Читать книгу Тридцатый век. Проза - Сергей Черепанов, Сергей Васильевич Черепанов - Страница 5

Близлежащая к газопроводу деревенька под названием Журавка состояла из двух десятков деревянных срубов, поставленных в форме круга. Никто не помнит, отчего деревню так прозвали, ведь и журавлей тут никогда не было, просто не долетали до этих краёв. Зато название красивое и всем нравилось, и каждый произносил его с любовью и гордостью. Посередине жилых строений возвышалась небольшая церквушка, где местные верующие совершали христианские обряды по праздникам. Верующими в деревне Журавка были все от мала до велика. В семьях с детства прививалась любовь к Всевышнему и почитание взрослых младшими. Местными жителями строго соблюдались старинные обычаи сватовства, свадебные обряды, крестины и похоронные ритуалы. Но была у деревенских одна беда, которая вносила в семьи некоторый разлад – это пьянство. Мужики пили от безработицы по-чёрному, а бабы с ними за компанию от безысходности. Зато, детей рожали исправно и помногу, а чем ещё заниматься в таких условиях? Многодетной считалась каждая вторая семья. Этот показатель ставил деревню Журавку в разряд перспективных, хотя молодёжь старалась здесь не задерживаться. После школьной скамьи все выпускники перебирались в многообещающие города.

Жила в деревне, кроме всех прочих, одна неприметная семья – престарелая, больная мать Клавдия и с ней двадцатипятилетняя дочь Оксана. Глубоко верующие женщины были единственными в деревне, кто старался не общаться с мужской половиной. Не то, чтобы они были мужененавистницами, но считали не обязательным присутствие мужика рядом с собой в одном доме. А причина такого отношения к противоположному полу была. Двадцать пять лет тому назад Клавдия носила под сердцем ребёнка, будущую дочь Оксану. В то время Клавдия жила со своим мужем Антипом. Муж работал в деревне кузнецом. Славился на всю округу своей силой и мастерством. Никто из мужиков с ним никогда не спорил, даже по пьяни. Стоило с Антипом не согласиться, как тот сразу бил в морду, да так, что любая «правда» или «неправда» автоматически переходила на сторону ударившего. Так, как за каждую выполненную работу с Антипом, обычно, расплачивались «горькой», то и приходил он домой уже «на бровях». Нерастраченную до конца на работе силушку свою пьяный муж выкладывал на теле Клавдии. Бил Антип жену без разбора, и по поводу и без повода. Бил так, что женщина летала из угла в угол, как осенний лист от ветра. Потом, когда хмель выветривалась из его головы, Антип приходил в себя и начинал просить у Клавдии прощение. Свыкнуться с таким деспотом женщина не могла, но беременность не позволяла ей пойти на крайний шаг – расстаться с мужем. Она терпела побои мужа, но не представляла себя одной и с будущим ребёнком на руках. Шли месяцы, но в семейной жизни Клавдии ничего не менялось, лишь приближалось долгожданное время – рожать. На работе у Антипа, если денег не давали, значит и от бутылки в счёт оплаты он не мог отказаться. А случалось это часто и густо, да так, что спился мужик Клавдии незаметно и вскоре поплатился за это. Как-то, холодной зимой, в своей кузнице Антип выполнял очередной заказ. К вечеру, доделав работу, кузнец в одиночку опорожнил поллитровку, привычно закусил целой головкой лука и, усталый, рухнул на топчан рядом с горящим горном. В печи ещё больше разгорелись недавно подброшенные кузнецом угли и искры зловеще стали выскакивать на волю из топки. Упав на рядом стоящий деревянный топчан, искры превратились в горящую струю. Пламя мгновенно охватило лежащего без сил и без памяти человека и стало быстро и безжалостно его поглощать.

Горящую кузницу люди заметили поздно, лишь, когда огонь начал вырываться из окон строения и осветил ночное небо заревом. Полусонные, испуганные люди выбегали из своих жилищ и направлялись в сторону кузницы с вёдрами и баграми… Но было уже поздно.

За всем этим ужасом, с горечью, наблюдала Клавдия в своё окно. Она знала, что Антип там, в кузнице, но, при всём своём желании, не смогла бы помочь своему заживо сгорающему мужу. Тяжесть восьмимесячного живота не давала ей сделать какие-либо резкие движения. Она только одно и запомнила, что от бессилия ухватилась за оконную занавеску и, теряя сознание, медленно сползла с ней на пол своей избы.

Отпевать было некого. Мощный огонь уничтожил всё, что находилось на месте кузницы. Вокруг наковальни лежали оплавленные металлические части горна и кузнечного инструмента, а на месте топчана – лишь горка пепла. Так потом и оставили это место жители деревни не тронутым. Наковальня стала памятником сгоревшему здесь кузнецу.

Клавдия в беспамятном состоянии разродилась ребёнком, а подоспевшие соседи приняли его рождение по всем правилам: разрезали пуповину, обмыли и запеленали в постельной простыне. Клавдию вернула к жизни местная знахарка соседка Прасковья. Так и появилась на свет раба Божья Оксана в день смерти отца её Антипа.