Читать книгу Операция «Лохмы» и другие неправдивые истории - Сергей Юрьевич Борисов - Страница 4

Второй Номер

В ней приводится пример, даже несколько примеров того, как легко и просто манипулировать потерявшими привычные ориентиры людьми, а также как важно прислушиваться к внутреннему голосу, советы которого обычно настолько же своевременны, насколько и ценны.

Как-то разом женщины заговорили, а потом и закричали. Цепная реакция. Массовый психоз. Плавали – знаем.

В руках появились обломки кирпичей, благо этого добра вокруг было навалом, как черепков на древнегреческих руинах. Зазвенели, рассыпаясь, стекла в окнах. Загудела от каменного града дверь.

– А мы их тараном! – громовой рык бабы-гренадера с легкостью заглушил истерическую многоголосицу. Все оторопели, но это было затишье перед бурей.

– Круши! – крикнула интеллигентка и ухватилась за скамейку, врытую у крыльца. К ней присоединилась Гренадерша, и сиденье затрещало, заскрипело выдираемыми гвоздями.

– Пошла, родимая!

Распиленная вдоль сосновая колода, лишившись опоры и поддержки, свалилась под ноги заходящимся от восторга женщинам. Десяток рук протянулись к тяжеленной плахе, и разъяренные фурии с тараном наперевес двинулись к дверям мастерской.

Кизяков тем временем отступил на безопасное расстояние и хотел было совсем ретироваться от греха подальше, но тут он услышал голос! И глас сей повелел вмешаться, прекратить беспорядки, указав, что именно нужно делать и что при этом говорить.

Валентин Николаевич бросился вперед, поднырнул под таран и грудью прикрыл дверь. После чего воздел руки:

– Остановитесь!

– Уйди, зашибем! – выдохнула Варюша, потерявшая в сутолоке шляпку–«пирожок». Солнечный зайчик скользнул по ее лишенной растительности голове и перепрыгнул на лыжную шапочку, маячившую рядом, где и затерялся в сплетении шерстяных ниток.

Обладательница шапочки прошипела:

– Отвалите, мужчина! Подобру-поздорову.

– Заклинаю! – не так уверенно повторил Кизяков, пока еще мягко пеняя себе, что пошел на поводу у Второго Номера.

Так Валентин Николаевич называл нелюдь, затаившуюся в нем где–то в районе селезенки (по анатомии в школе у Кизякова была твердая четверка). Дала она о себе знать вскоре после ухода Ирки, когда ее бывший супруг решил завязать с пьянкой. О, это была история!

Поначалу у него ничего не получалось. Валентин Николаевич раз за разом срывался, и наконец стало ясно: без сторонней помощи не обойтись. Так что, кодироваться? Или погодить?

К докторам Кизяков относился с большим пиететом, но с неизмеримо большим к знахарям и всякого чина-звания экстрасенсам. Поэтому стопы свои он перво-наперво направил к рекомендованному знающими людьми прыщавому молодому человеку, который по обхождению и дипломам на стене тянул на доктора, а по запрашиваемой плате – на колдуна-шарлатана.

Может, жадный до денег иллюзионист-самоучка, а может, и вправду экс-доктор, уставший тянуть от зарплаты до зарплаты, но гипнозом молодой человек владел виртуозно. Всего несколько секунд Валентин Николаевич смотрел на качающийся перед глазами серебристый шарик и… отключился. Что ему толковал эскулап, в чем убеждал, осталось неведомо.

Проснувшись после повелительного щелчка пальцами, Кизяков, однако, никаких перемен в себе не ощутил. Хотелось выпить! Ему бы вспылить и потребовать задаток обратно, но молодой человек опередил пациента, сказав, что завтра состоится второй сеанс, а пока вот вам, гражданин, бутылочка с отваром, каким еще его бабка недужных пользовала. Как потянет заложить за воротник, вы из склянки отхлебните глоток-другой, больше все равно не сможете, вам и расхочется, и вообще полегчает.

В этом молодой человек солгал – что полегчает. Выйдя на улицу, Валентин Николаевич уперся взглядом в витрину магазина, заставленную разнокалиберной стеклянной посудой, естественно, не пустой, и тут же потянулся за снадобьем. Отхлебнул – и его едва не вывернуло. Большей мерзости он в жизни не пробовал. Какая уж тут легкость! Легкость, это когда все в тебе поет и жизнь в радость. А когда в желудке помои плещутся, на душе тоска и оттого весь свет не мил – это, извините, мрак кромешный.

Но выпить расхотелось. Это правда.

Кизяков, впрочем, не спешил обнадеживаться. Даже напротив.

Скепсис – извечная беда образованных людей, а у Валентина Николаевича высшее образование было. «Если он такой всемогущий, если все рецепты знает, отчего прыщи не выведет?» Этот аргумент казался неопровержимым, и к следующему утру Валентин Николаевич уже жалел о бессмысленно потраченных деньгах и времени. Однако на повторный сеанс все-таки пошел. Возможно, надежда побороть «зеленого змия» еще не умерла, еще корчилась в предсмертных муках. Возможно также, Кизякова грела надежда иная – вернуть уже уплаченное мошеннику.

Снова шарик перед глазами, снова сон без сновидений, пробуждение, а вместе с ним ясное понимание того, что отныне даже мысль о том, чтобы пропустить рюмочку, не посетит его основательно прочищенную голову.

– Вот и все, – сказал молодой человек и сковырнул корочку с прыща на носу. Была у него такая привычка – сковыривать, Кизяков заметил.

– А со снадобьем вашим что делать? – спросил Валентин Николаевич, отсчитывая остаток оговоренной суммы. – Там осталось.

– Унитаз есть? Вылейте. Оно вам больше не понадобится.

– Никогда?

– Гарантия! Вас предупреждали.

Тут бы и веселиться, дышать полной грудью, но не прост оказался молодой колдун, ох, не прост. Жулик, честное слово. Потому что к вечеру Валентин Николаевич понял, что ему не хочется не только выпить, он вообще не в состоянии пить. Водопроводную воду – и ту! Человек же без жидкости, как известно, не может. Вот и Кизяков не смог, и спозаранок, мучимый жаждой, побежал по известному адресу.

Его ждали, и нарочито округленные от поддельного изумления глаза экстрасенса не могли ввести в заблуждение.

– Что случилось?

Так и так, объяснил Валентин Николаевич.

– Какой у вас организм, оказывается, сложный, – молодой человек рассеянно почесал прыщавую щеку.

– Сделайте что-нибудь! – взмолился Кизяков.

– Конечно, сделаем, но не исключен рецидив, а я, знаете ли, все по командировкам, все по стране. Нарасхват, знаете ли.

– А с гарантией? – ввернул заветное слово Валентин Николаевич.

– Это обойдется вам… – Алчный колдун назвал цифру, и Кизяков вздрогнул, а когда перестал вздрагивать, сказал:

– Согласен. Только вот что, раз такое дело, если все равно кое-что возвращать будете, то верните побольше. Пускай у меня мера будет, ну, три рюмки, а вот дальше – барьер. Так можно?

– Можно. Но деньги вперед.

Третий сеанс был самым непродолжительным, и хотя Валентин Николаевич вновь ничегошеньки не помнил, но на часы взглянуть до и после сообразил. Краткость сеанса, тем не менее, на его действенности не сказалась. Занавес был приподнят ровно настолько, насколько требовалось, в чем Кизяков убедился немедленно, жадно опорожнив бутылку минеральной, а потом выпив по настоянию колдуна три рюмки коньяка, надо заметить, весьма посредственного, приобретенного, должно быть, специально для таких вот процедур.

– Может, четвертую? – растянул губы в змеиной улыбке молодой человек.

Занавес опустился с грохотом.

– Нет, – ответил вымученной улыбкой пациент. – Спасибо.

Все-таки есть настоящие профессионалы в нашем Отечестве! Есть, потому что с того дня Валентин Николаевич знал меру, и мера та была на счет раз-два-три, а больше – ни-ни. И еще кое-что узнал Кизяков…

Что делал с его мозгами колдун, какие темные силы призывал на помощь, чтобы одолеть тягу Валентина Николаевича к спиртному, но он явно переусердствовал, и теперь уже не специально. В Кизякове кто–то поселился! Кто-то шибко умный и порой весьма разговорчивый. Первый раз услышав внутренний голос, Валентин Николаевич перепугался так, хоть «караул» кричи. Потом успокоился, потому что голос, позже получивший имя собственное – Второй Номер, говорил вещи здравые. К тому же, несмотря на высокомерие, приказной тон и нежелание пускаться в объяснения, он всегда и во всем был на стороне Кизякова. Он подсказывал, учил, диктовал и гневался лишь тогда, когда Валентин Николаевич вдруг начинал артачиться. Гордыня, однако. Вот тогда Второй Номер мог замолчать и не давать о себе знать несколько дней. Это было огорчительно, понуждало к покаянным мольбам, потому что со временем Кизяков привык всецело на него полагаться. И то сказать, сколько ни было советов, а ни разу голос не ошибся! Все предсказания сбывались, все предлагаемые действия оказывались оптимальными. Этим, очевидно, и объяснялись самоуверенность и деланное безразличие Второго Номера: дескать, так и быть, пособлю тебе, непутевый. А где–то на задворках, у самого горизонта, вместе с тем погромыхивали грозные нотки: дело, конечно, твое, следовать совету или нет, но учти – кобениться станешь, тебе хуже будет!

Вот и сегодня с самого утра Кизяков ждал от Второго Номера ответа на вопрос «что делать?», все-таки ситуация чрезвычайная, не каждый день волосы выпадают, причем подчистую. И прислушивался он к себе не только для того, чтобы обнаружить следы зловредного вируса. Увы, голос безмолвствовал: ни шепота, ни звука.

Только сейчас он очнулся от летаргического сна, приказав Кизякову подставить себя под удары тарана и народного гнева.

– Так ты уйдешь или нет? – с ненавистью спросила Лыжная Шапочка.

– Нет, – обреченно молвил Валентин Николаевич и вдруг вскипел, послушно следуя за Вторым Номером: – Что рушить собрались? Они-то здесь причем? Ну, распродали парики по своим, заказы заныкали, так это в них врожденная корысть играет. Что, окажись на их месте, иначе поступили бы? Кто без греха, пусть бросит камень!

Пауза. И так же, как две тысячи лет назад, разжались руки. Кирпичные осколки посыпались на землю. Туда же отправилась скамейка-таран.

– Вам справедливости хочется? – грозно вопросил Кизяков. – Так ее не здесь искать надо!

– А где? Где она, правда? – зарыдала женщина в бесформенной нейлоновой куртке с капюшоном, в котором она прятала облысевшую голову. Женщине было жарко: пот впереди слез градом катился по ее лицу.

– На свете правды нет! – со знанием дела сказала Интеллигентка.

– Она есть выше! – отчеканил Кизяков. – В эшелонах власти.

Валентин Николаевич чувствовал, что чаши весов застыли в равновесии. Выиграно несколько драгоценных секунд. Штурмующие потеряли темп, и только инерция заставляла их оставаться на тропе войны. Необходимо было продолжить разговор, и тогда ярость окончательно растворится в словах. Кизяков пробежался взглядом по толпе и спросил:

– Что радио говорит, интернет, знает кто-нибудь?

Дама-секретарь, пытавшаяся взять его «на карандаш», протиснулась в первый ряд.

– Околесицу несут. Всех по кочкам.

– А мэр? Рваков выступал?

– Дождешься от него! Ему не до нас. У него выборы на носу.

– А если мы его по носу? – крикнула Гренадерша.

В толпе раздались неуверенные смешки. Стали громче, грозя обернуться хохотом.

«Так–то лучше», – подумал Валентин Николаевич и воскликнул:

– Вот это мудро! По носу его! Туда идти надо, в мэрию. Там правда запрятана.

– Ты, что ли, поведешь? – спросила Лыжная Шапочка.

– Могу и я. Сами видите, у меня те же проблемы. – Кизяков наклонил голову, чтобы каждый мог убедиться в отсутствии на ней и намека на волосяной покров. – Годится?

– Чего базарить? – гаркнула Гренадерша. – Мужик и без волос мужик. Веди, Сусанин!

И они пошли. Сначала бесформенной толпой, потом колонной по трое, построенной вновь проявившей недюжинные организаторские способности дамой-секретарем. Покончив с перестановками, она пристроилась к Кизякову, шагавшему, как и положено, во главе.

– Валентин Николаевич. Кизяков. Инженер, – представился Валентин Николаевич Кизяков. – А как вас звать-величать?

– Рассохина. Ольга Михайловна. Учительница старших классов. Химичка.

«Подойдет», – оценил Второй Номер.

– Очень приятно, – чуть склонил голову Валентин Николаевич. – А не кажется ли вам, уважаемая Ольга Михайловна, что тротуар для нас слишком узок?

Не дожидаясь ответа, Кизяков ступил на мостовую. Рассохина, не колеблясь, последовала за ним. А там и все женщины передислоцировались на дорогу, где, как на строевом плацу, споро и без спешки перестроились в ряды по шесть человек. Без повелительных окриков Ольги Михайловны и тут не обошлось. Ну, командир! Майор, не меньше.

От проезжей части собственно проезжей осталось всего ничего, так что автомобилям пришлось выворачивать на встречную полосу. Там тоже машин хватало, поэтому возникла пробка – не чета непробиваемым столичным, конечно, однако более шумная. Это московские да питерские водители давно смирились со своей незавидной участью, они просто сидят, ждут и дергаются за метром метр, а в Кремнегорске народ к заторам толком еще не привык, потому и сигналил, ругался, в общем, сотрясал воздух.

– Вы что, ополоумели? – шофер в спецовке распахнул дверцу потрепанного непогодой и временем самосвала. – Куда претесь?