Читать книгу Золото императора - Сергей Шведов - Страница 7

За время долгого пути Руфин неоднократно пытался поговорить с кудесником Велегастом, но почтенный старец от разговора уклонялся. Судя по всему, русколанский верховный жрец тяжело переживал крах своих начинаний. Ибо, как намекнул патрикию боярин Гвидон, именно Велегаст уговорил князя Коловрата отдать дочь за Германа Амала, сославшись при этом на бога Велеса. А теперь выходило, что либо бог ошибся в выборе жениха для Синилады, либо кудесник неправильно истолковал его волю. Возможно, Велегаст слишком понадеялся на дроттов, чье влияние в Готии значительно ослабло с появлением там христиан. Что же касается Власты, то ее Руфин так и не смог обнаружить среди сотен русколан. Гвидон в ответ на его вопросы только руками разводил да косил глазами на безусых отроков, составляющих десятую часть его отряда. Разумеется, Руфин давно уже догадался, что имеет дело не с юнцами, а с облаченными в воинские доспехи женщинами. Но его положение эта догадка нисколько не облегчила. Ни одна из амазонок не удостоила патрикия ни словом, ни даже кивком.

– Так ведь она кудесница, – пояснил расстроенному патрикию Марцелин. – Русколаны говорят, что Власта может любое обличье принять, хоть мужское, хоть женское, хоть звериное. Наверное, она сейчас рыскает по округе волчицей. Или обернулась кобылицей. Мне Бермята рассказывал, как он вздумал за амазонкой приударить. А она завела его в лес, обернулась огромной медведицей и гоняла потом по кустам до полного изнеможения. Бермята чуть жив домой вернулся. И послал в храм Лады белого коня, чтобы вину свою загладить.

– А в чем вина-то? – не понял Руфин.

– Не тронь чужого, – наставительно заметил Марцелин. – Ведуньи живут по воле богини, и если они тебя сами не зовут, то сиди себе тихо и считай ворон.

– А если позовут?

– Тогда делай, что велят, и помалкивай о случившемся.

Руфину ничего другого не оставалось, как последовать совету мудрого Бермяты. Тем более что времени не только для разговоров, но даже для сна и отдыха у него почти не было. Гвидон торопился, а если и делал привалы, то только для того, чтобы дать роздых лошадям. О людях он не думал. Да в этом и не было особой необходимости. Основу его отряда составляли росомоны, а эти кочевники, по словам Марцелина, в седло садились раньше, чем начинали ходить. За шесть дней русколаны отмахали по степи такое расстояние, что Руфин только головой качал, оглядываясь назад. Самое удивительное, что на своем пути они только трижды встретились с людьми. Причем эти люди были кочевниками. И видимо, из родственных русколанам племен, поскольку Гвидон без споров и ссор забирал у них свежих коней, отдавая им взамен своих, уставших от долгого перехода.

– Это действительно росомоны, – подтвердил Марцелин. – Они уже сотни лет кочуют в донских степях. А в городах Русколании живут в основном венеды и руги. Эти возделывают землю и даже получают неплохие урожаи.

– И сколько в Русколании городов? – спросил Руфин.

– Бермята мне сказал, что – триста, но, думаю, приврал по обыкновению. Хотя, конечно, русколанские города не чета нашим. Тут любое поселение в сто домов, обнесенное рвом и тыном, величают градом.

Вспаханное поле Руфин увидел на седьмой день пути. Вспашка была глубокой. Поле явно не мотыгой ковыряли.

– На быках пашут, – подтвердил Марцелин. – И плуги у них не хуже римских. Семьи тут многочисленные, способные не только себя прокормить, но и вырастить зерно на продажу.

– А рабов они много держат? – спросил Руфин, оглядывая поле, которое тянулось едва ли не до самого горизонта.

– Рабов в Русколании нет, – усмехнулся Марцелин, – ни у росомонов, ни у венедов, ни у ругов. Пленных они, правда, заставляют три года отработать, но в основном при богатых домах, а потом отпускают на все четыре стороны. Многие из них здесь же в Русколании оседают, но уже как свободные люди. Я таких много в Голуни видел. Кто торгует, кто землю пашет, кто горшки на продажу лепит. Кузнецы здесь особо в цене. Но мечи в основном куют руги. Они же ладят доспехи.

Осмотрел Руфин и русколанские поселения. Те, что стояли в степной полосе, были застроены домами, похожими на аланские, виденные им в Тане, круглые, обмазанные глиной. Но когда степь сменилась лесом, появились деревянные дома, которые Марцелин назвал срубами. Цельные бревна укладывались друг на друга и получались довольно крепкие постройки, которые не всяким тараном прошибешь.