Читать книгу Э-балты. Рассказы из Латвии, Литвы и Эстонии - Сергей Терешенков - Страница 16

– …если верить Венцлове, то Бродский говорил, что Литва для русского человека – всегда шаг в правильном направлении. А Эстония для Северянина? Как он здесь себя чувствовал?

– Как он мог себя чувствовать?! Это чужая страна, тебя никто не знает, не печатает, сидишь в неотапливаемом доме. Денег не было даже на керосин! Женщины все эти бесконечные! Вы сами подумайте, молодой человек!

– Не кипятитесь. Во-первых, страна не чужая. И отец, и брат с сестрой учились в Ревеле, сам он бывал в Гунгербурге, а в Тойлу он впервые приехал еще в 1912-м.

– Хорошенькое дельце! Эстония оккупирована Германией, сначала карантин в Нарве, потом треклятый Ревель, чтобы бешеным кругом оказаться в Тойле! На руках больная мать, две жены, дочь и няня! И всем им приходится ютиться в не лучшей половине плотницкого дома! Вот, посмотрите, можно было здесь нормально жить или нет?

– Немцы скоро уйдут. А что до карантина, Вы вспомните обыск Бунина в Линдау.

– Ох уж мне этот лицемер Бунин! Сначала поносит Северянина на чем свет стоит, а потом вдруг, после «веселой капели» стихов, мило жмет руку в Тапе, чаевничает в вагоне-ресторане и предлагает вместе сойти в Таллинне.

– И Северянину хватило ума отказаться… Послушайте, это та Тапа – с «Tapa Kommunist»33 и «Tapa Edasi»34?

– Откуда Вы откопали пошлый шведский анекдот?! В Тапе никогда не было такой газеты, она называлась «Эдаси Коммунизмилэ»35.

– Не суть. Теперь о том, что не знают и не печатают. Насколько мне известно, он переводил из эстонской поэзии по подстрочникам Фелиссы, объездил с ней пол-Европы, не только Эстонию, получал субсидии от правительства. Пока он оставался с Фелиссой, все складывалось неплохо.

– Ну да, не считая того, что они висели над пропастью в Сербии, попали в бухарестское землетрясение, а в Кишиневе его чуть не закололи кинжалом! Фея Эйоле36! Сегодня нет, а завтра есть. Он помирал от тоски: в Петербурге и Москве его на руках носили, а здесь те же аллеи, море, кусты…

– Хотелось бы мне знать, сколько таких фей он поймал в тех же кустах и темных аллеях!

– Тьфу! Разве можно сравнивать Ору с Новгородчиной? «Я снова вижу реки русские – Нелазу, Суду и Шексну…» Не прелесть ли?

– Смесь эстонского с вологодским! «Давно я местность эту знаю. Ее я вижу часто в снах…» Одна любовь не исключает другую: неужели Северянин Вас не убедил?

– «Нет, я не беженец, и я не эмигрант, – Тебе, родительница, русский мой талант…», и вот еще: «Когда чужбина доконала мысль мою, – И как, Россия, я тебе и что спою?»

– Вы бы еще «Приветствие Союзу» процитировали! Советская критика, ей-богу! Здесь он только пробует дно шестом, чтобы не увязнуть в болоте, а там хлюпает по кочкам, не разбирая пути! И Раскольников, допрашивавший его о статусе и позже сам оказавшийся в похожей ситуации, уже сгинул в болоте до него: некому донести, что отверг предложение проехаться по СССР. Стыдно!

– А что ему оставалось? Неотапливаемый дом…

– …женщины все эти бесконечные. Остановиться, раз писать после слов, вроде: «Вот ты какая: Вся такая, как надо!» – нельзя. Вообще эта Вера…

– Да уж!