Читать книгу Пираты московских морей (сборник) - Сергей Высоцкий - Страница 13

Только после того, как Света убрала со стола и перемыла посуду, а Владимир сварил кофе, гостья, подлив в чашку несколько капель коньяка, спросила:

– Ты интересовался работой о клонировании Христа. Это был предлог, чтобы заманить меня в свои сети?

– Я хотел совместить приятное с полезным.

– Надеюсь, что «приятная» компонента, это я?

– Прекрасная Компонента, вы не завели себе бой-френда-ученого? Уж больно по-ученому выражаетесь.

– Не нагнетай. Перейдем к Дидье ван Ковелеру. Ты читал его эссе?

– Нет. Но слышал, что это забавная вещица.

– Забавная вещица! – возмутилась Светлана. – Кто тебе сказал такую чушь?

– Один знакомый.

– Какой-нибудь нувориш из бывших братков? – журналистка знала, что большинство клиентов сыщика – бизнесмены и банкиры, которых она на дух не переносила. Но понимала, что для приятеля они – основная статья дохода.

– Ты можешь кратко и доходчиво пересказать такому профану, как я, суть сочинения этого Дидье?

– Могу. Я только что прочитала. Дважды! Для замордованной работой бабы, это что-нибудь да значит. Ты слышал о Туринской плащанице?

– Слышал. И про Аржантёйский хитон знаю, и про судариум из Овьедо знаю.

– Начитанный профан, – с уважением похвалила Светлана. – О чем же тогда тебе рассказывать?

– Автор упоминает про Закон сохранения и превращения энергии?

– Вот за что я тебя люблю, Володька… – Светлана посмотрела на него с такой доброй и ласковой улыбкой, что у Фризе заныло сердце. – Ты хотя бы догадываешься, за что?

– Нет.

– Ладно, проехали. – Она прикрыла глаза и сцепила в замок длинные тонкие пальцы. – Постараюсь быть ближе к тексту. Если и ошибусь, то самую тютельку.

«Все формы энергии преобразуются друг в друга; свет в электричество, электричество в движение, движение в тепло…» – Тут чего-то я забыла. Неважно! Цитирую далее:

«Если мысль – особая форма энергии, то любовь – особо мощное её выражение. Но для всякого преобразования энергии нужна машина».

Дальше автор эссе ссылается на какого-то ученого. Сейчас вспомню…

– Ты о сути, о сути! Не надо фамилий, – нетерпеливо бросил Фризе.

– «У меня есть подозрение, – сказал тот ученый. – Что человек – машина, которая служит для преобразования любви в какую-то другую форму энергии».

– А в какую?

– Он, наверное, и сам не знает. Но когда я прочитала эти мудрые слова, то подумала о тебе. И до сих пор они не дают мне покоя. Потому что ты такая машина, которая преобразует мою любовь в северный ветер. А я на этом ледяном ветру мерзну. – Светлана всхлипнула и уткнулась лицом Владимиру в шею. Он почувствовал, как за ворот рубашки поползли ее слезы. Очень горячие.

Крепко обняв подругу, осыпав ее лицо поцелуями, Владимир прошептал удивленно:

– Светка, с каких пор ты стала сентиментальной? Прежде за тобой такого греха не числилось.

– Ты не заметишь, как я в старушку превращусь. Встретишь на улице и не узнаешь, пройдешь мимо.

– Све-ти-к! – Он прижал к себе девушку еще крепче. Но не нашелся, что сказать в свое оправдание. Лукавить и говорить о любви у него язык не поворачивался. Слишком высоко оценивал это чувство. Зато нежность своим близким подругам Владимир дарил в избытке. Особенно Светке. Беда состояла в том, что она в отличие от некоторых других могла отличить нежность от любви. Но надеялась, что когда-нибудь нежность перерастет в любовь.

В тот вечер она почти поверила, что такая метаморфоза произошла. Владимир был таким нежным, таким пылким и неистовым, как никогда. Светка умирала и воскресала много, много раз. И, придя в себя, продолжала шептать:

– Володенька, еще, еще, еще…

Наверное, на час или на два они забылись крепким освежающим сном. Фризе проснулся первым. В квартире стояла глухая тишина. Даже с улицы не доносилось ни звука. Тройной стеклопакет, которым заменили старые, еще довоенные рамы, надежно защитил от городского шума.

Но неожиданно сквозь тишину прорвались приглушенные звуки: негромкий, сдавленный шепот, непонятное бульканье. Сыщик насторожился. Ему показалось, что звуки доносятся со стороны кладовки, в которую он запихал телевизоры. «Неужели, “фантомасы” могут вещать, не подключаясь к Сети? – недовольно подумал Фризе. – Только этого мне и не хватало!»

Он уже собрался пойти в кладовку, проверить, кто из «гостей» там митингует среди ночи, но в это время услышал характерные женские стоны. Сосед за стенкой «глушил» бессонницу порнофильмами. Время от времени такое с ним случалось. Тут уж не могло бы помочь и пробковое покрытие стен.

Ночничок на прикроватной тумбочке освещал умиротворенное лицо Светланы. Тонкие, правильные его черты открылись Владимиру совсем по-новому.

«Слепым я был раньше? – подумал он. – Или невнимательным? Видел, что мила и привлекательна, но разглядеть в этой неброской красоте породу не сумел. А еще горжусь своей наблюдательностью. Только поколения и поколения родовитых предков могли явить миру такой великолепный “продукт” естественного отбора, как моя Светка».

И еще он подумал о том, что благородство никогда не кричит о себе, его не предъявишь на конкурсе красоты или на подиуме дома моделей.

«Немудрено, что такой мудила, как я, много лет смотрел, но не видел. А крошечный ночничок взял да и высветил сокровище».

Он тут же застыдился своего сентиментального порыва: «Фризе, не прослезись! Стареешь, мужик, стареешь. Надо же, такое придумать – родовитые предки, великолепный продукт естественного отбора… Состарюсь, начну умиляться каждой дуре!»

– Володька, ты, почему так на меня смотришь? – Наверное, Светлана проснулась, почувствовав его пристальный взгляд.

– Как «так»?

– Как Синяя борода. – Она сделала строгое лицо, но серые глаза сияли. – Мне от твоего взгляда плакать хочется.

– Никаких слез. Допрос продолжается. Ответишь на мои вопросы – и можешь плакать на здоровье.

– Спрашивайте, господин сыщик. – Светка сбросила с себя простыню. – Я вас не слишком шокирую?

Фризе вздохнул. Говорить о делах в такой ситуации было для него мукой мученической.

– Твой Дидье не пишет о том, что происходит с энергией души и мозга после смерти?

– Володька! Месяц назад я опубликовала полосное интервью на эту тему. Специально летала в Швейцарию к одному, как ты говоришь, «кипятильнику ума», физиологу, доктору наук. Жаль, что ты нашу газету не читаешь.

– Жаль, что ты перестала присылать мне свои опусы.

– Я считала, что тебя интересует только уголовщина.

– Дошутишься! – пригрозил Владимир.

– Пришлю! Пришлю! Знаешь, этот мужик добился поразительных успехов именно в той области, которая тебя почему-то заинтересовала. Вот уж не думала… – Светлана ласково дотронулась до его руки. – Володька, ты стал задумываться о смерти? Значит, стареешь.

– Ни о чем я не задумываюсь! – рассердился Фризе. Девушка словно прочитала его невеселые мысли о старости.

– Совсем тупой? – Она придвинулась к нему, прижалась к груди.

– Отодвинься. Я еще не закончил с вопросами. Так, что же происходит…

– С энергией души и мозга после смерти? Познакомишься с моим интервью и все поймешь. – Светлана пристально, как будто обнаружила в лице приятеля, что-то для себя новое, посмотрела на Фризе. – Знаешь, Володя, Дидье ван Ковелер ссылаясь на Новый Завет, пишет о том, что любовь – это единственная энергия, которая превозмогает смерть. «Мощью своей проходит насквозь и поднимается выше». Вот так.

Она отвела взгляд и стала чертить указательным пальцем на груди Фризе какие-то завитушки. Сыщику почудилось, что она выводит бесчисленное число раз одно слово: «Володька, Володька, Володька…»

«А, может быть, “дурачина, ты, дурачина, дурачина и простофиля…”» – одернул он себя. И даже не улыбнулся.

– Если ты не удосужишься прочитать этот материал в «Иностранке», могу поделиться своим мнением дилетанта.

– Валяй!

– Суть в том, что мы должны перестать бояться, перестать стыдиться веры в невозможное.

– Светка! Ты всегда находишь нужные слова! – восхитился Фризе. – И, главное, в нужный момент.

– Это слова автора. Я не такая умная, – заверила Владимира приятельница. – Не знаю, что за «момент» у тебя наступил, но я тащусь от твоего телячьего восторга. У тебя нет в заначке шампанского?

Она всегда умела воспользоваться моментом.

– Есть! – Фризе поднялся с кровати. – Сейчас доставлю.

– Володька, ученый, у которого я брала интервью про все эти трансформации энергии, иногда заглядывает в Москву. Ностальгия дает себя знать. Швейцарцем он стал недавно. Года три назад.

– Как его зовут?

– Ростислав Игнатьевич.

– Ростик!