Читать книгу Свидетельства бывших алкоголиков - Сергей Васильевич Ковальчук - Страница 2

Ксения, 38 лет

«Алкоголизм, это навсегда, так нельзя – раз, и излечился. По мне, так я это просто приняла. Я знаю алкоголизм наизусть. Я знаю какой он: какой он коварный, хитрый, какой он опасный, предприимчивый. И у него очень много схем, которые можно принять за свои мысли и за свои какие-то ощущения, и понять, что да, это правда.

Так что для меня нет такого, что он излечим, а есть такое, что оставаться трезвым, но знать, что ты им больна до конца жизни. Потому что он коварен, он может проявиться в любой момент, если не работать духовно, если не поддерживать себя в хорошей духовной форме.

Это не про религию. Потому что я тоже ходила в храмы, но мне это не помогало. Я там падала, просила, но не помогало. А с Богом у меня свои отношения. Может случиться чудо, если человек этого очень захочет. Прям вот очень!

С алкоголем я начала бороться в 27 лет. Именно тогда я ощутила, что да, нужно бороться. До этого я все это не воспринимала. Я думала, что все это со мною случиться не может. Как? Я москвичка, кандидат в мастера спорта по конному спорту, у меня лошади, институт, отличная семья, я красивая девочка. Как? Я живу в чудесной стране, берег моря. Никогда бы не могла подумать.

Так что в 27 лет я начала уже с ним бороться. А вот это самое опасное слово. Потому что в случае алкоголизма и зависимости нельзя бороться. Потому что ты сразу проиграешь. Борьбы нет, а есть только понимание проблемы и принятие того факта, что я не плохой или плохая, а я болею, во мне сидит такая бомба замедленного действия. И я это понимаю и признаю.

Да, это очень больно. Это сейчас мне так легко говорить, потому что на сегодняшний день мне с этим чудесно живется, спокойно, свободно и счастливо. Поэтому еще раз: бороться нельзя, это сразу проигрыш. Потому что эта болезнь очень сильная. Никакие мысли, уловки, советы психолога, берег моря, деньги, власть, престиж, – ничего ему не важно. Он не спрашивает: какого ты статуса? Сколько тебе лет? А есть ли у тебя дети?

Ему это все равно. У него задача номер один: втащить душу. Но не в смерть, а чтобы она мучалась. Поэтому я четко могу сказать, что побывала в аду. Мне при жизни показали ад. И такой, что было невыносимо. Это не огонь и не чертики, это бесконечное чувство когда тебе плохо, сожаление, вечная тревога и страх. И при этом всем нежелание жить, чувствовать и любить. Там этого просто нет.

Это настолько тяжело, что смерть воспринимается как избавление. Это “дар”. Потому что многие алкоголики и зависимые люди мечтают о смерти.

И я одно время тоже просила у Бога: “давай уже, забери меня! За что Ты меня так мучаешь?! Зачем?!” Эти вопросы в пустоту тогда звучали из моих уст. Но сейчас я задаю другой вопрос: “для чего мне это было нужно?”

Поэтому не смерть алкоголю нужна. Ему нужно, чтобы ты мучался при жизни, чтобы уже при жизни ты был в аду.

Как это началось. Я из прекрасной, образованной, благополучной семьи. Жила в Москве, куда стремятся многие люди с периферии. Я молода, красива, КМС по конному спорту, у меня замечательные родители и я была в отношениях с очень состоятельным мужчиной. Что же было не так?

На самом деле это тот вопрос, который люди задают себе уже после того, как понимают, что у них начались какие-то проблемы. Где та точка? Мне срочно нужно ее найти, понять и исправить. Но такого нет.

Человек может уже родиться с предрасположенностью к зависимости. Я сейчас наблюдаю за многими детьми, и у меня такое ощущение, что я могу сказать с точностью в 60 процентов, что это будет человек с зависимостью. Это не ярлык.

У меня все время было чувство, что меня кто-то любит, но я не знаю, кто это. И мне все время нужно было найти его. Это я про мужчин, конечно же. “Так, ты? Нет. Ты? Нет”. Я думала: “где же эта любовь? Почему у меня такое чувство, сосущее в сердце, что он есть где-то, но где, я не знаю”. Я не знаю, с чем это связано.

Я в семье была одним ребенком и всегда была занята, я умела себя занимать. Мне мама рассказывала, что я была очень самостоятельной. И я всегда была такой, правильной девочкой. Я всех учила: “курить нельзя! Ты что, пьешь? Нельзя, фу-фу!” Я была прям как учительница по нравственности.

И я помню, что смотрела на девочек в школе и институте, а они приходили в восемь утра с каких-то посиделок, у них были сумки (называет бренд известной фирмы), и думала: “почему они такие открытые и свободные? Почему они могут в мини-юбке сесть и задрать ноги, а я так не умею?”

Но вот не умела. Я была зажатая, у меня все были на дистанции. Я это очень хотела, и я помню четко, что я себе сказала: “ты будешь такой! Ну, мы будем такие!”

У меня не было авторитетов. И это, кстати, сыграло тоже важную такую роль. Вот не было такого, типа: о, она потрясающая, я тоже стремлюсь стать как она! Может быть, только в конном спорте какие-то супермастера.

Поэтому я помню, что избрала себе такую позицию, что я буду развратная. Что это очень классно. Женой я не буду, я буду вот такой, никому не достанусь! Зачем мне это было нужно, я сама не знаю. Просто вот такой я человек.

И оттуда начались все мои дефекты, которые потом расцвели в полную силу. Я считала, что я особенная. Не знаю, с чего я это взяла. Хотя, наверное, потому, что у меня были очень известные друзья, тогдашние “звезды”. И так получилось, что это был мой круг общения, я общалась с людьми, у которых сначала были известные родители, которые сами потом стали очень известными, всемирно известными.

И я отчего-то туда же начала приписывать и себя. Зачем? Не знаю. Мне так хотелось. Я всегда стремилась к роскоши и богатству. Мне всегда казалось, что это выход, что это решение абсолютно всех проблем, если ты материально независим и богат.

Однако за этим всем скрывается такая грань, которую никто не видит. И я ее тоже не видела. За все в жизни нужно платить. Если честно, я ненавижу эту фразу. Что это платить? Почему это платить? Но платить правда нужно. И моя плата была очень высокой. Потому что я никогда не думала, что со мной это может случиться. Вот правда никогда не думала, всегда рассчитывала на себя.

И самое интересное, что при этом я в Бога верила. Чуть что хорошее: “Господи, спасибо Тебе!” Что-то не сделал Боженька, обижусь. В общем, у меня были какие-то такие изгибы, которые я себе сама придумывала.

В 23 года я получила все, о чем даже мечтать не могла. А в 27 я поняла, что у меня алкогольная зависимость и это проблема.

В Москве, до того, как я переехала в Дубай, у меня были очень тяжелые отношения с мужчиной. Это были первые серьезные отношения и закончились они так… странно. Мне было больно, я тогда сильно похудела.

Очень тяжелые отношения! Он там кидался из окна, забрал мою собаку. И эта несчастная любовь вытолкнула меня в Дубай. Я тогда не могла все это переживать и было принято решение, что я уеду.

“Я не хочу эту Москву! Ну что мне в этой Москве делать? Здесь вообще скучно и делать тут нечего!” Это, наверное, все люди стремятся в Москву, а я, наоборот, оттуда. И меня на это сподвигло еще то, что моя мама этого хотела. А поскольку я была в семье одной, мне так хотелось, чтобы она была счастливой, хотелось для нее сделать все, чтобы она мною гордилась.

И вообще, маме очень нужно солнце, поэтому я решила, что возьму на себя роль мужчины, мужа: “ща, мамка, мы с тобой поедем!” И правда, поначалу все складывалось волшебно. Я вставала по утрам и говорила: “Господи, как такое возможно?! Господи, спасибо Тебе огромное, это все реально!”

У меня тогда была карта желаний, мне тогда было 23 года. Это туфельки, сумочки и всякое такое. Мне так тогда всего этого хотелось. Я мечтала, чтобы у меня был шкаф с этими разнообразными туфлями, которые бы я вообще могла не носить, но, чтобы они были. Это так клево! И очень быстро все это реализовалось.

Как ей это досталось? Была ли она содержанкой? В принципе, это можно назвать и так. Правда, это слово такое больное. Я была любимая женщина богатого мужчины. Я не могу сказать, что была прям содержанкой. Он меня любил, он носил меня на руках.

И он стал со мной как ребенок. Он был старше меня. И я помню, что он в лифт меня все время заносил на руках, все время радовался. И это было так странно. Он говорил, что меня сильно любит, поэтому я не могу себя назвать содержанкой. Содержанка, это, в моем понимании та, которая приходит на ночь, хоп-хоп, и утром уходит.

А у нас с ним было все: он мне там мебель покупал, и ссорились мы, и он что-то писал на стенах. Скорее всего, это была любовь. Но она была какая-то односторонняя. Я о такой мечтала и говорила себе: “так надо! Пускай меня любит!” И при этом забывала, что в ответ-то нужно тоже. Поэтому все это тоже закончилось драматично.

В этой ситуации я была неправа, я была виновата. Меня тянуло погулять куда-то. Причем меня привлекали не какие-то интимные отношения, мне они были не особо интересны, а вот где-то “потусить”, где-то поездить. Поэтому, конечно, это некрасиво было с моей стороны. Я это знаю, я извинялась перед ним, но потом в нем что-то, видно, надорвалось.

Мы потом общались, все нормально, но у него очень сильная обида была, до слез. Если честно, он плакал. И мне ужасно это больно, до сих пор. Я бы очень хотела по-другому, конечно. Но, видимо, так надо.

Сколько она была в отношениях с Саидом. Вместе мы были около года. А потом мы еще общались, потому что, если честно, у меня появились другие интересы. Он мне говорил: “так, сиди, я вообще все тебе сделаю! Сиди!”

Не могу я сидеть, я не такой человек! Я не хочу сидеть дома за деньги. Я хочу что-то делать: где-то учиться, куда-то ходить. Ну как? Я не хочу сидеть в “золотой клетке”, хотя это мечта многих. Но я по своей сути другой человек.

Я в поисках любви туда улетела, в Дубай, если честно. После неудавшихся отношений, которые были в Москве. И началась волшебная арабская сказка. Я встречаю там мужчину, который безумно в меня влюбляется, который носит меня на руках, который все мне дает.

И мне это нравится, я испытываю к нему чувства благодарности. Но эти отношения не могли длиться долго, если я не люблю. И этого я не знала. Я поняла это совсем недавно.

Есть такие женщины, которые могут ради чего-то вообще забить на себя. Но я очень сильный эмпат, я эмоциональная. Если у меня не будет вот этой эмоциональной безопасности, я не смогу так жить. У меня так уже было. Я думала, что смогу, но не смогла. Я умираю от этого. Я хочу любить, я нуждаюсь в том, чтобы любить, я хочу отдавать, но тогда, когда я хочу. Чтобы это был мой выбор, а не меня выбирали. А я всегда позволяла себя выбирать и думала, что: “окей!”

Откуда у нее появилась такая жизненная позиция, такие представления о любви. Я этого не знаю. У меня тогда не было тех многих знаний, которые есть сейчас. Не было абсолютно никакого понимания. Мне казалось, что всегда так и будет. Что всегда будет успех, праздник, легкость, радость, детскость постоянно.

Для меня состояние грусти, печали или недовольства, это вообще было что-то, от чего нужно было скорее избавиться. Вот почему на это место и пришло употребление алкоголя. Я не могла переживать чувства, которые не в радость. Когда не было подарков, не было какого-то класса. А что можно просто посидеть и погрустить, я этого не знала. Только сейчас я это знаю и понимаю.

Я запрещала себе грустить. Я всегда искренняя, я фонтан, я цветочек, я “зажигалка”. Все удивлялись: как ты такая вообще, вся на позитиве, ты вообще супер. Но грустила-то я одна. А потом стала грустить с алкоголем.

“Бесилась ли она с жиру” или это было от одиночества и пустоты, или от того, что не умела грустить? Опять же, невозможно найти ту точку и сказать себе четко, что вот это случилось из-за этого. Хорошо, теперь я это изменю, и все будет по-другому.

Я так пробовала, но ничего не получалось. У этой зависимости такой механизм, что она постепенно вкрадывается в твою жизнь. Очень медленно, красиво и легко. “Все это делают”. И вроде так спокойно и хорошо становится.

Поэтому я считаю, что в моем случае, скорее всего, это было неумение проживать боль, неумение проживать травмы и потери. Поскольку я серьезно занималась спортом, то я катастрофически тяжело переношу проигрыши. Для меня это подобно смерти. Мне кажется, что все, мир рухнул. И вот эти соревновательные эффекты, которые я, наверное, несла всю сознательную жизнь с собой, дали о себе знать: “так, давайте встретимся, выпьем!”

Еще то, что мне нравилось, какой я становилась, когда употребляла. Мне нравилась вот эта открытость, легкость и то, что я в этом состоянии спонтанно могу что-то сделать. У меня нет однозначного и четкого ответа, что именно и как привело к такому.

Эта зависимость не наступает пять лет, потому что я там мучаюсь. Нет, буквально за три месяца, от силы полгода, меня скрутило это. А до этого ты употребляешь вроде бы как все, и ничего не замечаешь за собой.

Мне никогда после этого наутро не было плохо, не было похмелья. У меня не было нужды в том, чтобы употреблять с утра. Поэтому все эти моменты взращивали мою зависимость. Они мне говорили, что все нормально, все хорошо, все под контролем!

В моменте зависимости контроля не существует. Если я начинаю ее контролировать: так, вот этих веществ поменьше, так, только по праздникам, то все. Сразу проявляется феномен тяги, который есть у зависимого. Это не передать и не объяснить – это только одна навязчивая мысль, что надо употребить. Сейчас, срочно, немедленно.

У меня, например, назначена важная встреча по работе в недвижимости, с людьми. Давайте встретимся в ресторане. Но я приду заранее, чтобы… употребить. И это все рушится, когда твоя зависимость уже достаточно сильна.

Она сначала друг, как говорят “розовое употребление”. Потом она становится твоим хозяином, а потом твоим врагом. И про эти стадии я не знала. Я думала, что она все время будет другом, будет со мной разделять мои горе и радость. Но диктует здесь алкоголь. Не ты выбираешь, когда тебе принять, а он. И он начинает диктовать уже так, что от этого избавиться практически невозможно.

Я ездила по храмам, жила в монастырях, но даже у стен храма я употребляла. Потому что от этой мысли никуда не деться. Это просто как будто кто-то тебе говорит: выпей!

И мне нужно выпить. Зачем? Я понимаю, что не хочу: ни физически, ни эмоционально, никак. Ну не хочу я, и все! Надо!

Поэтому зависимость, она био-психо-социо-духовна. Она по всем фронтам тихонько расползается, везде. Потому что в головном мозге начинаются конкретные изменения.

Вот мне говорят: “да ладно, Ксюш! Почему ты думаешь, что я зависима? Я же только раз в месяц!” Или там: “два раза в неделю. Я работаю. У меня семья, друзья, машина, квартира. Я не зависим!”

Зависим! Дай Бог, чтобы это с тобой не случилось. Она будет с тобой, тебе будет классно. Но если употребление уже два раза в неделю, это уже зависимость. К сожалению, это правда. Потому что нормальные люди в этом не нуждаются. Даже если праздник.

Вот у меня папа совершенно не зависимый человек. И я четко это могу сказать. У него какие-то другие представления о жизни. Ему это просто не нужно. Праздник? Ну и что. Поедем куда-нибудь, посидим, поедем на коньках там покатаемся. Есть какой-то другой выбор у людей.

Важна ли периодичность употребления или отношение к алкоголю? Я так скажу: дьявола никогда нельзя предугадать. Нельзя его следующий ход предугадать. Я могу сказать, что если у меня стоит выбор просто пойти погулять с друзьями или выпить, то я всегда выберу выпить. Там тоже друзья.

Поэтому, где и что там начинается и где “соломки подстелить”, я не знаю. Я только точно знаю, что оказывается можно жить все время трезвым и алкоголь вообще не нужен! И я только сейчас это понимаю, спустя пять лет абсолютно трезвой жизни. И сейчас я только понимаю, что уже об этом не думаю.

А раньше я всегда думала так: “шикарный ресторан! Ну что я буду сидеть просто так? Надо под прекрасный ужин с рыбой обязательно выпить вина!” Вот я понимаю теперь, что я “особенная”. Мне нужно с собой по-особому. Вот как все, мне нельзя.

Я уже пять лет не употребляю алкоголь ни в каком виде. Первое время после того, как я перестала пить, я даже смотрела, есть ли это в составе конфет. Я не хочу этого, я не хочу в этот ад.

Когда и кто ей сказал, что она много пьет. Это были мужчины, которым вроде бы все это нравилось, и они тоже пили наравне со мной. Так как мы тогда жили в Дубае, там все закрывается в три часа ночи. Хочешь ты этого или не хочешь. А мне нужно было еще посидеть часочек, поговорить. И мужчины мне говорили: “Ксюш, ну зачем? Давай не будем уже больше!” Но я сопротивлялась.

Потом уже мама, конечно. Потому что у нее чуйка очень сильная. Сама я в себе этого не видела. Я считала, что “сейчас просто так”. И мне всегда это нравилось. А покуда мне это нравится, я не остановлюсь. Я даже не хочу останавливаться.

Смотрите, у меня все хорошо! У вас какие ко мне претензии? Я вам это, я вам то. И я от всех начала откупаться. Я дарила людям подарки, чтобы они больше не соприкасались с этой темой.

Я очень хитрая. Это болезнь человека делает таким. Ой, какие пути у этой болезни! Она может благими намерениями прямо в ад дорожку тебе выстелить. У меня было очень много “схем”, как обмануть. Я стала очень сильно врать. И это первый симптом. Я прямо вру себе, и я четко понимаю: “так, я 10 минут посижу, углублюсь в это вранье, представлю, что это так и было!” И все.

Я врала себе, маме, подругам. И все в это верили, потому что я сама начинала в это верить. И это мучение. Потому что из вот этого отрицания, из этих вот иллюзий и вранья очень тяжело выбраться. Поэтому принцип в работе с зависимостью такой: неумолимая честность. Это значит, что я вижу последствия и могу их предотвратить.

Да, мне сейчас плохо, да, я сделала эту ошибку, я виновата. Как я могу себе помочь, чем? Простите!

Какие ужасные вещи она творила, когда была в алкогольной зависимости? У меня были такие моменты, что я садилась пьяная за руль автомобиля. Я четко понимала, что это делать нельзя. Но, опять же, у меня была иллюзия: “Ксюш, ты особенная! С тобой ничего не случится! Прекращай, ведь с тобой Бог!” Даже так.

И было еще страшнее. Допустим, я еду пьяная с открытыми глазами. Передо мною четыре машины. Прикрываю глаз, и их две. По факту их было две. И я ехала так всю дорогу, с одним открытым глазом. Это очень опасно, это некрасиво. У меня все принципы нравственности, какой-то правильности исчезали. Я даже не думала о том, что подвергаю опасности не только себя.

Мне просто это было не важно. Я думала в эти моменты, что вон там Бог, и Он там Сам позаботится обо всем. Он же все время заботился, значит и в этот раз тоже позаботится.

А в Дубае даже не то, что строго с этим, там с тобой это вообще не обсуждают. Там нельзя их уговорить на взятку, нельзя даже с ними разговаривать.

Я один раз так попалась. Меня остановили, и до самого момента задержания в моей голове было: “как клево!” Я как будто какую-то роль в кино играла. Это потом уже стало больно и очень стыдно.

Меня забрали, но все так хорошо все-таки обернулось. Спасибо Тебе, Господи! Я правда не знаю, почему меня Бог так любит. Потому что за это сразу депортация. Что я скажу родителям? Собака у меня одна дома. Машину увезли на парковку вместе со всеми ключами, в том числе от дома, и я не знала, на какую именно парковку.

Никто не знает где я, сколько я здесь буду. Со мной никто не общается. Они говорят только на арабском. Почему-то на английском они общаться отказались. Я молилась как никогда. Наверное, первый раз в жизни я так сильно молилась. Я ревела, упала на колени и говорила: “Господи все, что угодно! Я Тебе обещаю, что я не буду пить!”

Но все эти мои обещания оказались бредом. Это была моя иллюзия, чтобы “запросить” у Бога (Он же Волшебник), чтобы все хорошо закончилось. Но сразу после того, как я оттуда вышла, мне же тяжело, у меня же стресс, мне нужно, и я в тот же день опять напилась.

Да, я это честно признаю, я не знала как по-другому, и полностью беру на себя ответственность. Я четко понимаю, я не хочу этого. Зачем? Посмотри, что там с тобой уже происходит. Уже колокола вовсю звонят. Но я не могла остановиться, это тяга. Это необъяснимая вещь, ее нельзя объяснить словами.

Ты хочешь выпить, и все! Никакого другого мира, людей не существует. Навязчивая мысль. Я помню один момент. Это отчаяние. Это “дар” отчаяния. Я смотрела в окно и поняла, что ничего больше не хочу. Я никуда не хочу, я устала бороться, доказывать, говорить всему миру, что я хорошая.

Мне все время казалось, что я плохая, я больная, отвратительная, гадкая, я подлец и предатель. Я что угодно, но только не хорошая девочка. Я совершаю какие-то жуткие вещи, я искренне их не хочу! Что со мной не так?

И когда я это все поняла, то выдохнула и сказала: “Господи, делай что хочешь!” Что хотите делайте: везите, забирайте, лечите. И после этого такого внутреннего выдоха что-то начало происходить.

Я перестала бороться, я полностью сдалась и признала свое поражение перед этой сильной зависимостью. Я сказала, что: “ты велик. Я не знаю, кто ты: черт, демон, злая собака или моя карма”. Я все время думала, что это наказание. Вот я, наверное, где-то что-то сделала плохое и теперь расплачиваюсь.

Но это все не так, это не наказание. Это мой путь такой, это моя душа выбрала вот так пожить. Ей интересно стать более сильной. Не инфантильной девчонкой, а прожить все это с достоинством и сказать: “Ксюш, все эти твои стремления к власти, богатству, классному мужику, это все ерунда. У тебя все это было. Но разве в этом счастье?”

Счастье тогда, когда ты можешь свободно дышать и смотреть людям в лицо. И не бояться, потому что ты чиста перед собой. А если даже где-то совершаешь ошибку, то у тебя есть возможность сказать: да, я виновата. И больше так не поступать.

Может ли человек избавиться от этой зависимости один или только если его кто-то ведет? Я могу сказать, что была очень обижена на Бога и на всех. Я считала, что в моей беде виноваты все вокруг, в особенности мои родители. Я вешала вину на всех, только бы снять ответственность с себя.

Просто я понимаю, что во мне две сущности. Сейчас я “подкармливаю добрую собаку”. Я перестала “кормить злую собаку”. Но я точно знаю, что она есть и никуда не денется. И эту “злую собаку” я в то время кормила тем, что у меня было тогда. Этими всеми понтами, пренебрежением к людям. Вот этим: “ты мне не нужен, до свидания!” И эта “собака” росла и крепла.

Я могу в этом признаться. Я перед своей мамой до конца жизни буду искупать вину добрыми делами и поступками. А перед папой в особенности. Единственное что, мне помогли многие, но я не была готова этих многих услышать.

Для меня никто не был авторитетом. Ни психолог… Первый психолог, женщина у меня была. Я ее вообще отрицала и думала: “ты что мне “шмакодявка” будешь тут рассказывать?! Ты вообще знаешь, кто я и что я?!” Кто я тогда была, что я? Ноликом. Но это я сейчас только понимаю.

Это два разных человека. Вот почему говорят, что алкоголик такой хороший человек, но как только выпьет…! То же самое было со мной.

И мне помогла мама, которая от меня не отказалась и не сдалась. Потому что таких нужно, наверное, выбрасывать просто на улицу. Потому что они “в печенках” уже просто.

Говорила ли она какие-то плохие вещи маме? Я ее очень сильно обвиняла, очень много всякого ей говорила плохого. Такого обидного, что… я половину не помню. Мне мама что-то рассказывает, а я это вообще не помню.

Она говорит: “в тебя вселялась такая какая-то сила! Ты не девочка уже была слабая, у тебя было силы как в трех здоровых мужиках!” Откуда это?Я уверена, что есть какие-то вот черные силы. И они мою душу захватывали. Она-то у меня хиленькая, и ее брали в оборот.

Поэтому да, я в этой жизни сделала много некрасивого. Для меня это некрасиво, для меня это непозволительная роскошь: быть в гневе и обвинять. Тем более родителей, которые для меня сделали вообще все. Но на тот момент мне так было легче. Мне было легче обвинить кого-то и не испытывать тех жутких чувств, которые я переживала. Вот этого вечного сожаления о том, что я не такая, что я просто ничтожество.

Болезнь “алкоголизм” не заключается в приеме спиртного. Она заключается вот в этом состоянии. Жить в состоянии благодарности. Просто благодарности за все. За то, что ты дышишь, ходишь там. Это же обесценивается, это как данность.

Поэтому болезнь под названием “алкоголизм” не заключается в том, сколько я пью и что именно. Она заключается в неумении переживать вот эти состояния. В неумении направлять свои помыслы, действия, мысли в нормальность, в позитив, в созидание. Оно все идет в разрушение.

Я в этом состоянии сижу и думаю: “ах, какая я овца! Ах, у меня не получилось!” А когда это длится долго-долго, хоп, крышечка открывается и нужно употребить. Потому что станет получше.

Я сегодня предпринимаю какие-то усилия, а именно: я молюсь с утра, уже не могу без этого, это как воздух. Я осознанно понимаю, что Бог есть, что в каждом существует вот эта какая-то золотая частичка и я хочу ее разглядеть. “А что я сегодня сделала полезного? А если подойдет бабушка, то чем я смогу помочь?”

Для меня это клево сейчас, мне это очень нравится. Поэтому мне не нужны все эти крышечки и бокальчики, чтобы “накрыть” ими все проблемы.

После излечения я работала в детском саду. И это было божественно! Я жила в Дубае и ездила на “Бентли”. Но потом вернулась в Москву и пошла работать в детский сад. Это было очень удивительно. Потому что у меня была проблема и страх, что я очень хотела детей. Вроде как. Ну не то, чтобы очень. Если честно, то я вообще их не хотела. Но у меня были какие-то представления о большой семье.

И в детском саду я поняла, что боюсь детишек. Что со мной не так, я не женщина что ли? Я не хочу с ними сюсюкаться. И для меня эти вопросы были совершенно жуткими. Потому что я хочу быть женственной, с детьми.

И потом так получилось, что я гуляла с собакой и шла мимо детского сада. Там носились детишки и я спросила у воспитательницы: “может, вам чем-то помочь? Может вам отойти в туалет нужно? Я присмотрю”. Мы с ней разговорились. И так удивительно получилось, что после этого мне позвонили и спросили: “ты не хочешь заменить у нас одну девушку-воспитателя? Она уезжает в отпуск”.

Я думаю: “как? Я?” И сразу к Богу: “Господи, забери все страхи, будь пожалуйста со мной! Если Ты меня направляешь, значит это Ты!”

Это совершенно потрясающе. Я не знаю, как это передать словами. Я настолько так наполнена, наверное, не была никогда. В плане того, что от работы или от чего-то еще. Они все на мне висели гурьбой, я их всех кружила. И оказывается, я такая ответственная, и оказывается меня можно любить. И дети меня любили. Это было нечто!

Я уверена, что это от Бога. Он мне сказал: “Ксюш, чего ты боишься? Разве их нужно бояться?”

И я такая была с ними, как будто они со мной наравне. Это было для меня очень счастливое время. Я детям до сих пор благодарна. Я смотрю на них, там уже детки поменялись, им 2-3 года, “цыплятки”. Боже, они ангелы, ну реально!

И, к сожалению, я сразу вижу, кто из них будет потом зависим. Два мальчика у нас были, они точно. Почему? Потому что родители балуют. Вот они носятся с мальчиком как с девочкой. “Ой, попочку! Ой, тебе нельзя много ходить, тебя нужно нести на ручках! Ой, ты что с ней дружишь, с ней опасно, девочка плохая”. Нельзя так с мальчиками, я так считаю.

Я вижу детей, которые потенциально зависимы. Потому что я вижу в них себя.

Был ли у нее период, когда она перестала употреблять алкоголь, но не стала еще счастливой? Конечно, такой период у меня был. Я думала: “в Дубае я была абсолютно счастливой. И вот я превратилась в обычную девочку”.

К тому же я долгое время отказывалась от всего: от телефона, от макияжа, от общения. Вообще от всего. Я ходила с зеркальцем, смотрела в него и думала: “я вообще еще живая?” И эта своеобразная аскеза стала моим лечением, в том числе.

Для начала мне нужно было понять, а что для меня счастье. На тот момент я считала, что счастье для меня это: чем больше денег, тем больше у меня туфлей, одежды, квартира пошире и там мужчина на “Бентли”. Вот это счастье. Я правда в это верила и это у меня было. Но оно не принесло мне счастья.

Да, моментами я была счастлива, это было чудесно. Но оно не истинное. Потому что мне нужно было поменять вообще все основы моей жизни. Но как? И я стала нуриком. У меня не было ничего. Не было понимания как нужно.

Поэтому я выстраивала себя постепенно. Я училась себя поддерживать, потому что добиться этого от других у меня не получалось. Мне тоже многое что говорили. Но когда ты это чувствуешь внутри и когда ты можешь общаться наравне со всеми, это клево.

Поэтому все складывалось так, что… я паломнические туры начала организовывать, детский садик. Что вообще со мной происходит? Это вообще я? И мне все время казалось, что я превращусь в бабку, надену платочек и подамся в монастырь. Не-е-ет! Мне это было очень страшно, я же такая яркая!

Но я хочу быть яркой, но честной, открытой и доброй. Почему бы это все вместе не совместить? И так потихонечку, где-то фотографии красивые, где-то мне поступали предложения о работе в недвижимости. И мне было сказано, чтобы я забыла про Дубай.

И это было невыносимо. Я очень люблю Дубай и считаю, что это не он виноват, а я. Поэтому буквально через год я полетела в Дубай. Было страшно. Я опасалась, что вдруг меня что-нибудь захватит, мои места, которые я знаю. Но вообще все по-другому. У меня как будто-то бы какие-то очки, я увидела этот город совсем по-другому.

Сколько лет она находилась в алкогольной зависимости? В зависимости я была 10 лет. Я помню этот момент расставания. Это был последний курс института, я писала дипломную работу. Я не могла это пережить, хотя со мной постоянно была моя подруга, были мама и папа. Но я никому не рассказывала, как мне больно и стыдно, что у меня не получилось. Я опять проиграла. Потому что я считала, что если у меня отношения, то это все, до конца. Я не знала, что они могут закончиться.

Поэтому я помню, как тогда ходила в Парк культуры с подружкой и мы там покупали бутылочку винца. Мне это очень помогало, и я чувствовала себя нормально. И это началось уже тогда.

Сколько лет она уже не употребляет? Через месяц будет ровно пять лет как я не пью вообще. Для меня это дар. Мне прожить каждый день в трезвости в огромный кайф. Потому что я была там, где никому не пожелаю.

Вот что такое духовность? Для обычных людей это страх попасть в ад. А духовность для зависимых, это то, где они уже побывали. Вот для меня уже нет выбора, я хочу так жить. Я там была, и мне важен каждый день и месяц в трезвости.

Если мне бывает сейчас плохо или что-то не нравится, я думаю: “давай вспомним, что было лет пять назад! Ты даже мечтать об этом не могла!” Я думала так: “месяца три я могу не пить, потом снова попью. Но чтобы бросить навсегда? Нет, это не про меня. Не-не, я это люблю!”

Поэтому для меня это подарок Бога, за что я Ему бесконечно благодарна. По сути, это моя единственная ценность в жизни, – свобода от зависимости.

Получается, что ей теперь каждый день, до конца жизни придется делать выбор? Я не то, чтобы делаю каждый день какой-то выбор. Я сижу, мне клево. Для меня выбор был жить на духовных основах. Потому что по дефектам поступать очень приятно. Потому что “срезал дорожку” там, да ладно, чего там не сказал.

Но это катастрофически больно – врать себе. Все люди, которые не просто долго воздерживаются от алкоголя, а выздоравливают от этой болезни, в частности, для меня, вранье больно физически. Во вранье находиться просто невыносимо. Сейчас я четко понимаю, что мне тяжело с этим.

Поэтому для меня сейчас выбор не стоит. Но обязательно для меня искать Бога. До конца своих дней. Даже когда я в небезопасности, я знаю, что у меня есть Бог. И мне не нужно искать эту любовь, которую я искала всю свою жизнь. Я искала Его всегда. За мужчинами, деньгами, квартирами, машинами, уехала в Дубай.

У меня была только одна цель: я хотела найти любовь. Я не знала, что это такое. Теперь я знаю: у меня есть Бог и я ее нашла. На сегодня это так. Я не знаю, что будет завтра, но я буду прилагать максимальные усилия.

Как она прошла трансформацию от первой номинальной попытки обратиться к Богу до истинной веры? Мне было легко. Потому что самый большой атеист, обиженный на Бога, все равно во что-то верит. Например, он верит, что Бога нет. Это тоже вера.

Когда я сажусь в самолет, я доверяю Богу, хотя я могу не верить. И сначала это все складывается из людей, которых я начинаю слышать, кто-то мне что-то рассказывает. А потом я просто писала свою “концепцию Бога”. Мне сказали: “Ксюш, да успокойся, не нужна тебе эта религия!” А я боялась. Потому что Он ведь Наказующий. А я плохая девочка.

Я написала свою “концепцию Бога” и мне это очень сильно помогло. Первое в этой концепции то, что Он меня любит безусловно. У Него нет вот этих родительских условий. У Него нет условий учительских, условий друзей, мужчин. У Него этого ничего нет. Он настолько безграничен, что это просто невозможно передать. Поэтому Он у меня был Любящим безусловно.

Он Всепрощающий. Он всегда стоит рядом. Он никогда не отворачивается! Это я могу отвернуться. И каждый день я в контакте с Богом. Я просто “ходила с Ним за ручку”, представляла, что Он меня держит за руку. И пусть это покажется кому-то странным, но мне так хорошо, Он у меня такой!

В период выздоровления я решила, что мне непременно нужны какие-то знаки и сделала на руке татуировку. В переводе на русский эти слова означают “благословенная Богом”.

Если применить сослагательное наклонение и представить, что она оказалась бы в Дубае в юности без алкогольной зависимости и со своими нынешними познаниями, хотела бы она вернуться в то время? Я об этом думала. Мне мои мозги сейчас говорят: “вот Ксюха, тогда не сделала бы ты своему Саиду так больно… не сделала бы того и того…”. Но когда появляются такие мысли, я четко понимаю: “Господи, я опять не здесь и не сейчас! Я опять теряюсь и не живу реальной сегодняшней жизнью. Я думаю, а как бы, а вот тогда бы, а вот если бы да кабы”.

Нет, прошлого не существует. Это уже иллюзия. Насчет будущего я не знаю, есть сейчас. Это очень странно, потому что я всегда люблю что-то планировать, а где-то поковыряться в прошлом. И вообще, прошлое, это основа, от которой я отталкиваюсь. Поэтому, если вернуться туда, то я бы, конечно, что-нибудь там поменяла. Не сделала бы так больно людям.

Я никогда не думала, что оказывается, у людей есть чувства, и что им бывает больно. Особенно мужчинам. Мне казалось, что я же девочка, меня все простят. Я никогда не думала, что они могут страдать. Вот этого бы я не сделала. Но, с другой стороны, я на тот момент не была прям уж такая сильно коварная. Я и тогда извинилась. А так нет, я не хочу возвращаться в прошлое. Я правда рада, что у меня есть то, что сейчас есть.

Не боится ли она осуждения? Нет, не боюсь. Меня никто не может осудить, потому что у меня есть Бог. Вот сейчас у меня появились отношения. И если я чувствую, что мне больно, я стараюсь говорить своему мужчине, что мне больно, неприятно, обидно. Не делай так больше!

А осуждения я вообще не боюсь. Я сама могу себя осудить круче, чем все эти люди. И я действительно так себя засудила, что никому и не снилось.

Были ли люди, которые узнавали, что она была в алкогольной зависимости и это их отдаляло от нее? Для меня это был самый страшный страх, если кто-то узнает про это. Это стыд и срам! Вы что, я же такая красавица и умница!

Не знаю, почему я так о себе думала, но так было. Поэтому было очень удивительно, когда мне вдруг говорили: “Ксюш, обалдеть!” Вся моя жизнь прям обрубилась. И это тоже проявление Бога. Он мне сказал: “Ксюш, хватит цепляться за свои телефонные контакты!”

Я там сидела все время и писала, типа: “улю-лю-лю, друзья, я скоро приеду!” А сама с трясущимися руками. И я его просто потеряла. Все эти телефоны я растеряла. Было жалко, но я уже точно, тогда уже, поняла, что все.

Поэтому все люди, которых я встречала, были в шоке. Они мне говорили: “и ты жива?!” В большинстве случаев они думали, что я умерла. И очень много людей думало так.

Потеряла ли она все свое прежнее окружение? Я так скажу: это еще тогда началось, на последних месяцах моего пребывания в Дубае, я вдруг поняла, что мне очень тяжело и начала обращаться к своим подругам. Я тогда считала их прям такими очень близкими подругами. Ты что, мы же 17 лет вместе!

Но у меня не осталось никого. Причем я думала, что это они от меня отказались. А по факту оказалось, что это я от них отказалась, потому что мне было страшно и стыдно предстать в таком некрасивом обличии.

У меня не осталось к ним никакого чувства обиды, типа: “а что ты от меня отказалась?!” Нет. Я только сейчас понимаю, что вся ответственность лежит на мне. Я правда вела себя некрасиво, но этого просто не видела. Я не видела себя со стороны. И я очень легко от людей отказывалась. Я кого-то очень сильно обижала, делала им больно. Прежде всего близких людей, конечно же. Зная все их болезненные места, я прям туда давила.

Поэтому я осталась одна тогда еще. Да, у меня был мужчина другой, который тоже со мной там носился, вечно считая, что он мне сейчас поможет чем-то там. Но это “спасательство” не работает. Такие “спасатели”, по большому счету, убивают только зависимых людей.

И потом со мной оказалась рядом только мама. И я ее просила: “мама, мне нужна помощь какая-то, ну вообще реально! Я не знаю, что делать”.

И мне было страшно возвращаться из Дубая. У меня там остались друзья. Ну да, я с ними общалась так: ну, мальчик там. А в Москве вообще никого. Вообще. Только мама, папа и собака. И я думаю: “а как жить-то дальше?”

В общем, в то время, когда я вернулась из Дубая в Москву, у меня вообще, все было “вверх тормашками”. Я даже половину не помню. Память отключается конкретно, потому что я очень много пила. Я пила каждый день. Для меня это было невыносимо. Мне было страшно засыпать, страшно просыпаться и вообще открывать рот и даже глаза. Я боялась снова увидеть глаза мамы, которые в таком сожалении и отчаянии!

Мне было искренне больно на это смотреть, и я ненавидела себя. Я дико себя осуждала. Я пыталась устроиться на работу, пыталась вступить опять в какие-то отношения с мужчиной.

Поскольку я жила с родителями, то мне приходилось алкоголь прятать. Когда человек в зависимости, он на такое способен! Когда у него тяга, он горазд во что угодно. Почему говорят: “это человек без силы воли?” Такая “сила воли”, что за алкоголем в минус 40 полетишь бегом. За тридевять земель пойдешь, лишь бы его купить.

Правила какие-то: после 23 часов нельзя. Все можно, я кольцо свое золотое отдала, все раздавала, лишь бы продали. Я пропила все, но моменты былой радости почему-то от употребления не приходили. Я не понимала, что мне делать, ведь не было той радости, той классности. Я стала не такой, алкоголь перестал работать, перестал мне помогать. И для меня это было очень страшно, потому что я вообще не понимала, что мне тогда делать.

Я выпивала, просто насилуя себя, потому что раньше были какие-то ограничения, – я не пила водку. Не пила водку, потому что мне казалось, что тот, кто пьет водку, тот алкоголик. А я же пью вино в шикарных ресторанах, значит я не алкоголик. Ну, иногда пила коньяк. Оказывается, у нас в Москве он есть и продается прямо на кассе.

Все это я скрывала и прятала. Меня встречал папа около лифта и выбрасывал пакет в мусоропровод. Для меня это был “конец света”. Как мне жить-то дальше? Я “дышать не могу” без этого. И папа враг, мама враг. Вот что эта зависимость делает, она переворачивает все ценности, все выворачивает наизнанку. Все любящие люди, которые о тебе заботятся, становятся врагами. Все друзья гады, потому что отказались, не помогли. Ну бред! И этого ты сама не понимаешь, когда в этом находишься.

Может ли алкоголику помочь его окружение, которое не употребляет? Нет, ему никто не поможет. Никакие священники, наставники, тренеры, богатые и авторитетные люди, родители. Никто! Он зависим. И я таких людей никогда не виню, потому что я сама это знаю. Алкоголик сам не хочет, но он собой уже не управляет. Он не может по-другому. И у обычного человека в голове это не укладывается: как так? Вот эта тяга в такие дебри человека заносит.

А о наркотиках я вообще молчу. Слава Богу, Он меня от этого уберег, хотя я жила в Дубае, между прочим. Потому что оказывается в Москве это все в доступности. Но я была очень далека от этого. Но я видела людей, которые пришли к точке невозврата от этих всех веществ. Это нельзя разъединять, это одно и то же. Алкоголь и наркотики, это одно и то же, просто разные эффекты и состояния.

Еще один момент. У меня в Инстаграме был один мальчик, просто какой-то друг. И я смотрю, он выкладывает одни и те же фотографии, на которых там тусовки, клубы, женщины. И я думаю: “Господи, молодой пацан, очень красивый!”

И тут у меня возникла эта самая тема – “спасательство”. Я ударилась в то, чтобы спасать его душу, хотя самому ему это, по ходу, вообще не нужно. Я ему все про себя рассказала и сказала, что ты просто даже не понимаешь. А он даже говорить не может. Вот так получается, что разучивается человек говорить, деградирует. Он даже не может связать три фразы, он как будто в вакууме каком-то.

Ну и пусть, это, наверное, часть моей программы выздоровления. Я и к бомжам подходила. Я и в наркологическую клинику ходила, и буду ходить до конца своих дней. Потому что, может быть, хоть один человек просто услышит какую-то фразу, сравнит свою жизнь с моей. Что это не клево, что это не дает сил.

Вначале да, он очень хитрый и коварный, этот алкоголь. Он тебе все скажет, картинку нарисует красивую, пообещает все блага в этом мире, может и даст что-то реально. Но потом это все очень быстро заберет так, что никогда даже не подумаешь, что может так быть.

Я пытаюсь помочь зависимым. И в Инстаграме у меня есть вторая страничка. Я не боюсь об этом рассказать, но только тем людям, которые этого хотят. Может быть, они еще боятся или еще не уверены, но они уже хотят что-то сделать.

У меня были такие знакомые, люди с проблемами, но из хорошей семьи и материально обеспечены. Однако, несмотря на это, она сидит и каждый день употребляет. Притом, что она мама и в коляске все это прячет. Это больно и страшно видеть эти мучения, и хочется сказать: “слушай, у меня было все это! Я страдала два года и плакала столько, сколько в жизни не плакала.

И я ненавидела себя, я обвиняла всех, мне было больно и обидно. Я ничего не умела, мне казалось, что я полностью деградировала. Что со мной происходит? Даже в мозгу все нейронные связи теряются, потому что они находятся постоянно в этом ацетоне. Потому что вкусненькое вино, это по факту ацетон.

К сожалению, очень многие срываются. Потому что это не так: встал, все понял, типа, сейчас я все изучу, появится очень много знаний и буду свободен! Нет, нет и еще раз нет.

Сложно ли признать себя алкоголиком? Это травматично? Это не просто травматично, это просто нереально в понимании алкоголика. Это не нужно для кого-то, чтобы кто-то похвалил тебя или осудил. Это нужно для самого алкоголика, чтобы это услышала его болезнь.

Тогда она подумает: “ого, он признает, что я у него есть? Он со мной больше не борется? А зачем я тогда нужна? Мне уже неинтересно!”

Поэтому я долго себя называла “Ксюша-алкоголик”. Это какой-то мужской род, но мне было в нем нормально. Потому что алкоголичка, это же стыд и срам! А как на меня будут люди смотреть? А если они узнают? Конечно, это все в голове есть, но мне с этим нормально, я с этим живу спокойно. И счастье у меня есть, и достаток, какие-то радости и горести.

Поэтому я могу совершенно спокойно сказать: да, я Ксения, и я алкоголичка. И я это всегда буду подчеркивать. Пускай они смеются, пускай они меня осудят и “закидают камнями”. Мне это абсолютно без разницы! Я настолько любима, что не хочу никому ничего доказывать. Я алкоголичка, и пускай, отлично, я же “особенная”.

Что самое главное она поняла? Я могу сказать, что у меня есть любимая молитва всем известного святого Франциска. Там есть такие слова: если что-то хочешь – отдай это. Для меня эти слова были нереальны. Как это? Я хочу любви! Отдать? Откуда? У меня нет. Это у вас есть, я это заберу!

Поэтому сейчас я думаю так: “хочешь быть любимой? Люби сама! Хочешь, чтобы тебе помогли? Помоги сама! Хочешь быть услышанной? Расскажи! Спроси! Выслушай!”

В общем, все, что я хочу получить, отчего я страдаю, что мне этого не хватает, отдай это. В каждом из нас есть источник чего-то. Я раньше думала, что мне не хватает актерского мастерства, а я хочу быть актрисой.

Да не нужно мне это. Я могу быть разной и это так круто! Я могу быть совершенно спокойной и сдержанной. Я могу фонтанировать какими-то идеями. Я могу грустить и жаловаться. Могу плакать, могу орать, могу быть очень злой, а могу быть доброй. Я могу отдать последнее, вообще все заберите. И это классно!

Вот сейчас я хочу поставить на первое место любовь. Она бывает разной. Любовь в людях ко мне, когда мне делают что-то приятное. Любовь в любом проявлении. Это не означает какое-то безумие, наоборот, это ровное состояние, спокойное, которое мне, как зависимому, очень тяжело и несвойственно. Раньше мне в состоянии спокойствия было страшно. Я должна была “улетать” куда-то.

Поэтому любите, цените каждый момент! Старайтесь не жить прошлым, потому что все это было нужно. Даже страшные ошибки и грехи. Сейчас есть одно: я могу пойти и извиниться. Сначала перед самой собой. Сказать себе: “Ксения, я тебя прощаю! Ты по-другому тогда не могла! Тот выбор был сделан самый лучший из того, что было!”

Я хочу говорить все, что сейчас есть, при жизни, а не сожалеть потом. Для меня самое страшное состояние, это сожаление. Поэтому я всегда хочу делать так, чтобы потом не было этого чувства сожаления или оно было минимальное. Вот прям отлично жить.

И еще, самое важное. Оказывается, жить на духовных основах, это не значит уйти в монастырь. Хотя раньше я всегда думала, что вера, это для старушек в косынках, и угрюмых к тому же. А это просто радость!

Это радость от того, что я могу меняться, что я могу не бояться. И что, оказывается, честность, это клево. И оказывается, меня можно принять такую, некрасивую в прошлом. И можно измениться. И для меня это удивительно, что из такой конченой алкоголички трясущейся я смогла превратиться в просто нормального человека, у которого по крайней мере есть четкое понимание, что я хочу вот так, мне с Богом легче!

Мне с Ним хорошо и это самое важное, что у меня сейчас есть в жизни!”