Читать книгу Жестокий рикошет - Сергей Самаров - Страница 4

Пышноусый старший лейтенант Радченков рядом с бритоголовым подполковником Волкотрубом своей непривычной простому армейскому взгляду нестандартностью создавали впечатление какого-то арт-спецназа. По крайней мере, именно так охарактеризовал эту пару заместитель командира бригады спецназа ГРУ подполковник Владимиров, отправлявший группу своих парней вместе с «краповыми беретами» в рейд.

– У меня слово «арт» всегда связывается с чем-то нехорошим, неестественным, – сдержанно сказал Волкотруб. – Мы лучше без этого обойдемся и будем настоящими, потому что нам предстоит всерьез выполнять серьезные задачи~ Без представлений. Я вообще с детства цирк не любил, мне было жалко измученных животных и было противно смотреть на глупых кривляк-клоунов.

– Я соглашусь, товарищ подполковник, с товарищем подполковником. – Вячеслав, каламбуря, пошевелил усом, как бы желая таким образом подтвердить сказанное. – Нам никого разыгрывать не надо.

Задача «краповых» спецназовцам ГРУ была неизвестна, Волкотруб ее не афишировал, а Радченков с Владимировым вопросов не задавали. Но и те и другие спецназовцы привыкли считать свои дела серьезными и имели для этого все основания.

Собственную машину спецназу ГРУ подполковник Владимиров все же выхлопотал. На тот вероятный случай, если придется изменить свой маршрут и отделиться от «краповых» для преследования собственных интересов. Но подполковник Волкотруб все же и эту машину, слегка по-хамски, потому что ничьего разрешения спросить не пожелал, использовал, загрузив ее для своих нужд двумя «подносами»[5] и четырьмя ящиками с минами. Минометы – еще ладно, а мины – груз не слишком приятный. Но пришлось молча согласиться, чтобы не конфликтовать в начале предстоящих дел.

Выехали в ночь в сопровождении боевой машины пехоты и двух бронетранспортеров. Если боевую машину пехоты выделили именно в сопровождение, то БТРы у «краповых» имелись собственные, и они вполне были в состоянии осуществлять прикрытие колонны из пяти грузовиков, один из которых принадлежал спецназу ГРУ, один вез запасы продовольствия и боеприпасы, а три машины были загружены бойцами спецназа внутренних войск.

Конечно, краповые береты носили не все в отряде. Краповый берет – это признанный знак отличия, и, чтобы получить его, следует очень и очень отличиться на службе и, кроме того, сдать серьезные экзамены. Но в обиходе весь спецназ внутренних войск называли «краповыми» потому, что именно носители краповых беретов задавали в подразделении боевой тон и дух.

Первоначальный пункт назначения был давно уже известен – тот самый полевой лагерь, где стояли недавно спецназовцы ГРУ и где все началось. Сейчас лагерь занят другими частями, но тем не менее место там для всех найдется. В крайнем случае можно будет поставить дополнительные палатки, которые даже с собой везти необходимости не было, поскольку они имелись на лагерном складе.

Прошло уже то время, когда ночные пробеги автоколонн являлись опасной операцией. Сейчас днем порой ехать опаснее, чем ночью. А такой большой колонной, да еще с мощным прикрытием, вообще можно было ехать спокойно. По ночам бандиты уже не устраивали засады на дорогах. Если на дорогу и выходили, то только для того, чтобы фугас установить. Но это вблизи больших городов. А от большого города колонна отдалялась стремительно. Окрестности просматривались не только в свете фар, но и с помощью приборов ночного видения, которыми были оснащены и бронетранспортеры, и боевая машина пехоты. В трех местах командир отряда «краповых» на всякий случай приказал обстрелять подозрительные кусты. Если там и был кто-то, то после нескольких пулеметных очередей наверняка в живых не остался.

Почти через пять часов подполковник Волкотруб, занявший место в головном бронетранспортере, сообщил всем по переговорному устройству:

– Подъезжаем. Впереди шлагбаум.

Чтобы попасть в палаточный городок, в само село въезжать надобности не было.

* * *

Спецназ ГРУ нашел свои недавно оставленные палатки еще не занятыми и, договорившись с комендантом, устроился быстро, тогда как спецназ внутренних войск до утра занимался обустройством на новом месте. Старший лейтенант Радченков вместе со старшим лейтенантом Скорняковым заняли свою офицерскую палатку и взяли к себе на подселение старшего прапорщика Валерия Страшкова, снайпера группы, и прапорщика Юрия Лавренца, опытного минера, специалиста по хитрым минным ловушкам.

До утра время еще было, и Радченков приказал всем отдыхать, поставив на всякий случай время подъема на будильнике своего мобильника, хотя сам знал, что это лишнее, потому что и он, и тот же Женя Скорняков без всяких будильников проснутся вовремя, сколько бы ни выделили себе на сон. Будет время выспаться за четыре часа, они выспятся за четыре, будет необходимость выспаться за пятнадцать минут, они и через пятнадцать минут проснутся. Так уж запрограммирован у каждого офицера спецназа организм, что подсознание с армейской дисциплинированностью выполняет любые команды.

Но разбудил Вячеслава не будильник трубки, а подполковник Волкотруб, пришедший за пятнадцать минут до назначенного подъема вместе с младшим лейтенантом милиции. Радченков проснулся сразу, как только услышал свою фамилию. И сразу вышел из палатки, потому что спал из экономии времени почти не раздевшись, хотя «разгрузку» и бронежилет все же снял и разулся, чтобы ноги отдыхали.

– Вы знакомы? – спросил Волкотруб. – Ко мне прислали младшего лейтенанта Хамидова, поскольку о вашем возвращении его не предупредили.

– Так точно, товарищ подполковник, – сказал старший лейтенант. – Имели удовольствие контактировать. И еще контактировать, наверное, придется много раз, поскольку мы вернулись. Что нового расскажешь, Хамзат?

Младший лейтенант протянул руку для пожатия.

– Нашел я женщину, к которой ходил младший сержант Кадочников.

У Хамзата Хамидова акцент был такой сильный, что в его русскую речь приходилось внимательно вслушиваться, чтобы понять смысл слов, хотя слова вроде бы фонетически произносились правильно.

– Это хорошо, только было бы намного лучше, если бы ты мне нашел самого Кадочникова и двух других ребят. Но пока и за женщину спасибо. Что она говорит?

– Не могу знать. Мне только вчера вечером сказали точно. Я до этого подозревал, что Кадочников к ней ходил, пару раз к ней заглядывал, говорил о жизни, но напрямую не спрашивал, чтобы не обидеть. Людей и без того много обижают. А вчера вечером мне сказали точно.

– Что за женщина? – поинтересовался подполковник.

– Маликат Абуева. Молодая вдова. Имеет четырехлетнюю дочь. Муж убит во время антитеррористической операции в Ингушетии. Отец мужа. Как это по-русски.

– Свекор, – подсказал Волкотруб.

– Да. Свекор. Он пропал без вести. Неофициально.

– Это как? – не понял Вячеслав. – Новая какая-то формулировка. Неофициально пропасть без вести. Не понимаю, объясни.

– Семья не заявляла о пропаже. Потому я и говорю – неофициально пропал. Был в боевиках, как все. Отряд вместе с эмиром оружие сложил. Его в отряде в момент сдачи не было. Никто не знает, когда он ушел и куда ушел. Просто ушел куда-то. Говорят, прямо на марше ушел. Он и еще несколько человек. И больше их не видели.

– Значит, есть подозрения~ – начал было задавать вопрос старший лейтенант.

– Нет. Это я в виде общей характеристики самой Маликат Абуевой и ее окружения говорю. Окружения со стороны мужа. Там какая-то темная история есть, но у меня нет возможности с этой историей разобраться. Но эта информация уже создает общий фон. Как это сказать по-русски~

– Психологический микроклимат, – подсказал Вячеслав.

– Да. Это самое.

– Я так понимаю, что сначала рассказывают не самое интересное, а самое интересное всегда напоследок припасают, – заметил подполковник Волкотруб. – Что ты нам припас про окружение Маликат Абуевой с другой стороны?

– Со стороны ее непосредственной родни. По крови.

– В трудном положении ее семья. Отец Маликат тоже воевал, остался без рук по локоть. Взрывом оторвало руки и лицо изуродовало. Один глаз выбило, второй почти не видит. Отцу и пятидесяти лет нет, пенсию ему, конечно, никто не платит. Живут с матерью на то, что родственники принесут. Трое сыновей, братьев Маликат, погибли. Не на войне. Они не воевали. Один на зоне, двое в каких-то разборках. В Екатеринбурге жили. С местными не поладили. Криминал.

– Не очень понял я, что здесь особо интересного. Напоследок, так сказать, – заметил старший лейтенант Радченков.

– Но есть еще два брата, двоюродные, – продолжил милиционер. – Авдорхан и Ризван Дидиговы. Одного не так давно арестовали. Сейчас под следствием. Статья – за терроризм. По-крупному пойдет. Второй, старший брат, на свободе~ Официально в бандитах не числится, но, по слухам, близок к ним и у себя в селе пользуется авторитетом. Не личным, а из-за связей. Ну, и капитал имеет солидный. С бензином связан, с автозаправками, а это всегда большие наличные деньги. Ходят слухи, что через него крутятся деньги кого-то, кто из бывших верхов, кто сейчас за границей осел и домой носа показать не может – руки по локоть в крови. У нас много таких, кто с чужими деньгами работает~ Но и не это еще самое интересное. Самое интересное в том, что Авдорхан Дидигов, по нашим сведениям, недавно хвастался, что скоро освободит брата~ А брата захватил как раз спецназ ГРУ.

– Ты предполагаешь~ – начал было полковник Волкотруб.

– Я пока ничего не предполагаю, товарищ подполковник. Предполагать я буду только тогда, когда у меня появятся конкретные прямые улики. Пока я нашел косвенные. Даже не улики, а факты, которые только дают почву для размышления, но не более того. И хотел вас пригласить посетить Маликат. Но раз Вячеслав приехал, ему, наверное, и идти со мной.

– Я пойду~ – сказал старший лейтенант. – Конечно~

– Я тоже, – решил подполковник Волкотруб. – Только сначала позвоню подполковнику Жданову из ФСБ. Мы переданы в его подчинение. Жданов должен вот-вот приехать. По крайней мере в течение часа должен быть здесь. Это дело тоже в его ведении.

* * *

Чем Вячеславу Радченкову нравились улицы чеченских сел, так это отсутствием мусора на них. Здесь улицы были чистыми, хотя он ни разу не видел на этих улицах дворников с метлой. Но чисто бывает не там, как знал старший лейтенант, где часто убирают, а там, где не мусорят. Чеченцы за своим жильем следили.

На улице незнакомые люди посматривали на военных и милиционера косо, но все же здоровались, хотя и неприветливо. Может быть, здоровались как раз с младшим лейтенантом милиции, но и офицеры спецназа отвечали на приветствие так, словно к ним обращались. На Востоке люди вообще приветливы и гостеприимны, и только многолетняя война нарушила древние традиции.

Дом Маликат Абуевой ничем практически не отличался от других одноэтажных домов села. Ну, может быть, отличался от солидных, старых, где большие семьи живут, и от не менее солидных двухэтажных тоже, естественно, отличался. Но не все же большие семьи в состоянии двухэтажный дом себе построить. А здесь муж Маликат не успел при жизни даже серьезным хозяйством обзавестись, а без мужа хозяйство заводить оказалось некому.

Маликат увидела гостей, наверное, в окно, когда они в калитку входили. Вышла на крыльцо встретить и стояла на пороге, прямо посреди дверного проема, словно не желала в дом пускать. Во дворе на высокой скамейке сидела девочка, дочь Маликат, болтала ногами, не доставая ими до земли, и сама этими движениями любовалась.

– Здесь разговаривать будем? – специально по-русски, чтобы сразу задать тон разговору, и довольно строго, спросил младший лейтенант милиции и оглянулся на местных жителей, что с улицы смотрели, к кому пожаловали военные с милиционером. Сельчане народ любопытный, поскольку событий в селе происходит мало, и все, что происходит, становится предметом долгого общего обсуждения.

– О чем разговаривать, Хамзат? Что вам от меня надо? – И ее голос звучал неприветливо.

– О младшем сержанте Денисе Кадочникове. Поговорим?

Пауза длилась недолго. Должно быть, женщина первоначально была готова сказать, что не знает такого, потом поняла, что к ней пришли не просто так, раз пришли, то знают про Кадочникова, и передумала.

– Заходите. – Маликат пропустила гостей в дом неохотно, но ей явно не хотелось, чтобы соседи наблюдали за разговором. – Я сегодня болею, и потому говорите быстрее.

– Что с тобой? – спросил Хамзат.

Вдова провела гостей через веранду сразу на кухню, имеющую две двери – вторая вела внутрь дома. На кухне пахло подгорелым. Сковорода в раковине под струей воды показывала, что у хозяйки забот хватало и без гостей.

– Давление высокое. Вчера соседка тетка Мадина мерила, очень, говорит, высокое. Лежать велела. Она же фельдшер, знает. Чай будете?

– Нет, не будем, – не слишком вежливо заявил старший лейтенант Радченков. – Мы не для того сюда пришли. И давление у вас после нашего визита еще больше поднимется.

– Что от давления принимаете? – спросил подполковник с сочувствием.

– Не знаю. Мне принесли что-то, – махнула женщина рукой в сторону комнаты. – Таблетки какие-то.

– Я тоже временами с давлением не дружу, – признался Волкотруб. – Тоже жена таблетками кормит. Покажите, что у вас.

Маликат, однако, не в комнату прошла, а выдвинула ящик кухонного стола и поставила перед подполковником небольшой круглый пузырек.

– Клофелин, – с удовлетворением отметил Александр Гаврилович. – Что и требовалось доказать. И пузырек почти пустой. Много потребляете.

– Я давно лечусь.

– А сколько таблеток на бутылку водки клали?

– Что? – вскрикнула Маликат.

– Переживаете много. Нервы. Вас понять можно, – совсем другим голосом, сурово, слегка пугающе сказал подполковник Волкотруб. – Статья вам грозит серьезная, если сядете, дочь, конечно, больше никогда не увидите, потому что после суда вас наверняка лишат родительских прав и ребенка в приют отправят. Похищение людей, тем более похищение военнослужащих, приравнивается к статье о терроризме. На вашем месте любая женщина начала бы переживать. А от переживания давление всегда скачет. Но на зоне, смею вас успокоить, тоже есть лазарет, там подлечат. И даже уже в следственном изоляторе подлечат.

Маликат побледнела и отступила к окну, за которым ее дочь было видно. Но на дочь не оглянулась, только кисти рук на животе скрестила и сжала их так, что суставы громко хрустнули.

– Вы о чем?

И смотрела женщина при этом не на самого подполковника, а на его светящуюся Звезду Героя России, словно эта Звезда давала Волкотрубу такой высокий авторитет, что он был в состоянии предвидеть и предсказать решение судьбы женщины, минуя следствие и суд, что он был наделен полномочиями эту судьбу решать.

– Вы уже поняли, о чем будет разговор, когда пригласили нас в дом. Вопрос только один. Где находится ваш друг младший сержант Кадочников и его друзья рядовые Ласточкин и Игнатьев?

– Я не понимаю, о чем вы говорите.

Маликат дрожащей рукой придвинула себе стул и села. Ей очень хотелось выглядеть уверенной, потому что уверенность, как женщине казалось, будет подтверждением ее невиновности, и, для того чтобы увереннее выглядеть, она даже попыталась ногу на ногу забросить, но и секунды просидеть в такой позе не смогла. И боялась смотреть в глаза пришедшим.

Оба спецназовца легко читали ее поведение. Наверное, и милиционер обратил внимание на нервозность. Будь Маликат городской жительницей, она бы сейчас еще и закурила, даже если бы была некурящей. Только ради того, чтобы свою уверенность показать.

– Это ваши проблемы – понимать или не понимать, – сказал Волкотруб. – Мы знаем свою задачу и будем выполнять ее в том объеме, в котором будет необходимо. Я рекомендую вам подумать и ответить нам. Если вы не дадите вразумительного ответа, мы вынуждены будем вас задержать. Подумайте в этом случае сразу, с кем можно оставить на время вашего задержания дочь. Отправлять ее в приют без решения суда мы не имеем права.

И старший лейтенант, и особенно младший лейтенант, в силу своего более тесного знакомства с законами, видели, как блефует подполковник, и вполне понимали его. Но Маликат Абуева ни законов не знала, ни степени власти человека со Звездой Героя на груди не знала. И потому терялась все больше.

– Я еще раз повторяю вопрос. Сколько таблеток вы клали в бутылку водки? – Волкотруб умышленно не стал спрашивать, что знает Маликат о младшем сержанте Кадочникове и рядовых Ласточкине и Игнатьеве. Молчание по этому поводу уже как бы показывало, что похищение солдат доказано и теперь важно было узнать другое. – Это не праздный вопрос. Если переложить на несколько таблеток больше, чем следовало бы, человек может никогда не проснуться. Сколько таблеток?

Маликат молчала. И по ее неспокойным глазам видно было, что она может вскоре созреть до признания. Только по одному тому, как она нервничала, можно было это определить. Значит, пора было дожимать.

– Вы подумали, кому можно оставить дочь?

– Я сестре позвоню, – тихо сказала Маликат.

– Тогда собирайтесь. Младший лейтенант доставит вас к офицеру ФСБ, который будет проводить официальный допрос. Хамзат~

– Я отведу. Товарищ подполковник, Жданов приехал?

Александр Гаврилович глянул на часы.

– Должен был приехать пятнадцать минут назад. Мы будем у него. Устрой ребенка и приводи Маликат. Всем можно не показывать, что она задержана. Наручники не надевай. Маликат, звоните сестре. Вячеслав, пойдем. Нам надо поговорить со Ждановым.

* * *

– Может быть, товарищ подполковник, нам следовало с младшим лейтенантом остаться? – предположил Вячеслав. – Честно говоря, я чеченцам не слишком верю, даже если они и менты.

– Нам следует принять меры, потом договориться с подполковником Ждановым, а потом уже включаться в активную работу. Ты со Ждановым знаком?

– Беседовали сразу после возвращения отряда в Ханкалу. Десять минут разговора.

– Деловой опер. Старший опер то есть. Он из Чечни не вылезает. В бессрочной командировке здесь. Просится домой, а его не пускают.

– Незаменим?

– Почти.

– Ладно. Что мы делать будем?

– Подготовим группы. Предупредим посты. Потом попросим Жданова отпустить Маликат после допроса.

– Отпустить?

– Под «подписку о невыезде».

– Понял. Обязательно попытается уйти.

– Обязательно. Скорее всего, на машине. Будет звонить, кто-то за ней приедет. Этот человек будет иметь непосредственное отношение к похищению. Машина, как я предполагаю, приедет со стороны. Посты задержат ее до выяснения и предупредят нас. Здесь немного машин ходит. Пусть хоть все машины задерживают. Мы успеем подготовиться к захвату.

– А если выпустить и отследить, куда поедут?

– Поедет. Маликат наверняка не повезут. Ее просто уберут, как важного свидетеля. А она нам еще может сгодиться. Она готова к разговору по душам.

* * *

Подполковник Жданов согласился с планом спецназовцев. Дело осталось за малым. Дождаться Маликат, поговорить с ней предельно жестко, так жестко, чтобы напугать до опасного повышения давления, и отпустить. И снова ждать.

Но ждать начали раньше. Младшему лейтенанту Хамзату Хамидову давно пора было привести задержанную, однако их все не было. Глянув на часы, подполковник Жданов выглянул в окно и покачал головой.

– Долго что-то.

– Ребенка устроить не могут, – предположил Радченков. – Разрешите, я съезжу за ними?

– Мою машину возьмите, – предложил Жданов. – «Уазик». Внизу стоит. Я скажу водителю.

Подполковник распахнул окно и отыскал водителя взглядом.

– Анзор! Со старшим лейтенантом поедешь.

* * *

Старший лейтенант Радченков, в отличие от младшего лейтенанта Хамидова, не заставил себя ждать и уже вскоре позвонил на мобильник подполковнику Волкотрубу:

– Товарищ подполковник. Здесь они. В доме. И Маликат и Хамзат. Оба убиты выстрелом в голову. Девочка так и сидит во дворе, ничего не подозревая. Потому делаю вывод, что стреляли из пистолета с глушителем. На полу две гильзы, калибр 7,65. Похоже, от «вальтера». – Голос у Вячеслава был необычайно низкий, настолько низкий, что Волкотруб не сразу узнал его. И, только когда узнал, когда переварил сказанное, ответил:

– Мы выезжаем. Жди на месте. Девочку в дом не впускай. И смотри, чтобы ее не увели. Девочка может знать, кто был в доме во время нашего визита.