Читать книгу Молния в рукаве - Сергей Самаров - Страница 3

Глава первая

Оглавление

– Это неопровержимый закон сыска. Убийцу женщины следует искать среди людей, так или иначе связанных с ней. Чаще всего – среди мужчин, способных к интимным отношениям, близким по возрасту, чуть старшим и хотя бы слегка привлекательным. – Капитан Саня на полном серьезе излагала мне основополагающие принципы сыска.

До этого у меня кое-что получалось и без знания таковых, но я все равно не отказывался от помощи такого учителя.

– Большая часть убийств женщин совершается на бытовой почве. Потом идут сексуальные и деловые мотивы. Исходить всегда следует из самых вероятных вариантов. То есть бытовых. Хотя в данном конкретном случае это нам не подходит. Женщина одинокая, а бытовые убийства – это семейные ссоры или, чаще, разборки между сожителями.

Радимова сидела за компьютером и набирала текст, сначала написанный ею же на листе бумаги. Мне, честно говоря, казалось, что она вколачивает его туда как гвозди. Но свои оценки я придерживал при себе.

Я вежливый человек, не стремлюсь никого обидеть, даже если кто-то настоятельно просит угостить его кулаком. Мне не в лом даже съездить за молотком домой по просьбе капитана Сани. Этим инструментом гвозди забивать, на мой взгляд, легче, чем пальцем.

Капитан Саня никак не могла привыкнуть сразу вкладывать свои мысли в компьютерные файлы. Поэтому она дважды выполняла одну и ту же работу. Сначала писала текст, потом набирала и исправляла его, после этого сохраняла на сайте своей конторы.

В городском управлении внутренних дел недавно появился новый заместитель начальника. Ему отвели сферу деятельности, которая никак не хотела укореняться в ментовской среде, – компьютеризацию рабочих процессов. Сотрудники управления, конечно, научились пользоваться компьютером, хотя и в разной степени. А вот вести с помощью этого агрегата делопроизводство с тем же мастерством, с каким они играли в детские стрелялки, у них никак не получалось. Это считалось ненужным и необязательным.

Несколько десятков приказов, изданных новым заместителем начальника управления в первые же дни работы, начали делать свое дело. Пару человек наказали, кажется, даже финансово, остальные включились в работу рьяно и суетливо.

В том числе и капитан Саня. Но между делом, осваивая компьютер, она и меня учила теоретическим премудростям сыска. Я же почему-то не конспектировал ее лекции. Наверное, по собственной великой лени.

При этом капитан Саня помнила о том, что я однажды уже выяснил ее пароль для входа в систему сервера городского управления МВД. Она не понимала, как я это сделал, но на всякий случай сменила свой пароль.

Новый я уже, честно говоря, уловил, наблюдая за ее пальцами, и запомнил, но показывать этого не пожелал. Пусть считает, что я остался в неведении. Без этого она опять будет менять пароли или просто перестанет при мне пользоваться компьютером. Я буду виноват в том, что начальство накажет ее.

Мне иногда требуется войти в ментовскую картотеку и вообще посмотреть данные по некоторым делам и обстоятельствам, а нового пароля я знать не буду. Это беда.

– А если убивают мужчину? – задал я естественный вопрос, не показывая, что внимательно слежу за ее работой. – Женщина, скажем, лишает его жизни. Бывает же такое!

– Случается. Но не часто. Намного реже, чем наоборот. – Капитан Саня поморщилась. Я, кажется, своим вопросом сбил ее с мысли, заставил думать в другом направлении.

Но все же ответила она спокойно, без импульсивной реактивности, свойственной большинству женщин:

– С мужчинами всегда сложнее. Там много факторов, которые приходится анализировать. Тем не менее среди общего числа убийц почему-то девяносто четыре и семь десятых процента мужчин. Так статистика говорит. Это данные по стране, а не только по нашему городу. Правда, не помню, за какой год. Но, видимо, это средняя величина. Такие показатели, конечно же, не случайны. Мужчине, как я понимаю, свойственна агрессивность в поведении, желание разрешить спор с помощью собственной силы. Тестостерон в организме работает. Я слышала, что именно из-за него у человека повышается склонность к кардинальному решению любых вопросов. Чтобы раз и навсегда. Категорично. А у женщины сильно развиты материнские инстинкты. Вот я, например, когда вижу в подземном переходе бомжа, валяющегося в луже мочи, всегда думаю о том, что он ведь чей-то сын, был когда-то чьим-то любимым ребенком, маленьким, нежным, беззащитным. Но я не слышала, чтобы мужчины так размышляли. Видимо, не мужской это способ мышления. Само направление мысли изначально не такое, если вообще не прямо противоположное. Вот ты что думаешь, когда через такого бомжа перешагиваешь?

– Я не перешагиваю. Я стороной обхожу и думаю, как в его лужу ногой не влезть, – ответил я вполне серьезно.

Да, я считаю, что мужчина обязан брать на себя решение всех вопросов, в том числе и тех, которые напрямую касаются его собственной жизни и состояния.

– Вот-вот, мы совершенно по-разному мыслим.

Но я легко нашел прокол в ее высказывании. Если уж не сквозную дыру, то хотя бы слабое место.

– Значит, должна быть разница в способах работы двух следователей, мужчины и женщины, не так ли? – осведомился я. Разная методология…

– Ты опять переводишь все в утилитарную плоскость! – сказала она и смешно, по-кошачьи, фыркнула.

Когда ей нечего возразить, Радимова часто отвечает восклицаниями-обвинениями, считая их аргументами.

Но я предпочел возразить ей, уже с собственной точки зрения, куда более аргументированно:

– Нет. Просто я однажды ехал в поезде, но в одном купе с пожилой женщиной, профессором, социальным психологом. Она много чего рассказала мне о своей работе. Их лаборатория ставила опыты на школьниках. Простейшие. Например, они приносили в класс мешок с котом и предупреждали, что в нем. Давали мешок и девочкам, и мальчикам, просили запомнить первые мысли, которые появятся в голове при виде мешка. Так вот, большинство девочек начинали думать, какого цвета котенок, пушистый ли он, игривый ли, кот это или кошечка. А мальчики сразу начинали соображать, как развязать узел, которым мешок завязан. Совершенно разное мышление, восприятие окружающего мира. Поэтому социальные психологи настаивают на раздельном обучении в школе мальчиков и девочек, как это было в царской России. Я думаю, законодатели напрасно их не слушают. Среди них тоже много женщин. Они чувствуют себя оскорбленными таким подходом. Говорят, что так скоро и в Государственную думу женщин избирать запретят.

– И в уголовном розыске служить не позволят, – завершила за меня капитан Саня.

– Но это все выводится из твоих соображений о разных способах мышления мужчин и женщин. Они не могут понять модель поведения друг друга.

– Заболтал ты меня совсем. Сама уже запуталась. Значит, они должны расследовать преступления, совершенные лицами их пола? Так, наверное, получается, исходя из твоих соображений? А что, в чем-то ты, может быть, и прав. Я не всегда могу понять преступника-мужчину, а женщину обычно нюхом ощущаю. Как собака.

– Я вот к чему это говорю. Надо учиться разделять способы преступления, чтобы найти убийцу, мужчину или женщину. Характерные особенности мышления и, соответственно, поведения. Значит, и методология совершения преступления разная.

Нам с ней опять пришлось работать по одному делу. Параллельно, не в тандеме. Но при этом мы, как обычно, старались помочь друг другу.

Была убита Алевтина Николаевна Соколянская, относительно молодая самостоятельная и эмансипированная женщина, бизнес-леди, как сейчас таких называют. Владелица частной галереи арт-искусства и трех бутиков современной одежды для молодежи. Зарабатывала неплохо для своих двадцати шести лет, содержала не только себя с сыном, но и мать с неженатым младшим братом.

Капитану Радимовой расследовать это дело выпало по долгу службы. Меня же наняли мать и брат убитой, уверенные в том, что уголовный розыск не сможет найти преступника. «Как всегда» – прозвучала в разговоре такая фраза!

Артур Николаевич, младший брат убитой, некоторое время работал, не знаю уж, кем именно, у Валерия Павловича Расинского, мафиозного заместителя председателя законодательного собрания области, которого только совсем недавно удалось осудить и отправить по этапу на длительный срок. Артур Николаевич когда-то считал Расинского непотопляемым авианосцем и был очень впечатлен тем, что мне удалось справиться с ним и с его окружением. Он и уговорил свою мать, Юлию Юрьевну Соколянскую, обратиться ко мне, чтобы я искал убийцу параллельно с уголовным розыском.

Капитан Саня против совместной работы не возражала. Раньше у нее был напарником капитан Взбучкин. Но он был осужден вместе с Расинским и уже уволен из уголовного розыска. Нового сотрудника на работу пока не приняли, и потому Радимова рассчитывала на мою помощь.

Тем более что я при этом выполнял бы и свою собственную работу, причем очень даже неплохо оплаченную. Юлия Юрьевна Соколянская и ее сын Артур Николаевич финансовых затруднений, как я понял, не испытывали. Они должны были благодарить за это дочь и сестру, ныне, увы, покойную.

– У тебя была фора в день. Я заказ получил позже, чем ты начала работать. Можешь порадовать меня информацией?

– Возьми в верхнем ящике стола, – предложила Саня, продолжая набор другого документа. – Там все в тоненькой папочке. Больше начальники мне пока ничего не добавили.

Это значило, что она набирала на компьютере что-то, относящееся к другому делу. Но наличие папочки в ящике стола меня в заблуждение не ввело. Материалы каждого уголовного дела, согласно новому приказу, должны дублироваться, сохраняться как в электронном варианте, так и в бумажном.

– Коротко пересказать не можешь? Мне читать лень. Да и почерк у тебя – пособие для урока криптографии.

– Если только через часок. Когда освобожусь.

Да, для работы в качестве секретарши капитан Радимова явно не годилась. Такая барышня не продержалась бы на этой должности и до обеда. Набор она делала одним пальцем. У нас в армии про таких спецов говорили – «клопа давит».

Тратить час с лишним на небольшой документ – непозволительная роскошь для следователя городского уголовного розыска. У него в работе одновременно, как правило, находится от трех до пяти уголовных дел, если не больше. За каждое из них с бедолаги строго спрашивают.

И без этого набора капитан Радимова каждый день засиживается в кабинете дотемна. Я даже не отвожу ее домой, потому что она не может сказать, когда освободится. Я только каждое утро доставляю ее к месту службы.

Из подобного положения есть несколько выходов. Первый – нанять наборщика. Например, меня. Я печатаю достаточно быстро, хотя, без всякого стеснения признаюсь, и не профессио-нально. Допускаю много опечаток. Второй – сменить работу. Третий – научиться печатать хотя бы двумя пальцами, как это делаю я.

Вообще-то при желании я мог бы научиться работать и всеми пальцами, хотя тут имеется физиологическая сложность. Беда в том, что у меня все пальцы на руках переломаны. Не одновременно, тем не менее полноценно. С нужной скоростью они не работают, хотя в кулак сжимаются всегда вовремя. Но городское управление внутренних дел, скорее всего, не пожелает оплачивать работу такого наборщика текстов.

Значит, первый вариант отпадает сам собой. Второй не устроит капитана Радимову, поскольку она свою работу любит до самопожертвования. Остается третий.

Наверное, она сама его выбрала и сейчас только начала процесс обучения. Одним пальцем люди обычно печатают тогда, когда плохо знают клавиатуру. Познакомится с ней лучше, начнет двумя работать. Но я здесь ей не наставник, сам пока еще ученик.

Но ждать целый час, пока капитан Саня завершит набор, я не стал. Жутко скучно молча сидеть столько времени. А молчать придется, иначе она завершит набор только к вечеру. Поэтому я пару раз вздохнул для приличия, вытащил из верхнего ящика стола скоросшиватель и начал читать, как полагается, с последней страницы.

Алевтина Николаевна Соколянская жила с двенадцатилетним сыном Вениамином в просторной трехкомнатной квартире, расположенной в элитном доме. Двор сего строения, как и полагается, был огорожен трубчатым парапетом. Взрослый человек запросто перешагнет через него, а ребенок поднырнет под нижнюю трубу.

Во дворе имелась стоянка для автомобилей жильцов и их гостей, охраняемая, крытая, огороженная профнастилом и, разумеется, платная. Алевтина Николаевна каждый месяц отстегивала денежку за три места, хотя имела только одну машину. Два предназначались для гостей, которые в ее доме бывали часто. Причем не по два человека, а сразу большими компаниями. Почти все они оставляли свои машины на улице, поскольку во двор их не пускала охрана. Не полагалось.

Автомобиль убитой женщины по сей день находился там же, на стоянке. Месяц только начался, и все три места были оплачены заранее.

Все эти данные я почерпнул из описания осмотра места происшествия. За ним следовали протоколы допросов свидетелей – охранников стоянки, двора и консьержки, работающей одновременно на оба подъезда, существующих в доме.

Я начал с охранников. В тот вечер дежурили три парня. Все они приехали из деревень, работали в городе вахтовым методом по месяцу, потом столько же времени отдыхали дома.

Ребята, как один, заявляли, что видели, как Алевтина Николаевна выезжала со двора, отвозила сына к матери. Ее они знали хорошо, как и других владельцев стояночных мест. Им даже было известно, что сына к матери она отвозила тогда, когда у нее ожидались гости.

Сама Алевтина Николаевна была человеком общительным, время от времени беседовала со всеми охранниками.

Один из них даже как-то занимал у нее деньги. При этом парень сразу начал клясться, что отдал их, хотя никто у него об этом не спрашивал.

Сей факт мог значить, что парень не вернул долг. Или же он боялся, что его заподозрят в убийстве из-за нежелания отдавать деньги.

Но сумма была небольшой – пять тысяч руб-лей. Из-за таких денег обычно не убивают. Разве что когда грабят незнакомых людей, надеясь на большее.

Был зарегистрирован в журнале охраны и момент возвращения Алевтины Николаевны, то есть время, когда она поставила машину на стоянку. Однако оттуда имеются два выхода. Один ведет во двор, в сторону дома, второй – на улицу.

Все три охранника, допрос которых проводился по отдельности, обратили внимание на то, что Алевтина Николаевна покинула стоянку через второй выход, то есть пошла домой не сразу, сначала направилась на улицу. Ждал ли ее там кто-то – этого парни не знали. Следить за улицей – не их обязанность, а излишним любопытством никто из них, похоже, не страдал.

Две камеры засняли передвижение Соколянской по стоянке. Видеозаписи прилагались к материалам дела. Я имел возможность просмотреть их, если бы у меня возникли какие-то вопросы.

Еще пара камер стояла около дворовых ворот. Одна из них смотрела в сторону подъезда, вторая – на калитку и совсем небольшой участок улицы.

Обе они были расположены не особенно умно, но Алевтину Николаевну засняли. Первая – когда она входила с каким-то мужчиной во двор. Вторая зафиксировала, как Соколянская с этим мужчиной прошла в свой подъезд. Как он выходил, ни одна камера не зарегистрировала. Ни ночью, ни утром, ни позже.

Не видела этого и консьержка – стандартный «божий одуванчик», всегда занятая, как все бабушки ее возраста, вязанием носков внукам. Она сказала, что не обратила внимания на парня, с которым Алевтина Николаевна входила в дом.

Дежурная комната располагалась на первом этаже, между входами в подъезды, окошки из нее смотрели в каждый из них. Старушка вполне могла совсем кого-то не заметить или взглянуть на него лишь мельком. Именно этим объяснялся тот факт, что она не сумела описать парня, не могла даже сказать, во что он был одет.

А выйти незамеченным, по мнению следственной бригады, было проще простого. Наверное, парень не пользовался лифтом при спуске с этажа. Он мог без звука пройти по лестнице, потом – вдоль стены до окна консьержки, там присесть, на четвереньках пробраться под ним и выйти.

Однако это не исключало попадания его в поле зрения видеокамеры наружного наблюдения. А этого не случилось.

Камеры наблюдения были недорогие, черно-белые, без инфракрасной матрицы ночного наблюдения. Они показывали только человека в темной одежде, которого трудно было идентифицировать.

Короче говоря, в протоколах было зарегистрировано, что мужчина, подозреваемый в убийстве, прошел вместе со своей жертвой в ее квартиру. Но дом он вроде бы не покидал.

Резонно было бы предположить, что мужчина остался в подъезде. Он является здешним жильцом или имеет тут друзей, у которых остался переночевать. Но никто из соседей не опознал этого человека по фотографии, выведенной с записи видеокамеры наружного наблюдения.

Хотя менты тоже не зря свой хлеб едят. Они ползали по подъезду чуть не на четвереньках и обнаружили слабый кровавый отпечаток на подоконнике между первым и вторым этажами, что навело их на мысль о пути, которым преступник мог бы покинуть дом. Это окно выходило на другую сторону дома и не попадало в сектор обзора камер.

На подоконнике отпечатался окровавленный палец, но в обыкновенной рабочей перчатке. Значит, установить личность преступника по этому факту было никак нельзя.

Пластиковое окно оказалось закрыто изнутри. На первый взгляд это исключало использование его в качестве выхода из подъезда, хотя под ним находился бетонный козырек. Он нависал над служебной дверью, через которую рабочие по необходимости чистили мусоропровод.

Но менты – народ дотошный. Они внимательно осмотрели задвижку и обнаружили на ней следы отвертки. Эту штуку кто-то недавно снимал. Зачем – стало понятно тогда, когда один из оперов уголовного розыска открыл окно, а потом убрал с задвижки руку. Она медленно, неторопливо закрылась.

Видимо, убийца открутил задвижку, отрегулировал замок и поставил железку обратно. Потом он выбрался на козырек, захлопнул окно, и задвижка закрыла его.

Мне подумалось, что такой выход преступник должен был подготовить для себя заранее. Может быть, он даже уносил задвижку домой, чтобы довести ее до нужной кондиции. В таком случае этот умник обязательно должен был чем-то подпереть окно, чтобы оно не раскрылось, пока он не поставит задвижку назад.

Все это требовало от преступника хорошего знания местных условий. Если он не живет в этом доме, то хотя бы один раз приходил сюда, чтобы провести рекогносцировку. Значит, следует хорошо просмотреть все старые записи видеокамер.

Капитан Саня как раз отвлеклась от клавиатуры и ответила на телефонный звонок.

Поэтому я не побоялся оторвать ее от умных мыслей и сообщил:

– Убийца наверняка бывал у Соколянской раньше и хорошо изучил пути отхода, чтобы не попасть под наблюдение видеокамер. Нужно просмотреть записи хотя бы за весь предыдущий месяц. Где-то он обязательно мелькнет.

– Ты начинаешь приобретать опыт. – Капитан Саня одобрительно улыбнулась. – Но забываешь, что у нас он давно уже есть. Такой вариант мы, естественно, просчитали. Ты не посмотрел, что за диски прилагаются к делу?

– Нет. Они, как я понял, в конверте?

– Да. Мини-диски CD-RW, то есть с возможностью перезаписи. Каждый полностью заполняется в течение тридцати шести часов. Потом начинается новая запись, которая накладывается на предыдущую, стирает ее. Эта мелочная экономия расходных материалов нам дорого обходится. Приходится тратить средства и время на поиск, которого, возможно, не было бы, имей мы записи за более длительный период. Но мне нравится ход твоих мыслей. Читай дальше, может, еще что-то дельное подскажешь.

С пола на потолок я от ее слов не упал. По крайней мере не ушибся. Капитан Саня свое дело знала и могла бы быть моим учителем в сыскном деле. А я-то самонадеянно думал, будто нашел то, что полиция упустила. Но это вовсе не значило, что у меня опустились руки. Я стал только больше уважать уголовный розыск и продолжил изучение документов. Вернее, вернулся к первой странице, чтобы заново прочитать протокол осмотра места происшествия.

План квартиры был выполнен рукой кого-то из оперов уголовного розыска. Ему явно было лень взять в руки линейку, чтобы провести прямые линии и хотя бы минимально соблюдать масштаб. Но она показалась мне достаточно просторной для двух человек.

Впрочем, я не завидовал. Мне было просторно даже в моей однокомнатной квартире, где имелся только необходимый минимум мебели и никак не помещался тренажер, который я надумал себе купить.

Здесь же, в квартире убитой женщины, судя по плану, мебели было больше, чем свободного пространства. Мне такое не нравится.

Из того опера, который делал план квартиры, не получился не только архитектор, но и художник. Женское тело, нарисованное рядом с обеденным столом в большой комнате, больше походило на очертания инопланетянина из созвездия Кассиопеи, чем на человеческие.

Словесное описание тела говорило несравненно больше, чем рисунок. А максимум информации давали фотографии. В деле присутствовали снимки из квартиры, где произошло убийство, и из морга.

Имелось и заключение патологоанатома, производившего вскрытие. Смерть наступила в результате обширного кровоизлияния в мозг, ставшего последствием удара по голове каким-то тяжелым тупым предметом, имеющим несколько шиповидных ребер-выступов. Скорее всего, это был кастет.

После удара женщина, наверное, упала головой на стол и разбила нос. Из него на скатерть стекло много крови.

Обильные следы ее на теле и одежде стали следствием многочисленных неглубоких резано-колотых ран, нанесенных неизвестным острым оружием или предметом, используемым как таковое. В четырех местах эти ранения носили парный характер, в двух – тройственный. В четырех случаях расстояние от одной раны до другой равнялось четырем сантиметрам и восьми миллиметрам. В двух, когда ранения носили тройственный характер, оно было равно трем сантиметрам и восьми миллиметрам.

Эти удары наносились уже по мертвому телу. Кровотечение из ран обуславливалось только тем, что тело еще не успело остыть.

Этот факт слегка смущал меня. Какой смысл колоть мертвое тело? Истерика? Психопатия?

Я отложил в сторону папку с материалами уголовного дела.

Капитан Саня почувствовала мои движения, прекратила набор, посмотрела на меня через плечо и осведомилась:

– Есть вопросы?

– Есть.

– Слушаю.

– Патологоанатом ничего не пишет об изнасиловании. Его не было?

– Если не пишет, значит, не было.

– Выходит, что мы можем подозревать и женщину?

– Возможно, – согласилась капитан Саня. – А основания для таких мыслей есть?

– Есть. Женская психопатия.

– Еще один аргумент, и я соглашусь.

– Поищем и аргумент.

Молния в рукаве

Подняться наверх