Читать книгу Новая жизнь. Книга 1. Сергей Савелов - Сергей Савелов - Страница 13

Мои воспоминания прервала остановка у родительского дома. Предстояло еще высидеть поминки. Возле подъезда на лавочке сидели и выпивали поселковые ребята и мужики. Верховодил в компании мамин сосед по подъезду Вовка Гром. Тридцатилетний детина, весом за сто килограммов и ростом под сто девяносто был заводилой местных любителей спиртного. В брежневские времена при доступности дешевого алкоголя все свободное время проводил возле поселкового магазина, стреляя у прохожих копейки на очередную бутылку в компании таких же. Повзрослев, копейки сшибать перестал, да и вино с водкой стали в дефиците, но любви к спиртному не утратил. Всегда появлялся в местах, где можно добыть водки – на свадьбах и похоронах. Наверняка прогнал старух с их обычного наблюдательного пункта, а водку выпросили с поминок. Он ненавидел сплетниц у подъезда и, приближаясь к дому уже метров с пятидесяти начинал орать:

– Если я подойду к подъезду, и хоть одна старая бл…дь еще будет сидеть, то … (тут были варианты). Старухи в панике покидали насиженное место, и он спокойно заходил в подъезд.

Вовка поднялся мне навстречу, протягивая руку для рукопожатия:

– Андрюха! Прими мои самые искренние …. Ты, это …. Держись. Если что, то можешь на меня всегда ….

– Спасибо Володя, – пожал ему руку, – Здорово, мужики! – кивнул остальным. – Поднимитесь, помянем? – мотнул головой в сторону подъезда.

– Не. Пусть уж там коллеги, знакомые и бабы поминают, да и тетя Валя меня не особо жаловала, – отказался. – Мы уж лучше здесь выпьем за хорошего человека. Не вынесешь? – поинтересовался на всякий случай.

– Какой из меня несун? – пристукнул костылем. – Пойдем со мной, скажу, вынесут, – развернулся к подъезду.

Гром пошел следом.

– Вижу, досталось тебе. Где служишь? – пробасил в спину.

– В армии, – ответил.

Не тот Вовка человек, чтобы с ним откровенничать, хотя в подлости или непорядочности замечен не был.

– Андрюха! Хотел тебе сказать …. Ты сегодня шел …. Твоя жена …. Я сам видел и другие говорили …. Она …, – спотыкаясь на каждой фразе, попытался сообщить мне то, что уже известно.

– Не надо Володя! Я все знаю. Сам виноват. Мы уже разводимся, – пришел ему на помощь.

Он громко выдохнул с облегчением или возмущением:

– Ты? Виноват? …, – от удивления не нашел слов. – Да мы этого кооператора на куски …, – пригрозил.

– Не стоит. Действительно виноват. Жди, сейчас будет тебе водка, – наконец поднялся к открытой двери бывшей маминой квартиры.

Прошел на кухню по пути заметив, что в большой комнате уже составлены столы, за которыми сидело много людей.

– Там соседи желают помянуть, – мотнул головой за спину. – Вынесите им пару бутылок, если можно, – попросил хозяйничающих на кухне женщин.

– Это Громову с его алкоголиками, что ли? – услышал за спиной недовольный голос тети Маши.

– Пусть пьют. Или у нас водки недостаточно? Так сейчас съездим, – погасил недовольство.

Недовольно ворча под нос, соседка понесла на площадку две бутылки.

«Сейчас Грому достанется от несдержанной на язык женщины!» – предположил.

Шепнул тете Маше о некормленом водителе и прошел на предложенное место. Выпил глядя на мамину фотографию, стоящую рядом со стопкой водки, накрытую куском хлеба и задумался над своими словами Громову.

Кто обычно виноват в разводе? Конечно оба, а значит и я. Меня не оправдывает то, что не изучил будущую жену до свадьбы по объективным причинам. Никто не загонял в ЗАГС и не торопил со свадьбой. Купился на яркое и блестящее, вот и получил то, что заслужил. Даже если бы мама воспротивилась моему выбору, то вряд ли тогда послушал мудрую женщину.

Светка, наверное, так же ошиблась, выходя замуж за красивого, денежного, не жадного, модно одетого и мечту всех девчонок – офицера. Впереди – балы, блеск погон, гром оркестров и обеспеченная жизнь, а получила – далекий гарнизон по соседству с селом, а ближний город за сто с лишним километров по грунтовке. Благоустроенная квартира с горячей водой из титана не показатель красивой и яркой жизни, о которой мечтала девчонка. Любимый и желанный муж, которого она видела только в короткий обеденный перерыв и ночью. Деньги были, но и тех не хватало на все. Это когда-то офицеры были желанными женихами, а сейчас кооператоры больше зарабатывают. Работу в гарнизоне для женщины найти можно, но не по профессии и не то, чем хотелось заниматься. А что впереди? Другой гарнизон не отличающийся от прежнего? Сколько лет придется ждать квартиру в нормальном городе? До пенсии…?

Попрощался и поблагодарил Анастасию Александровну, поцеловав руку зардевшейся женщине за организацию похорон. Профсоюзная активистка не зря ела свой хлеб – все было организовано на должном уровне и даже моего участия не понадобилось.

Поминки продолжались еще долго. Люди приходили, выпивали, закусывали и уходили, освобождая места за столом следующим. Не выдержав, поблагодарил и попрощался с оставшимся гостями и попросил тетю Машу, как лучшую мамину подругу выйти для разговора.

Сели по-простому у нее на кухне. Она, как принято при серьезном разговоре, выставила бутылку своей настойки.

– Спасибо вам за участие и помощь не только в похоронах, – начал я, пригубив спиртное и жестом остановил, пытающуюся возразить женщину. – Не знаю, что было бы, если не вы?

– Квартира, судя по всему, отойдет государству. Неизвестно, когда я вылечусь, что со мной и со службой будет дальше, – начал размышлять вслух. – Даже если уволюсь из армии сейчас, родительскую квартиру мне не отдадут, так как с женой развожусь, а я там не прописан.

– Я давно хотела тебе сообщить о ней. Валя сильно переживала за ее поведение, но не хотела тебе сообщать, чтобы не нервировать, – вклинилась она.

– Да не об этом я переживаю, – отмахнулся. – От родителей осталось обстановка в квартире, дача и гараж. Все это можно и нужно продать. В гараже в кессоне наверняка еще хранится часть урожая. Возьмите себе то, что вам нужно, а остальное надо продавать пока не будет поздно. Вы не займетесь этим? – перешел к главному.

– Мне ничего не надо, – тут же заявила она. – Хотя …, – задумалась. – Ножную швейную машинку я бы забрала. Конечно, если она понадобится тебе или твоей будущей жене, то сразу отдам, – заверила.

– Это мелочи, – отмахнулся. – Гараж нигде не зарегистрирован, поэтому пусть остается. Вдруг вернусь жить в город, пригодится, только кессон от продуктов надо бы освободить, чтобы не пропали. Можете раздать, если вам не надо. Продайте, выкиньте или раздайте всю обстановку в квартире, только внимательно проверьте все вещи. У мамы была привычка прятать деньги в разных местах и, как правило, в белье и одежде. Ценности, если попадутся, заберите на хранение или тоже продайте. Сам не знаю, что было у родителей, – продолжил инструктаж.

– Я уже кое-чего забрала вместе с документами. Сейчас принесу. Конечно, если еще что попадется, сохраню до твоего приезда, – пообещала.

– Хорошо, – кивнул. – По закону распоряжаться наследством я смогу только через полгода и если не приеду до этого времени, то тогда приступайте. Доверенность на Ваши действия выпишу сейчас, – предложил свое решение, только желательно найти двух свидетелей.

– Может тебе жениться? Как это называется? Фиктивный брак, во! Или пока не разводиться? Хотя нет, не надо связываться с этой твоей Светой, – тоже стала размышлять вслух практичная соседка.

– Ладно, время еще есть подумать, но эта квартира вряд ли уже достанется мне и новый брак вряд ли поможет в чем, – в сомнении покачал головой. – Прошу вас поверить и воспользоваться моим советом – все деньги, которые есть у вас и даже те, которые лежат на сберкнижке перевести в доллары.

С ребятами решили заночевать и выехать рано утром. Не стоило испытывать без надобности возможности Вадима.

Только в машине по дороге в Ленинград смог, наконец, осознать, что произошло. Похоронная круговерть, посторонние люди, разговоры, не позволяли полностью погрузиться в свое горе и отвлекали. Горечь утраты не исчезала в течение всего дня, но эмоции сдерживал, так как не люблю их проявлять при посторонних. «Не помню – когда последний раз плакал? Наверное, только в детстве. А вообще, могу я плакать? Это нормально?», – неожиданно посетила мысль.

Потом заявление жены о предстоящем разводе, но это воспринял уже легче на фоне горя и вероятно подсознательно был готов к этому.

Тяжелые ранения, утрата близких людей – за что мне такие испытания? Что еще судьба может мне подкинуть? Что у меня еще осталось? Армия и друзья? А если меня уволят из армии? Одинокий инвалид на костылях кому будет нужен? Что меня ждет?

А как быть другим, покалеченным на войне без ног, глаз или полностью обездвиженным? Им и их родственникам еще хуже. Насмотрелся по госпиталям.

Пить или колоться, жалея себя не смогу. Просить милостыню или помощи у кого либо, тоже не по мне.

«Что тогда говорил Мишке Терехов?» – попытался вспомнить. Быть мужиком. Даже сняв погоны, оставаться в душе офицером. Доказать себе и всем, что могу быть счастливым. Создавать семью, рожать детей и строить себе и близким счастливую жизнь, несмотря на собственную ущербность. Голова и руки на месте, перемещаться могу. Все зависит от меня. Надо начинать жить заново при других обстоятельствах, не забывая о прошлом. Не терять связь с друзьями, но не докучать им своими проблемами. Похоже, только друзья и останутся у меня после выписки из госпиталя. Надо их беречь и начинать жизнь с нового чистого листа. «Да! И все чеки с деньгами тоже перевести в доллары, как посоветовал доброй тете Маше», – вспомнил.

Приняв решение, удовлетворенный заснул под монотонный шум машины.