Читать книгу Танцы с волками - Сергей Соболев - Страница 2

«Опиумный» рейс приземлился в Чкаловске поздним декабрьским утром. В списке числилось сто двадцать пассажиров. В большинстве своем это были военнослужащие 201-й дивизии, расквартированной на постоянной основе в Таджикистане. Помимо выслуживших свой срок либо отправленных на «материк» по каким-то иным причинам контрактников, самолет доставил из Душанбе примерно два десятка граждан, русских и таджиков, одетых в цивильную одежду, а также небольшую группу старших офицеров из командного состава российских КМС[1].

Хотя Дорохов служил у черта на куличках, и это еще мягко сказано, многие из этих людей, летевших с ним одним рейсом, были для него вполне узнаваемы. С одними он был знаком хорошо, с теми же офицерами 201-й, с другими знакомство являлось мимолетным, ни к чему не обязывающим; были здесь и те, с кем самому Дорохову контачить пока не доводилось, но о ком он был наслышан от своих сослуживцев, тех из них, кто чаще бывает в Душанбе и кто в курсе местных новостей.

Забавно, но перед самым вылетом в аэропорту таджикской столицы он нос к носу столкнулся с двумя крайне неприятными типами, с которыми ему довелось, вопреки собственному желанию, общаться в приграничном Пяндже месяц назад. По их местным гэбистским понятиям, – а эта парочка не последние люди в МГБ республики, – не только Дорохов, но и стоящее над ним руководство, тот же полковник Гаркушин, начальник одного из погранотрядов, не просто нарушили закон, действуя по обыкновению дерзко, а перешли определенную черту, совершенно не считаясь с теми, кто являлся истинными хозяевами этих среднеазиатских угодий.

В принципе Дорохову не впервой слышать в свой адрес или, если брать шире, в адрес российских пограничников отборную брань и угрозы. Эти угрозы ранее раздавались в основном из-за «речки», оттуда же перли «душки» и «контрики». Удивительно, но после злополучного пянджского инцидента на погранцов в открытую поперли местные товарищи, да так борзо и энергично, что чуть до пальбы не дошло. Именно тогда прибывшие из Душанбе чекисты пообещали, причем в отнюдь не приватном разговоре, что вскорости произойдут следующие события: 9-я погранзастава будет сметена с лица земли, «русский бляд», то бишь погранцы, будет похоронен, и самому Дорохову теперь точно «секир-башка», а его череп будет подарен талибам – чтобы они тоже порадовались, чтобы было этим славным ребятам куда бросать их вонючие окурки-»косяки».

Так вот, эти двое гэбистов, с кем он столкнулся напоследок в аэропорту, никак на него не прореагировали. Они, кажется, даже не смотрели в его сторону, хотя наверняка засекли в общей массе отъезжающих своего «старого знакомого». Успели, наверное, малость поостыть: в сердцах чего не наговоришь… С ними был третий, тоже таджик. Рослый, чуть грузноватый, лет тридцати семи, одет в дорогое кашемировое пальто и ондатровую шапку. Судя по наличию багажа, летел в Москву этим же рейсом. Непростой, видать, мужчина, раз его приехали провожать в аэропорт высокопоставленные сотрудники местной госбезопасности…

Дорохова тоже провожали. В аэропорт с ним приехали полковник Гаркушин и еще трое офицеров. Хотя Дорохов отправлялся на «материк», а по такому поводу не принято печалиться, даже наоборот, на этот раз всем, включая самого отпускника, было почему-то невесело. Истинную причину того, почему вдруг их товарищ так запросился на «Большую землю», знал, со слов Дорохова, только один командир погранотряда. Остальные интуитивно почувствовали, что с коллегой что-то неладно, но не решились лезть к нему в душу с расспросами.

– Москва, конечно, славный город, – сказал ему на прощание полковник Гаркушин. – Столица нашей родины и все такое прочее… Но вы, Дорохов, будьте все же там поосторожнее…

Родина встречала своих защитников хмурыми, под стать серенькой, с мокрым снегом, декабрьской погоде, лицами сотрудников таможни, пристальными рентгеноскопичными взглядами пограничников и собачками, натасканными на поиск наркотиков и взрывчатых веществ. Она встречала их холодно и даже отчужденно: так смотрит мачеха на объявившегося после длительной отлучки пасынка – где его носило столько времени? Что ему нужно? Не занесет ли он в дом какую заразу?

Но обижаться на такое прохладное отношение не следовало. После того, как сотрудники российской таможни и УБНОН[2] перекрыли канал поставок через аэропорт Домодедово, наркодельцы обратили пристальное внимание на такие военные аэродромы, как Чкаловск и Клин, где тоже регулярно садятся транспорты, доставляющие пассажиров и грузы из Таджикистана и других среднеазиатских республик. Пришлось оборудовать и здесь таможенные терминалы с согласия Минобороны. Еще года два-три назад, в условиях всеобщей расхлябанности, опиумосодержащие наркотики перебрасывали из Средней Азии в Россию в том числе и воздушным транспортом – с помощью наркокурьеров или припрятав партию товара в упаковках с разнообразными грузами. Потому и прозвали душанбинские рейсы «опиумными». Но сейчас эта схема устарела: для поставок опиума существуют другие каналы, и если все же среди пассажиров изредка попадаются наркокурьеры, то находят у них уже не опий, а героин, да и то сравнительно небольшие партии.

Дорохов не то что считал себя спецом в подобных вопросах, но кое-что об этом знал. Он был в курсе, что даже контрактники порой пытались провозить заныканные в личных вещах пакетики с героином – слишком велик соблазн обеспечить себе дополнительный приработок. Поэтому к шмонам в аэропортах, свидетелем которых ему уже доводилось быть, он относился с пониманием. Раз надо – значит, надо. Хотя, по правде говоря, все это для нормального служивого человека чертовски неприятно…

Возможно, ему показалось, но чкаловские таможенники действовали как-то вяло, без огонька. Досмотр они производили поверхностно, а потому очередь через терминал продвигалась быстро: сумки, чемоданы, кейсы ставились на ленту для просветки через аппарат, человек налегке проходил через арку металлодетектора, забирал с другой стороны свой багаж и мог проваливать на все четыре стороны.

Служебные собаки, а их было две, овчарка и коккер-спаниель, вели себя так же флегматично, как и их хозяева. Их ноздри, в тысячи раз более чуткие, нежели человеческие, не улавливали даже малейшего намека на подозрительные запахи, на которые они обязаны реагировать. Что касается таможенников, то они сами, не хуже своих собачек, научились определять, «заряжен» ли пассажир и если да, то где, в каком месте заныкан недозволенный к провозу товарец. Рейс из Душанбе пришел пустой, без грамма наркотиков.

Овчарка, которую держал на коротком поводке один из таможенников, вальяжно шествовала вдоль заметно укоротившейся очереди, почти не обращая внимания на сваленные грудой на полу баулы, но вдруг замерла возле Дорохова. Принюхалась к чему-то, раздувая ноздри, а затем, приподняв лобастую голову, эдак вопросительно и даже заинтересованно уставилась на него.

«Похоже, шельмец, ты мою Альму унюхал, – подумал Дорохов, в очередной раз удивляясь тому, насколько острым обонянием обладают эти четвероногие существа. – Хорошая она у меня девочка, умница, каких поискать…»

Альма – это полуторагодовалая сука породы среднеазиатских волкодавов. Щенка ему подарили ребята с соседней заставы, когда он, отгуляв свое на «Большой земле», вернулся на обжитую уже «точку». Очень переживала собачка, когда ее хозяин вдруг собрался в дальний путь. Пришлось ее даже в вольере запереть, иначе она неслась бы за «уазиком» до самого Душанбе…

Дорохов хотел было уже погладить овчарку, хотя вообще-то такое не приветствуется, но в этот момент прозвучал обесцвеченный служебными интонациями голос:

– Берите свои вещи и следуйте за мной.

– Вы это мне? – несколько удивленно переспросил Дорохов, обращаясь сразу к двум подошедшим к нему таможенникам. – Я вас правильно понял?

– Да, это относится к вам, капитан, – сухо сказал один из них. – Делайте, что вам говорят, и, пожалуйста, побыстрее…

Дорохова сопроводили в помещение для личного досмотра. К двум сотрудникам таможни несколькими секундами позже присоединился их третий коллега, обладатель солидного брюшка, на котором едва сходился форменный китель.

– Что везем, капитан? – поинтересовался старший смены. – Наркотики, оружие, боеприпасы, взрывчатые вещества, другие предметы, запрещенные к ввозу в Российскую Федерацию?

– Ничего противозаконного, – сухо сказал Дорохов. – Только личные вещи.

– Подумайте еще раз. Советую говорить начистоту. – Старший таможенник по-хозяйски обосновался за столом, в то время как остальные продолжали оставаться на ногах. – Это ваша сумка?

Дорохов невольно покосился на темно-синюю дорожную сумку, стоявшую у его ног – не произошла ли какая ошибка, – после чего негромко подтвердил:

– Да, это мои вещи.

– Весь ваш багаж?

– Да.

– Ставьте сумку на стол! И попрошу ваши документы!

Препираться было бесполезно, поэтому Дорохов молча выполнил все его требования.

– Расстегните верхнюю одежду, – последовала еще одна команда. – Все, что есть в карманах, попрошу также выложить на стол!

– Может, мне догола раздеться?! – огрызнулся на этот раз пограничник. – Что здесь происходит, черт побери?!

– Если понадобится, разденем до исподнего, – посулил один из таможенников. – Так что не стоит, капитан, качать тут права!

До личного шмона, впрочем, дело пока еще не дошло: один из сотрудников принялся рыться в личных вещах пограничника, другой заинтересованно наблюдал за его действиями, что же касается их начальника, старшего смены на таможне аэропорта Чкаловский, то он сгреб со стола документы и стал внимательно их изучать.

Настроение у Дорохова, и без того не слишком радостное, испортилось окончательно. Продолжая стоять посреди комнаты, он исподлобья наблюдал за действиями таможенников, пытаясь сообразить, какого лешего им от него понадобилось… Тем временем таможенник, рьяно взявшийся потрошить дорожную сумку, успел убедиться, что ничего противозаконного в багаже пограничника не содержится. Недовольно пробубнив себе что-то под нос, он принялся ощупывать швы самой сумки, все еще надеясь обнаружить у погранца его тайную заначку.

Старший, пролистав паспорт, бросил на прибывшего из Душанбе офицера довольно странный взгляд. Потом заглянул в его военный билет. Откинувшись в кресле, озадаченно почесал в затылке, затем полез зачем-то рукой в верхний ящик стола…

Хотя Дорохова всегда отличало отменное самообладание, на этот раз выдержка ему едва не изменила. Неужели сослуживцы оказались правы, предостерегая его на предмет возможных провокаций со стороны «картеля»? Вот сейчас этот жирный боров вытащит руку из-под стола, а в ней пакетик с порошком… Тут же как из-под земли возникнет пара понятых… И попробуй доказать, что ты не верблюд, что героин тебе попросту подбросили…

В руке «борова» оказались пачка «Мальборо» и зажигалка. Он вытащил было сигарету, но затем передумал закуривать, встал с кресла и, прихватив документы пограничника, направился к нему.

– Промашка вышла, Александр Юрьевич… Мои коллеги приняли вас за какого-то другого человека.

Полуобернувшись, он бросил недовольный взгляд на своих опешивших товарищей.

– Сложите вещи обратно! И чтоб аккуратно!

Затем вновь обратился к офицеру-пограничнику, на обветренном лице которого, сохранившем остатки южного загара, контрастно выделялись ярко-синие, как васильки, глаза:

– Сами знаете, капитан, как у нас обстоят дела… Мы все здесь вынуждены проявлять повышенную бдительность.

– Ладно, я не в обиде… Все? Могу быть свободен?

– Да, конечно… Добро пожаловать в Москву, капитан!

Таможенник вернул пассажиру душанбинского рейса его документы, после чего неожиданно предостерег:

– Будьте осторожны, гололедица, чертовски скользко…

Когда пограничник, забросив сумку на плечо, покинул помещение, старший смены сокрушенно покачал головой:

– Ну вы и отмочили, мужики!

– Не понял, – растерянно произнес младший коллега. – Так ведь собачка на него среагировала?!

– Ну так что это за тип? – поинтересовался другой. – Кто такой?

– Дорохов… Слыхали о таком? Если нет, то скажу одно: этот мужик там у себя спалил наркоты больше, чем конфисковала за последний год вся наша контора… Так что помалкивайте оба, если не хотите, чтобы нас куры на смех подняли…