Читать книгу Заветные слова - Сергей Устюгов - Страница 5

Месть

Оглавление

– Ну что, поганец, уроки сделал? – женщина стояла, держась за косяк двери. Бессмысленные глаза, уродливо раскрытый рот и тонкие худые пальцы с черными каемочками ногтей.

– Мама, проходи, проходи… Ложись…

Сын, парень лет двенадцати, подбежал к женщине, и, оторвав руки от косяка, повел ее в комнату.

– Я тебе… паскуда… рожу разобью… Будешь знать, как на мать кричать, – голос женщины слабел, последние слова она уже хрипло шептала.

Парень уложил мать, накинул на нее дырявое покрывало и ушел на кухню. Ворованные дрова горели плохо, от них сильно гудело в трубе. Полуразвалившаяся печь отчаянно дымила.

Ничего. Главное, чтобы в доме было тепло. Завтра в школу, опять слушать нудные объяснения учителей, опять насмешки и оскорбления. Как все надоело.

Парень достал из-за шкафа потрепанную книжку, и скоро перед ним замелькали бесстрашные мужчины с длинными острыми шпагами, жеманные красавицы с причудливыми веерами. Совершенно другой мир распахнул свои сказочные двери.

Из комнаты послышалось громкое икание. Парень вздрогнул и заспешил на помощь. Он знал, сейчас маму будет рвать, рвать долго и безжалостно. В перерывах она будет материться, и проклинать всех, в первую очередь его. А разве он виноват, что появился на свет. Ему даром не нужна такая жизнь. Что он с удовольствием уехал бы куда-нибудь. Найти бы отца. Да мама сама не знает где он.

Утро. Мама трясущимися руками наливает воду. В этот момент она похожа на ведьму. Да она и есть ведьма, до чего себя довела… Э-эх, уехать бы куда… Так возрастом не вышел, да и маму жалко…

Парень сварил картошку, на вопрос матери, почему не в школе, соврал, двух уроков труда не будет.

Мама пригладила всклокоченные волосы, отряхнула платье, и виновато посмотрев на сына, ушла. Все, к вечеру будет такая же или вообще не придет. Ну почему так? Почему не как у всех? Почему?

Часов в десять пришли ребята, достали сигареты и закурили. Говорили о каком-то фильме. Вспоминали подробности, мечтали – вот бы им такое оружие. К обеду они ушли.

Вспомнилось, как они с мамой жили в лесном поселке. По вечерам к ним приходил дядя Гриша, всегда улыбающийся и такой добрый. Тогда мама еще не пила. А потом дядю Гришу посадили. Через два дня мама привела двоих из химлесхоза. Бородатые и страшные, они пили водку и наливали маме. А когда она опьянела, они переглянулись между собой, и один повел маму в комнату. Вот тогда с парнем что-то случилось. Опомнился он в углу комнаты. Он весь дрожал, в руке был маленький топорик. Напротив стоял полуголый мужчина и, держа левую руку на весу, отчаянно ругался. На пол с распластанной руки капала кровь.

Если бы не соседка, парня бы убили. Два озверевших мужика все бы разнесли в доме. Но тетя Таня успела – привела своего мужа, и тот своей двустволкой выгнал мужиков на улицу.

А мама все это время спала.

Пришлось оттуда уехать. Но и здесь мама не могла остановиться. Мужчин, правда первое время не водила – боялась сына. Потом стала посылать его к соседям за чем-нибудь, а сама запиралась. Сколько он часов провел на улице, стуча в двери и окна…

Вечер опускался на заснеженную деревню. Людей на улицах не было. У всех начиналась вечерняя кормежка скотины.

Мама не пришла. Парень снова сварил картошку, достал черствый хлеб, его он таскал со стола, когда мама пировала дома, и прятал.

Поужинав, подтопил печь остатками дров и приготовился спать. Стук в дверь раздался неожиданно. Так не хотелось открывать,

это не мама стучит, он прекрасно знал мамин стук.

– Кто? – парень стоял босиком возле двери.

– Открывай, это я – дядя Толя, – послышался из-за двери глухой голос.

Парню стало нехорошо. Сердце забилось так, что казалось вот-вот и выскочит из груди. Он поспешил за дядей Толей в комнату. Мужчина положил тело на кровать и обернулся к парню.

– Вот…

– Что вот?… – закричал парень.

Широко раскрытыми глазами он смотрел на мамино лицо, обезображенное синяками, и чувствовал, как начинают дрожать коленки.

– Она пьяная? – пролепетал парень.

– Да нет… Она умерла…

– Как умерла… Нет!… Ты врешь! – парень кинулся на мужчину и

начал колотить его слабыми детскими ручонками.

– Понимаешь… я пришел к Пенкиным, она там… мы выпили… я проснулся – никого… твоя мать лежит на койке, ну я к ней, поднимать начал… она, того… не встает… ну я и понял… Мужчина страшно заскрипел зубами и упал на стул.

Время остановилось. Все происходящее было сном. Парень сидел возле мамы и молчал. На кровати лежала не она. Лежал кто-то, но не мама.

Мужчина что-то тихо бормотал, потом вдруг дико выматерился и ушел.

Парень сидел в темной комнате и смотрел на стену. По стене двигались тени – это ветер раскачивал уличный фонарь.

На кровати что-то шевельнулось, парень бросился туда и с потаенной надеждой быстро-быстро заговорил:

– Мама, мама ну что ты… Вставай, вставай я тебя сейчас покормлю… Мы уедем отсюда, уедем, навсегда уедем…

Когда его пальцы коснулись маминого лица, он почувствовал холод, идущий от мертвого тела.

– Нет! – закричал он.

Сидеть на стуле было неудобно, жутко затекала спина, но парень упрямо сидел. Он не мог уйти из комнаты, ему все казалось, что мама сейчас его позовет, и он опять ей поможет.

Под утро он забылся. Серый холодный рассвет обнажал сквозь не занавешенные окна убогое жилище: облезлый шифоньер, покосившуюся старую кровать, и жалкую фигуру парня, прикорнувшего на стуле.

Парень проснулся оттого, что почувствовал взгляд. Он медленно открыл глаза и увидел – мама смотрит на него из-за полу прикрытых глаз.

– Мамка, вставай, – тихо произнес парень.

Сказать-то сказал, а все равно внутри он уже не верил. Жутко было подходить к кровати, но он заставил себя и с трудом дотронулся до маминой руки. Холод. Что-то сжалось в груди и заныло. Хотелось завыть, разбросать все и убежать куда-нибудь…

Бама Маня испугалась парня. Чужие глаза смотрели на нее пронзительно и взросло.

Маму похоронили через два дня. Перед этим приходили два милиционера и мучили парня вопросами. Квартиру у него не забрали, кому она нужна. Она и до них была без ремонта. На парня начали оформлять документы в интернат. Все это затягивалось. Подкармливали его соседи, конечно о школе никакой речи и не шло.

Особенно страшно было ночами. Несколько раз виделась мама. Она приходила из кухни и молча стояла в дверях. Глаза ее были широко раскрыты, и она как будто в чем-то упрекала парня.

Между тем жизнь в деревне шла своим чередом. Выпустили того мужчину, что принес маму. Подержали и выпустили братьев Пенкиных, тех самых у которых пировала мама. Деревня зажила спокойно до следующего случая. Все жители давно привыкли к тому, что в деревне каждые два-три месяца кого-нибудь убивают.

Тихий снег медленно кружился в воздухе. Снежинки сталкивались друг с другом, цепляясь бахромой.

Женщина захотела пить. Она тихонько поднялась с кровати, и пошла на кухню. Она уже ставила ковшик на бак с водой, как вдруг заметила отблески огня. Через занавешенные окна был виден дом, напротив – через улицу. С двух сторон по углам поднимались языки пламени.

Пожар в деревне собирает почти половину жителей. Так и в этот раз, несмотря на глубокую ночь, возле горевшего дома стояла тол-

па женщин и встревожено говорила о пожаре.

Мужчины до прибытия пожарной машины ведрами таскали воду и с размаху бросали ее на стены. Старый деревянный дом горел хорошо. Огонь жадно облизывал почерневшие бревна, густой удушливый дым валил из разбитых окон. Скоро должна была загореться крыша и тогда начнет разлетаться с громким треском шифер.

Братья Пенкины, жившие в доме, стояли, кто, в чем и с остервенением матерились. Они успели выскочить, но из вещей, конечно, ничего не захватили. Да и вещей-то у них не было, вся деревня знала – опойки. Это в их доме «умерла» женщина, так утверждали братья, но в народе говорили другое.

Когда прибыла пожарная машина, дом горел уже со всех сторон. Пожарники быстро раскатывали пожарные рукава, торопились – могли загореться соседние дома.

Метрах в ста от пожара стоял парень. Держась за калитку, он зло приговаривал: «Получили, получили сволочи!»

Заветные слова

Подняться наверх