Читать книгу Пока королева спит - Сергей Владимирович Семеркин - Страница 15

После такой ночки хочется одного: горячей ванны, кофе с коньяком (или чая с лимоном) и звуков флейты для акустического фона. Да, получилось несколько больше чем один компонент, но на практике я имел совсем другое число – ни одного, однако это обстоятельство совсем меня не расстраивало. Я снова обвел взглядом нашу улицу и стал готовить себя к спуску в подвал. Дело в том, что я неделю назад обещал Эльзе слазить за огурцами, но всё как-то не удосуживался и не удосуживался. Сегодня наступил крайний или последний срок. Набат прозвенел, гром грянул, рак свистнул. Но… неохота! Ещё раз обвожу глазами нашу тихую улочку. Ага, ситуация в корне изменилась – вот оно спасение: на улице показались мальчишки. Увидев меня, они замахали руками и засвистели, я важно так подбоченился и небрежно козырнул им, как и подобает большому и толстому боцману. Ну и что, если я не большой и не толстый? Зато Боцман! Сначала мы церемонно обменялись приветствиями, потом обмыли все косточки погоде, то бишь обсудили: скорость ветра, атмосферный напряг – некоторые его давлением кличут, влажность воздуха (некоторые о ней забывают, а потом от болезней мучаются – комнаты надо проветривать, а воздух – увлажнять, вот вам базис для здорового образа жизни, а ещё гулять надо по крышам, но это отдельная история)… И наконец мы перешли к делу, точнее каждый перешёл к делу своему.

– Боцман, расскажи страшилку! – ударили в меня с боков два тарана-просьбы.

– Страшилки не рассказывают при свете дня, – начал я обходной маневр. – Вот если бы мы спустились в подвал…

Вопрос с подвалом быстро решили положительно без дебатов и прений. И вот мы уже гуськом медленно погружаемся в недра нашего подвала, а путь нам освещает единственный огарок свечи – это важная деталь. Тени на стенах смыкали над нашими головами то, что обычно смыкают тени над спускающимися в подземелья путниками с одним жалким огоньком, нетвердо державшимся на свечке. Наверное, они смыкали сами себя. Очень интересное наблюдение, возможно, мне есть чем обрадовать нашу Академию наук.

– А у тебя здесь баламутит нечисть? – спросил Шкет, чтобы помочь мне в организации мрачной атмосферы для рассказа.

– Немножко, – вальяжно ответил я.

– Да ладно заливать! – попытался вывести меня на чистую воду Джекоб-младший.

На такую провокацию я ничего не ответил, лишь посветил в угол, где у меня пылился скелет, мальчишки затихли.

– Он то-же не ве-е-ерил, – сообщил я замогильным шепотом, ме-е-е-дленно растягивая слова. – Так вам нужна страшная история? И вы думаете, что мне удастся напугать таких смелых молодых людей, как вы? Сильно сомневаюсь, скорее уж, вы меня напугаете. Ну да ладно, попробую вспомнить что-нибудь смешное и забавное. Значит так, жила три года назад в нашем городе одна семья… – Огарок я поставил на бочку с оливковым маслом и стал рассматривать банки, найдя «огуречную», я присел на деревянный якорь (не спрашивайте, зачем он нужен в подвале, возможно, чтобы показывать уровень наводнения, но это предположение требует обоснования хотя бы в виде бочонка рома) и целиком отдался своему повествованию: – У родителей было три дочери и вот старшей из них отец по совету матери купил картину. Намалевана, как положено: серые краски, серый фон, серые фигуры, хоть во дворец вешай. На ней был изображен лес, обступающий со всех сторон полянку и пасущийся на энтой полянке конь. Короче, картина как картина, но было на ней одно цветное пятно. Причем старшая сестра, когда рассматривала картину, увидела пятно зелёным, средней оно показалось красным, а младшая долго пялила зенки в пятно жёлтое. Повесили картину в комнату старшой дочери. И вот заснула она ночью и приснился ей сон: конь с картины стал говорить человеческим голосом: "Встань с постели и подойди ко мне!" старшая сестра так и сделала, а конь продолжает заманивать: "Потри пятно мизинцем и загадай желание – оно тотчас сбудется или я не волшебный конь!" старшая сестра потерла зелёное пятно и загадала…

Тут я сделал паузу и посмотрел каждому пацану в глаза. Иногда мой взгляд бывает настолько тяжелым, что собеседнику кажется: ему на плечи кто-то положил руки, большие, тяжелые, холодные руки…

– На утро родители нашли свою старшую дочь повешенной на собственных чулках, а на листке бумаги, что лежал на столе, было написано её почерком: "Хочу к принцу, не удерживайте меня", родители ничего не поняли, лишь заплакали и похоронили свою дочь, лицо которой после смерти позеленело, – я стал растягивать гласные на слове "по-зе-ле-не-ло" и ещё добавил жути в свой голос. – После похорон картину с конём перенесли в комнату средней сестры. И вот девочка заснула… никто из вас скелет не трогал? – резко меняю тему, озабоченно всматриваюсь в темноту (скелета с этого места не видно), от бегающего пламени свечки скелетообразующие кости словно начинают немного шевелиться… Мальчишки долго лупоглазили то на меня, то на скелет неизвестной жертвы медиков – страшилка начала работать.

– Что такое? – спросил Скилли, когда я уж слишком пристально посмотрел на скелет.

– Да вроде у него рука пошевелилась, если это сквозняк, то я тут с вами ревматизм подхвачу. Итак, средняя сестра заснула, и приснилось ей, что конь с картины заговорил человеческим голосом. "Встань с постели и подойди ко мне!", средняя сестра так и сделала, а конь стал дальше приказывать: "Потри пятно мизинцем и загадай желание – оно тотчас сбудется или я не волшебный конь!" (наклоняюсь, смотрю искоса, поднимаю правую бровь) – "Я тебе не верю!" – сказал средняя сестра. – "Твоя старшая сестра уже загадала желание и сейчас живет во дворце с прекрасным принцем богато и счастливо". – "Правда?" – "Чистая правда, или я не волшебный конь!" – "А исполнится любое желание?" – "Любое-прилюбое". Средняя сестра потёрла красное пятно и загадала желание. На следующее утро её нашли горбатой, немой и все лицо её было в толстой, противной корке…

– Красной? – уточнил Скилли.

– Конечно, красной! – заверещал я, запуская крещендо. – Родители долго плакали и жалели свою дочь, они неоднократно приглашали самых лучших врачей из разных королевств, но никто бедняжку так и не смог вылечить. Картину после этого перенесли в комнату младшей сестры, ведь средняя ныкалась по больницам, гм… что там дальше? Ага! И вот наступила ночь, и девочка заснула… а ей приснилось, что конь с картины с ней разговаривает: "Встань с постели и подойди ко мне!" – "Потри пятно мизинцем и загадай желание – оно тотчас сбудется или я не волшебный конь!" – так он её окучивал своими лживыми речами. – "Я тебе не верю!" – сказала младшая сестра. – "Твоя старшая сестра уже загадала желание и сейчас живет во дворце с прекрасным принцем богато и счастливо". – "А что стало с моей средней сестрой, она же теперь уродина?!" – "Она загадала быть самой красивой и теперь живет в большом и славном городе и действительно там самая красивая девушка из всех, в неё даже влюбился сын короля. Просто вместо неё к вам была перенесена уродина из того мира для соблюдения принципа равновесия". – "А ты меня не обманываешь?" – "Я волшебный конь и никого никогда не обманываю!" – заявил коняка и фыркнул. Младшая сестра подошла к картине и потерла жёлтое пятно… – Я сделал вид, что очень устал рассказывать, и облизнул губы.

– А дальше? Что было дальше? – не выдержал Ут.

– На следующее утро младшая сестра прыгала как заводная и кричала: "Мы богаты, мы богаты!" – она зачерпывала из своего передничка золотые монеты и подкидывала их вверх (пацаны вздохнули с облегчением… рановато). Обалдевшие родители стояли под настоящим золотым дождём. Те, конечно, очень удивились такому неожиданному богатству, но ничего не сказали. А когда они вернулись с работы… нашли труп младшей дочурки – она на один золотой купила целую корзину пирожных и подавилась одним из них. Вот и вся история.

– А какого цвета было пятно на самом деле? – спросил Шкет.

– А на самом деле пятно было… – я столкнул свечку на пол, предварительно подмигнув Шкету, и стало темно.

Шкет затряс скелет, а я стал "могильничать", то есть не своим голосом завопил:

– Пятно было чёрным или я не волшебный конь!

Когда топот маленьких ног затих, я щелкнул зажигалкой и, найдя на полу свечной огарок, подпитал его оптимизмом пламени. Стало видно место, где бравые мальчишки бесславно дезертировали, остался лишь Шкет, который с доблестью выполнил свою часть работы.

– Ну и какую банку тащить на кухню? – понимающе спросил он.

– Вот эту, с огурцами, – порадовался я его прозорливости.

Мы поднялись наверх и этим спасли ватагу от ужаса, мальчишки думали, что мы уже на том свете.

– Тебя только за смертью посылать! – по-доброму заворчала Эльза, когда я в сопровождении свиты вошёл в кухню, а банка огурцов (неразбитая!) с помощью рук Шкета водрузилась на кухонный стол.

– Миссия выполнена! – отрапортовал я. – Надо бы мои верные войска накормить, а то они без булок с джемом отсюда не уйдут.

– Пусть твои верные войска сначала руки вымоют, – моя супружница всегда готова к урокам хороших манер и блюдению санитарно-эпидемиологических норм.

Войска знали, что хоть их император – это, безусловно, я, но на кухне, а также в любой другой комнате дома главная – императрица, и безропотно поплелись к рукомойнику, между собой переругиваясь за первенство намылись руки, обсуждая при этом последние события в подвале.

– А нам сегодня в школе долдонили про Рим, – поделился новостями Скилли.

– Про что? – переспросил я у мальчишки.

– Ну что наш город это Рим и его историю там древнюю и современную.

– Наш город называется Лас-Ка.

А вот Художник называет наш город пунктирным, так ему он видится. Действительно, в нашем городе часто можно на столбах увидеть новые эдикты магистра, где полно ПУНКТов, да и ИР в Лас-Ке полно, часто попадаются прехорошенькие…

– Лас-Ка – это Рим по-древнему?

– Это по-настоящему. Римом его обозвал Маркел, когда королева заснула. Зачем ему это было надо, я точно не знаю, но, скорее всего, для того, чтобы мы забыли о спящей королеве, настоящей властительницы Зелёных холмов. А ещё раньше здесь было поселение первородных, оно обозначалось символом, – я начертил его на столе, – значение которого никто из людей сейчас не знает, да и вряд ли раньше знал, тем более никто не может произнести его вслух, чтобы оживить те времена. Вот это настоящая история, а та, что дается в школе…

– Знаем, знаем, офис-с-сиальная! – мальчишки действительно знали, хотя и не все буквы выговаривали уверенно.

– А почему наше королевство называется королевством Зелёных холмов? – спросил Шкет, не для себя спросил – для мальцов.

– Потому что у нас полно красивых зелёных холмов и даже после того, как магистр закрыл всю информацию о красках в библиотеке и дома, заборы, одежда, обувь, мебель игрушки и картины стали серыми, холмы по-прежнему зелены. Вообще-то и в других королевствах тоже имеются зелёные холмы, но наши самые зелёные.

– Почему?

– Потому что наши, потому что надо родину любить.

– То есть, быть патриотами?

– Нет, просто любить родину. Мужики! – мальцы всегда тают от такого к ним обращения, тем более, что мужиками я их называю нечасто, чтобы эффект не завуалировать, ко мне в голову иногда протискиваются длинные и сложные слова-реликты, значения некоторых я не знаю, а у других не могу представить обозначаемые ими понятия, но к сему привык и не рыпаюсь – заползают и пусть себе! Но пора продолжать рассказ:

– Наши холмы на самом деле ничуть не лучше любых других холмов. Надо же понимать! Любить родину и в то же время любить всю нашу планету и не быть ограниченными патриотами, которые любят лишь свой уголок, потому что он свой. Вот вы сейчас компот в брюхо заливаете, а ведь вода по всему миру одинаковая и что же наш компот лучше, чем такой же компот, который сейчас на другой стороне нашего мира пьют такие же, как мы запускатели змеев? А лучше он – потому что наш? Нет, он для нас, конечно, самый лучший, а на самом деле…

– Ты что-то хочешь сказать про компот, который я лично закатывала? – вмешалась управительница моей судьбы в проводимый мной урок.

– Я… то есть мы… они…

– Нас в школе по-другому учили, – помог мне Скилли.

– Не всему тому, что говорят в школе нужно верить… – начала Эльза.

– Потому что это офис-с-сиальщина! – продолжили мужики, в это раз они были подбодрены, чувствовали ответственность и все согласные выговорили верно.

Нет, они положительно кое-чему научились у такого не педагога как я. Школа, школа, помню, учился уже здесь, в Лас-Ке. Я – из «понаехавших», не коренной столичный житель, ходил в интернат для таких же беженцев и нам там давали как раз официальную версию истории. А я то был из провинции, где многие даже не знали, как зовут магистра, да и вообще не ведали, что у нас теперь магистрат, а думали, что живут в королевстве Зелёных холмов со столицей Лас-Ка и со спящей королевой. Рано или поздно она проснётся, а магистр – это временная фикция… Мне хватило мозгов молчать и не рассказывать о подобном видение событий… так вот, по дороге из школы в палаточный городок, где жили беженцы, можно было увидеть надпись… буквы кто-то довольно криво намалевал высоко на сером бетонном столбе, из которого торчали непонятные железяки, видимо что-то строили и не достроили, или наоборот – ломали и не доломали. Надпись вывели добротной, жирной, стойкой белой краской: "Завтра ты вернёшься" и это был приговор, от которого я избавился. Однажды я не вернулся. Так я не закончил даже среднюю школу. Не жалуюсь, все равно аэродинамику знаю лучше выпускников академии.

Когда сидишь на карнизе, болтаешь ногами в пустоте, при этом лопаешь мороженое и смотришь в небо, – вот в такие глобальные моменты простого человеческого счастья мелкие мысли выпадают из твоей головы. Они падают вниз и рассыпаются по мостовой. Можно на них плюнуть, но зачем? да и слюна после мороженного вязкая, такой не попадёшь в цель от слова «совсем».

А вот другие мысли, наоборот, залетают в голову. Они легки и проносятся почти незаметно для тебя, легкое движение, поворот головы, кивок или даже моргание может спугнуть их.

Только тишина и покой может удержать этих ветроногих беглянок, да ещё мороженое может помочь их заманить – они сластёны. Поймать их невозможно, в силах человеческих лишь обрисовать их, окружить ванилью, чтобы потом уже в тяжёлом мире сделать копию легкогривых тонконогих мыслей – уже собственных или поналетевших из какого-то высшего, горного мира? – сие мне до конца не понятно… И тогда летучие балерины затвердеют и превратятся в стойких оловянных солдатиков. Ах, в такой бы армии и сам служил! Если что – я невоеннообязанный.

Вот и сейчас пару новых слепков ушло в музей, и я, досмаковав холодную сладость, уже было хотел отправиться в путешествие по его новому отделу, чтобы во всех деталях запомнить моих новых гостей, но… Бамс – в глаза хлынула резкость. Колокольня пробила тонкий мыльный радужный пузырь. Её игла была устремлена в высь, но она была слишком тяжела, чтобы взлететь. Скорее это дерево с обрубленными ветвями, которое растет вниз. На самом верху притаился вековой колокол. Ударить в него и проверить слухи.

Я улыбнулся – многие мечтают об этом. Ведь тут можно получить славу, можно стать героем, можно войти в историю, именно войти, а не вляпаться. А я никогда об этом не мечтал. Нет, стоял бы я сейчас на той площадке… конечно бы ударил, слов нет. Но только я не ползунок – летать не могу.

То ли слеза от ветра в глазе вызрела, то ли мягкая пелена на разум накинулась (а мы же видим мозгом, а не очами – он нас и морочит больше, чем любой глазной недуг): колокольня превратилась в виселицу, а поскольку кроме меня этот столб с веревкой никто больше не видел, то и виселица была моя, точнее за-шею-моя.

Мороженое стало колом в горле. Я поперхнулся и стал спускаться с крыши – настроение стало слишком земным, чтобы заниматься высокими глупостями.

– Ты изменил мне? – ласково шепнула мне на ухо Эльзуся.

– С чего ты взяла? – насторожился я.

– У тебя взгляд висельника…

Ну не ведьма ли она? Насквозь меня видит! Я поцеловал её, и всё со мной стало ясно.

На следующий день погода стояла хмурая, как кот, которому сметана не досталось. Жена покрасила туфли в радикально жёлтый цвет с закосом под плащик, причём их изгиб от носка к каблуку снизу покрасила, а не верх… и дала высохнуть обувки – туфельки во время сушки устремили тонкие каблучки в потолок… потолок что ли покрасить? Да, ладно – ремонт можно начать, но его нельзя закончить. А я не любил бесконечные хлопоты…

– Эльза, а видно же не будет… – посмотрел я вопросительно на мастерицу.

– А вот так? – она ловко обулась, сделала финт попкой и подняла ножку…

– Я тебя в таком развратном виде во дворец не отпущу, я твой муж, хозяин дома и вообще!

Но супружница уже ускакала на дежурство, вот и верь после этого людям!