Читать книгу Мои непридуманные рассказы - Сергей Прядкин - Страница 6

В советское время выборы в различные органы государственной власти, на корабле, как и в любой воинской части, были важнейшим политическим мероприятием. Подготовка к ним начиналась задолго до самих выборов, а показателем организованности являлись насколько быстро и, безусловно, при полной явке избирателей корабль проголосует. А политические органы соединения по этому случаю даже организовывали соревнование между кораблями. Сегодня на это можно посмотреть широко раскрытыми и изумленными глазами, но только не в те приснопамятные времена.

В начале мая, буквально на следующий день после Дня Победы 1973 года я вернулся из отпуска на большой противолодочный корабль «Достойный» Северного флота, на котором проходил службу. Как положено, доложился, командиру корабля капитану 3 ранга А.И.Фролову, что из отпуска прибыл и во время отпуска замечаний не имел. И только собрался испросить «Добро» идти, как он меня «осчастливил». Дело в том, что в то время я являлся секретарем партийного бюро корабля, а наш заместитель командира по политчасти А.И.Иваненко вчера убыл в отпуск и оставил меня за себя на время отпуска. Я чуть не опешил от такого «счастья», спросив, мол, у нас же есть кадровый политработник – штатный секретарь комсомольского бюро корабля, выпускник Киевского ВВМПУ лейтенант Атласов, который в прошлом году пришел к нам служить. На что мне командир ответил, что политотдел принял решение исполнять обязанности замполита именно мне. Не могу судить, почему. Одно могу утверждать – на корабле Атласов авторитетом не пользовался. А по сему, распорядился командир, считать себя принявшим дела, перейти в замполитовскую каюту, и приступить к работе. Разобраться и вникнуть во все планы партполитработы, которые он приготовил для меня на рабочем столе, и приступить к их неукоснительному выполнению.

Не успел я войти в находившуюся за переборкой каюту замполита и приступить к изучению «памятных записок», которые оставил мне наш замполит, как в каюту в сопровождении рассыльного зашли два капитана 2 ранга. Выясняю, что они из Политуправления Северного флота с проверкой хода подготовки к выборам. Хорошо запомнил одного из них: высокий, худощавый, в очках в роговой оправе, через которые на меня из-за сильного увеличения смотрели очень большие сверлящие насквозь глаза. А я и понятия не имею, о каких выборах идет речь. Но тут с радостью замечаю на замовском столе ученическую тетрадку, озаглавленную планом подготовки к выборам местных судей. Значит, вот кого выбирать будем, догадался я, и бодренько предъявил им эту тетрадку. И вот эти два товарища начали это замполитовское творение сосредоточенно изучать. Не высказав ни одного слова по поводу плана, они меня и спрашивают, мол, где у нас на корабле агитпункт и как организовано дежурство агитаторов? И, вдобавок, как это все можно увидеть? Быстро соображаю, что кроме библиотеки агитпункт больше нигде быть не может. Доложив командиру о прибытии проверяющих, повел их в корабельную библиотеку. Нужно отметить, что на этом проекте кораблей ее помещение находится в самом носу. Похоже, что тот, кто из проектировщиков корабля там разместил библиотеку, в море ни разу не был. Потому что на ходу корабля из-за сильной килевой качки, устоять в ней на ногах было решительно не возможно, а не то, чтобы выбрать книжку почитать или, к примеру, полистать подшивку журнала «Советский воин». Веду их, а сам в глубоком сомнении: а вдруг библиотека закрыта на ключ? А уж в отсутствии агитатора я почти не сомневался. К моему огромному удивлению, библиотека оказалась открытой и агитатор – матрос в агитпункте оказался на месте и даже, как положено, представился проверяющим.

Проверяющие покрутились на месте, посмотрели на развешенные на переборках изготовленные типографским способом, надо полагать, по заказу Политуправления флота, агитационные плакаты, бросили взгляд на подшивки периодической печати на столе. Никаких вопросов ни агитатору, ни мне не задали и, к моему огромному облегчению, убыли с корабля. Обрадованный первым успешным выполнением замполитовской работы, я доложил командиру корабля о результатах проверки.

Однако зря я, не искушенный в политработнических делах, радовался! На следующее утро прибегает запыхавшийся рассыльный и докладывает, что меня срочно вызывает начальник политотдела дивизии. Бегу к нему через два причала, представляюсь, а он чернее тучи. Молча сует мне нашу флотскую газету «На страже Заполярья», а там на первой странице большая статья под названием «Не горят огни в агитпункте», где наш корабль и моя фамилия фигурируют первым корпусом.

Надо отметить, что времена тогда были весьма суровые: попался «на карандаш» с критикой, изволь обязательно в установленный срок дать в редакцию газеты письменный ответ о принятых мерах и обязательно с пришпиленной канцелярской скрепкой к письму вырезкой этой критической статьи. Таков неукоснительный порядок! Пишу ответ, что мол, на критику отреагировали, меры приняли, замечания устранили и впредь не допустим. А сам думаю: что, собственно, не так? Но, главное – воды в письме побольше! Визирую его у начальника политотдела и отношу эту важную бумагу в редакцию газеты. Вроде бы все стихло. Ан нет! Через неделю все опять повторяется вновь. Это, оказывается, начальник Политуправления флота – член Военного совета флота написал передовицу в вышеупомянутую флотскую газету, где опять фигурирует наш корабль с моей фамилией как пример неудовлетворительной подготовки к выборам местных судей. Профанация, скажете вы. Ничуть – отвечу я, поскольку решительно ничего не понимаете в партполитработе на флоте! И хоть в избирательном бюллетене была всего одна фамилия, а моряк никакого понятия не имел, за кого он голосует, но всю агитационную работу надо организовать так, чтобы он совершенно осознанно и убежденно в правоте совершаемого им политического акта, отдал за кандидата свой голос. Тем более, в те времена в стране существовал партийный тезис с самого, что ни на есть, верха: «…А почему бы не проголосовать за единственного в бюллетене кандидата, если он – человек хороший?»

И на этот раз я сделал формальную отписку, которая, надо полагать, всех удовлетворила. На том по моим ощущениям политико-воспитательная работа к выборам во флотском масштабе и закончилась. По крайней мере, больше нас никто не проверял и работой нашего корабельного агитпункта не интересовался.

И вот, наконец, завтра долгожданные выборы. После вечерней поверки я, несмотря на то, что стою дежурным кораблю, от которого меня, как ВРиО замполита никто не освобождал, и выделенные от каждой боевой части моряки готовим избирательный участок в столовой команды. Из кладовой культпросветимущества принесли урну для бюллетеней и главный атрибут действа – сборную кабинку для тайного голосования. И хотя была полная уверенность, что в нее никто заходить не будет, приспособили в ней настольную трибуну из кают-компании офицеров и даже положили шариковую ручку, подвязанную к ней прочным шпагатом. Готовим избирательный участок, а тут, глядь, и наш настоящий замполит подоспел. Проверить, как мы к выборам готовимся. Сделал для порядка какие-то замечания и удалился.

Наконец, всю работу закончили. На корабле отбой. Сижу в рубке дежурного по кораблю. Заполняю вахтенный журнал на ноль часов следующих суток: «…июня, 1973 года (воскресенье). Большой противолодочный корабль «Достойный» ошвартован у …причала … бортом … корпусом. На причал заведены швартовы – … Электропитание и пресная вода с берега. На корабле установлена готовность повседневная. В действии… Запасы… Готовность к походу….». Все офицеры и мичманы, в связи с завтрашними выборами, вернулись со схода на берег. Кроме одного, инженера радиотехнического комплекса «Дубрава» (который, к слову, так и не был установлен ни на один из кораблей этого проекта) инженер-старшего лейтенанта Андрея Четверикова. Сам Андрюша, как мы его между собой по-дружески называли, – человек холостой массивный, в котором добрейшей души было килограмм эдак 130-140. Однако, к тому же Андрюша был еще и большой любитель выпивки, что ему, впрочем, командованием корабля почти всегда прощалось. Поэтому, я уже начал было волноваться, как тут Андрюша заглянул в рубку дежурного и, еле стоя на ногах от обильного возлияния, поплелся по центральному коридору в свою каюту.

В два часа ночи я, подменившись дежурным по низам, отправился отдыхать, но по дороге решил проверить – как там наш Андрюша? Захожу в каюту, а он спит себе, посапывая на палубе. На столе стоит оставленный включенным взятый «на прокат» из гидроакустической рубки магнитофон «Яуза», на котором крутится бобина с оборванной лентой, а рядом – его уникальная в своем роде керамическая пепельница в виде рваного башмака доверху завалена окурками. Попытался было разбудить Андрюшу и уложить его на койку, но у меня ничего не получилось. Кое-как подтащил его к койке и пристроил к ней в сидячей позе.

В пять часов утра по внутренней трансляции включили патриотическую музыку и в кубриках включили освещение. Я уже на ногах. Подошел с берега и наш замполит. На корабле, как полагается, все по-праздничному: в кубриках все койки заправлены «по-белому», моряки в форме три первого срока. К шести утра с одной из двух сторон столовой личного состава на всю длину центрального коридора уже выстроилась очередь моряков на голосование. Прибыли на избирательный участок и командир корабля со старшим помощником А.К.Ильиным. Члены избирательной комиссии заняли за столом свои места и разложили все положенные бумаги. Вот по корабельной трансляции прозвучали позывные радиостанции «Маяк», «пропикало» шесть часов утра по московскому времени и, с первыми аккордами гимна Советского Союза, конвейер голосования пришел в движение. Алгоритм его работы упрощен до предела: в порядке очереди ускоренным шагом подход к столу, роспись в списке, получение бюллетеня, опускание его в урну и ускоренным шагом на выход в другую дверь столовой команды.

Все идет безостановочно без единой запинки. И тут, когда избирательный участок уже опустел, оказалось, что один бюллетень не получен. «Кто?» – в один голос грозно воскликнуло в сторону председателя избирательной комиссии командование корабля. Оказался наш Андрюша. «Где он?» – это уже не менее грозным тоном вопрос ко мне, как дежурному по кораблю. Докладываю, что прибыл на корабль со схода на берег в 00.30. И тут же все вчетвером – впереди командование кораблем, а я замыкающим бросились в его каюту. Время-то бежит неумолимо! Забежали к нему в каюту, командование внутри, а я с его бюллетенем в руках остановился в двери.

А он, сердешный, спит себе, посапывая в своей «люле» и горя не знает! И невдомек ему, что важное политическое мероприятие под угрозой срыва.

И вот в три голоса: «… Четвериков! Проснитесь!» – мирное посапывание. Дальше следует ненормативная лексика. «Проснитесь, Четвериков!» – все без толку. Тогда его начали усиленно трясти, но Андрюша только промычал что-то не членораздельное. Для полного представления картины не хватало только чайника с холодной водой, как в популярном новогоднем кинофильме. А время-то, время! Тут замполит повернулся ко мне, спрашивает «Где его бюллетень?» Увидел его у меня в руках, выхватил и, грязно выругавшись, в сердцах говорит: «… с ним! Беги, докладывай, что голосование завершено, экипаж корабля проголосовал полностью, а бюллетень в урну я сам опущу».

Побежал в рубку дежурного, доложил оперативному дежурному по бригаде об окончании голосования. Посмотрел на часы и сделал соответствующую запись в вахтенном журнале. На часах было 06.35.

На соединении мы проголосовали первыми. В принципе, можно было и не особенно-то спешить. На других кораблях и экипажи были побольше, да и удобного помещения для выборов, как у нас, не было. Но кто знает! Ведь и коварства в этом вопросе на соседних кораблях исключать тоже нельзя!

Как мне потом рассказали, к обеду Андрюша (я-то сам, как дежурный по кораблю, был в столовой команды), как ни в чем не бывало, пришел в кают-компанию, и стал вместе с другими офицерами молча ждать командира корабля. Зашел командир корабля, пожелал всем приятного аппетита и пригласил всех к столу. Вопросов Андрюше никто не задавал. А зачем? Мы же победили в соревновании «кто быстрее проголосует»! А за перебор в выпивке ему почти всегда прощалось. Ну, если только не «залетал» по крупному. Бывало и такое.

А за ту статью во флотской газете мои друзья после пары-тройки заходов «принятия на грудь» флотского «шила» в чьей-либо каюте после отбоя, еще года два после этих выборов непременно подшучивали надо мной. Мол, зачем я потушил огни в агитпункте? Небось, специально!