Читать книгу Операция “Зомби” - Сергей Самаров - Страница 9

Шагая привычно прямо, со стороны посмотреть, даже нарочито прямо, генерал вышел из здания через центральный подъезд, для чего ему пришлось подняться на два этажа выше и сделать большой круг по коридорам, которые как-то неожиданно, вдруг, стали уже казаться чужими. И очень не хотелось встретить в этих коридорах кого-то из знакомых, кто в курсе его дел. Не хотелось выслушивать соболезнования и сожаления, неизбежные в этом случае. Знакомых он встретил, но не равных по званию, которые могли только поприветствовать генерала, не более. И слава богу...

За дверью неброско светило солнце, вечер стоял радостный, не жаркий и изнуряющий, как все последние дни, и оттого тяжелые думы, вызывающие неприятный осадок, как-то разом отодвинулись на задний план. Хотя привычная сосредоточенность и ясность мысли не вернулись. Генерал свернул, как и было сказано, направо и двинулся вдоль здания. Издали он привычно выхватил впереди фигуру человека, который стоял рядом с серой неприметной «Волгой» и упорно «никуда не смотрел». При приближении генерала последовал только обязательный встречный взгляд, открылась дверца машины с молчаливым предложением сесть.

Геннадий Рудольфович заглянул в салон. На заднем сиденье расположился только один человек, внешний вид которого не внушал опасности. Пожилой, сухощавый, с умными серыми чуть насмешливыми глазами.

– Присаживайтесь, Геннадий Рудольфович. Побеседуем... – пригласил человек.

Генерал еще раз глянул на того, который открыл дверцу. Скорее всего, это водитель.

– С кем имею честь? – спросил, как бросил холодные слова внутрь салона.

– Присаживайтесь, – настойчиво, чуть не приказным тоном повторил сероглазый и теперь уже сделал приглашающий жест рукой. – Здесь, как видите, нет капитана Ангелова...

Последняя фраза решила дело. Генерал сел в машину, внезапно ощутив неприятное чувство, которое он обычно относил к интуиции. Что-то подсказывало ему – он совершает сейчас очень важный шаг, способный кардинально перевернуть всю его жизнь.

Дверца аккуратно, без звука закрылась. Водитель прошел по тротуару на десяток шагов дальше, к газетному киоску, и принялся с интересом, как школьник, рассматривать полупорнографические журналы.

– Вы из ГРУ? – сразу, как только отошел водитель, спросил Легкоступов, который пока не видел перед собой иного варианта.

– Избави боже, – чуть не с ужасом, шутливо отмахнулся сероглазый. – Я служил только срочную службу и с тех пор питаю непреодолимое отвращение к разного рода погонам. Но испытываю при этом обоснованное уважение к генеральским, – добавил он с улыбкой, желая придать разговору меньшую натянутость, чем обещало лицо генерала.

– Что вы имеете сообщить мне? – Легкоступов решил сразу отринуть пространные отступления, склонность к которым он в собеседнике уловил по первым словам.

– Моя фамилия Решетов. Она ровным счетом ничего не говорит вам. Я так думаю.

– Вы правильно думаете.

Геннадий Рудольфович с трудом входил в разговор и только по инерции поддерживал привычную манеру выражаться. Все-таки решение об отставке подействовало на нервную систему расслабляюще и угнетающе. А собраться, судя по всему, ему было просто необходимо.

– И тем не менее нам с вами пришлось в последнее время постоянно ощущать присутствие друг друга. С той только разницей, что я знал, где находитесь вы и что делаете, а вы не знали обо мне ничего вообще, принимая мои действия и действия моих людей за работу сотрудников ГРУ. Но это, впрочем, не играло решающей роли...

Сразу возникла мысль о службе внутренних расследований, о том, что вела его служба по каким-то далеко идущим причинам, о которых предстояло только догадываться. Но Решетов сказал, что испытывает отвращение к погонам. Следовательно, он не имеет отношения к ФСБ. Но связь между Решетовым и службой внутренних расследований наверняка существует. Об этом же говорит и звонок по внутреннему телефону и фамилия капитана-спецназовца, произнесенная сразу же.

– Значит, «жучки» дома и на даче – ваша работа?

– Наша.

– И нападение на офицера ФСБ, находящегося при исполнении служебных обязанностей, тоже ваша работа?

– Тоже наша.

– А вы не боитесь, что я просто прикажу вас арестовать?

– Нет, не боюсь. Вы слишком любите свою жену и детей, чтобы поступить так опрометчиво...

И сопровождающая слова обаятельно-приторная улыбка. Только серые глаза при этой улыбке остались холодными, обжигающими льдом. Легкоступов сразу понял, что собеседник не шутит. Он умел по выражению лица определить болтуна и человека, готового на все для достижения цели.

– Кроме того, меня выпустят через десять минут. Могу вам это гарантировать. Даже в том случае выпустили бы, если бы вы имели неопровержимые доказательства...

Пауза, взятая генералом на раздумье, надолго не затянулась.

– Я так полагаю, что меня принуждают к сотрудничеству. Угрозами.

– Вы понимаете почти правильно. Обратите внимание на слово «почти». Оно вовсе не случайно. И еще обратите внимание, что вам позвонили, приглашая на это свидание, не с городского телефона, а с внутреннего.

– Я обратил на это внимание.

– Тогда вы можете догадаться, что пока вас еще не принуждают, а предлагают взаимовыгодное сотрудничество. То есть у вас еще есть выбор. В дальнейшем вы сотрудничать с нами все равно будете, я вам это могу обещать твердо, но выбора уже не будет и условия – теперь уже обратите на это внимание! – будут более жесткими.

– Я понимаю, что не вы лично создаете ситуацию. Кого вы представляете?

– Это очень важно? – Вопрос прозвучал отвлеченно, косвенно утверждая, что точного и исчерпывающего ответа ждать не приходится.

– От ответа на этот вопрос зависит мое согласие или отказ. И я не очень внемлю вашим угрозам и уверениям во всемогуществе. На всякое всемогущество обязательно находится противодействие. Я сам недавно сумел в этом убедиться, к собственному горькому сожалению.

– Хорошо. Но мой ответ, тот, который я лишь и уполномочен пока вам дать, мало вас удовлетворит. Более того, я рискую показаться совсем неоригинальным. В России, как и в каждом государстве, существуют финансовые и промышленные круги, которые в действительности государством и руководят. Не мне рассказывать вам, что отнюдь не президент и не парламент и уж, естественно, не народ, великий и могучий, решает судьбу государства.

Решетов сделал паузу, ожидая каких-то слов, вопросов или несогласия со стороны генерала. Генералу ФСБ, а еще раньше офицеру КГБ, положено считать, что на судьбу страны больше всего влияет его организация. Было время, когда такое положение существовало в действительности, однако уже давно ситуация канула в Лету. Но Геннадий Рудольфович сосредоточенно молчал, никак не выдавая своего отношения к сказанному.

– Вот такие круги я и представляю. – Решетов неожиданно улыбнулся совсем открыто и обаятельно, словно карты на стол выложил.

– Это мне ничего не говорит, – сказал Легкоступов. – Сотрудничать с людьми, о которых я ничего не знаю, не в моих правилах.

– Я уже сказал, – серые глаза опять подернулись льдом, – что не уполномочен говорить более конкретно. Но о наших возможностях вы можете догадаться хотя бы по тому, что мы в курсе всех ваших служебных дел. Это вас не впечатляет?

– Это меня, к сожалению, впечатляет. – Генерал умышленно придал своему обычно бесстрастному голосу слегка угрожающие нотки.

– Прекрасно. – Решетов, однако, не сильно испугался. Он будто бы сам вызывал генерала на активные возражения, на неприятие предложения, словно неохотно, вопреки собственному желанию, чужую волю исполнял. Человека менее выдержанного, чем Легкоступов, такая манера вести беседу вполне могла бы и обидеть.

– Чего вы хотите от меня? Если вы в курсе всех моих дел, то должны знать, что с послезавтрашнего дня я нахожусь в отставке. Генерал-пенсионер не в состоянии оказать вам помощь, которую вы желаете получить. Что вас интересует? Конкретно.

Решетов ответил без раздумий, словно эта тема давно и подробно была обсуждена предварительно, даже без всякого акцента на факте:

– Для начала – Ангелов!

– Это я уже понял. Но если уж ФСБ не смогла дотянуться до этого человека, имея свои немалые средства, то не думаю, будто это по зубам кому-то другому, менее подготовленному к подобным операциям. Даже обладая средствами финансовых кругов и имея возможность применять не совсем приемлемые для ФСБ методы... Ангелов этим методам противопоставит свои. И они, уверен, станут более жесткими и действенными. В чем и желаю предоставить вам возможность убедиться на собственной шкуре.

– Глупости, – отмахнулся Решетов.

– Нет, не глупости. Ангел – монстр, чудовище, от которого не знаешь, что ждать. Его шаги непредсказуемы, а действия ужасны...

– Вот именно поэтому он нам и нужен. Он и подобные ему, сколько бы их ни было.

– Попытайтесь... – зло усмехнулся Геннадий Рудольфович.

– Против Ангелова не работали серьезно. ФСБ потому и не смогла дотянуться до него, что не может открыто позволять себе те средства, которые вы втайне применяли. – Опять продолжительная пауза, подчеркивающая всезнание Решетова. – Вам только развернуться не дали, тоже нашими, кстати, стараниями. А мы себе позволить развернуться можем. И на Ангелова управа найдется.

Генерал сказал, словно отмахнулся:

– Но я не уверен, что смогу быть слишком полезен вам. Данных у меня мало, только интуиция иногда что-то подсказывает.

– Данные есть у нас. А вашу интуицию вместе с некоторыми неучтенными вашими же документами мы, при обоюдном согласии, присоединим к ним. И получится в итоге неплохо...

– С какими документами?

Что-то внутри задрожало у генерала. Никто не видел папку с неучтенными документами. Никто не может знать ее содержимое.

– Вы сами знаете, с какими. Не будем вести детскую игру. У вас всего два варианта продолжения сотрудничества. Или добровольно – или принудительно. Отказа быть не может. Геннадий Рудольфович молчал с минуту, пряча под сосредоточенным раздумьем собственную растерянность.

– Еще один принципиальный вопрос, – сказал наконец. – Убийство майора Мороза – ваших рук дело?

– Нет. Я думаю, это Ангел.

– Ангел? Не Югов?

– Мы не занимались расследованием происшествия, до которого нам нет дела. Итак...

– Я дам вам ответ после похорон Мороза. Его хоронят завтра. Как мне связаться с вами?

– Не задавайте глупых вопросов, – как плевок прозвучал ответ Решетова, у которого даже губы скривились. – Я мог бы принудить вас начать работать прямо сейчас. Но я понимаю, что такое похороны подчиненного, за которого несешь персональную ответственность, потому что он выполнял твой приказ. У вас не то состояние духа.

– У меня не то состояние духа, как вы правильно заметили. Значит, мне позвонят...

Генерал тоже понял, что не сам Решетов определил дату начала новой работы, тот лишь ловко сориентировался в ситуации и пожелал показать себя за человека серьезного, с правом решающего голоса.

– Вам позвонят домой завтра вечером. Только уже не для того, чтобы услышать ваше согласие или отказ. Выбора нет. Вам позвонят, чтобы начать совместную работу. И я рекомендую документацию, которая может вам в этой работе помочь, иметь под рукой. Вы согласны?

– Я согласен, – сказал Геннадий Рудольфович и сам почувствовал, что ему стоило труда не произнести такую простую фразу с угрозой, как некоторые из предыдущих.