Читать книгу Опасные@связи - Сергей Соловьев - Страница 65

в которой ничего не успевает произойти, поскольку всю ее занимает добавленная издателем статья русского путешественника, содержащая кое-какие полезные для понимания целого наблюдения и соображения.

От издателя. Приводимая ниже статья написана «русским путешественником», который в настоящее время является профессором в одном из чикагских университетов. Издатель обратил на него внимание благодаря отрывку, который виконт включил в свои заметки, но, как выяснилось в дальнейшем, этот, казалось бы, случайный персонаж куда более тесно связан с историей маркизы и виконта, чем можно было подумать первоначально. Забегая вперед, необходимо признать, что он оказался одним из главных информантов, внесших свой вклад в создание данной книги, в особенности после ее мнимого завершения.

О бешенстве времени

Я не знаю, для кого я пишу. Вместо путешественника, я постепенно сделался постояльцем. А теперь один мой знакомый связался со мной, и попросил прислать кое-что для книги, которую он собирается издать.

С тех пор как я осел в Чикаго, миновало несколько лет. Работаю. Из университета Чикаго перебрался в университет Деполь – тоже находящийся в Чикаго. Получил постоянную должность профессора. Но это не снимает главных проблем – например, такой очевидной, как проблема жизни и смерти, на которую так хочется закрыть глаза!

С ней, однако, как ни крути, ничего не поделаешь. Следующая по значимости проблема, которая привлекает внимание немолодого ученого, – это проблема сменяющих друг друга эпох. Той, на которую пришлось твое собственное детство и юность, той, которая пришла ей на смену. Той, которая идет на смену той, которая пришла ей на смену. Может быть, не менее важная проблема, для тебя лично, если ты оказался в эмиграции, это проблема смены страны. Короче, тем для рассуждений в избытке – надо же достойно откликнуться на просьбу. Оставить свой след в беллетристике, даже в виде подстрочного примечания, не говоря о вставной главе, для скучного профессора математики очень приятно. Особенно когда само понятие книги в скором времени может исчезнуть из оборота.

И все же надо отрешиться от личного – проблема смены эпох важнее. Так нас учили в исчезнувшем в рекордные сроки с лица Земли Советском Союзе. Остановиться, оглянуться, подумать о бешенстве времени.

В моей жизни бешенство времени нашло свое наиболее концентрированное выражение в Интернете. В те годы, когда я учился, Интернета не существовало. Не было никаких мобильных телефонов. Был, правда, у нас предмет – программирование, и практика по написанию программ. Большую часть времени занимало не написание, а отладка, и все, что с ней связано – сдача написанной на специальных бланках программы в окошко «набивочной», где программу набивали на перфокарты, пачка перфокарт потом относилась в другое окошко, «на машину», через день или два, в зависимости от очереди, можно было получить распечатку. Разумеется, без ошибок обходилось редко – по распечатке ищешь, какие строчки нуждаются в исправлении, какие перфокарты – в перебивке. Относишь заказ на перебивку…

Потом мне приходилось работать на «Минск-32», была такая электронно-вычислительная машина, занимавшая целый зал в лабораторном корпусе. Там же у нас была и машинка для пробивания перфокарт. Раза в два, наверное, больше обыкновенной электрической пишущей машинки и раз в десять массивнее. Металлический стол содрогался каждый раз, когда в перфокарте пробивался очередной ряд прямоугольных окошек, затем сдвигалась тяжелая каретка…

В то время любили порассуждать на тему, может ли машина мыслить, но никому и в голову не приходило населять тяжелые металлические шкафы мириадами виртуальных существ, как это свойственно нынешним пользователям Интернета.

Затем… Затем все вокруг постепенно начало рушиться. Вспоминаются первые мелкие признаки, отнюдь еще не явные знаки грядущих перемен, не имеющие видимого отношения ко всемирной сети.

Например, с каждым годом молоко в бутылках, которое мы покупали, скисало быстрее. Мы начали его кипятить, чтобы оно держалось дольше. Потом наступил год, когда только что купленное молоко свернулось прямо в кастрюле. Это случилось незадолго до вхождения наших войск в Афганистан.

После ленинградского университета я сразу поступил в аспирантуру, это спасло меня от настоящей армейской службы.

Разумеется, начало войны в Афганистане было значительным событием, но никто не воспринимал его в качестве знака или признака. Господствовал иной стиль мышления – малое может быть знаком чего-то большего, но не наоборот. Вторжение казалось естественным выражением реальности той силы, которой считался Советский Союз.

Знаки-признаки грядущего были в ином. Вторжение состоялось в декабре 79-го, следующий, 80-й, был годом московской олимпиады. Помню, в этот год на ленинградских прилавках неожиданно для меня появилось ирландское масло и новозеландская баранина, вместо отечественного масла и мяса, с которыми в «северной столице» бывали перебои.

Конечно, известно было, что в провинции со снабжением проблемы давно, но ведь это всем известный факт, а никакой не знак.

Вскоре монолитная сила стала как-то распадаться на пиксели. Никакой фантастики – смысл держит разрозненное вместе, пиксели по отдельности смысла не имеют – только он превращает набор пикселей в изображение.

Применительно к СССР это еще можно считать метафорой. Настоящая мировая революция началась несколько позже. Я борюсь с ней, пытаясь удержать связь времен. Нынешнее время эту связь разрушает, в своем бешенстве обращаясь против самого себя – для него нет ни прошлого, ни будущего, есть только почти не связанные между собою нули и единицы. Пиксели по отношению к ним – вторичны.

Революция начиналась исподволь – зеленые буквы на экранах, первые e-mail’ы, первые игры – «Тетрис», «Дальгрен», «Пещера», еще безо всяких картинок. Трудно вообразить, что это начало очередного «великого перелома», только в глобальном масштабе.

Потом (я к тому времени уже начал выбираться за границу) – появление Web 1.0. В общем-то, это уже настоящий интернет с красочными веб-страницами, перекрестными ссылками. Год, примерно, девяносто третий.

Правда, еще никакого чириканья, грохота и треска, никаких поисковиков – мирные времена до «первой браузерной войны». Никакой революционной толпы на виртуальных улицах…

Если знаешь адрес – можешь зайти на страницу… Тогда, как и теперь, я любил оставаться на работе ночами – перенос моей трудовой активности на Запад привел к увеличению в ней доли Computer Science по сравнению с математикой. Порой найдешь около принтера фото какой-нибудь красавицы, распечатанное на не слишком качественной бумаге довольно-таки приблизительными цветами. Не я один двигаю науку ночами – а программисту тоже хочется отвлечься.

Но прогресс Сети постепенно ускоряется. Появляется так называемый «интерактивный контент». Содержание, порождаемое пользователем.

Я понимаю, почему издатель этой книжки обратился ко мне за статьей – потому что ему показалось, что содержание его версии «Опасных связей» постепенно устаревает. Дал мне почитать текст, а теперь предложил поучаствовать. Я не против. Как ни странно, интернет-революция развивается достаточно медленно, чтобы человек думающий успел кое-что осмыслить…

Замечу еще как поклонник старой аристократии в противовес вульгарной толпе – устаревают детали, но не суть. Отодвигаясь в прошлое, запутанная история становится Историей с большой буквы.

В cередине девяностых возникли первые скромные социальные сети – вроде американской Classmates (американский вариант «Одноклассников»). Перескочу через стремительное развитие поисковиков, все об этом знают – в порядке появления WebCrawler, Lycos, Magellan, AltaVista, Yahoo! и Yandex – все это до нынешней эры Google.

Толпа все чаще и чаще стала выходить на улицы – наметились первые признаки грядущего перехода к так называемой Web 2.0.

Мне из той переходной эпохи запомнились чудовищные, яростные дискуссии на форумах, спровоцированные теми или иными политическими событиями – например, на форуме CNN в связи с бомбардировками Сербии в 99-м.

Разумеется, сетевые мыслители яростно твердили, что дальнейшее развитие и совершенствование сети ведет к усилению демократии.

Но передо мной прорисовывалась совершенно другая проблема – что происходит с нами и вокруг нас, виртуальное становится реальным или, наоборот, реальное перестает отличаться от виртуального?

Тот факт, что в браузерной войне «Эксплорер» убил «Нетскейп» волнует больше, чем реальное убийство.

Именно тогда, кстати, начала разгораться кампания по оцифровке всего и вся. Но в основе все равно лежат человеческая воля и человеческие усилия. В конечном счете во всем виноват человек.

Помню бум start-up’ов в конце Клинтоновского президентства. Казалось, что университетский кампус наполнился безумными утопистами. По слухам, в Silicon Valley, Кремниевой долине, безумие бушевало в десять раз сильнее, но конкретное место не так много значит, когда круги мигом распространяются по интернету.

Вспоминая, я пытаюсь держаться за не-виртуальную реальность, как держатся за спасательный круг. Помню тихий (до вечера еще далеко) бар недалеко от Michigan avenue. Передо мной – один из этих безумных мечтателей. Между нами – бокалы белого калифорнийского «Шардонэ».

– Это будет почище, чем Napster! – восклицает мой собеседник. – Это будет Napster на стероидах! Полностью распределенная система!

Мне кажется, что это (речь идет о новой программе обмена файлов, которую разрабатывает start-up моего собеседника) может оказаться всего лишь эгоизмом, помноженным на дурной вкус, с добавкой суда Линча, разумеется, на стероидах, как бифштексы, которыми нас кормят в Америке, но я вежливо поддакиваю. Зачем спорить, мне больше нравится роль наблюдателя.

Я люблю классическую музыку, джаз, пластинки – у меня дома есть проигрыватель. Мне кажется, что цифровые записи (CD и DVD) что-то теряют в качестве, но все же это лучше, чем музыкальный файл, скачанный с интернета. Пластинки, пусть даже они иногда шипят и шуршат, сохраняют для меня очарование, которого нет в MP3. Передо мной – убийца, пусть даже, как большинство революционеров, он и не ведает, что творит. Но я буду слушать, улыбаясь и поддакивая, его излияния, и не трону его даже пальцем. А благодаря его усилиям и усилиям таких же борцов за демократизацию интернета через пару лет прогорит и закроется мой любимый музыкальный магазин в двух кварталах отсюда. Втайне я ненавижу поборников прогресса.

Я мог бы ненавидеть их и не тайно – в эру расцвета Web 2.0 это ничего не изменит. Более серьезные ненавистники, чем я, готовые претворить в действие свою ненависть, откровенно демонстрировали свои намерения в интернете. Никто и не пытался их остановить, потому что интернет уничтожает различие между серьезным и несерьезным.

Толпа вышла на улицы, и нелегко отличить клоуна от вора или бандита.

Большая часть истории маркизы де Мертей и виконта де Вальмона, как она представлена в этой книге, произошла несколько лет назад – но это не значит, что их история закончилась, поэтому я вполне могу себе позволить кое-какие анахронизмы, если они проливают свет на события чуть более ранние.

В 2006 на YouTube появился клип, озаглавленный «Пасхальный заяц ненавидит тебя». В этом видео человек, одетый в костюм пасхального зайца, оскорблял и бил на улице прохожих. Клип за год посмотрело несколько миллионов человек, это видео оказалось одним из наиболее популярных[5].

Не отличить злую шутку от вполне реальных планов какого-нибудь будущего убийцы, который считает себя «орудием естественного отбора», вроде финского Пекка-Эрика Аувинена или норвежского Брейвика, даже если об этих планах заранее объявлено во всеуслышание. Как я уже говорил, интернет стирает границу между реальным и виртуальным.

Стирается различие между фактом и мнением – приток информации о фактах, попадающий в Сеть, может быть и не меньше, чем раньше, когда о фактах писали в газетах, рассказывали по радио, и показывали по телевидению. Но длина цепочки при передаче информации снижает достоверность, а быстрота перемешивания в Сети гораздо выше. Полновесный факт, захватанный толпой, перестает казаться фактом. Проблема – не в отсутствии правдивой информации, а в ее неотличимости от ложной и вовсе бессмысленной.

Взять хоть такие любимые толпой сайты как Digg и Reddit. Это – нагромождение новостей, отобранных частью толпы, чаще всего, путем хаотического голосования. Порядок заголовков соответствует тому, что в данный момент больше читают другие члены сообщества. Открываю Reddit.

– Если бы вы только знали историю моих поисков в интернете…

– Я был переиздателем (вольный перевод слова «redditor») уже целый год. Я разведен, у меня нет ни кошки ни собаки из-за развода. Так что я расскажу вам о главной любви моей жизни…

– Мой друг положил это на кровать своего соседа по комнате, чтобы напугать…

В это время президент какой-нибудь страны мог сбежать, прихватив государственную кассу, очередной Брейвик мог объявить о своих планах, но эти новости будут затеряны на миллионном месте, потому что в данный момент интернет-сообщество интересует что-нибудь совсем другое.

Не так уж сильно отличается и Википедия. Конечно, большинство заметок для Википедии написано несколько более интеллигентными людьми, способными хотя бы писать на выбранную тему, а не просто восклицать, вывешивать в сети собственные фотографии и участвовать в чатах. Но ведь и роль ее намного серьезнее – заменить такой сравнительно достоверный источник информации, каким считались классические энциклопедии, поэтому каждый ляп в ней стоит дороже, ибо значительно сильнее сбивает читателя с толку.

Истина не может определяться голосованием.

Один мой коллега из Северо-Западного Университета написал заметку для Википедии. Всего лишь – о математике, точнее, о так называемых доверительных интервалах в статистике. Замечу, что статистика – его специальность.

Статья была исправлена (точнее, испорчена) анонимом. Мой знакомый исправил появившиеся ошибки. История повторилась несколько раз, после чего его обвинили в том, что он навязывает свою точку зрения, проявляя нетерпимость к чужим мнениям. В качестве наказания издатели ограничили число заметок, которые он может помещать в Википедии, до одной заметки в день. Когда он опротестовал это решение, арбитражный комитет Википедии отказался признать, что его мнение, как профессионала, имеет больший вес, чем мнение его анонимного оппонента.

Замечу, что одна из наиболее распространненных ошибок, относящихся к доверительным интервалам, следующая: когда говорят, что нечто имеет место с «порогом 95 %», это иногда ошибочно интерпретируется как «вероятность того, что это не так, не превосходит 95 %». Очень удобная ошибка, если дело разбирается в суде присяжных. Правильной интерпретацией было бы наоборот.

Самое смешное, что для человека хорошо осведомленного Википедия и вправду полезна, как легкий способ вспомнить что-то полузабытое. Зато она очень опасна для начинающих, для тех, кто полагается на нее, как на источник достоверной информации.

Со всех сторон в интернете мы окружены масками.

Кто из пользующихся интернетом хоть раз не примерял к себе псевдонима? Невинная игра – можно выбрать на любой вкус псевдоним героический, романтический, иронический… Можно добавить портрет, отражающий, по мнению участника, какую-нибудь из сторон его многогранной сущности. Правда, ничуть на него не похожий. Я и сам люблю маску старого мудрого лиса. Но не все и не всегда так невинно.

Взять нашумевшую историю lonelygirl15 на YouTube. Эта якобы одинокая пятнадцатилетняя девушка по имени Бри оказалась на деле профессиональной актрисой не то девятнадцати, не то двадцати трех лет, не то из Австралии, не то из Новой Зеландии, работающей при поддержке целой съемочной группы для того, чтобы выкладывать несколько раз в месяц будто бы любительский клип в свой «влог» – т. е. «видеоблог».

Про нее писали «Таймс», «Вашингтон Пост» и наша «Чикаго Трибюн». Перед разоблачением она оказалась на втором месте в YouTube по числу подписчиков (на 2006 год, когда это произошло – более ста миллионов). В неловкие любительские клипы одинокой девушки были умело вкраплены кусочки рекламы, и даже кое-какая пропаганда в виде ее скромных мнений по горячо обсуждаемым в сети вопросам. Самое забавное, что существуют, разумеется, lonelygirl13, 14…, 25 и так далее.