Читать книгу В бой идут… Книга вторая - Сергей Волчок - Страница 3

Темнота принесла сообщение:

ВНИМАНИЕ! ДЕЙСТВИЕ АЛКОГОЛЬНЫХ ДЕБАФОВ ПРЕВЫСИЛО МАКСИМАЛЬНО ВОЗМОЖНЫЕ ПОКАЗАТЕЛИ. ВАШ ПЕРСОНАЖ ПРИНУДИТЕЛЬНО ОТКЛЮЧЕН. ВОЗВРАТ КОНТРОЛЯ НАД ПЕРСОНАЖЕМ – ЧЕРЕЗ 5 ЧАСОВ 59 МИНУТ. ПОЛНОЕ СНЯТИЕ АЛКОГОЛЬНЫХ ДЕБАФОВ – ЧЕРЕЗ 23 ЧАСА 59 МИНУТ. ВЫЙТИ ИЗ ИГРЫ? ДА/НЕТ.

А что здесь делать, без персонажа-то? Смотреть в темноту и думать о своих грехах?

Зажужжали сервомоторы, поднимающие крышку. Голова была ясной, но душу грызло чувство тревоги. Что-то мы явно напортачили…

Когда я вылез из капсулы, то увидел Митрича, сидящего на табуретке в одних трусах.

– А ты что не одеваешься? – поинтересовался я.

– Похоже, напортачили мы с тобой, Мить… – эхом повторил Митрич. – Увлеклись виртуальной пьянкой. Блин, а удобная штука – там ты, значит, в дрова, а из капсулы вылез – и сразу огурцом! А ощущения, когда бухаешь, те же. Интересно – виртуальное бухло дорогое?

– Я тебе шейчас покажу удобную штуку!!! Вылежайте уже, хватит там отсиживаться. Что вы жа народ такой, мужики, ну почему как сядут бухать – так обязательно как не в себя!

– И впрямь, пойдем, Серега, сдаваться, – предложил я, проталкивая ноги в штанины. – Ох и пропишут нам с тобой сейчас… Никакого вытрезвителя не надо!

– Да вы, пеньки старые, хоть ужритешь, никто о ваших останках печени плакать не будет! – продолжила орать из-за ширмы Семеновна. – Но вот за пацана я вам сейчаш вше можги выбью! Вы жачем Андрюшку накачали, алкашня подзаборная?!

– Ох… – только и вдохнул я в предвкушении бури. – Ладно, Митрич, и впрямь, пошли уже. Нам сейчас много чего обсудить надо – начиная от того, какую мне воинскую специализацию брать, до главного вопроса – что завтра делать будем.

***

В шесть тридцать утра мы уже разбежались по капсулам. Надеюсь, за полчаса мы разберемся, что это значит, когда контроль над персонажем уже возвращают, но дебафы еще не сняты.

Сразу скажу – подтвердились самые худшие мои предположения. Это было похмелье, причем похмелье жестокое. Полное впечатление, что мне удалили мозг, а вместо него посадили бобра, который сразу же занялся любимым делом. Мир вокруг был зыбким и плыл перед глазами, а пол в пещере Селима почему-то стал чрезвычайно скользким и очень опасным.

– О-о-ой, бли-и-и-ин, что-ж так хреново-то… – даже не простонал, а скорее выдохнул Митрич.

Андрюшка промолчал, но не из скромности, а явно потому, что просто боялся открыть рот. По крайней мере, радикально зеленый цвет его лица наводил на нерадостные мысли. Я на всякий случай отошел подальше, и заозирался в поисках хозяина.

Никого, кроме ехидно ухмыляющихся девчонок и удивленно смотрящего Цитамола, в пещере не было.

– Мда… Красавцы, что еще сказать! – отчеканила Светлана, смерив нас глазами с головы до пят. – Вы хоть вертикальное положение удерживать сможете?

Мы дипломатично промолчали.

– Понятно… – льда в голосе Сергеевны хватило бы на средних размеров айсберг. – И там от людей подальше встаньте, пожалуйста… Выхлоп у вас – хуже чем у Змей-Горыныча, мух на лету сбивать можно. Да где там этот волшебник-то? Время уже без пятнадцати…

Тут, наконец, показался наш хозяин. Выглядел он ничуть не лучше нас.

– О, Саня, привет! – кинулся к нему Митрич, – Слушай, будь человеком, поколдуй, сними похмелье! Ну или зелье какое продай! Сил нет – башку сейчас изнутри разорвет, как гранату. Все стены тебе обляпаю, между прочим!

Волшебник медленно поднял на него красные глаза.

– Как ты думаешь, мой оптимистичный друг – ходил бы я сейчас в таком состоянии, если бы мог все это вылечить? Похмельный дебаф в «Альтернативном мире» не снимается никакими средствами, и пусть Аллах покарает всех членов постоянной комиссии Государственной Думы по борьбе с пьянством и алкоголизмом, которые протащили это решение на законодательном уровне! Анафема им, анафема, анафема!!! Я вот сейчас вас отправлю, и пока дебафы не спадут – хрен я в игру зайду!!! Пускай прогул пишут, если хотят! – он, распалясь, хотел было топнуть ногой, но ойкнул и схватился за голову.

–Бли-и-ин… – на Митрича было жалко смотреть. – Что-совсем ничего сделать нельзя? Я же помру сейчас, реально помру…

– Ну почему же нельзя? Есть веками проверенное средство…

С негромким звоном перед волшебником материализовался и завис в воздухе серебряный поднос с четырьмя хрустальными рюмками. Не пустыми, естественно.

Андрюшка негромко вскрикнул и кинулся в угол, зажимая рот руками.

– Не получится, – со знанием дела прокомментировал Саня. – Не прописан подобный функционал. Позывы есть, а функционала нет. Вот ей богу – убил бы сволочей! Но в целом – я тебя понял.

С негромким звоном одна из рюмок исчезла.

– Вы что – совсем охренели?! – начала набирать разгон задохнувшаяся от негодования Семеновна, но волшебник Селим щелкнул пальцами, и обе старушки замерли в неестественных позах.

– С ума сошли – так кричать? – с мукой на лице поинтересовался хозяин пещеры, – И без того голова сейчас по экватору треснет. Ну так что, мужики, вы как?

– Поведет же… – с сомнением протянул Митрич.

– Всенепременно! – кивнул Саня, – На старые дрожжи – обязательно поведет. Но тут уж сам выбирай: либо так, как сейчас, либо поведет.

Я знал и понимал одно – хуже, чем сейчас, быть не может в принципе. Поэтому молча подошел к магу и со всей твердостью, на которую был способен, цапнул с подноса рюмку.

– Уяснил! – кивнул волшебник, – А что скажут силовые структуры[1]?

Митрич помолчал, потом махнул рукой:

– А, сгорел сарай – гори и хата! – и тоже взял рюмку.

Ну… – «бог из машины» обвел глазами собутыльников, – Видит бог, не пьем, а лечимся!

Пить было очень страшно – почти как прыгать в пропасть. Но я вспомнил слова админа «не прописан подобный функционал», собрал все силы, решительно взметнул руку и запрокинул голову. Огненный шар, сжигая все на своем пути, ринулся по пищеводу вниз.

Ох!

Несколько секунд – и из желудка по организму потянулись пока еще первые и робкие струйки тепла. Напряжение отпустило, и я, отчаянно не желая больше стоять на ногах, опустился на пол.

– Ой, хорошо – Митрич присел рядом, а Саня даже лег в позе «охотника на привале».

– Сколько еще до отправки? – поинтересовался Митрич.

– Восемь минут.

– Нормально, – кивнул Митрич. – Как раз в себя придем.

Хорошо! Как же хорошо! Девки нас, конечно, убьют, но это будет потом, а пока… Как же мне хорошо!

– Мбвана! – Цитамол, про которого все забыли, аккуратно тронул меня пальчиком за плечо. – Мбвана, а что такое «дирижабль Нобиле»?

– Цитамольчик! – я расплылся в глупой улыбке – Какой ты у меня любознательный растешь! Знаешь, Цитамольчик, это случилось в те времена, когда мужчины были мужественными, поступки – настоящими, а романтика – живой.

– Митя, не растекайся мыслью по древу[2], время… – напомнил Митрич.

– Хорошо, всю историю потом расскажу. А сейчас только одно замечание… Только одно. Цит, ты знаешь, кто такой Руаль Энгельбрегт Гравнинг Амундсен?

– Не знаю, мбвана.

– Это был такой горбоносый норвежец, самый крутой мужик на Великом Севере, собравший все возможные титулы. Первый человек, достигший Южного полюса, первый человек, побывавший на обоих полюсах, первый человек, замкнувший кругосветную дистанцию за Полярным кругом и прочая, прочая, прочая… И вот этот самый Амундсен погиб как раз во время поисков экспедиции Нобиле. А совсем еще молодой Константин Симонов, будущий Великий Скальд Советской Империи, написал тогда шикарное стихотворение «Старик». Наврал все, конечно, но как красиво сказал, чертяка:

Весь дом пенькой проконопачен прочно,

Как корабельное сухое дно,

И в кабинете – круглое нарочно -

На океан прорублено окно.

Тут все кругом привычное, морское,

Такое, чтобы, вставши на причал,

Свой переход к свирепому покою

Хозяин дома реже замечал.

Он стар. Под старость странствия опасны,

Король ему назначил пенсион,

И с королем на этот раз согласны

Его шофер, кухарка, почтальон.

Следят, чтоб ночью угли не потухли,

И сплетничают разным докторам,

И по утрам подогревают туфли,

И пива не дают по вечерам.

Все подвиги его давно известны,

К бессмертной славе он приговорен,

И ни одной душе не интересно,

Что этой славой недоволен он.

Она не стоит одного ночлега

Под спальным шерстью пахнущим мешком,

Одной щепотки тающего снега,

Одной затяжки крепким табаком.

Ночь напролет камин ревет в столовой,

И, кочергой помешивая в нем,

Хозяин, как орел белоголовый,

Нахохлившись, сидит перед огнем.

По радио всю ночь бюро погоды

Предупреждает, что кругом шторма,-

Пускай в портах швартуют пароходы

И запирают накрепко дома.

В разрядах молний слышимость все глуше,

И вдруг из тыщеверстной темноты

Предсмертный крик: «Спасите наши души!»

И градусы примерной широты.

В шкафу висят забытые одежды -

Комбинезоны, спальные мешки…

Он никогда бы не подумал прежде,

Что могут так заржаветь все крючки…

Как трудно их застегивать с отвычки!

Дождь бьет по стеклам мокрою листвой.

В резиновый карман – табак и спички,

Револьвер – в задний, компас – в боковой.

Уже с огнем забегали по дому,

Но, заревев и прыгнув из ворот,

Машина по пути к аэродрому

Давно ушла за первый поворот.

В лесу дубы под молнией, как свечи,

Над головой сгибаются, треща,

И дождь, ломаясь на лету о плечи,

Стекает в черный капюшон плаща.

Под осень, накануне ледостава,

Рыбачий бот, уйдя на промысла,

Найдет кусок его бессмертной славы -

Обломок обгоревшего крыла.

– А знаете, в чем еще прикол?! – оживился я – Амундсену в год смерти было пятьдесят пять лет! И по меркам того времени он действительно считался глубоким стариком. А вот сейчас…

– Все, портал появился, – прервал меня Селим, вставая. Он щелкнул пальцами и Семеновна, так и простоявшая все это время в безмолвном крике, наконец закрыла рот. Конечно же, только для того, что бы вновь набрать полную грудь воздуха.

– Потом, дамочки, все потом! – упредил возобновление криков хозяин, – В портал, все в портал! Вас там большие люди ждут. Быстрее, быстрее!

Перед тем как шагнуть в портал, Семеновна повернулась и ожгла нас взглядом.

– Ну, погодите! – она это сказала так, что мне искренне захотелось забиться под кровать и кричать оттуда «Мама!!!». Впрочем, веселье, нахлынувшее на меня, вновь взяло свое, я обнял Митрича за плечи, и направился к порталу, голося во все горло:

От ветров и водки

Хрипли наши глотки,

Но мы скажем тем, кто упрекнет:

– С наше покочуйте,

С наше поночуйте,

С наше повоюйте хоть бы год[3].

Главное – попасть в линзу портала, главное – не промазать…

***

Большие люди были невысокого роста, кругленькие и пузатенькие. Их было двое – и они очень походили друг на друга. Оба в хороших черных костюмах, примерно одинакового роста, оба лысоватые. Всех и отличий – что у одного был носик уточкой, а у другого – классический римский шнобель. Позади, впрочем, стоял третий, высокий, худой и костистый, с лошадиным лицом, но он был явно подчиненным и на авансцену не лез.

Самое удивительное – мы почему-то оказались в библиотеке. Да, очень богатой, очень стильного интерьера, но все-таки – библиотеке. По крайней мере, количество бумажных книг вокруг внушало именно эту мысль. Да и лампы с зеленым абажуром на столах для посетителей как бы намекали[4]. Странно. Я думал, что в учебных заведениях для мажоров бумажные книги окончательно ушли в разряд экзотики для любителей «теплого лампового звука[5]».

– Здрасти – зачем-то сказал я пузанчикам, молча и пристально разглядывающим нашу компанию. Никто мне не ответил.

Уточка вдруг принюхался и поинтересовался:

– Вы что – пили, что ли?

На сей раз отмолчались мы. Мы с Митричем уткнулись взором в пол, Андрюшка позеленел еще сильнее, хотя казалось бы – куда больше? Девушки прожигали нас взглядами.

– Прэлестно, прэлестно… – обладатель римского носа грассировал совсем не по-римски. – Они эщё и алкоголики… Не пэребор, Илья Семеныч?

– Напротив, Владимир Иванович, именно то, что надо. Вы, как директор колледжа, должны понимать, что выходки, подобные демаршу Яковлевой и Слынько, должны пресекаться самым суровым образом! Воли вы им много дали, вот что я вам скажу, Владимир Иванович! Разбаловали контингент! Мы, родители, платим вам немалые деньги совсем не за то, чтобы наши дети ходили здесь на головах и вытворяли кто во что горазд, без руля и без ветрил[6]! Классическое образование – это прежде всего порядок и дисциплина, причем очень жесткий порядок и суровая дисциплина! И вы знаете, что другие родители полностью поддерживают меня в этой позиции! Да-с! Знаете, как раньше говорили, отдавая ребенка в учение? «Мясо ваше, кости наши». По смыслу – бить его можете сколько угодно, но кости не ломайте, калечить нельзя! Почему в английских закрытых учебных заведениях все по струнке ходят вне зависимости от титулов, происхождения и денег родителей? Потому что там знают толк в воспитании, потому и создали империю, над которой никогда не заходит солнце! И наши предки, которые одну шестую суши на планете под себя подгребли, тоже, знаете ли, розог при учебе не считали! Вот взять мою Светлану – есть у вас к ней претензии? Нет! А знаете, почему? Потому что я ее с малых лет…

Стоявший позади Лошадиная Морда, пользуясь тем, что толстячки его не видят, закатил глаза, состряпав выражение лица в стиле «Ну вот, началось…».

Митрич хрюкнул.

Уточка осекся и подозрительно посмотрел на Митрича.

Воспользовавшись паузой, стушевавшийся[7] потомок Марка Аврелия[8] торопливо зачастил. Настолько торопливо, что даже грассировать перестал:

– Вы абсолютно правы, Илья Семенович, это прекрасный выбор. И я очень благодарен вам – и не только за все то, что вы делаете на посту председателя Попечительского Совета колледжа, за все наши совместные проекты с «Альтернативным миром», нет, не только! Вот именно за то, что вы даже в таких мелочах считаете себя должным принимать личное участие! Вот если бы все родители были бы такими же активными, вовлеченными и нестандартно мыслящими! Это было прекрасное решение – не запрещать их дурацкое требование бесплатных тренеров, а высмеять его, довести до абсурда! И ваш Александр сделал прекрасный выбор – вы только посмотрите на них, это же… – директора просто передернуло от отвращения. – Я, пожалуй, воздержусь от эпитетов, мы все-таки в детском учебном заведении. И, думаю, мы даже выпишем Александру небольшую премию…

– Саня, сцуко! – одними губами прошептал Митрич, – Он это все специально устроил!

– Не факт! – я помахал у него перед носом указательным пальцем. Реакция «на старые дрожжи» захватила уже практически весь организм, и мне было все труднее себя контролировать. – Никогда не надо думать о людях плохо, пока нет стапыр… стапыр… ста-пра-цент-ных доказательств. Может, он просто бухнуть хотел, а все случайно совпало!

Завершив махи, я повернулся к толстячкам и обнаружил, что все трое (включая Лошадиную Морду) с огромным интересом смотрят на нас с Митричем.

– Достопочтимейшие, вы закончили? – ледяным тоном поинтересовался директор. – Мы можем продолжать? Прекрасно. Ну что, Александр должен был в общих чертах ознакомить вас с вашими функциями в нашем колледже. Но на всякий случай – повторю: вы должны подготовить к участию в итоговом турнире группу из пяти наших учеников.

Стоящий рядом Уточка подтверждающе кивнул.

– Прошу вас отнестись к этой работе ответственно, и приложить все усилия для победы ваших подопечных. Сделать для этого, я бы сказал, все возможное! – тут он все-таки не сдержался, и его тонкие губы скривились в усмешке. – Я могу на вас рассчитывать?

– Бес-с-сбзара – Митрич немного запутался в буквах, а я ему помочь не мог, поэтому лишь подтвержающе икнул.

– Прекрасно! – величественно кивнул директор. – Теперь по деньгам. Я думаю, пять тысяч рублей в неделю будет суммой, вполне адекватной прилагаемым вами усилиями?

– Каждому[9]? – поинтересовался я. Взгляд Светы, молча стоявшей сзади, казалось, скоро прожжет дыру у меня между лопаток. Но нас с Митричем уже понесло.

– Каждому! – подтвердил директор.

– Маловато будет[10]! – вмешался Митрич. – Добавить бы надо, барин. Овес нынче дорог[11].

Директор вопросительно посмотрел на главу Попечительского Совета. Тот поморщился, как будто раскусил лимон.

– Хорошо, семь тысяч в неделю, – перевел директор. – Семь тысяч вас устроят?

– А чо, нормально, – не стал спорить Митрич. – Семь тыщ это не пять.

– Ну вот и договорились! – резюмировал директор. – Ну что, пойдемте знакомиться с вашими воспитанниками?

И, не дожидаясь ответа, двинулся к двери. Уточка с Мордой пошли в кильватере, мы тоже присоединились к шествию.

– А говорил, что торговаться не умеешь! – подколол я Митрича. Реплика прозвучала неожиданно громко, Сергеевна и Семеновна вздрогнули, но ничего не сказали, ограничившись яростными взглядами.

Ох, чувствую, разнесут нас с Митричем сегодня вечером на молекулы. А и наплевать – семь бед, один ответ!

***

Шли мы долго, я даже успел немного протрезветь. Колледж «Лига молодых львов», как я предполагал, был построен в подражание Хогвартсу – все тот же древний замок, увитый плющом. Все то же безумное количество крытых переходов, винтовых лестниц и даже канатных переправ. Все то же безумное количество холлов, зимних садов, аудиторий и комнат разной степени обжитости, в некоторых из которых явно никогда не ступала нога человека. Ничего своего придумать не могут, честное слово, так и живут плагиатом.

Наконец, мы вошли в какую-то аудиторию, где бесновалась стая молодых приматов. Извините – ожидали преподавателя старшеклассники элитного российского колледжа. На наше появление никто не обратил ни малейшего внимания – все продолжали буйствовать, э-э-э, ожидать как ни в чем не бывало. И тут меня удивил Лошадиная Морда, который заливисто свистнул, причем не используя пальцы. Свист оказался катализатором, запустившим любопытную реакцию – по буйствующей толпе запрыгали крики «Атас!», «Ректор!», «Ректор пришел!». Причем многие старшеклассницы слово «ректор» произносили с явственным любовным томлением. Пузанчик даже приосанился, чего нельзя сказать о представителе родительского комитета. Поборник дисциплины и порядка смотрел на все происходящее кривясь, как при зубной боли. Вскоре все обучаемые уже сидели за своими партами и пожирали глазами начальство.

Напыщенный ректор-директор занял кафедру. Уточка и Лошадиная морда уселись за рядом стоящий стол, накрытый зеленой скатертью – не дать, ни взять, бильярдное покрытие отодрали. Мы так и остались стоять у двери.

– Дорогие наши выпускники! – начал директор, – Прежде всего, позвольте от вашего лица поприветствовать председателя Попечительского Совета нашего колледжа, члена Совета директоров компании «Альтернативный мир» Илью Семеновича Мутадовского, традиционно курирующего наш Турнир Выпускников!

Выпускники вяло похлопали, достопочтенный Илья Семенович оторвал седалище, коротко поклонился и вновь плюхнулся на стул.

– Я еще раз поздравляю вас с окончанием теоретического курса нашего колледжа! Сегодня у вас был последний учебный день, а завтра мы начнем Турнир Выпускников! – директор вновь сделал многозначительную паузу.

На сей раз хлопали куда активнее, кто-то даже крикнул «Ура!».

– Ну а сейчас я собрал вас для того, чтобы разрешить последнюю формальность, препятствующую проведению нашего Турнира. Как вам всем известно, за неделю до начала Турнира двое наших выпускниц заявили, что не будут оплачивать услуги тренеров, и потребовали предоставить им бесплатных специалистов, как они выразились, «по прокачке». Руководство колледжа напомнило им, что Турнир Выпускников – не индивидуальная, а командная игра, и прежде чем выходить с претензиями, им следует собрать команду, солидаризирующуюся в своих требованиях…

На слове «солидаризирующуюся» я даже зауважал директора. Я бы это слово сейчас не произнес даже под угрозой расстрела.

– К удивлению руководства колледжа, нашлось все-таки трое обучающихся – последнее слово директор произнес так, что оно прозвучало синонимом слова «негодяев» – которые поддержали это странное, если не сказать больше, предложение этих двух выпускниц и составили с ними команду для участия в Турнире. И здесь я бы хотел выразить слова благодарности уважаемому Илье Семеновичу, который принял личное участие в решении возникшей проблемы. Я прошу выпускников, запросивших помощь бесплатных тренеров, выйти сюда.

О! А вот это уже интересно. Кого же нам там тренировать-то придется?

Вышли три девицы и двое юношей.

_________________

[1] «А что скажет купечество?» – знаменитая реплика Остапа Бендера во время создания «Союза Меча и орала».

[2] Митрич делает распространенную ошибку. На самом деле в «Слове о полку Игореве», откуда и взята эта цитата, по древу растекались не мыслью, а мысью – то есть белкой.

[3] Отрывок из песни на стихи Константина Симонова «Корреспондентская застольная».

[4] Лампы в главной библиотеке страны, знаменитой «Ленинке» (ныне – Российской государственной библиотеке») всегда с зелеными абажурами, это незыблемая традиция. Меняются правители, государственный строй и века, но лампы всегда зеленые.

[5] Интернет-мем, посвященный эпидемии сумасшествия, косившей ряды меломанов в последней четверти двадцатого века. Заболевшие безумцы утверждали, что только усилители на лампах дают музыке какой-то особенный «теплый ламповый звук», который никогда не дадут усилки на транзисторах. Мем служит для обозначения слишком увлеченных любителей ретро, и применяется в самых разных сферах. Так подкалывают и ненавистников цифровой музыки, и читателей, уверенных, что электронные книги никогда не заменят бумажные и т.п.

[6] «Без руля и без ветрил» – строки из поэмы «Демон» М. Ю. Лермонтова, ставшие поговоркой. Выражение стало крылатым благодаря опере «Демон» Антона Рубинштейна. Позже классическое исполнение этой арии Федором Шаляпиным широко разошлось на патефонных и граммофонных пластинках, что изрядно добавило известности этому выражению. «Ветрило» древнерусское слово, обозначающее «парус».

[7] Кстати, слово «стушеваться» придумал Федор Михайлович Достоевский. И всю жизнь очень гордился тем, что обогатил лексику русского языка, пусть и на одно только слово.

[8] Марк Аврелий Антонин – образец классического римлянина, римский император из династии Антонинов, философ, представитель позднего стоицизма. Последний из так называемых «пяти хороших императоров», о которых вы, если захотите, прочитаете самостоятельно.

[9] Отсылка к знаменитому эпизоду в фильме Леонида Гайдая «Операция «Ы» и другие приключения Шурика».

[10] Знаменитая фраза из мультфильма Александр Татарского «Падал прошлогодний снег».

[11] Выражение «овес нынче дорог» большинство, наверное, помнит по романам Ильфа и Петрова, однако первым его употребил в своей повести «Подходцев и другие» знаменитый писатель Аркадий Аверченко. Именно так ответил извозчик в повести на вопрос, почему лошадь едет так медленно. В целом же – стандартный ответ извозчиков на вопрос – почему они так дорого заламывают. Аналогично реплике сегодняшних таксистов «Так бензин подорожал».