Читать книгу Танго втроем - Сергей Соболев - Страница 7

Тенистый парк, носящий до сих пор имя «всероссийского старосты», как, впрочем, и весь полумиллионный град, раскинул свой пышный зеленый шатер у восточной подошвы Замковой горы, сразу за высокой земляной насыпью Литовского вала. Как ни странно, в это еще не позднее послеполуденное время, когда центральные артерии города закупорены транспортными пробками, а на разбитых, давно не ремонтированных тротуарах подле разнокалиберных ларьков и на автобусных остановках толпится народ, здесь, в парке, под сенью вековых деревьев, можно встретить лишь единицы людей – в довоенное время тут было кладбище, от которого мало что сохранилось; возможно, именно по этой причине горожане предпочитают избирать для прогулок другие маршруты.

Двое рослых и крепких на вид мужчин, двигавшихся навстречу друг дружке по центральной аллее, разом, как по команде, свернули на боковую дорожку, ведущую в глухой заброшенный угол парка.

– Что ты о себе возомнил, Бушмин?! – наконец-то дал выход своим эмоциям Сотник. В своем длиннополом плаще, надетом поверх цивильного костюма, он походил на большую взъерошенную птицу. – Решил, что ты пуп земли, да? Или местная «суперстар»? А все остальные, стало быть, должны вращаться вокруг этой гребаной звезды…

– Мент, он и в Африке мент, – скучным голосом сказал Бушмин. – Окромя хамства, от вас и ждать больше нечего.

Заметно сбавив ход, они направились в сторону безымянного ручья, змеившегося по дну неглубокой ложбинки, там, где некогда был прорыт крепостной ров. Дорожка с сохранившимся местами асфальтовым покрытием пролегла сквозь сплошные заросли, мало напоминающие своим видом ухоженный парковый массив. Кроны дуплистых лип и кленов настолько разрослись, что сквозь их пышную листву едва-едва пробивается солнечный свет. Даже удивительно, что этот кусочек дикой природы расположен в самом сердце современного города.

– Мы две недели держим своих сотрудников в напряжении, – продолжал гнуть свое Сотник. – Люди днями и ночами дежурят у телефона, и не только по известному номеру, но и в самом управлении, мало ли, вдруг наш «герой» соизволит наконец объявиться…

– Это твои проблемы, Филин, – вклинился в обвинительную речь Бушмин. – Да, ты «впарил» мне номер контактного телефона. А я, в свою очередь, ни черта тебе не обещал. И если у вас нет других забот, кроме как сидеть у телефонов и дожидаться, что кто-то когда-то вам позвонит и выложит интересующие вас сведения, и не просто так, а поднесет на блюдечке с голубой каемочкой, а еще лучше – проделает за вас всю ментовскую работу, – то грош вам всем цена. Лично я не собираюсь для чужого дяди каштаны из огня таскать. У меня своих проблем навалом.

– И что это, спрашивается, за манера общения? – на этот раз уже Сотнику пришлось побороться за инициативу. – Помнишь, как состоялось наше знакомство? Ты меня цельные полчаса в подворотне под дулом пистолета держал, за малым не порешил…

– Да откуда мне было тогда знать, что ты за личность? – Бушмин метко отфутболил на ходу пустую сигаретную пачку в направлении завалившейся на бок чугунной урны. – Сам виноват. Не хрен было изображать из себя следопыта.

– А я, в свою очередь, тогда еще не догадывался, что ты из себя представляешь…

– И кто же я, по-твоему? – вяло поинтересовался Бушмин.

– Известно кто. – Сотник бросил на своего визави оценивающий взгляд. – Псих. А может, и покруче того – серийный маньяк. Потому как я не знаю, что ты еще успел натворить за последние дни.

– Раз не знаешь, значит, не мели лишнего.

– Ладно… Поехали дальше. Номерок тот, что я тебе выдал на всякий пожарный, отпечатался у тебя в памяти намертво. Значит, понимал, что я тебе бросил спасательный круг. Но почему-то решил, что сможешь выгрести в одиночку…

– Да уж, от твоей конторы ничего хорошего ждать не приходится.

– И тем не менее пару-тройку раз названивал на нашу явку. Я почти уломал тебя пойти на сотрудничество с федеральной властью…

– О-о, как громко звучит, – не удержавшись, съязвил Бушмин.

– И ты вроде как согласился на личную встречу… Скажу по секрету, из Москвы по такому случаю парочка очень серьезных мужиков к нам наведалась. Мы готовы были дать любые гарантии безопасности и, это еще один секрет, даже всерьез рассматривали возможность материального стимулирования…

– Надо же, – хмыкнул Бушмин. – А у меня как раз с наличностью напряженка.

– Короче, мы как бы уже договорились. Разве не так, Бушмин? Но тут на тебя что-то нашло, и ты стал опять капризничать…

– Это называется по-другому: проявил разумную осторожность.

– А потом р-раз… и исчез. С концами. Сколько времени прошло с тех пор, как мы в последний раз с тобой общались?

– Десять суток.

– Вот-вот… Где тебя носило, чем занимался, наверное, одному черту известно. Но вот что любопытно… Стоит тебе только пропасть хоть ненадолго из виду, как в городе и окрестностях тут же начинается парад «жмуров»…

– Вот только не надо вешать на меня всех собак… Ты не хуже меня знаешь, что этим парадом командуют другие люди. А у вашей ментовской конторы, равно как и у вашего московского начальства, нет ни воли, ни желания, ни даже силенок, чтобы прекратить весь этот форменный беспредел. Да и куда вам, если даже в верхушке облуправления сплошная междуусобица… Скажи, от хорошей жизни мы с тобой спрятались в глухом закутке? Почему, спрашивается, мы не можем спокойно переговорить в здании УВД? К примеру, в твоем служебном кабинете? Или в кабинете самого начальника управления? Не можем, потому что засекут и будут кранты. Мне – точно. Но думаю, и тебе не поздоровится. Если вы самостоятельно не дотумкали до некоторых вещей, то это уже ваша проблема… Думаю, ты в курсе, что в первомайские дни у нас в городе творилось.

– А за каким чертом, спрашивается, я бы сейчас с тобой говорил? Ты что, за дурака меня держишь?

– Я о другом, Филин. Я говорю о тайной подоплеке тех событий… Мне самому многое до сих пор неясно. Мало того, что на меня облаву организовали, так еще начали целенаправленно отстреливать тех людей, кто имел со мной более или менее продолжительный контакт, начиная с той злосчастной ночи на 1 мая. И этот кошмар продолжался до тех пор, пока я не избавился от спецпакета. Но и сейчас, по понятным причинам, я не чувствую себя в безопасности. И тем людям, кто попытается раскрутить ту зловещую историю, лично я не позавидую. Выводы из сказанного можешь сделать сам, ты, судя по всему, мужик башковитый.

Бушмин почувствовал досаду – разговор у них явно не клеился. Они по-прежнему не слишком доверяют друг другу, оба заметно раздражены, поднакопились взаимные претензии. Сотник не торопится раскрывать карты и вообще ведет себя как-то неуверенно, словно появление Бушмина застало его врасплох. Бушмин, в свою очередь, вынужден тщательно «фильтровать базар», чтобы не навредить прежде всего самому себе.

Только сейчас Бушмин разглядел, что его собеседник выглядит неважнецки: лицо осунулось, словно он провел несколько бессонных ночей кряду, под глазами залегли глубокие тени, под левой скулой сохранился клочок щетины, видно, бриться пришлось впопыхах. Костюм, хотя и справный на вид, изрядно помят, как будто мент пользовал его вместо пижамы.

– Что-то я тебя не пойму, Бушмин. – Выковыряв из пачки сигарету, Сотник принялся рыться в карманах в поисках зажигалки. – Черт, в кабинете оставил…

Бушмин дал ему прикурить от своей зажигалки.

– Благодарствую… В те первомайские дни, когда заварилась чертова каша, погибли двое твоих товарищей. Один служил в ОМОНе, второй – собровец. Дружили вы еще с курсантских времен, потом какое-то время служили вместе в бригаде морской пехоты. Воевали в Чечне, боевая спайка, и все такое прочее… Я к чему клоню? Полагаю, Кондор, ты, как никто другой, заинтересован в тщательном расследовании по факту гибели двух твоих товарищей. Ты основной свидетель, и только один ты можешь толком объяснить, что в действительности тогда произошло…

– Вот только не надо мне пудрить мозги, – сухо сказал Бушмин. – Я более или менее в курсе, в каком направлении продвигается следствие. И ты это тоже знаешь, Филин. Ни Генпрокуратура, ни твой монстр МВД, ни даже все органы, собранные до кучи, – ни фига не сможете здесь сделать. А если кто-то безрассудный и взаправду решится распутать весь клубок, то такому ухарю уже вскорости наступит фатальный п…ц! Никакие должности, никакие звания и генеральские погоны не спасут. Возможности у них такие, что тебе и не снились… Поверь мне на слово, мент, я уже под этим «прессом» побывал, хотя и не по своей воле.

Контактер вдруг встал, как споткнулся, пришлось и Бушмину поневоле остановиться.

– Ох и штучка же ты, морпех! – У Сотника от возмущения даже покраснел кончик носа. – До чего скользкий тип! Знаешь, кажется, я начинаю жалеть, что тебя до сих пор не пристукнули где-нибудь… У меня тогда по крайней мере не было бы головной боли…

Бушмин по-прежнему сохранял полное спокойствие, хотя «консенсуса» с этим странным ментом достичь никак не получалось.

– Филин, ты только не обижайся, ладно? Так вот… Я тоже иногда жалею, что не пристрелил тебя в подворотне во время нашей первой случайной свиданки. Я могу утверждать вслед за тобой, что ты – моя головная боль… Но это так, к слову. С тобой, возможно, я бы и сговорился, потому как успел тебя немного изучить.

Мужик ты не гнилой, а это самое главное… Но вот контора, в которой ты служишь, насквозь прогнила, как и остальные государственные конторы, и к твоему начальству, о Белицком в данном случае речь не идет, к твоему гребаному коррумпированному начальству у меня особого доверия нет.

– Если так стоит вопрос, зачем тогда ты вызвонил меня и попросил прийти на встречу с тобой?

– Объясняю. Вы целенаправленно зондируете все мое окружение.

Вы все эти дни сами ищете встречи со мной. Это во-первых. А во-вторых, уважаемые мною люди высказали пожелание, чтобы я все же законтачил с тобой. Чисто на мое усмотрение, конечно. Мне стало известно, что у вас есть какое-то предложение в мой адрес и что если не все, то значительная часть моих пожеланий вашей стороной будет удовлетворена.

Вот я и забил тебе стрелку, Филин. И теперь я хочу понять, какого черта вам все еще от меня нужно!

Некоторое время они с напряжением смотрели друг другу в глаза.

Затем выражение лица у Сотника заметно смягчилось, на его губах появилась едва заметная усмешка. Легонько хлопнув Бушмина по плечу, он кивком головы указал на парковую скамью, почти скрытую от глаз разросшимися кустами сирени.

– Пойдем присядем, Андрей. Мне кажется, нам пора искать точки соприкосновения.