Читать книгу Священные камни Европы - Сергей Юрьевич Катканов - Страница 11

Да потому что рыцарство сформировалось на основе земельной аристократии, а в период формирования русского государства у нас земельной аристократии не было. Киевская, то есть Днепровская Русь – городовая, торговая. Скандинавские саги называют Русь – «Гардарик», то есть «страна городов». Ключевский пишет, что «город – первый устроитель и руководитель её (Руси) исключительного быта, потом встретивший соперника в пришлом князе, но и при нём не потерявший важного значения… Города были созданы успехами внешней торговли Руси. Большинство из них вытянулось длинной цепью по главному торговому пути «из варяг в греки»».

Какова же была природа первоначальной нашей власти, правящей верхушки Руси? Вопрос опять проясняет Ключевский: «Главные торговые города Руси должны были сами взять на себя защиту своей торговли и торговых путей. Они начали вооружаться». «Варяги-скандинавы вошли в состав военно-промышленного класса, который стал складываться в IX веке по большим торговым городам Руси. На Западе дан – пират, у нас преимущественно вооружённый купец».

Итак, Русь была создана торгашами, барыгами, и русский народ сформировался под их определяющим влиянием. У нас не было военной аристократии, лишь торговая олигархия, по необходимости – вооружённая. Не было на Руси мощных замков, каждый из которых контролировал земельный надел. Не было обитавших в замке аристократов, которые защищали своих крестьян. Наши князья обитали в городах и защищали они не людей, а товар. Изначальная русская власть не привязана к земле, она подвижна, как сама торговля. Вот потому-то и не сформировалось у русской власти чувства ответственности за свою землю и людей, которые её возделывали. Где товар, там и родина, а товар постоянно перемещается. А люди что? Люди – наёмники. Убьют этих – наймём других.

Земельная аристократия и торговая олигархия, имея перед собой принципиально различные задачи, соответственно формируют в своей среде принципиально различные идеалы, ценности. У аристократов – верность долгу, ответственность за своих людей, основанная на этом личная честь и готовность пожертвовать собой. У торгашей главная ценность – выгода, отсюда – хитрость, изворотливость, лукавство, склонность к обману. Ведь, как известно, «не обманешь – не продашь». Торгашам совершенно не свойственно чем-то жертвовать ради ближнего, потому что «ближним» для него является кошелёк. Город – порождение торгашей и, кажется, не случайно говорят о том, что первый город на земле построил Каин.

Владимирская Русь это уже Русь удельно-княжеская, но русский князь навсегда оказался привязан к городу, и психологически, и экономически. Невозможно было отменить того факта, что «дружина вместе с князем вышла из среды вооружённого купечества» (Ключевский). Русская власть не хотела привязываться к земле, поэтому у нас так и не возникло феодализма, а возникла некая невиданная на Западе политическая реальность.

Верховная власть в стране была коллективной, она принадлежала всему роду Рюриковичей. Уделы делились по старшинству, исходя из того, какой доход они приносили, конкретные князья владели своими уделами временно. Умирал князь старшего удела – на его место заступал не сын, а князь младшего удела, происходила «передвижка». Понятно, что при таком порядке князь не привязывался к своему уделу, вообще не считал его своим, относился к нему, как к временному кормлению, то есть как временщик.

Ключевский недоумевает: «Можно было раз навсегда поделить общее родовое достояние на постоянные наследственные доли, как было у Меровингов при преемниках Хлодвига. Откуда и как возникла мысль о подвижном порядке владения по очереди старшинства?»

А дело, очевидно, в торговой психологии князей. Это психология «перекати-поля». «Олигарху собраться – только подпоясаться», что нам по своей эпохе хорошо известно. Передвижка вызвана соображениями купеческой выгоды. «Почему я должен сидеть в Чернигове, если сидеть в Киеве выгоднее?» – думал русский князь. Западный аристократ думал иначе: «Я сижу в Тулузе, потому что здесь сидел мой прадед, а Париж – не моя земля». Достаточно вспомнить один из рыцарских девизов французского средневековья: «Герцогом быть не хочу, королём не могу, но я сеньор де Куси». Это сказал земельный аристократ, он так врос в родной Куси, что его оттуда и тараном было не вышибить. Неужели он стал бы думать о том, что владеть соседним уделом – выгоднее? А наши только об этом и думали. «Понятие о князе, как о территориальном владельце, хозяине какой-либо части русской земли, имеющем постоянные связи с владеемой территорией, ещё не заметно» (Ключевский).

Поэтому и не появилось на Руси аристократии, то есть сильных и в равной степени уважаемых родов, а вся власть принадлежала роду Рюриковичей. Чтобы основать свой аристократический род, надо врасти в землю, обособится от других и держаться за свой феод до последнего вздоха. Капетинги, очевидно, тоже не отказались бы видеть во Франции свою семейную собственность, раздавая в «кормление» братьям и детям кусочки общей страны, но герцоги и графы в своих уделах чувствовали себя суверенами, у них были свои семьи, и Капетингам было не рекомендовано слишком сильно высовывать свой нос из королевского домена.

Русские же князья «видели в себе не столько владетелей и правителей Русской земли, сколько наёмных, кормовых охранителей страны» (Ключевский). Наши князья просто «крышевали барыг», делая это, как водится, в добровольно-принудительном порядке.

На Западе барон получал свою землю от графа и за эту землю был обязан графу службой, их отношения определялись вассальной присягой. Это и есть классический феодализм. Русский удельный князь опирался не на подконтрольных ему земледельцев, а на наёмников, на то же самое «перекати-поле». «Бояре и вольные слуги в XIV веке свободно переходили от одного князя к другому, служа в одном уделе могли иметь вотчины в другом, перемена места службы не касалась вотчинных прав» (Ключевский). Барон и граф – звенья иерархии, между ними существовала верность, отсюда и представления о чести. Боярин и князь – партнёры, отношения между ними – деловые, то есть длящиеся пока это выгодно.

«На Западе свободный человек, обеспечивая свою свободу… создавал вокруг себя тесный мир, им руководимый и его поддерживающий… Вольный слуга удельных веков… искал опоры для своей вольности в личном договоре на время, в праве всегда разорвать его и уйти на сторону» (Ключевский).

Проще говоря, европейскую свободу обеспечивали крепкие стены замка, русская свобода строилась на принципе «хрен догонишь». Западный аристократ, врастая в землю, прирастал к людям, учился осознавать себя их защитником. Русский «мастер меча» служил тому, кому выгоднее, если кого и защищал, то за плату. Откуда тут взяться представлениям о чести? Русский правитель был силён постольку, поскольку мог нанять много опытных воинов. Так будет ли правитель относится к такому воину, как к равному, как рыцарь к рыцарю? Очень было бы нелепо. Бояр нельзя, конечно, было сильно обижать, могли и к другому князю переметнуться, ну так просто создали такие условия, когда бежать стало некуда, и тогда уже стали смотреть на служивых, как на холопов, потому что личной чести за ними и никогда не признавали. А служивые и сами никакой чести за собой никогда не числили, потому и в холопов обратились без внутреннего напряжения.