Читать книгу Персона нон грата - Сергей Соболев - Страница 8

Заключенный Вильнюсской 2-й исправительно-трудовой колонии строгого режима Йонас Ропша, более известный широкой публике как Монгол, осужденный по двум статьям УК – за лжепредпринимательство и незаконное хранение оружия – на пять лет лишения свободы, пользовался непререкаемым авторитетом как в среде заключенных, так и в глазах местной администрации. Впрочем, с основным контингентом зоны Монгол пересекался не слишком часто, поскольку, резонно опасаясь туберкулеза и ВИЧ-инфекции, предпочитал квартировать в 1-м локальном секторе, где содержатся авторитеты и разный трудновоспитуемый люд. Он был единственным здесь, кто имел собственный люкс – одиночную камеру с телевизором, видяком и холодильником, всегда заполненным продуктами.

Раз в неделю он проводил целую ночь в «доме свиданий», в жарких объятиях своей сожительницы, которая моложе его на пятнадцать лет (самому Монголу в следующем году стукнет сорок). Тоже раз в неделю, а иногда и чаще, ему позволяли встречаться с адвокатом, а также с младшим братом, через которого, пока тот сам не загремел в изолятор временного содержания, Ропша, даже находясь в заключении, продолжал управлять своим «бизнесом», раздавая ЦУ сохранившим ему верность людям.

Строго говоря Монголу было наплевать и на обитателей колонии, изрядное количество которых были дебилами, отморозками, и на тех, кто их здесь охранял, рискуя вдохнуть «палочки Коха» или походя получить в мягкие ткани смоченную кровью спидоносца острую спицу. Здесь едва не треть контингента – козлы, петухи, наркоманы, спидоносцы… Главное, что ему самому в колонии были созданы комфортные, по местным меркам, условия; а также сохранена возможность влиять, пусть через посредников, на те события, что происходили на воле.

Конечно, иногда он помогал местному люду – авторитет обязывал. В колонию по его каналам шел «грев»… Кое-кому из родственников заключенных помогли на воле деньжатами или подсобили с работой… Да и в самой колонии, если случался форменный беспредел, «шестерки» Монгола периодически устраивали показательные разборы (при том что сам Ропша, согласно отчетам местного «абвера»[6], чей начальник давно уже «подмазан» через адвоката, отличался образцово-показательным поведением). Но все это больше для отмазки, одна видимость… Держать эту зону ему было как-то без надобности. Что это ему даст? Будь он вором, в российском понимании этого емкого понятия, а тем более коронованным «законником», тогда да, само положение обязывало бы пристально следить за порядками в колонии. Это у Монгола вторая ходка. А по первому разу, еще в советские времена, в конце восьмидесятых, когда его загребли в Мурманске, с двумя подельниками за разбой – как-то занесло его по молодости на русские Севера, – он начал отбывать «восьмеру» там же, по месту совершения преступления. Около полугода он провел в Мурмашах, пока друзья, оставшиеся в Литве, не оформили ему перевод на родину, где его практически сразу же, на волне национального возрождения, выпустили на свободу (как члена семьи ссыльных литовцев, родившегося где-то на границе с Монголией – отсюда и кличка, – да к тому же и пострадавшего от тех же «оккупантов»). Так вот, там, в Мурмашах, четверо «законников» полностью держали в руках колонию, в которой насчитывалось двенадцать тысяч заключенных. Администрация там существовала, можно сказать, для отвода глаз.

И вот при этой преступной, казалось бы, воровской власти, при таком количестве зэков, в Мурмашах было всего два «петуха». Если рассказать о таком в колониях Прибалтики, где институт воров отсутствует как таковой и где сама администрация, зараженная европейским либерализмом, своей мягкостью и бездействием плодит беспредельщиков и спидоносцев, то подобное любой здесь сочтет фантастикой.

Так что радости от того, что он содержится здесь почти в королевских условиях, у Монгола было мало. Два года и девять месяцев с хвостиком… хотя и в люксе, но все же за колючей проволокой. А те, кто, как подозревал Ропша, организовали ему этот «курорт» – отколовшаяся часть бригады, и прежде всего некий Боксер, которого он когда-то вывел в люди, – за это время успели хорошо приподняться, внедрившись, как некогда планировал сам Монгол, в прибыльный околонефтяной бизнес, в гостиничный и игорный сектора, в коммерческие структуры, обслуживающие Калининградский, Клайпедский и Вентспилский морские порты…

И отомстить этим сволочам, кидалам, клятвопреступникам, огородившим себя хитрожопыми адвокатами, ушлыми советниками, коррумпированными ментами и десятками «быков», числящихся нынче в легальных охранных структурах, у Монгола, при его незавидном положении, покамест не было никакой возможности…

Незадолго до полуночи Ропша выбрался из своего люкса, чтобы выкурить на ночь сигарету, и заодно подышать свежим воздухом.

Карман куртки, как всегда, оттягивала связка ключей: Монгол, пользовавшийся абсолютным доверием администрации, мог отпереть любой локальный сектор колонии и войти в него по каким-то своим делам. Он сделал две глубокие затяжки, как вдруг заметил двух крепких молодых зэков, из числа его собственной небольшой «гвардии», которые, в сопровождении одного охранника, шли через проволочный переход со стороны корпуса 2-го отряда.

Вертухай, отперев локалку и запустив внутрь двух зэков, деликатно отошел в сторонку, чтобы не мешать чужому разговору.

– Что стряслось? – недовольным тоном спросил Монгол, который предпочитал ночью спать, а не шляться по колонии. – Опять зэки колобродят по ночам?

– Часа полтора назад, перед отбоем, Боксера привезли, – доложил один из «гвардейцев». – Его пока во вторую камеру определили.

– Что-о? – Монгол, услышав это известие, поперхнулся дымом. – Боксера сунули к нам?

– На нем костюмчик с иголочки, – посмеиваясь, сказал другой. – Х-хе…

Представляешь, Монгол? Осталось только «галстук» ему повязать…

Подождем до завтра? Или…

Какое-то мгновение Ропша стоял неподвижно, прислушиваясь к тому, как в груди у него растет чувство удовлетворения, смешанное со злорадством.

– Или, – сказал он, бросив окурок под ноги. – Я хочу видеть эту падлу прямо сейчас!

Вертухай, отперев дверь камеры № 2, где содержалось более полусотни заключенных, большинство из которых, надо полагать, сейчас только делали вид, что спят, запустил внутрь Монгола и двух его местных подручных.

– Только без смертоубийства, – проворчал он, прежде чем снова запереть дверь камеры. – Мне не нужны тут неприятности…

Монгол, перешагнув через порог, брезгливо поморщился: запашок, однако, как в скотском хлеву… Но тут же перестал обращать всякое внимание на спертый воздух, равно как и на тех, кто дрых, или только делал вид, что спит, на двуярусных шконках: в проходе, в противоположном углу камеры, в синеватом свете дежурного светильника виднелся знакомый ему силуэт…

Тридцативосьмилетний мужчина, более известный, как и Монгол, не под собственной фамилией, а по своему прозвищу Боксер, в самом деле был прикинут в шикарный темно-синий костюм… Надо же, каким фраером вырядился! Увиденное слегка позабавило Монгола, и он зло усмехнулся.

Монгол, пройдя между двумя рядами «этажерок», обогнул стол и сразу оказался лицом к лицу с человеком, который, как ему казалось, более всех прочих был повинен в его нынешних бедах.

– Как дела, Монгол? – абсолютно спокойно, будто они встретились на воле, где-нибудь в кабаке или просто на улице, произнес Боксер. – Давненько мы с тобой не виделись…

– Дела, как в Польше: тот прав, у кого хер больше! – отрезал Монгол. – А у меня, Боксер, прав здесь поболее, чем у такой гниды, как ты.

Действительно, за спиной Монгола стояли его нукеры, количество которых он может, если возникнет нужда, увеличить в любой момент. Местные зэки и пальцем не пошевелят, чтобы помочь этому хрену – хотя большинство, конечно, слышали о таком серьезном человеке, как Боксер, – который, хотя и мнил себя пупом земли, все ж как простой смертный угодил на нары…

Воистину: от сумы да от тюрьмы не зарекайся.

– Ну и где все твои помощнички и твои гребаные адвокаты, Боксер? – не без ехидства поинтересовался Монгол. – Где твои связи в спецслужбах, которые для меня давно уже не тайна? Где, наконец, твои «быки», которых ты перелицевал в частных охранников?.. Кто, спрашивается, теперь прикроет твою жопу?

– Это не твоя забота, – спокойным тоном сказал зажатый в угол человек.

– Не с того ты начал разговор… Ты думаешь, я буду оправдываться?

Не-е-ет, Монгол, оправдываться-то как раз нужно тебе…

– Бляди и вору долго оправдываться, – подал реплику кто-то из дальнего угла камеры, причем не понятно было, к кому относится эта реплика: к зажатому, словно крыса, в углу Боксеру или к самому Монголу.

Впрочем, Монгол пропустил эту дерзкую реплику мимо ушей – «шестерки» позже доложат ему, кто это вякнул – поскольку целиком был занят этой самой «крысой», которая, даже оказавшись в безвыходном положении, нагло скалила на него свою мерзкую пасть.

– Ты, Боксер, как мартышка, – мрачно усмехнулся он. – Все хитришь, а жопа голая… А не боишься, что за базар придется отвечать? По полной схеме…

– Отвечу, тем более что есть чем. – Как ни странно казалось Монголу, но его злейший недруг, оказавшийся теперь в полной его власти, почему-то совершенно не выглядел напуганным. – Вспомни хотя бы тот эпизод, имевший место незадолго до твоего ареста, когда в каунасском кафе «Лелупе», принадлежащем, кстати, твоему младшему брательнику, какие-то люди в масках положили из «калашей» сразу семерых авторитетных членов «бригады»…

– Ты думаешь, здесь место говорить о таких делах?

– А почему нет, Монгол? Какая разница, слышит нас сейчас кто-нибудь или нет… Все равно в газетах этот инцидент был описан довольно подробно… Так вот, тебя и твоего брата среди жмуров, ясное дело, не оказалось. А почему, спрашивается? А потому, что за минуту или две до того, как в зал ворвались киллеры, кто-то из присутствовавших в кафе людей, чье имя ты знаешь лучше меня, отозвал вас двоих, типа по важному вопросу… Вы уединились в кабинетике, чтобы перекинуться там словцом, а в это время – т-р-р-р… И всех, кто оставался в зале, положили!

– Тебя, кстати, тоже там не было, Боксер, – процедил авторитет. – Тебя и еще двух деятелей… Хотя вас тоже приглашали на сход!

– Дурак ты, Монгол… Поэтому и сидишь! Ты, конечно, подозреваешь меня в этой акции, причем бездоказательно… Если бы я стоял за теми событиями, то и тебя в числе других отпевали бы ксендзы… Это во-первых. А во-вторых, и самое главное, тебя и твоего брата тогда явно кто-то вывел из-под удара. То ли этот человек был стукачок, то ли вы с брательником сами заварили всю эту кашу…

Монгол на секунду задумался. В словах Боксера имелась доля истины. Тот злополучный день, когда некто неизвестный разом отправил на тот свет почти всю «старую гвардию» – а спустя всего неделю после расстрела в кафе «Лелупе» арестовали и его самого, чудом, как мнилось, уцелевшего в той мясорубке, – не давал Монголу покоя все эти месяцы, что он вынужден отбывать срок по явно сфабрикованному делу (хотя, конечно, своих грехов у него предостаточно). И правда, паневежский авторитет захотел перекинуться словцом с Ропшей и его братом – на тему, кстати, того же отступника Боксера. В этот момент все и произошло… Но у паневежца того теперь не спросишь, случайно у него это вышло или же он знал заранее, чем все обернется, – а значит, был в курсе всего изначально, – потому что уже на следующий день его самого изрешетили в машине в собственном городе… «Если за всем этим стоят спецслужбы, – не раз думал про себя Монгол, – то выходит, что Боксер, который давно призывает более активно контачить с органами, прав на все сто… Что, кстати говоря, доказала его дальнейшая практика: без помощи каких-то людей из спецслужб Боксер и его ближние сподвижники ни за что не смогли бы создать сеть посредничающих фирм, присосавшихся частично к «большой трубе», частично к грузопотокам, проходящим через таможенные терминалы и морские порты…» – Ты что-то путаешь, Боксер, – угрюмо произнес авторитет. – Ты всю свою поганую жизнь якшался с органами, хотя и скрывал это… Знаешь, крыса, что за такие вещи полагается? Особенно здесь, в зоне?!

– За стукачом топор гуляет, – опять кто-то борзый подал реплику, на этот раз явно в тему.

Только сейчас Монгол заметил, что большинство зэков, дотоле помалкивавших и ради собственной безопасности прикидывавшихся, лежа на шконках, дохлыми баранами, теперь облепили этажерки, устроившись так, будто они явились сюда посмотреть кино или театральное представление… «Все, надо заканчивать этот балаган, – подумал он, чувствуя в то же время во всем теле какую-то странную, труднообъяснимую слабость. – Для начала нужно «опустить» гниду… Пусть «покукарекает» какое-то время, исключительно для забавы… А потом, когда этого новоявленного «петуха» отхреначит всякий желающий люд, дать команду, чтобы забили эту поганую крысу до смерти…» Ухмыляясь, но как-то деревянно, словно его лицевые мускулы были полупарализованы, Монгол стал неспешно расстегивать брюки.

– Ну и где твои «быки»? – снова поинтересовался он. – Счас ты мне ответишь за все…

К его немалому изумлению, Боксер сам вдруг стал расстегивать брюки.

– Так вот же они, Монгол, – ответно усмехаясь, сказал Боксер. – Ослеп, что ли? Ну так разуй глаза… Здесь же целая камера моих людей!

Авторитет хотел обернуться, но совершить это простое действие у него почему-то не получилось. И вообще, ноги его вдруг стали ватными, да и руки тоже почему-то отказывались ему повиноваться…

Монгол, недоумевая по поводу этой странной, охватившей его слабости, хотел крикнуть своим нукерам, чтобы воткнули перо в бок этому лощеному фраеру – но голос тоже почему-то пропал.

Тем временем Боксер успел не только разжиться стеклянной банкой, но и справить туда малую нужду.

Пульс у Монгола тут же бешено подскочил вверх, а из полупарализованного рта вырвался наполненный ужасом и безысходностью утробный вой: а-а-а-а… Ведь если в него сейчас плеснут этой жидкостью, которая, учитывая место событий, будет пострашнее даже цианида, то Монгол автоматически станет опущенным, его тут же загонят к «петухам», и он уже никогда не сможет вернуться в касту неприкасаемых авторитетных личностей…

– Ты так и не смог выкатить мне серьезную предъяву, Монгол, – продолжая издевательски усмехаться, сказал Боксер. – Так что придется тебе отвечать… за собственную глупость!..

Ропша вскинулся в постели всем телом, словно его ужалила ядовитая гадюка. Сердце в груди бухало с такой силой, что готово было, казалось, разнести грудную клетку вдребезги…

Наверное, он что-то кричал в своем кошмарном сне, который поразительно напоминал ему явь, потому что его голову притянуло к упругой женской груди, а потом послышался мягкий успокаивающий голос:

– Все хорошо, милый… Все хорошо… Ты у себя дома, все нормально…

Ропша, приподнявшись, осмотрелся… Через секунду его взгляд стал более осмысленным. Да, черт побери, он действительно находится в собственном доме, в пригороде Вильнюса. И рядом с ним не тот мерзкий тип, что привиделся ему в кошмарном сне – но который все же существует и где-то наяву, – а его молодая сожительница, голенькая, аппетитная, но малость напуганная всем этим…

Он тут же вспомнил, что вот уже неделю с лишком он на воле, хотя и под надзором полиции. Младшего брата посадили, а его вдруг выпустили: вот такая странная «рокировочка»… Хотя что уж здесь странного: Монгола выпустили на свободу отнюдь не за его примерное поведение в колонии, а его родного брата, чтобы оба вдруг не свинтили куда-нибудь в забугорье и чтоб сам Монгол знал свое место, взяли вроде как в заложники…

– Что-то с тобой не так, милый, – сказала обеспокоенно сожительница. – Ночью ты спишь вроде нормально, а когда ложимся отдыхать днем, тебя начинают преследовать какие-то кошмары… «И это немудрено, – тоскливо подумал Монгол, направляясь в душ, смыть выступившую по всему телу липкую испарину. – От тех дел, в которые меня пытаются втянуть, у любого крыша съедет…» Когда он, посвежевший, вернулся из душа, сожительница уложила его в постель, где она в его отсутствие сменила белье, а затем, мастерски работая наманикюренными пальчиками, губками и язычком, принялась делать ему «релакс»…

Монгол почти уже взобрался на гору и вот-вот готов был разрядиться, как вдруг назойливо запиликал сотовый телефон. Поначалу он не давал девушке команды «отбой», а лишь взял с прикроватной тумбочки трубку, дабы взглянуть, что за номер пробьется на экранчике.

– Вот же черти… – выругался он спустя секунду. – Все, девочка, отвали… В следующий раз закончим.

Звонил его личный куратор, занимающий должность заместителя начальника Департамента по борьбе с оргпреступностью МВД.

– На связи, – недовольно буркнул Ропша в трубку.

– Есть срочный разговор к тебе. Ровно через час жду тебя там же, где мы встречались в прошлый раз.

Ропша мигом собрался. Прихватив с собой барсетку с документами и сотовый телефон, спустился по лестнице, затем, миновав гостиную и коридорчик, сошел по лестнице в гараж. Здесь припаркован «Опель» тех двух ребят, что постоянно дежурят у него в доме, а также сопровождают Монгола повсюду, если ему вдруг вздумается высунуть нос за пределы своего загородного дома… А также классический «шестисотый» и еще громоздкий микроавтобус «Фольксваген-транспортер» черного цвета, позаимствованный на время у брата, которому этот броневичок сейчас ни к чему.

Монгол любому иному транспорту предпочитал джипы. Он мог бы позвонить в принадлежащий им с братом автосалон, торгующий «японцами», и ему тут же пригнали бы на дом новый джипешник. Может, он так и поступит, но чуть позднее. А сейчас ему не до разных «цацек», потому что впору подумать о собственной шкуре…

– Я возьму разъездной «Опель», – сказал Монгол попавшемуся ему на глаза охраннику. – Я должен съездить кое-куда… Нет, сопровождать не надо, сам доберусь.

Ропше было категорически запрещено брать кого-либо на эти тайные встречи с его куратором из МВД…

За несколько минут до назначенной ему встречи Ропша припарковал машину во дворе одного из стандартных пятиэтажных зданий столичного района Жверинас. Именно здесь, на первом этаже, в одной из переоборудованных под офисы квартир – впрочем, по нужному ему адресу вывеска отсутствует, – находится «явка» Департамента по борьбе с организованной преступностью.

Войдя в подъезд, Ропша подумал, что посетивший его нынче кошмарный сон подтверждается в каких-то своих важных деталях… Нет, к стукачеству его, Монгола, люди из МВД не склоняли – хотя и подобную услугу примут от него с готовностью. Здесь вызревает дельце покруче, чем элементарный «стук», куда как круче…

Он позвонил, и ему тут же открыли дверь. Куратор, мужчина примерно его возраста, одетый в серый цивильный костюм, оглядев его хмурым взглядом, жестом показал на вешалку в коридоре.

– Разоблачайся, Ропша.

Сняв куртку, визитер повесил ее на крючок.

– Лицом к стене! Оружие при себе есть?

Дождавшись, пока Ропша выполнит его команду, куратор прошмонал его, проявив при этом известную сноровку.

– Я что, похож на идиота, гражданин начальник? – процедил авторитет.

– Был бы ты умный, Монгол, не схлопотал бы себе срок, – хмыкнул полицейский чин. – Повернись… За дверью тебя ждут двое людей, у которых к тебе есть какой-то разговор. Уясни, что они очень серьезные люди! О чем вы будете говорить, я не знаю, да и знать не хочу! Но учти… От того, как у тебя сложится с ними разговор, и от твоих дальнейших действий будет зависеть не только твоя собственная судьба, но и всего твоего окружения! Сделаешь все, что они у тебя попросят!

Лишних вопросов не задавать! Слушать то, что они тебе сами скажут! И заруби себе на носу… Если попытаешься «откосить» или выболтаешь кому-либо хоть слово из того, о чем здесь будет говориться, сядешь в «крытку» так же резко, как мы тебя оттуда вызволили! Все понял? Ну, тогда я оставляю тебя с ними наедине…

В помещении, куда прошел Монгол после столь нехилой накачки, было сумрачно… Даже, пожалуй, темно из-за того, что плотные шторы были задернуты, а верхний свет в комнате не был включен. В комнате, как и предупреждал куратор, находились двое мужчин. Один сидел в кресле за столом, другой расположился на диване. Самое же любопытное было то, что лица этих двух людей скрывали шлем-маски.

– Извините, господа, но я позабыл дома свою «маску», – неуклюже пошутил авторитет.

– Присаживайся, Монгол, – сказал тот, что сидел за столом. – Бери стул… Можно поближе, мы не кусаемся… Да, вот так в самый раз.

От визитера не укрылось, как именно к нему здесь обратились. Сразу дали понять, что видят перед собой криминального авторитета по прозвищу Монгол, а не Йонаса Ропшу, который после освобождения из колонии мечтает лишь о том, чтобы, оставив за бортом свою бурную и опасную жизнь, вести в дальнейшем спокойную и размеренную жизнь средней руки предпринимателя.

– Вы знаете, кто я, – сказал Ропша, усаживаясь на стул. – А вот я не в курсе, кто вы и какую структуру представляете…

– Тебе не обязательно знать наши фамилии и должности, Монгол, – отозвался тот, что сидел на диване. – Ты не новичок в наших делах.

Поэтому должен понимать, что так будет лучше и для нас, и для тебя самого.

– Достаточно того, что нас знает твой куратор, – добавил другой. – Который, как я понимаю, в общих чертах уже разъяснил тебе… правила игры.

– Я весь внимание, господа.

В комнате на несколько секунд повисла тишина.

– Монгол, тебя зачем выпустили из колонии, оформив досрочное освобождение?

Вопрос задал мужчина, сидящий за столом. Его голос показался Монголу смутно знакомым. Кажется, он где-то его слышал… Но где и когда? Не в тот ли злополучный день, когда случился кровавый инцидент в кафе «Лелупе»? С ним тогда разговаривали не только следаки и оперативники из МВД, но и сотрудники Службы спецрасследований и даже люди из Департамента госбезопасности…

– Гм…

– Ты не мычи, Монгол, а говори по делу.

Монгол, почесав в затылке, после небольшой паузы изрек:

– Ну что-то вроде того… чтобы я взялся навести порядок…

– В околокриминальных кругах, – уточнил тот, что, забросив нога на ногу, сидел на диване. – Причем без всяких сходов и толковищ… В последнее время, ты в курсе, увеличилось количество тяжких преступлений в сфере бизнеса. Убийства, похищения людей… Порядка в вашем мире, Монгол, сейчас нет, сплошной беспредел пошел. Положение создалось нетерпимое. Из-за того, что кто-то хочет срубить несколько тысяч или даже десятков тысяч долларов, и для этого убивает или похищает людей, под угрозой оказывается заключение крупных международных экономических соглашений! Не только дело страдает, но и имидж нашего государства…

Пользуясь тем, что в комнате царил сумрак, Монгол в ответ на эти их речи презрительно скривил губы. Ну да, ему сейчас только об «имидже государства» думать, в его-то положении… О-от же козлы! Сначала сажают его в тюрягу, а потом с него же спрашивают, почему в стране развелось столько лютых беспредельщиков…

Но вслух он сказал совсем другое:

– Я уже говорил куратору, что устал… не хочу участвовать во всем этом. Ведь черт его знает, за что у нас сейчас людей убивают?! Лично я, скажу правду, и нос боюсь высунуть за ограду! Думаете, я опасаюсь, что меня закажет кто-то… тот же Боксер, скажем? Или братки из Паневежиса подсуетятся? Конечно, и этого тоже… кому же хочется подыхать? Но беды сейчас нужно ждать отовсюду! Столько отморозков развелось… Могут порешить буквально ни за что! Или для того, чтобы перед другими беспредельщиками козырнуть: мы, мол, самого Монгола на тот свет спровадили…

– Не о том говоришь, Монгол! – резко оборвал его сидящий за столом человек. – Тебе уже дали наводку на некоторых людей… А ты засел в своем доме, как в крепости, и до сих пор пальцем о палец не стукнул! «Это не совсем так, – подумал про себя авторитет. – Мои люди, тот же Сталлоне, уже подкапываются под паневежских дружков Боксера. Но перед вами, господа, я пока не собираюсь раскрывать все свои карты».

– Пока что ты не справляешься со своими функциями, Монгол, – долетела реплика со стороны дивана. – Ты что вообще себе думаешь?

– Я хотел бы уйти на пенсию, господа, – напустив на себя унылый вид, заявил авторитет. – Боюсь, эти игры уже не для меня…

– На пенсию, Монгол, ты уйдешь в шестьдесят два года. В соответствии с существующим в нашей стране законодательством.

– Если, конечно, доживешь до этих лет, – с легко читаемой угрозой добавил другой.

Сидевший за столом жестом поманил Ропшу к себе. Когда тот, поднявшись, подошел к нему, включил настольную лампу, после чего, вытащив из внутреннего кармана пиджака сложенный вчетверо лист бумаги, передал его Монголу.

– Мы решили уточнить твою задачу, – сказал он. – В списке, как видишь, восемь имен. Кого-то из них ты знаешь лично, пусть только шапочно, других знают твои помощники. Обрати внимание на адреса, названия фирм, где они работают, и номера телефонов, а также марки автомобилей и их дорожные номера…

Монгол быстро, и в то же время стараясь ничего не упустить, пробежал глазами весь список. В него входили имена сотрудников частных охранных структур Паневежиса, а также два человека из Мажейкяя, ранее работавшие в службе безопасности компании «Мажейкю нафта», но уволенные оттуда с приходом американских менеджеров, командированных в Прибалтику компанией «Джильямс».

Последним в списке значился Пятрас Чеснаускас, более известный присутствующим по своему громкому прозвищу – Боксер. «Вот и не верь теперь в вещие сны, – вяло подумал Монгол. – Видать, добром все это не кончится…» – Все перечисленные в списке люди должны… исчезнуть. – Мужчина, сидящий за столом, отобрав листок, тут же развел в пепельнице небольшой костерок. – Да хоть в тартарары пусть провалятся? Но чтоб под ногами здесь больше не путались! Гм… Это будет, конечно, стоить денег… Поступим, значит, так: твой бизнес, Монгол, ваши с братом фирмы и казино «Лас-Вегас»… получаешь временное «налоговое освобождение». Твой куратор предупрежден, что следующие шесть месяцев твои люди не будут делать «отстежку». Что у нас получается? Почти миллион баксов… Для осуществления зачистки более чем достаточно.

– Про Пошкуса и пропавшего русского бизнера ты уже наводил справки по своим каналам? – спросил другой. – Ну и что удалось вызнать на эту тему?

– Новостей я не принес, – пожал плечами Монгол. – У нас если кто и пропадет, то с концами.

– Если что-то выяснишь, сообщи сразу куратору. Но сам языком не болтай… Учти, это очень важно?

– Понял, учту.

– Если будешь действовать по-умному, мы поможем тебе расшириться и приподняться за счет былого бизнеса «паневежских». Но сначала, Монгол, ты должен сделать дело и тем самым заслужить наше доверие…

– Не знаю, не знаю… – изображая крайнюю степень замешательства, выдавил из себя авторитет. – У тех, кто в вашем списке, и без меня недоброжелателей хватает… Ведь случись что не так, вы, граждане начальники, в стороне окажетесь, а все шишки свалятся на мою голову…

В комнате на какое-то время повисла тишина.

– Не хочу тебя пугать, Монгол, – сказал тот, что показывал ему список и чей голос показался Ропше смутно знакомым. – Если уже в самые ближайшие дни мы не увидим и не поймем, что ситуация развивается в нужном нам направлении… то для начала твой брат будет переведен в то отделение колонии, где содержат ВИЧ-инфицированных заключенных… И это, Монгол, будет самое малое огорчение из того перечня, который мы легко можем тебе устроить. …Возвращаясь в свой загородный дом, Монгол был так зол, что почти не обращал внимания на дорогу. «Чума на оба ваших дома! – скрежетнув зубами, выругался он про себя. – Ладно, получите вы свою «зачистку»… Только не вздумайте потом вешать на меня всех собак!.. Сталлоне устроит такую «зачистку», что до хрена народа кровью умоются! Кстати… Надо не забыть дать ЦУ Сталлоне, чтобы он по ходу «пробил», из-за чего полыхнул весь этот пожар…»