Читать книгу Вторая попытка - Сергей Шинкарук - Страница 5

Ядвига последней зашла в автобус и помахала мне на прощание рукой. Она улыбалась, а вот мне хотелось плакать – явно не мужское желание. Каким-то сентиментальным я стал, что ранее мне было не свойственно.

Вереница из семи автобусов отправилась на наш «Байконур», а меня острой противной иголкой кольнула в сердце ревность. Я представил себе Ядвигу в окружении большого количества мужчин. Дождется ли она меня? Если со мною у нее произошло так быстро, то где гарантия, что так же не случится с кем-то другим?.. Нет, надо отбросить эти пошлые, подлые мысли!

Лагеря переселенцев располагались недалеко от космодромов, которые представляли собой заброшенные полигоны или просто большие пустыри. На такой космодром с громким гудящим звуком садился агелонский «бублик», с таким же звуком он и взлетал. Так что вымыслы фантастов о тихом исчезновении «летающих тарелок» пока что не подтверждались. Через час корабль агелонцев унесет очередную партию мигрантов на «Вторую попытку». У меня в голове возник пафосный журналистский штамп: «Они улетели, и я верю, что там им будет лучше, чем здесь». Блин, эта долбанная профессия никак не отпустит!

– Засрем! – громко произнес мой сосед и товарищ Николай Семенов. – Землю засрали и «Вторую попытку» тоже засрем. Нельзя нас пока что никуда выпускать.

– Зачем же ты сам летишь с таким настроением? – спросил я его.

– Ну… там будет нужен человек, который трезво смотрит на происходящее.

Николай часто говорил подобное. Ему нравилась роль этакой Кассандры, предрекающей самое худшее. Правда, иногда эти заявления были своеобразным юмором. Но хрен разберешь, когда Коля всерьез, а когда пытается шутить!

Пока мы с Николаем пререкались на тему: «Так ли плох хомо сапиенс, как он считает», в лагерь прибыли новенькие. Система работала четко: одни мигранты улетают, на их место тут же привозят следующую партию.

Новенькие стояли в ожидании дальнейших распоряжений. На их лицах читались предвкушение, страх, растерянность, любопытство – целая палитра эмоций, которые может испытывать человек. В руках у прибывших были небольшие чемоданчики или рюкзаки. Вещей разрешалось брать немного. Да много и не надо было – первые поселения агелонцы разместили в областях планеты, где климат можно было охарактеризовать словами «вечная весна». В настоящее время население «Второй попытки» составляло 10 миллионов человек и стремительно росло. Так что скоро колонистам придется осваивать более холодные и жаркие области Земли—2.

Некоторое время старожилы наблюдали за новичками. Это напомнило мне студенческие годы, как мы, старшекурсники, на ступеньках института разглядывали абитуриенток и обменивались оценками. Тогда я впервые увидел свою будущую жену. А вот спустя 15 лет так разглядели меня. На третий день знакомства Ядвига призналась:

– Я тебя сразу заметила. Ты выделялся, не только ростом, худобой, но и каким-то сосредоточенным выражением лица, какое бывает у олимпийских чемпионов перед решающим забегом.

Вскоре провожающие и прибывшие побрели внутрь лагеря, а моя маленькая компания решила собраться в комнатке, которую я делил с Николаем. Нам очень хотелось выпить и пообщаться. Конечно, алкоголь в лагерь проносить было запрещено. Но каким-то волшебным образом он появлялся в бутылках из-под сока. Такой вкусный сок мы по чуть-чуть и употребляли. Большинство мигрантов это делать боялось. Ведь под воздействием спиртного многие становятся агрессивнее, а тут уже полшага до отбраковки. Но опыт показывал: агелонцы бывало принимали явных скандалистов, а, казалось бы, милейшие люди ими отсеивались.

После тоста «За Ядвигу, и чтобы она хорошо долетела» разговор зашел о жизни на «Второй попытке».

– А меня знаете, что больше всего волнует? – спросила Марина и сама же ответила: – Меня волнует, что на «Второй попытке» нет смартфонов. Я попробовала здесь два дня без мобильного, так у меня была такая ломка! Кошмар! Просто не знаю, как я привыкну!

Хоть Марина была пухленькой широколицей брюнеткой, но временами от ее фраз в голове возникал образ блондинки из анекдотов.

– И прекрасно, девочка моя, что их там нет, – как-то очень мягко, будто ребенку сказал Иштван. – Помню, отдыхал зимой в Швейцарии, и меня поразила одна молодая пара. Он говорит ей:

– Дорогая, давай, после ужина посидим на креслах в холле у камина, пообщаемся.

– Хорошо, милый.

И вот они пришли, сели и уткнулись каждый в свой телефон. И через час он говорит:

– Ну что, прекрасно пообщались, пошли спать.

Все посмеялись, слово взял Николай и завел уже знакомую пластинку:

– Ну да, мобильных на «Второй попытке» пока что нет, но скоро обязательно появятся. Мы же новую планету станем переделывать в старую. Там уже есть радио, скоро будет телевидение. Уже есть заводы, строят дороги, которые заполнятся тысячами автомобилей, в небо взлетят самолеты. Значит, будут проблемы с экологией. Возникнут концерны, холдинги, банки, у которых будут хозяева. И большинству на этих хозяев придется всю жизнь пахать.

– Но может, там все будет другое? – тихо сказал Мустафа. – Телевидение будет добрым, автомобили – на электричестве. Распределение доходов – справедливым. Вы же видели документальный фильм про «Вторую попытку»? Видели леса, моря, чистые реки. Да мы просто не имеем права все это испортить! Во второй раз…

Когда Мустафа это говорил, его усталое морщинистое лицо разгладилось, глаза зажглись, он сразу помолодел лет на десять.

– А помните слова из обращения Тараки к мигрантам? – продолжил Мустафа. – «Это будет ваш новый дом. Оставьте все плохое за его порогом. Возьмите с собой только любовь и мечту».

Из миллионов переселенцев на Землю вернулось несколько сотен. Среди них был и Раиф Тараки. Но он вернулся со «Второй попытки» не потому, что ему там было плохо. Наоборот. Он был так восхищен новой родиной, что целью его жизни стала пропаганда переселения на Землю-2. Тараки ездил по странам и континентам, выступал на площадях, на телевидении, вел блог в Сети. Он убеждал землян мигрировать, призывал, умолял, настаивал, чтобы агелонцы и правительства Земли увеличили поток переселенцев. Чтобы улететь могли все желающие. Он был неутомим и красноречив. Многие восторгались этим человеком, но многие его и ненавидели.

– Тараки, Тараки, фанатик ваш Тараки, – пробурчал Николай, но, несмотря на тон, в его голосе звучало уважение.

Я участия в дискуссии не принимал. Быстро опьянев от каких-то ста грамм вина, я был добр и великодушен, сидел и радовался за своих приятелей. Как они спокойно обсуждают сложные вопросы! У меня в стране давно бы начали орать друг на друга. И непонятно, что объединило столь разных людей, но мы как-то очень быстро сдружились.

Николай – здоровенный, волосатый художник из Санкт-Петербурга. Бунтарь по характеру, коммунист по рассуждениям. Но через его скепсис пробивалась надежда – на «Второй попытке» «мы наш, мы новый мир построим». И в нем все будут равны и счастливы.

Марина – моя землячка, самая молодая из нас. Уехала их Донецка, когда ей было 16. Окончила в Киеве пединститут, преподавала английский в школе. Не проработала и года – «Эти чертовы дети меня задолбали». Насколько я понял из ее недомолвок, встречалась «с обеспеченным мужчиной», но тот предпочел остаться в семье. Меня считала знаменитостью, которая с жиру бесится, а еще бурчала: «Мы же с тобой одной крови. Что ты нашел в этой заносчивой полячке?!»

Иштван. Сухопарый, близорукий профессор из Будапешта. В отличие от большинства мигрантов, в нем не чувствовалось какой-то обиды, боли или разочарования. Иштван излучал исключительно оптимизм. А еще был мастером на все руки – шкаф починить, кран отремонтировать. Такие на «Земле—2» точно нужны.

Мустафа. Ему было под шестьдесят. Спокойный, уравновешенный и какой-то другой… Возможно потому, что он как раз настоящий беженец. Морем покинул Сирию, долго скитался – Турция, Греция, Италия, потом Россия. Поселился в Тамбове. Начал потихонечку заниматься бизнесом, раскрутился. Женился на местной. Но что-то с супругой не заладилось. Развелся, отдал половину нажитого ей и приемному сыну. А через два года подал заявку на эмиграцию.

Пока я размышлял о новых друзьях, Марина предложила:

– А давайте каждый расскажет, почему он решил лететь на «Вторую попытку». Мы об этом еще не говорили.

Да, в присутствии Марины на этот счет особо не откровенничали. Но многое уже было переговорено, рассказаны не слишком веселые истории из своей жизни. Поэтому беседа вначале носила шутливый характер. С оговоркой, что в каждой шутке есть доля правды.

Марина как зачинщик стала исповедоваться первой и заявила, что летит в поисках хорошего парня – на Земле не нашла. А хороших, а главное – смелых парней там полно, потому что только смелые и рисковые решаются улететь в неизвестность.

Девушку поддержал Иштван:

«Рисковать – означает броситься вниз со скалы и отрастить крылья в полете», – процитировал он.

– Молодец! – похвалила Марина. – Сам придумал?

– Нет, это Рэй Брэдбери.

– Все равно молодец! – не сдалась Марина и, думая, что никто не видит, взяла под столом Иштвана за руку. Видимо, ей хотелось найти мужчину, не дожидаясь чужой планеты. А что? Профессору всего лет сорок, вполне может получиться.

– Знаете, – продолжил Иштван. – Мне с детства нравились книги о первопроходцах – людях, которые осваивают новые, еще неисследованные миры. Я мечтал стать одним из них. И вот моя мечта близка к осуществлению.

– А ты, профессор, оказывается, романтик, – удивился Николай. – А с виду не скажешь. Ну что, моя очередь… Так вот, главной причиной моего полета является отбраковка.

– Чего?! – не понял я.

– Ну, агелонцы – спасатели. Видят, что цивилизация гибнет, и спасают лучших. И эти лучшие получают возможность построить что-то стоящее. Получается, что если меня не выгонят, значит, я – элита, достойная этой миссии.

– Да ну тебя, Коля! Пургу несешь.

– Несу, – легко согласился Николай. – А ты, популярный блогер, почему лыжи в космос навострил? Чего тебе на Земле не хватало?

– Многого. В первую очередь, конечно, Ядвиги, а во вторую – всех вас.

– И этот туда же! – возмутилась Марина. – Я про себя серьезно говорила, и Иштван серьезно. А вы с Колей все в хи-хи да ха-ха переводите! Пусть теперь Мустафа скажет. Он точно шутить не будет.

И Мустафа шутить не стал. Он подождал, пока установится полная тишина, потом произнес:

– Вы когда-нибудь видели, как действует на людей зарин?.. Это отравляющий газ. Вначале человеку трудно дышать, потом его тошнит, изо рта начинает течь слюна. Затем человека рвет, он теряет над собой контроль и ходит под себя. Моча, кал… Потом начинаются конвульсии. Заканчивается это остановкой сердца… А теперь представьте, что это происходит не за тысячи километров, и вы это видите не в сводках новостей. Нет, это у вас на глазах, с вашими друзьями, любимыми, детьми… Мне не хочется жить рядом с теми, кто такое сотворил. Не только начинил газом снаряды, не только отдал приказ их использовать, но и придумал… Как можно жить на планете, которая рождает таких чудовищ?! Ученые… Разве для этого существует наука?! Я думал, пройдет, забуду. Но нет, все это снится ночами.

После рассказа Мустафы воцарилось молчание. Особенно неловко было Иштвану. Он ведь ученый, причем биолог. Это его коллеги занимались разработкой подобных веществ.

– А в мой дом тоже снаряд попал, и маму ранило, – прервала паузу Марина.

Она сказала это для того, чтобы Мустафа знал: не только в Сирии стреляют, и не только там гибнут люди. Но все же слова Марины были неуместны, особенно вот это «тоже». Глупо соревноваться в том, кто больше страдал и пережил. Девушка сама это поняла и пролепетала:

– Извини, Мустафа, я не хотела.

– Да нет, это вы меня простите. Испортил вам вечер. Иштван, забудь, что я говорил про ученых. Давайте сменим тему.

И я попытался сменить тему, зацепившись за слово «ученый», и спросил у Иштвана:

– А скажи мне как биолог: почему агелонцы для отбраковки не поставили в лагерях аппараты подобные МРТ? Просветили, и сразу понятно: бандит этот мигрант или нормальный. И все бы тут не нервничали, не томились в ожидании. И даже если у человека есть «преступные наклонности», разве нельзя это вылечить? Это ведь болезнь? Правда? И в конце концов: что можно понять с помощью видеокамеры? Вот я возьму, и целый день буду в нее улыбаться. Это же не будет означать, что я хороший.

– Непростые вопросы ты задаешь, Серж, – произнес Иштван, дергая себя за донкихотовскую бородку, – но я попробую ответить. Поставь себя на место агелонцев. Они хотят помочь. Но знают о нас много плохого. И это плохое не хотят переносить на новую планету. У них другая физиология и психология; как исправлять наши пороки, они не знают. Инопланетяне десятки лет смотрели наше телевидение. Расшифровали языки. Знают по выражению лиц, по глазам, по голосу – что такое человеческая доброта, радость, любовь. А также – гнев, злоба, ненависть, обида. Они изучали это не только по художественным фильмам, но и по документальным. Посмотри кадры с Гитлером, Геббельсом, Хусейном… Неужели с ними не все ясно? Уверен, что по нашей физиогномике не так уж сложно вычислить убийцу, насильника, вора. Мы не можем все время контролировать лица, прикидываясь белыми и пушистыми. Если каждого записывать круглосуточно и дать это в обработку мощному компьютеру, можно узнать такие вещи, которые мы сами о себе не знаем. Трудно сказать, на какой глубине в нас прячется дьявол.

– А почему десять дней? Если в человеке есть что-то плохое, это сразу видно.

– Не согласен. Ведь злое выражение лица может быть обычным раздражением, огорчением. Вдруг у человека просто что-то болит, или он что-то неприятное вспомнил. А агелонцы хотят быть уверены на все сто процентов.

– Раз у нас начался такой серьезный разговор, – сказал Николай, – вот что я хочу с вами обсудить. Вам не кажется, что по сути своей отбраковка аморальна? Получается, что агелонцы делят человечество на два сорта – годные люди и не очень.

– А мы сами разве отбраковкой не занимаемся? – парировал Иштван. – Наши тюрьмы именно для людей, которые не могут нормально сосуществовать с остальными. Я считаю, что агелонцы поступили честно, предупредив, кого они будут отсеивать. Каждый из нас себя знает – все свои грязные мысли и желания. И если ты понимаешь, что в душе негодяй, даже не пытайся улететь! А с другой стороны, пришельцы дают стимул измениться. Убей в себе зверя, убей подлеца, а уж потом претендуй на переселение.

В словах Иштвана было противоречие: как убить в себе зверя, если о нем не знаешь? Но я решил промолчать. Тем более Марина смотрела на биолога такими восторженными глазами… Я за них искренне радовался – скоро образуется еще одна прекрасная пара.

В этот момент в комнату зашли четыре гвардейца, и старший по званию строго сказал:

– Извините, что прерываю ваше веселье. Иштван Деречкей, соберите, пожалуйста, ваши вещи и следуйте за нами.

– Что? Почему? – опешил Иштван. – Здесь какая-то ошибка. Вы меня с кем-то перепутали.

– Ошибка исключена. В лагере нет другого Деречкея. И агелонцы не ошибаются. Собирайтесь, мы ждем.

– Но… Как такое может быть?! Я здесь уже двенадцатый день. Двенадцатый!..