Читать книгу Ключ к бессмертию - Сергей Пономаренко - Страница 4

Выйдя из-под портика главного корпуса университета, Василь Хома зябко поежился: от пронизывающего ледяного ветра не спасала тонкая шинель. Спустившись по ступенькам, он быстрым шагом направился в Студенческий сквер, где заметил скопление народа вокруг памятника императору Николаю II.

«Опять митингуют. Словно у них других дел и забот нет! Когда это закончится и люди вернутся к своим обязанностям и работе? Студенты – к учебе, рабочие – на заводы, чиновники – в присутственные места?»

Василь не был приверженцем свергнутого самодержавия, но и не являлся ярым его противником. Он считал, что политикой должны заниматься обученные этому люди, а не те, кого на эмоциях выдвигает толпа. Лично для себя он решил в политику не лезть и просто переждать это смутное время, когда вся эта вакханалия вседозволенности и лозунгов закончится и страна вернется к стабильной жизни.

Перейдя Владимирскую улицу, Василь обернулся, залюбовался громадой красного здания университета, занимающего целый квартал. Непроизвольно он мысленно произнес девиз университета: «Utilitas, Honor et Gloria»[7].

Памятник императору Николаю II был измазан краской, на нем виднелись навешанные разноцветные ленточки. Обходя митингующих, Василь даже не пытался вникнуть в смысл их заявлений и требований. Он не понимал и не хотел разбираться, чем отличаются партии социал-демократов, социал-революционеров и социал-федералистов, входящие в состав правительства Украины, так как у них были почти идентичные лозунги. Большинство митингующих были в студенческих и гимназических фуражках и шинелях. Впрочем, чему было удивляться, ведь район, прилегающий к университету, недаром был прозван Латинским кварталом по аналогии с парижским студенческим кварталом у Сорбонны, на левом берегу Сены.

Выйдя из сквера на Терещенковскую улицу, Василь увидел долговязого Дмитрия, стоявшего возле бело-голубого здания в неогреческом стиле[8], бывшего особняка Терещенко, где теперь находился секретариат межнациональных дел[9]. Со своим одногодком Дмитрием Василь познакомился, когда учительствовал во Второй гимназии. Дмитрий Кожушко-Девиржи преподавал в гимназии математику и физику. Вскоре они стали близкими друзьями. В отличие от Василя, Дмитрий не был человеком аполитичным и весьма симпатизировал социал-демократам.

– Как тебе это чудо? – Дмитрий с любовью погладил капот автомобиля с блестящими вставками, принадлежащего его отцу, который работал в секретариате межнациональных дел.

Возле парадного входа, украшенного кариатидами, было очень оживленно, люди торопливо выходили из здания и входили в него.

– Обычный самодвижущийся экипаж, их стало очень много в городе, и они отравляют воздух, насыщая его отвратительными миазмами, подобно мифическим чудовищам. – Василь пожал плечами – он был равнодушен к автомобилям. – Что из этого следует?

– Очень многое, мой дорогой друг! Во-первых, это «Остин» выпуска 1909 года. Во-вторых, мой уважаемый отец, Николай Дмитриевич, сдержал слово и передал его мне в полное распоряжение на ближайшие дни. В-третьих, не далее как вчера я окончил курсы вождения, которые находятся недалеко отсюда, на улице Фундуклеевской, и полночи самостоятельно катался на автомобиле по городу.

– Не ожидай от меня поздравлений, на которые ты явно рассчитываешь. Предполагаю, что металлический монстр целиком поглотит тебя и ты забудешь обо всем на свете. Прости меня, Дмитрий, но ты очень увлекающийся человек и не всегда можешь отделить зерна от плевел.

– Согласен, Василь! Впереди у нас целая жизнь и необходимо многое успеть! Нельзя замыкаться в изолированном научном мирке, не замечать происходящих вокруг знаменательных событий. Пойми, друг мой Василь, сейчас происходят исторические события вселенского значения, и у нас есть уникальная возможность не только наблюдать их изнутри, но и принимать в них самое непосредственное участие! Мы изучали по учебникам и документам глобальные исторические события, кардинально менявшие картину привычного мира, и такие события происходят у нас на глазах! Вспомни Английскую революцию XVII века, Великую французскую революцию, а теперешние события такого же масштаба, и нам надо лишь широко открыть глаза и навострить уши! Еще лучше принять в них участие, не дожидаясь, когда эти события затянут тебя в свой водоворот!

– Камень в мой огород созерцания, Дмитрий? Видишь ли, историк должен быть беспристрастен в оценках, а когда сам участвуешь в событиях, невозможно не включить свое эго, избавиться от субъективизма. Оценку нынешних событий я оставляю историкам, отдаленным от нас во времени лет эдак на двадцать-тридцать.

– Философы лишь по-разному объясняли мир, но суть в том, чтобы изменить его! – торжественно произнес Дмитрий.

– Угораздило же тебя связаться с социалистами! Дело твое, у каждого своя цель в жизни! – Василь осуждающе покачал головой. – А чтобы добиться поставленной цели, нельзя распыляться, тратить себя на мелочи. Всегда необходимо определять, что для тебя главное. Для меня – это наука, госпожа История – царица всех наук!

– Мой высокоуважаемый преподаватель Петр Никодимович на лекции назвал царицей наук философию, именно знание ее основ способствует постижению сути явлений, событий, да и чего бы то ни было. – Дмитрий улыбнулся и, увидев, что Василь готовится к диспуту, сделал предостерегающий жест. – Спорить на эту тему я не буду. Приглашаю тебя к себе в гости, в родительское имение. Проведем там Святвечер и отпразднуем Рождество Христово.

– Я благодарен, Дмитрий, за твое приглашение, но вынужден отказаться. У меня иные планы. Прошу меня простить.

– Известны мне твои планы! Да успеешь ты еще поработать в библиотеке, Святки длятся всего две недели.

– Все же прости меня, Дмитрий, вынужден отказаться.

– Это не только приглашение, но и огромная просьба. Моего отца вынуждают обстоятельства, связанные с его работой, остаться в Киеве, и он хочет поручить мне привезти после Рождества из имения маменьку и сестренку. Дорога неблизкая – сотня верст, а я еще неопытный водитель. Одного меня в такую дальнюю поездку отец не отпустит. А мне так хочется прокатиться по зимней дороге на этом чуде! – Дмитрий вновь любовно погладил блестящий капот автомобиля.

– Чем я смогу тебе помочь? Я не имею представления, как управляют автомобилем.

– Своим присутствием, дружище. Вдвоем в пути гораздо сподручнее и спокойнее. Ты мой лучший друг, кого же еще я могу просить о таком одолжении? Это будет увлекательное путешествие!

– Ты не оставляешь мне выбора. Ну что ж, можешь мною располагать.

– Немного развеешься, праздники в Чернобыле проходят очень весело. На лыжах ходить умеешь? Можем отправиться на лыжную прогулку.

– С отцом, бывало, на лыжах ходили с раннего утра и до темноты. – Василь опечалился, вспомнив о гибели отца на фронте. – Господи, упокой душу усопшего раба твоего Ивана и даруй ему Царствие Небесное!

– Аминь! – Дмитрий перекрестился.

Отец Василя, командир пехотного батальона, погиб во время «наступления Керенского»[10] на Юго-Западном фронте полгода назад, и эти воспоминания больно ранили ему сердце. У Василя упало настроение, захотелось побыть одному, зайти в церковь и поставить свечку за упокой души отца. Дмитрий тонко прочувствовал состояние друга, обнял его.

– Давай зайдем в кондитерскую «Маркиз», выпьем кофе, а затем поедем ко мне на ужин. Мне надо дождаться отца, а он вернется не раньше чем через час. С отцом приедет генерал Греков. Любопытно будет послушать боевого генерала, что он думает о нынешней ситуации. Недавно его назначили начальником гарнизона Киевского военного округа. Время-то какое, начальник округа, штабс-капитан Шинкарь[11], всего на три года старше нас! А в подчинении у него чуть ли не полдюжины генералов.

– Благодарю, Дмитрий, но я уже пойду домой, по дороге хочу зайти в церковь, помянуть отца.

– Понимаю, скорблю вместе с тобой. Жить человеку или умереть – на то воля Господня, а мы лишь статисты на сцене жизни!

– Спасибо, Дмитрий. Я пойду.

– В следующую среду в восемь часов утра буду ждать возле университета. Прошу тебя, будь готов к этому времени, чтобы мы выехали незамедлительно.

– Не тревожься, тебе не придется меня ждать.

С Терещенковской улицы Василь повернул на Бибиковский бульвар и направился к Свято-Владимирскому собору, выделяющемуся среди расположенных поблизости домов огромными размерами и богатым убранством в нововизантийском стиле, гордо вознося к небу семь куполов. Раздался колокольный звон, звук нарастал – сначала били в маленькие колокола, потом в бÓльшие и наконец ударили «во вся тяжкия»[12], тем самым известив о завершении обряда отпевания усопшего. Вскоре похоронная процессия вышла из храма. Василь замедлил шаг, он не верил в приметы, но ему очень не хотелось увидеть покойника в гробу. Он снова вспомнил о смерти отца, погибшего и захороненного возле городка со странным названием Калуш, на территории, контролируемой австро-венгерскими войсками, куда можно будет попасть лишь в отдаленном, неопределенном будущем. Василю, человеку сугубо гражданскому, было непонятно, почему заранее широко разрекламированное наступление на самом деле оказалось абсолютно неподготовленным и в итоге провалилось, унеся жизнь отца и десятков тысяч солдат и офицеров.

Наконец благовест[13] сообщил, что процессия отъехала от храма. Василь вздохнул с облегчением и ускорил шаг. Он любил посещать Владимирский собор, и не только потому, что тот был ближайшим к университету, а из-за ощущения спокойствия и некой возвышенности, которые нисходили на него в храме. Собор был построен относительно недавно, но внутреннее убранство благодаря стараниям профессора-историка Адриана Прахова и известных талантливых художников соответствовало стилю древних храмов Киевской Руси.

Миновав мощные бронзовые двери, Василь очутился в полумраке просторного центрального нефа, освещенного множеством свечей, рассыпанных, словно звезды на небе. Со стен и с икон в дорогих окладах проникновенно смотрели лики святых, а немногочисленные прихожане больше напоминали тени, а не живых людей. Купив свечу, Василь поставил ее на поминальный стол – канун. Отрешившись от всего, Василь прочитал молитву за упокоение души отца и тут же ощутил огромное облегчение, словно с его души свалился тяжкий камень. Теперь он более внимательно осмотрелся и окружающие тени приняли облик живых людей. Как обычно, Василь начал обход по кругу основного нефа, в который раз любуясь росписями, выполненными с высочайшим мастерством.

Его внимание привлекла молодая женщина в темной меховой шапочке и короткой норковой шубке. Ее прекрасное личико, удивительно гармоничное, с огромными темными глазами, выражало боль и печаль. Видимо, она недавно потеряла близкого человека и не могла прийти в себя – так горька была утрата. Но не красота молодой женщины приковала внимание Василя, заставив остановиться в двух шагах от нее, а то, что ее лицо казалось ему знакомым, но, скорее, она просто кого-то напоминала. «Мы уже где-то встречались? – спросил себя Василь. – Она мне запомнилась своей красотой? Вряд ли».

Вдруг у молодой женщины закатились глаза, она зашаталась. Не раздумывая ни секунды, Василь оказался возле нее и бережно поддержал, не дал упасть. Он не считал себя силачом, но тело незнакомки оказалось удивительно легким, так что от него не потребовалось больших усилий.

– Господи, бедняжка! Ей плохо! – послышался рядом сочувственный женский голос. – Вот, возьмите, – невидимая женщина протянула руку с открытым пузырьком, из которого исходил резкий, неприятный запах, ощущавшийся даже на расстоянии. – Это поможет барышне прийти в себя.

Придерживая обмякшее тело незнакомки правой рукой, левой Василь поднес флакон к ее носу. Она вздрогнула, открыла глаза и удивленно посмотрела на Василя, одновременно энергично высвобождаясь из его невольных объятий.

– Что со мной было? – Голос у женщины был приятным, мелодичным.

– Видимо, вы переволновались и упали в обморок.

– Благодарю за помощь. Мне уже лучше.

Незнакомка сделала шаг и снова зашаталась. Василь поддержал ее под локоток. На этот раз обошлось без обморока.

– Вы очень слабы, сударыня, я провожу вас к выходу.

– Кружится голова, – пожаловалась женщина, осознав, что без посторонней помощи ей не обойтись. – Вы очень любезны!

Опираясь на руку Василя, незнакомка медленно двинулась к выходу из храма.

– Пожалуй, мне необходимо несколько минут отдохнуть, прийти в себя. Я чувствую себя крайне неловко, но, если вас не затруднит, будьте любезны, проводите меня к скамейке на бульваре. – Она поправила шапочку, и верхнюю часть ее бледного лица прикрыла темная полувуаль.

– С превеликим удовольствием! – с жаром воскликнул Василь.

Ему было приятно оказать помощь этой прелестной молодой особе. Поддерживая под локоток незнакомку, Василь помог ей дойти до бульвара, вдоль которого по обе стороны выстроились остроконечные тополя. До ближайшей скамейки им пришлось идти добрую сотню метров, но то, что не так давно было скамейкой для отдыха, ныне представляло собой жалкое зрелище, и сидеть на ней было невозможно. Однако свежий морозный воздух подействовал благотворно на женщину: часть ее лица, не закрытая вуалью, порозовела, и она уже почти не опиралась на руку Василя.

– Прошу меня великодушно простить, сударыня, но… судя по всему, вас постигло горе. Могу ли я чем-либо вам помочь? Для меня это большая честь. – Произнеся эти слова, Василь удивился собственной смелости, и больно резанула мысль: «Чем могу я, бедный преподаватель, помочь этой барышне, судя по ее наряду, из весьма обеспеченной семьи?» И уже не так энергично он добавил: – Позвольте представиться: Василий Иванович Хома, адъюнкт в университете Святого Владимира.

– Благодарю вас, вы очень любезны, Василий Иванович. Рада была бы обратиться к вам за помощью, но, я так понимаю, воскрешать мертвых вы не умеете?

Василий вздрогнул и расстроился: «Я от всего сердца, а она надо мной смеется!»

– Прошу вас, не обижайтесь на меня, Василий Иванович. Я сама не своя, у меня тоскливо и горько на душе. Из моей жизни, из этого мира ушел человек, который был мне очень дорог… – Незнакомка помолчала, борясь с чувствами. – А я не поехала на кладбище проводить его в последний путь. Я дурно поступила?

«Выходит, эта женщина отстала от похоронной процессии? Видимо, этот человек был связан с нею не родственными, а иными узами. Вряд ли муж, скорее возлюбленный, жених, любовник».

– Вы так переживали, что в церкви даже упали в обморок. Куда вам было ехать на кладбище? Вы поступили разумно и не корите себя этим.

– Вы благородный и очень добрый человек, Василий Иванович. Простите меня, я ведь до сих пор не назвала себя. Ангелина Феликсовна Маркова.

– Очень приятно с вами познакомиться, Ангелина Феликсовна. – Женщина Василю чрезвычайно нравилась, но, непонятно почему, он ощущал неловкость, смущался, не зная, что говорить и как себя вести. – Жаль, что поводом для знакомства послужили столь невеселые обстоятельства.

– Невеселые… – Ангелина плотно сжала губы, словно делала над собой усилие, чтобы не наговорить лишнего.

Василий смутился еще больше.

– Прошу прощения за то, что сказал глупость.

– Возможно, в будущем он стал бы моим супругом… Впрочем, не важно, чьим супругом он мог стать. Ужасно то, что его больше нет! – Ангелина разволновалась, казалось, что вот-вот она зарыдает.

– С этим вам надо смириться.

– Вы правы – хорошо, что я не поехала на кладбище! – вдруг быстро, даже с лихорадочной поспешностью стала говорить Ангелина. – Не надо было приходить и на отпевание, ведь это был всего лишь спектакль.

– Спектакль?

– Именно – дешевый спектакль! Ничего не изменится после отпевания для человека, который при жизни не верил в Бога. Он называл себя агностиком, смеялся над попами. Бог есть Любовь, он всегда готов принять нас такими, какие мы есть, и простить любого грешника и даже разбойника, как сделал Иисус на кресте. Но тогда разбойник раскаялся и сам попросил у Иисуса: «Помяни мя, Господи!» Другой разбойник с издевкой сказал: «Если ты Христос, спаси себя и нас». Этот преступник отвергал Бога, и это был его собственный выбор. К сожалению, Жорж никогда не окажется в Царствии Божьем и мы с ним не увидимся, если я там окажусь.

Василь остолбенел от такого резкого перехода. И как истолковать ее слова? Пока он думал, затянув паузу, Ангелина попросила:

– Окажите мне услугу – найдите извозчика. Я вас тут подожду.

Василь, оставив ее, направился быстрым шагом к Владимирскому собору, возле которого всегда стояли извозчики. Но, когда через несколько минут он в экипаже подъезжал к месту, где оставил свою спутницу, Ангелины там не было – она словно растворилась в воздухе. Василь посмотрел вправо, влево – бульвар был пустынный. Он обязательно заметил бы ее, тем более что далеко уйти она не могла. Чтобы так быстро исчезнуть из поля зрения, она должна была зайти в университетский ботанический сад, что было маловероятно в столь позднее время, или в один из ближайших домов. Но, если здесь живут ее знакомые и она собиралась к ним зайти, зачем надо было его отсылать за извозчиком? Впрочем, какой смысл гадать, что за мысли роятся в хорошенькой головке барышни?