Читать книгу Атланты - Сергей Викторович Пилипенко - Страница 4

Утро, если это было, вообще, утро, начиналось, как и всегда. Небольшая  разминка, душ под обтекающими слоями воды,  легкий космический завтрак и уборка всех помещений,  занимаемых для отдыха. После всего этого, как и обычно, все собрались в кают-компании,

– Хороший день, – поздоровались и одновременно пожелали члены экипажа  друг другу и расселись в креслах вокруг небольшого округлого стола.

Командир, не спавший весь этот отрезок времени, взял слово.

– Сейчас, передислоцируем свои усилия на северо-восток. Начнем с самой оконечности. Необходимо абсолютно отрезать материк от огромного количества  ледовой массы. Взрывы будем  проводить энергией  верхнего  порядка. Перемонтируйте блоки управления  наземным оборудованием и обезопасьте себя лично от проникновения любого вида иммунопоглотителя. Взрывы назначаю на 12 часов  по  нашему расписанию. Все. Сейчас время на подготовку и транспортировку необходимого материала. Да, чуть не забыл, надо собрать абсолютные  отсеки  наших пусковых установок. Они там, внизу. Обнаружение и вытягивание будем производить  электрошоковым дистибулятором. После  этого, можно удаляться к северным широтам. Меня поднять  за час до назначенного мною срока. Возлагаю это на тебя, Август. У тебя это очень хорошо получается.

– Есть, командир,  –  кратко ответил тот, кивком головы дополняя сказанное.

– Bce. Зa работу и не забудьте выключить бортовую сигнализацию по  уходу. Днем она не нужна.

Сказав это, Основной двинулся в свой отсек, а остальные принялись за  дела.

Спустя три  часа основные работы по подготовке были закончены, и  Август  подошел  к командиру.

– Уже, –  сонно произнес тот, едва-едва приоткрывая глаза.

– К  сожалению, да, –  с  сочувствием произнес улыбающийся радист, понимая, как это  тяжело вставать с не  отдохнувшей до конца головой.

– Хорошо, иди, я сейчас, – распорядился Э-Клерк, растягиваясь на своей постели, если так можно назвать то, где он отдыхал..

Август кивнул головой и вышел. Основной полежал еще минуты две, а затем, резко встряхнув головой, поднялся и встал.

– Да, трудный денек, – выговорил он, – но ничего, проживем и этот, – и   Э-Клерк  двинулся к своему умывальнику, располагающемуся рядом в  соседнем отсеке.

– Командир, все готово к работе, – доложил бортинженер, находящийся  у своего рабочего пульта.

– Хорошо, – ответил Э-Клерк, – давайте, подходите к месту первого испытания.

Звездолет немного накренился влево и ушел в сторону точки, намеченной  на параметрической доске. Спустя несколько минут он уже был на месте.

– Ну что. С богом, как говорят, – улыбнулся Основной, вспоминая давно  забытые ими  слова, но все же остававшиеся, как  какая-то традиционная  уверенность в своей  правоте.

– Пуск  системы аэродинамического взлета, -

четко  прозвучала команда.

– Есть, пуск системы аэродинамического взлета, – повторил голос бортинженера.

– Ввести  данные в   радиопеленговую сеть.

– Есть, ввести данные в радиопеленговую сеть, – сухо отозвался радист.

– Ввести диоптрическую единицу нормирования подачи траектории полета  пусковой  установки

– Есть, ввести диоптрическую единицу ПУ, – отвечал голос пилота.

– Слабое торможение пусковых механизмов.

– Есть, слабое торможение  ПМ.

– Взвинчивание генератора до максимума напряжения…

Команды звучали одна за другой, отображаясь на действиях и лицах тех, кто в них принимал  самое живое участие. Наконец от корабля отделилась несущая часть, и спустя несколько секунд последовал огромной силы взрыв. По крайней мере, так казалось со стороны звездолета.

Льды вздрогнули и обрушились сами  на себя. Взрыв продержался несколько  минут. Наконец, все стихло и улеглось. На месте образовалась огромная зияющая дыра, в которую стекала мутноватая жидкость.

– Ну, что ж, начало положено, – сухо сказал командир, – будем продолжать.

И они продолжили. Можно было бы сравнить этот процесс с обычной  вспашкой  какого-то участка поверхности с той лишь разницей, что  вместо орудия  пахоты использовалось оружие теплового взрыва,  а вместо поверхности – гладь льдов и часть занимаемой парной территории деревьев и кустов.

Все поднималось вверх и исчезало в огромной по своему масштабу проделанной дыре. Но это никого не смущало. Было ясно и так, что это лишь небольшая часть обыденной протекаюшей  работы тех, кто заставил планету впервые вздрогнуть от произведенного насилия с их стороны.

Так продолжалось до исхода настоящего дня. Наконец, опоясавшая полюс линия, отделявшая льды  от непосредственно материкового грунта, была сделана, и  все с облегчением вздохнули.

– Но этого мало, – с огорчением произнес командир, осматривал своих подопечных, – придется поработать вручную, – и он посмотрел еще paз  на лица собравшихся в кают-компании.

Никто не проронил ни слова. Все понимали необходимость такого заключения,  но все же неугомонный Август спросил:

– А нельзя ли перенести  это дело на  завтра?

– Почему же, можно, – ответил Основной, – только давайте сначала за оставшееся время выработаем план действий.

И все склонили головы над параметрической картой местности, как бы желая поближе рассмотреть свой участок работы на следующий день.

Спустя полчаса совещание было закончено, и состав экипажа разошелся по своим отсекам. Был назначен новый дежурный из числа не особо занятых в завтрашней операции.

Командир, мысленно освободившись от дел, облегченно вздохнул  и, откинувшись на спинку кресла, закрыл на  минуту глаза.

– Как хорошо, – думал он про себя, – вот так расслабиться и ни о чем не думать. Все-таки, как ни говори, а усталость и годы берут свое.

У него не было семьи где-то там на своей планете. У него не было какого-нибудь имущества или каких-то материальных ценностей.

0н сам по себе представлял и нес какую-то  особую ценность. Ценился ум и рабочие качества, невзирая на что-то еще.

Даже эмоции выглядели вовсе безобидно. Да, и кому они были нужны.

Все  прошедшее с  ними ранее показывало, что живое умное существо не заслуживает недооценки своих  усилий в области здравого смысла. А эмоции как раз и являются такой недооценкой…

Прошло два дня их безымянного участия в стратосфере другой, инородной   по своему  структурному составу  планеты.

Что сделано и что не сделано – об этом  судить  им самим. Никто не торопил,  никто не приказывал.

Но был ум или здравый смысл, который  все-таки подгонял возродить самостоятельное живое. И это все понимали. Без слов, без каких-то уговоров. Молча, просто глядя друг другу в глаза. Мысли не требовали того скудного доктрического описания. Они проносились между обладателями умственных начал и простирались до самой последней молекулы в анатомической консервации тел.

Есть что, более совершенное, нежели это?

Вряд ли. Только Разум способен овладеть всем и разобрать по самым мельчайшим частицам все то, что его же окружает, подготавливает к чему-то и взаимообязывает к другому действию.

Командир потянулся в кресле, и сладостная истома наполнила ему грудь. Потянуло в сон, но он сдержал этот первый порыв и  попробовал вспомнить что-то свое. Но, к удивлению, ничего не шло в голову.

Наверное, дело заставило отказаться от своего, и взять на вооружение чужое, инородное, но, в то же время,  чем-то сходное пока по внешнему описанию и характеристикам теплоструктур. Наверное, именно оно и притягивало всех к себе самостоятельно и не давало уйти отсюда без какого-то определенного труда.

– На сегодня их  труд был самозавершен, а  назавтра посмотрим, – так думал Основной, – сидя в кресле и все ближе и ближе склоняя голову к столу.

Наконец, она коснулась того, чего хотела достичь и успокоилась.

Командир уснул, так и  не дойдя до своего места отдыха.

Что ж, его можно было понять. Вся сила сейчас уходила в недра практически необитаемой  Земли. Она обретала свою часть, именуемую духом. Она сейчас пыталась зародить живое.

То самое,  еще не прошедшее свой вековой исторический путь исступления. Но оно начиналось. Начиналось, благодаря тому единому духу всех, кто несмотря  ни на что, решительно решил дать жизнь еще одному поколению космических пришельцев.

Искомое ниспадает в  искомое. Такова мысль

тех, кто не упал лицом в грязь и не остановился перед дилеммой истории. Кто ниспослал  сверху кому-то жизнь, и кто не был так падуч  на драгоценность  какого-то проблематического уровня материала.

Спал командир,   и спал  экипаж. А где-то там внутри, под наружным слоем  льда,  или поверхностного покрова, уже зарождалась новая жизнь, пытаясь войти в соединение с тем, что уже давно принадлежало ей самой, но пока  его просто недоставало.

Сейчас же, оно бурлило и задыхалось от  растущего пара. И через час образовавшаяся зыбь уже стала гораздо больше, нежели ранее.

– Процесс пошел, – сухо и  кратко отозвался пилот, наблюдавший  за этим со стороны своего монитора.

Мертвое каким-то, по-своему немыслимым образом превращалось в  живое.

Так  кратко и начиналась рождаться сама история предопределения чьей-то судьбы.

Часы отсчитывали минуты, а на Земле уже отсчитывались годы. Планета восставала из праха и пыталась воплотить саму себя в предвековую историю вечного лета дней. Но дело оставалось все же за ними.