь его не убивать, – почему-то поняв боль дракона, ответил я.

– Спасибо тебе, Демон! Торопись! – обернулся он, и я увидел в его глазах благодарность.

В следующий миг я почувствовал мощнейший удар, и моя духовная сущность застонала. Видимо, давала о себе знать связь с телом, которое сейчас испытывало серьезную атаку. Сосредоточился… и, взглянув сквозь пространства, увидел в замке Тьмы огненный кокон, который вспыхнул ярким пламенем, отбивая нападение Чёрного Змея. Надо было срочно возвращаться!

– Я думаю, мы ещё увидимся! – сказал я и нырнул в реку Хаоса.

– Я знаю, что мы ещё увидимся, – вслед мне бросил дракон.

Сжавшись в мельчайшую частицу, я устремился к своему телу сквозь реку Хаоса, из которой брала своё начало Тьма, более не имевшая надо мной власти. На удивление я летел настолько быстро, что моё перемещение уже нельзя было назвать полётом. Скорее это был мгновенный прыжок, в конце которого я почувствовал свою демоническую ипостась и вместе с ней резкую боль, возвещавшую, что плоть цела, и в ней отныне заключена ещё большая мощь, приобретенная в Хаосе. Из меня вырвался душераздирающий крик, больше похожий на рычание. Я раскрыл крылья и, повернувшись, увидел летящего на меня со злобным оскалом Чёрного Змея…

Глава 7

Вокруг огненного кокона сидели все девять правителей Тьмы. Они пристально смотрели на него, замерев как статуи. Каждый из них, находясь в некоем трансе, внимательно следил за новорожденным братом, отправившимся в глубины Сущего для познания самого себя. В главном зале замка Тьмы воцарилось гробовое молчание, будто жизнь в одночасье покинула это помещение, уступив место вечному покою и тишине. Даже бесы, охранявшие вход, не шевелились и были похожи на каменные изваяния. И только лава, плавно текущая по желобам и окутавшая тело Демона, подавала признаки жизни своим движением и игрой цвета.

Как Демон покинул своё тело, никто не видел и не понял, потому что никто из темных правителей ему в этом не помогал. А с первого раза, да ещё и самостоятельно, покинуть свою ипостась никому не удавалось. Да и лава, окутавшая и защищавшая тело сына Тьмы, привела всех в недоумение. Никогда она не проявляла о ком-то хоть какую-нибудь заботу. А сейчас вела себя так, словно была разумным существом, ревностно защищающим своё чадо.

Обнаружить своего брата первородные демоны смогли, когда тот уже парил над тёмной армией и внимательно рассматривал строй драконов. После чего Демон мгновенно исчез в глубинах Тьмы, где за ним наблюдение осложнилось. Каждый из тёмных правителей ощущал его присутствие, но где он конкретно находится, определить уже не могли.

На такое путешествие никто бы из присутствующих не осмелился, дабы не потерять связь со своим вместилищем, так как в случае невозвращения, неудача означала бы неминуемую телесную смерть. А потому большинство правителей в зале девяти искренне переживали за брата и были готовы немедленно ему помочь в случае какой-либо опасности. Но спустя некоторое время неожиданно дети Тьмы разом перестали даже ощущать присутствие Демона, как будто его и не было вовсе. И помогать им уже было некому. Воцарившееся молчание немедленно прервал подозрительно возбужденный Князь Тьмы, для которого такое состояние являлось несвойственным:

– Кто-нибудь его чувствует?

– Я нет! – с нескрываемым испугом произнесла Мара.

– И я не чувствую, – ответил Вельзевул.

– Никто не чувствует, – уже за всех, подводя итог, заявил Дый. – Он даже Хаоса не достиг! Пропал где-то во Тьме!

– Вот и хорошо! – воскликнул Князь. – Всё-таки нашей матери, Тьме, удалось уничтожить этого ужасного демона, пришедшего нас погубить, – с облегчением, не скрывая радости, заключил хозяин замка.

– Объясни! – грозно потребовал Вельзевул.

– Да пожалуйста! – жёстко ответил Князь, мгновенно переменившись в лице от недовольного тона хозяина ада. – Никто из нас, в том числе и сама Тьма, не знал, кто он и откуда пришел. Чтобы не рисковать, мы с ней решили подстраховаться и устранить лишнего в нашем мире демона. А так как сделать это проще всего во время сеанса вопросов и ответов при помощи пентаграммы, оставалось только аккуратно его подтолкнуть к выгодному для нас решению. Я даже немного испугался, когда вы с Каером стали отговаривать Демона от путешествия, – и он с укором посмотрел на Мару.

– Но это же братоубийство! – накинулась в ответ Мара, поражённая цинизмом Князя. – Мы даже не были уверены, что он действительно опасен!

– Помолчи! – рыкнул на неё Князь, трансформируясь в Чёрного Змея и сползая с трона в сторону огненного кокона. – Безопасность дороже! А если бы он и в правду оказался этим злодеем из пророчества!? Что тогда бы ты делала? Лучше сразу, на корню уничтожить эту проблему! И не смей мне перечить! Иди лучше занимайся своими умершими!

– Я то займусь! – не с меньшей яростью ответила богиня смерти. – В отличие от тебя, я лишнего не желаю! Ты ещё об этом пожалеешь!

– Грозишь мне!? – Змей прошипел и приготовился к броску.

– Угомонись! Не хватало тут ещё одной смерти! – вскочил Дый и своим грозным взглядом отбил у Змея желание атаковать Мару. – Что сделано, того не воротишь! Но я не согласен с тобой, Князь! Не дело это, на брата руку подымать!

– А я и не подымал! – оправдался Князь. – Мать сына породила, она его и забрала.

– Что вы накинулись на Князя! – вступилась за Чёрного Змея Лилит. – Все мы видели, как легко он пробил чёрный камень замка, а это никому не под силу. Значит, если он тот самый разрушитель, справиться с ним будет не просто. Да и кровь на него действует непонятным образом. Он отверг её, подтверждая, что иной, не такой как мы, демоны Тьмы.

– Ты бы, сестра, помалкивала со своей кровью! Мы же все знаем, сколько ты натворила дел благодаря твоей ненасытности к ней, – с укором и весьма грозно заявил Дый.

– Это ты о чём? – осекаясь в своей пылкой защите Князя и с долей испуга, но, делая вид, что не понимает Дыя, спросила Лилит.

– Ну, как же! – удивленно воскликнул Дый. – Прежде чем убить жертву ради её крови, ты сначала предавалась с ней страстным утехам. А потом породила кровососов, которые уже распространились по всем мирам.

– И что тут такого? Они такие же дети Тьмы, как и все остальные! И нечего меня поучать! – огрызнулась Лилит.

– А я сейчас возьму, да по голове твоей бестолковой тресну, чтобы твой ум за разум не заходил! – не на шутку стал гневаться старший из демонов. – Такие же дети Тьмы! – передёрнул он её, кривясь. – Какие же такие, если твои кровососы рождены от людей, которые, насколько мне известно, не являются высшими существами Тьмы и соответственно носителями её сил. В итоге, твои новые, кровососущие дети оказались живыми мертвецами, являясь извращением самой жизни и насмехаясь тем самым над Творцом, создавшем всё, что есть только ради неё – этой самой жизни!

– Они не извращение! Они существуют, как и все живущие в Сущем твари! – яростно начала отбиваться Лилит, являя собой ревностную мать.

– Да?! Чего ж они тогда от Света превращаются в прах, корчась в неимоверных муках? – приблизился Дый так близко к своей сестре, что во всех присутствующих вселилась уверенность, что следующим действием старшего демона будет рукоприкладство.

– Я не знаю, – обессилено и уже тихо с некой обречённостью произнесла Лилит.

– Я знаю! – заявил Дый, но сбавляя тон, видно, всё же жалея сестру. – Они просто ошибка, совершённая в порыве твоей неуёмной похоти, – подытожил спор властелин всей материи так, будто огласил приговор, не имеющий права на обжалование.

Лилит, не нашедшая, что ответить старшему брату, села на место и, склонив голову, стараясь скрыть слезы, заплакала. Дый сел рядом и, заботливо обняв её, попытался успокоить:

– Ну, не плачь! Все мы совершаем ошибки. Думаю, Сущее само решит, имеют ли твои порождения право на жизнь.

Произошедшая склока несколько отвлекла всех от происходящего в главном зале. И наступившее молчание прервал Вельзевул, который с нескрываемой печалью тихо произнёс:

– А мне брат понравился! Пусть Демон не похож на нас, но кто сказал, что он должен быть таким же, как мы? – задал он риторический вопрос. – Но сдается мне, рано ты радуешься Князь, и Тьме его не удержать! Он вернётся!

– Куда? Если я уничтожу его тело! – прошипел Чёрный Змей, окончательно трансформировавшись, и бросился на огненный кокон, чем привёл всех в оцепенение.

В броске Князь действительно был страшен. Его наполненные Тьмой глаза сузились, тело в прыжке вытянулось, как струна. Оскалившись острыми, как бритва, клыками и, изрыгая пламя, он врезался в кокон. И… натолкнувшись на непробиваемую оболочку лавы, неуклюже отскочил, с глухим грохотом упав на пол. Кокон вспыхнул так ярко, что все присутствующие отвернулись, закрывая глаза руками. Языки пламени облизнули весь зал подобно лепесткам раскрывшегося за мгновение лотоса.

– Перебьёшься, Змей ползучий! – с нескрываемой радостью усмехнулся Вельзевул, вскакивая с места и собираясь броситься на защиту огненного кокона. – Лаву тебе не пробить!

– Это мы ещё посмотрим! – оправился от ответного удара Змей и бросился снова в атаку.

Но в этот момент все сразу почувствовали присутствие Демона. Он нёсся с огромной скоростью сквозь пространства Тьмы к своей ипостаси. Преодолев всё расстояние в мгновение ока, он также легко вернулся в тело, как его и покинул. Лава мгновенно отхлынула. Демон раскрыл крылья, развернулся к летящему Чёрному Змею и с необычайно яростным рыком схватил его руками за шею. Перекинув через себя, он прибил тело Князя к полу шипами правого крыла. Левым же крылом проткнул его бок и, продолжая рычать, пристально посмотрел в зияющие Тьмой драконьи глаза.

– Смерти моей захотел? Я не буду тебя за это убивать. Но если ты ещё раз встанешь у меня на пути, я с радостью выпотрошу тебя и отправлю в объятия нашей любящей матери, с которой вы сговорились, – с невиданным ранее гневом прорычал Демон. Затем он освободил тело Князя от своих шипов и, подняв, бросил на трон. – Восседай, пока я не против твоей власти!

Смотрящие на это действо демоны стояли в оцепенении. Ещё никто так дерзко не разговаривал с Князем Тьмы, и никому не удавалось с такой лёгкостью его скрутить.

– Рад видеть вас снова, братья и сёстры! – уже с улыбкой, словно мгновенно освободившись от гнева, приветствовал Демон.

– И тебе не хворать! – с ухмылкой, не скрывая своей радости, поздоровался за всех Вельзевул.

– Пойду я отсюда. А то так загостился, чуть не убили, – с сарказмом подвёл итог собрания Демон.

– И мне пора, – сказал Вельзевул, вставая из-за стола. – Приглашаю ко мне в Пекло! Отдохнёшь после, наверное, занимательного путешествия! – продолжал улыбаться хозяин ада.

– С удовольствием, – с натянутой улыбкой ответил Демон, и двое братьев неспешно покинули цитадель Тьмы.

Довольная возвращением брата, Мара тоже встала и, ни с кем не прощаясь, покинула зал девяти. Остальные правители Тьмы остались, продолжая пребывать в недоумении.