Читать книгу Воспоминания - Сергей Пынзарь - Страница 7

Подрос я, пришло время, пора трудовая, пошел в первый класс. Школа в деревне небольшая – две учебные комнаты, да коридор с печкой, да хозяйственная и учительская одновременно. В одной комнате, большой проходной, вместе учились третий и четвертый классы, учитель Максим Андреевич. В другой – малышня и первая учительница Анна Лукьяновна. Помню уроки пения: поет нам песню о Щорсе, а у самой слёзы на глазах. Провинившихся оставляли после уроков, такое наказание было. Попал и я однажды под это, весь извелся от нервов. На переменах и уроках физкультуры – беготня, физкультура и лапта. Была в школе маленькая библиотека. Не забывается одно из поступлений книг, одна из них о животных с красивой обложкой. Не передать мое желание получить ее первым.

К тому времени оба моих родителя работали на ферме с телятами. После уроков я не домой а на ферму. Надо было гнать телят на водопой на курью. После помогать убирать в телятнике, а со второго класса и теплое пойло ведрами таскать. Сено для телят привозили санным путем с колхозных лугов, что за Чулымом. За соломой для подстилки на поля ездили сами. Рядом в ямах силос брали на прокорм. Нередко кормов не хватало, кормили соломой и березовыми вениками, которые заготовляли летом. Падежа, однако, не допустили ни разу. Только один раз в лесу подрались два бычка, и один запорол другого. Сходили за начальством, составили акт. Вместе с нами работал и Вася Ротарь. Вечно от работы отлынивал, жаловался, что голодный, больной, нет сил работать. Работал недолго, ушел вроде сторожить. Еще труднее с кормами было для личных подворий. Сено заготавливали по кустам, по неудобьям. С приходом морозов по льду косили фишку. Потом был год такой, вообще не разрешили косить для себя. Косили тайно, стожки ставили, прятали. Вывозили зимой по ночам на себе санками – не дай бог увидят. Правда, в тот год колхоз нам выписал воз сена. Помогал колхоз мукой, иногда и мясом.

Приходило лето, каникулы. Тут уж на целый день пасти телят по лесам, лугам и полям. Со второго класса уже сам в одиночку с утра до вечера с телятами. С собой тормозок – бутылка молока и кусок хлеба. Однажды упустил стадо в уже зрелую пшеницу. Выгоняю их с одного конца, пока выгоню всех, они, гады, с другого конца заходят. Бегал так, пока от отчаяния, от обиды не упал. Когда очнулся, все мои телята уже наетые отдыхали – которые на краю поля, а часть и в пшенице.

Второй класс я проучился до начала марта. Кто-то нашкодил на уроке, виноватым нашли меня, Максим Андреевич выгнал из класса. Вышел, хлопнул дверью. И такая обида накатила за несправедливость, до помрачения. Взял возле печки полено, грохнул в дверь и побежал домой раздетый по морозу. На крыльце кричал Максим Андреич: «Пынзарь, вернись!» Куда там. Ушел, и больше в тот год в школу не пошел. Отец не сильно по этому поводу беспокоился, впряг меня в работу по полной. В школу пошел осенью, после того как с отцом провели беседу, пошел второгодником. Дальше всё было нормально. Учеба давалась легко, дома не учил – хватало урока в школе. Если было свободное время, читал книги. Так до окончания четвертого класса.

Вроде во втором классе учился, когда случилась со мной беда. Была поздняя осень, в большую перемену бегали на курью кататься на льду. Со школы шел домой с Володей Козичем, сыном Филипа. Рассказывал мне, как вчера его старший брат дядя Ваня на курье утку подстрелил. Договорились сбегать на курью кататься, заодно покажет, где утку добыли. Пришли, вижу – вдоль берега широкая полоса белесого льда, а дальше лед чистый. Я, как старший на два года, иду впереди, прочность льда пробую. Дошел до начала чистого льда, ступил раз, второй третий.. Вдруг провалился. На мне ватничек, сапоги пропитались водой. На дно тянет меня, пробую выбраться – лед ломается. Кричу Володе: «Кинь мне доску!» Володя бегает, какие-то щепки кидает, а и те до меня не долетают. «Беги в деревню», – кричу. Побежал паренек, а я повис на кромке льда и, не дождавшись, отключился. Очнулся, вижу: на берегу мама, отец бегают, дядя Ваня Козич и кто-то еще. Потом опять обморок, потом очнулся. Вижу, рубят колоду, к которой лодка примкнута. Баба Ирина шла мимо со своим топором тупым. Очнулся снова, когда возле меня лодка, в ней двое, один – дядя Ваня Козич. Попробовал схватиться за борт – и опять в беспамятство. На миг просветление на берегу, мама укутывает меня в куфайку…

Сколько купался в ледяной воде, кто его знает. Когда меня поднимали, висел на бороде. Вова побежал, к глухому деду подбежал. Не добившись толку, побежал ко мне домой. Там отец как раз из лесу жерди привез. Схватил жердь, побежал, по дороге дядю Ваню позвал. На берег прибежал, а толку с жерди той – раз в пять длиннее расстояние от берега до меня. От дома нашего до курьи побольше половины километра. Очнулся поздно вечером. Вижу потолок, потом чужая обстановка, меня растирают самогонкой. Не чувствую ног. Начал шевелить рукой, показываю на ноги, а говорить не могу. Только через пару дней вернулась речь. Вот такое катание и такая утка.

А до этого еще пару раз тонул. Первый раз в первое же лето после покупки дома. Играли на берегу, кто-то толкнул, я и булькнул – вытащили. Потом уже на другое лето девчата купались, до середины, а то и на другой берег уплывали. Одна взялась учить меня плавать: отнесла на глубину, бросила и уплыла. Я к берегу, а меня на глубину тянет. И опять буль-буль, опять увидели, вытащили. И еще раз тонул, в четвертый, уже после возвращения в Молдавию, летом шестидесятого. На небольшой речушке яма, пацаны купаются. Заходят выше от ямы, бросаются в быстрое течение… Я уже оделся, как вдруг закричали: «Тонет, тонет!» Не раздеваясь, прыгнул в яму, а он меня за шею обхватил, на дно потащил. Уже захлебываясь, сдавил его за горло, освободился, воздуха глотнул, его вытащил. Однако от темы ушел, но на сегодня, пожалуй, и хватит. Продолжение намечено под заголовком «Мужичок с ноготок».