Читать книгу Дубли - Сергей Юрьевич Ростовцев - Страница 4

Учёным быть – великая заслуга.

Зарплата не ахти, но это не беда.

В труде, в бою – не ведаем испуга.

Зато в мечтах, не ведаем труда.

Но забыть в повседневной текучке о случившемся на очистных, Валерка не успел.

Когда через три дня к нему на работу позвонил какой-то майор и стал договариваться о встрече, Валерка вновь напрягся. Принудительное общение с представителями власти сразу вызывало у него легкое недомогание и слабость в ногах.

Он зашел к Серёге в лабораторию. Тот сидел перед пустым аквариумом и рассматривал грунт.

– Интересно, а по цвету можно определить степень загрязнения? – вновь фантазировал Серёга.

Фантазировал он беспрерывно.

– С тобой уже связывались?

– Кто?

– Ну, из КГБ?

– Нет пока. А с тобой опять решили «поговорить»?

– Завтра. В двенадцать.

– Весь день перегадят. Если отпустят.

– Ты «оптимист».

– Хорошо – сейчас, а не перед поездкой. Поездку пропускать жалко.

– Спасибо что напомнил.

Валерка понимал, что его садить не за что. Это Серега уж совсем…. Но могли попросить никуда не выезжать.

Поездку пропускать действительно не хотелось. Вся жизнь текла в ее предвкушении. В поездку, лаборантками, обязательно возьмут пару девочек из первокурсниц. Девочки с биофака, конечно, не филологи или медички. У тех самим можно чему-то научиться. А тут придется уговаривать, и намекать, что моральные принципы в научных исследованиях сильно мешают. Хотя, как правило, такие намеки продолжались только до первой четверти стакана спирта.

Майор Абрамов, встретивший Валерку, был одет в аккуратный светло-серый костюм. Не вспоминая об инциденте на очистных, он сразу стал интересоваться Валеркиной кандидатской.

Валерка отвечал на вопросы и изумлялся тому, что мало того, что его кандидатскую кто-то читал, да еще ее читали именно здесь. А если эта «беседа» никак не связана с происшедшим на очистных сооружениях? Но тогда с чем она связанна? Он пытался найти ответ в задаваемых вопросах, но не находил.

– Скажите, Валерий Николаевич, Вы вот тут, описывая возможное появление медузы в среднем течении Днепра, пишете о невозможности вида передвигаться против течения и предполагаете возможность перемещения прародителей популяции по воздуху.

«Вот оно! – спина у Валерки вспотела, – они крутят какое-то дело о коррупции с кандидатскими и, найдя этот идиотизм в моей, решили, что я её купил! Вот гад, Серёга!»

Воспоминания начали крутиться у Валерки с необычной для него скоростью.

Он вспомнил картинку:

Серёга сидел у окна, наблюдая за пляжными девочками и периодически отлавливая из пластиковой канны, стоящей перед ним, интересные на его взгляд экземпляры малька золотых карасей-вуалехвостов.

Как Серёга совмещал оба этих занятия, понять никто не мог, но все знали, что для выращивания более скрупулезно, чем Серёга сделать отбор никто не мог. Удивительно, как такая скрупулезность уживалась в нем с явным безразличием к какому-либо порядку.

Рядом с ним лежала его курсовая, которую можно чуть расширив превратить в кандидатскую. Об этом Серёга еще очень долго и цветасто будет мечтать, и только. Ему бы очередной заход на пятый курс, закончить дипломом.

Курсовая называлась: «Эволюция функций движения белковых систем».

В ней Серёга доказывал, что движение всех организмов являлось только функцией динамических и химических свойств экосистемы. Начинал он от глицериновой капли в воде, совершавшей те же движения, что и амеба своими птеригоподиями – ложноножками.

Валерка сидел за эмалированным лабораторным столом и писал свою кандидатскую, с сожалением наблюдая за умиранием тетрадона.

[Тетрадон – рыбка, раздувающаяся при опасности. Частный случай – вытаскивание из воды].

Тетрадон находился в маленьком пятилитровом аквариуме.

– Надо убить животину, чтоб не мучилась. – Сказал Валерка, понимая, что лаборант Серёга и пальцем не шевельнёт, чтобы покончить с мучениями рыбы.

– Валерий Николаевич, – Серёга, когда придумывал какую-то свою новую фантазию, всегда обращался к Валерке якобы официально и, изложив фантазию, ждал возражений. Он не сильно печалился, когда самые простые возражения не оставляли от его фантазии камня на камне. Камни фантазий – они ведь не тяжелые. Можно собирать следующую фантастическую конструкцию.

– Ну? – ответил Валерка в ожидании. Серёгины фантазии иногда были интересны, вот только его многозначительные паузы слегка раздражали. Особенно, когда Валерка был вынужден отвлечься от и без того скучного занятия.

– Валерий Николаевич, а почему коровы не летают?

Валерка хорошо знал Серёгины выверты, работали они вместе уже семь лет, и Валерка понимал, что в таких вопросах Серёга всегда прятал какой-то подвох.

Серёга умел прятать подвохи. Но какой подвох может быть в вопросе из анекдота? «Хорошо. Хорошо. Хорошо, что коровы не летают» – сообщил Алексей Максимович, попав под голубиный «обстрел».

– Высоты боятся.

– Да ну тебя. Ты не выкручивайся. Почему? Серьезно.

– Ну…, потому, что их кости и мясо много тяжелее воздуха.

– А почему они эволюционно не выработали механизм возможности полета? Дало бы это им эволюционное преимущество?

– Так эту экологическую нишу заняли птицы. – Сказал Валерка, ехидно хихикая тому, что уже сумел увернуться от пока еще неизвестной западни, и теперь Серёге придется выкладывать свою фантазию без попытки представить весь мир олухами. – И разговор непрофессиональный.

– Ещё как профессиональный. Ни у птиц, ни у летучих мышей нет никаких возможностей накапливать большие количества метана, а у растительноядных (у коров) есть.

Тут Серёга сделал, злившую Валерку, паузу. Дескать, даю тупым возможность переварить информацию.

Конечно, Серёга так не думал. Это Валерка знал. Но Серёга любил эффекты.

– Вот если бы корова создала у себя на спине карман, куда отправляла бы произведенный в её желудке метан. Она бы облегчила возможности своего передвижения. А она только пукает этим парниковым газом.

– Это уже не ихтиология и гидробиология, и наша кафедра коровами не занимается – хихикнул Валерка, помянув, известную обоим, историю, случившуюся с Серёгой на первом курсе.

На первой же лекции, по физиологии беспозвоночных, замдекана биофака Пилипенко сообщал молодым студентам, что эволюция не имеет обратного хода. И это один из постулатов материализма.

– А неотения? – Неожиданно просто, как в беседе, перебивая лектора, спросил Серёга.

– Что – неотения? – переспросил Пилипенко, не ожидавший ни вопросов, ни каких-то закавык в этом общем месте лекции.

– А что если аксолотль начнет эволюционировать, не переходя в стадию саламандры? Через пару десятков поколений никто и не узнает, что стадия саламандры существовала, а значит эволюция дала задний ход.

Хоть Пилипенко и не ожидал на первом занятии от первокурсника ничего подобного, он был опытным преподавателем. И он обошел эту закавыку так:

– А мы, какой предмет изучаем, товарищ студент? – И сам же ответил – физиологию беспозвоночных. А Ваш аксолотль – позвоночное. Так что не будем отвлекаться.

Серёга иногда любил вспоминать этот забавный эпизод, когда они – он, Валерка и замдекана Пилипенко, пили пиво у канатной дороги, по которой часто возвращались комсомольского острова, где находился их НИИ ихтиологии и гидробиологии, в просторечье называемый «аквариум».

– Конечно, наша кафедра коровами не занимается. – Вернул Валерку, от воспоминаний, к теме разговора, Серега. – Тут Вы, Валерий Николаевич, совершенно правы! Ты, когда описывал версии попадания своей медузы в Днепр, что предположил? Тайфун? Смерч? А какие на Украине тайфуны? А давай предположим, что существовал вид медузы, который накапливал метан, а не углекислоту, как сифоновые, чтобы быстрее, в случае атаки хищников или еще чего, всплывать к поверхности. Нормальный эволюционный ход? А потом, в развитии этого механизма, стал подниматься в воздух, чтобы покинуть выемки рифов, пересыхающие при отливе. Нормальный эволюционный ход? Но ничего подобного не найдено. А какие принципиальные могут тут быть препятствия к такой эволюции медузы?

Тут опять Серёга сделал паузу и подошел к аквариуму с подыхающим тетрадоном.

– Вот смотри, – Серёга взял шланг от стоящей рядом водородной горелки, наполнил водородом полиэтиленовый пакет. Затем неожиданно ловко зацепил сачком тетрадона, вбросил его в этот пакет снизу, и опять пустил туда газ.

– Так он из-за твоих опытов подыхает?

– Не трогал я твоего тетрадона раньше. – торопливо сказал Серега – Мне эта идея сейчас в голову пришла.

Тем временем тетрадон в полиэтиленовом мешке начал раздуваться, превращаясь в шарик размером в теннисный мяч.

Серёга перевернул пакет и открыл его.

Тетрадон, не подавая признаков жизни, медленно поплыл к потолку.

Серёга поймал его сачком и опустил в аквариум так, чтобы сачок не дать тетрадону всплыть на поверхность.

– А теперь попробуем сделать то же самое с твоей медузой.

И вот, Валерка сидел перед майором КГБ с ощущением, что ему нужно срочно доказать, что он не велосипед. Это не казалось ему простой задачей.

– Кандидатская диссертация – не докторская, и не должна быть построена исключительно на оригинальных идеях. – Спокойно, с подчеркнутой отстраненностью, ответил Валерка майору Абрамову. «Фиг он подкопается. Вечно они не тех ловят». На то, что его кандидатскую кто-то прочтет, Валерка совершенно не рассчитывал. По поводу диссертаций даже ходила похожая на анекдот история. Что кто-то, в средине диссертации, вписал номер телефона и объявление, что первому, кто в течение года позвонит по этому телефону, будет вручен ящик коньяка.

Не позвонил никто.

– А чья это идея, Валерий Николаевич?

– Эта идея взята из курсовой работы студента четвертого курса ДГУ («вечного студента», – добавил про себя Валерка), лаборанта лаборатории гидробиологии, Сергея Ростовцева, с его согласия.

– Вы, видимо, неправильно меня поняли, Валерий Николаевич, – удивленно усмехнулся такой официальности ответа майор Абрамов. – Мы не ведем никакого следствия по поводу Вашей диссертации. Нам нужна Ваша помощь, как специалиста.

– Специалиста в чем? – растерявшись от неожиданного для себя поворота разговора, спросил Валерка.

– Дело в том, Валерий Николаевич, что по пресноводным медузам в нашей области… и практически во всей восточной Украине, диссертация есть только у Вас. И еще просьба… Познакомьте меня со студентом четвертого курса ДГУ, лаборантом лаборатории гидробиологии Сергеем Ростовцевым… можно с его согласия.

«Вот память. – Подумал Валерка, – Он даже порядок слов сохранил».

О том, что он сам помнил порядок слов, Валерка не задумался. Такое представление сотрудников лаборатории стандартно, особенно при смене начальства. А оно, начальство, редко долго оставалось начальством.

Когда они приехали на аквариум, Серёга сидел у окна, глядя куда-то поверх пляжа, а перед ним была открыта Микология.

– Вот, знакомьтесь, автор идеи о летающих медузах, лаборант Сергей Ростовцев.

– Здравствуйте, Сергей!

Серёга вопросительно посмотрел на Валерку, скосив глаз на майора в штатском.

– Майор Абрамов. – представился кагэбэшник и протянул руку для рукопожатия. На мгновение замешкавшись, Серёга пожал руку и представился.

– Я хотел бы, Сергей, подробно узнать, как Вы пришли к идее, что медуза могла перелететь в Днепр и к тому, что медузы могут летать?

Валерка прокрутил у себя в голове, какие мысли могут прийти Серёге. Когда вопрос задает майор в штатском, Серёга должен был бы подумать о возможной биологической диверсии врагов страны, империалистов.

Серёга посмотрел на Абрамова. Прищурился…. Валерка уже знал этот прищур. Сейчас будет лекция, и можно начинать конспектировать.

– Понимаете, товарищ майор, у нас все, кому не лень, поносят теорию эволюции….

– А я считал, что теория эволюции полностью принята научным миром… ну, по крайней мере, у нас в стране.

– Для студентов она принята… ну, как гипотеза, заменяющая божественное творение. Но ведь профессионалы ее не с гипотезой Бога сравнивают? А по многим направлениям теория эволюции в том виде, в котором она на сегодняшний день существует, дает результаты, не согласующиеся с реальностью. Так вот, не желая возвращаться к гипотезе божественного творения, я начал размышлять не над тем, что природа-эволюция создала, а над тем, чего она не создала из того, что обязана была создать, если бы теория Дарвина была верна.

Ведь есть множество механизмов, которые природа могла бы создать с легкостью, но которые не возникли.

Можно бы вытащить некоторую частность из гипотезы Бога и предположить некоторую генетическую предрасположенность к одним мутациям и сложность возникновения других. На самом деле, ничего мистического и божественного в этом нет. Мы оцениваем сложность эволюции некоторого признака по внешним факторам, не учитывая, что, возможно, структурное расположение генетического материала делает простыми мутации отдельных участков ДНК и сильно защищенными другие участки.

Но тут есть одно, НО! Как бы ни была низка вероятность события в единичном случае, при достаточно большом количестве проб вероятность стремится к единице. Вероятность 100%. Тогда мы, сравнивая вероятность частного события в случае его наличия по факту, с отрицательным натуральным логарифмом из предполагаемой вероятности….

– Стоп. Стоп. Я не предполагал такое математическое исследование….

– Это из самого начала курса мат-методов в биологии…– съязвил Серёга – О предполагаемых сроках возникновения маловероятных признаков…

– И все же, нельзя ли как-то проще? – спокойно, с улыбкой, а вовсе не обижаясь, попросил Серегу Абрамов.

– Попробую. Но отметьте себе, что проблемы здесь есть. В общем, чтобы пощупать такую не произошедшую эволюцию, я решил придумать некоторую альтернативную экосистему, где применил бы гипотетически возникшие эволюционные преимущества. Тут ведь могло случиться, что какой-то полезный, на первый взгляд, признак разрушит всю экосистему. Ну, научись тундровый олень летать, для отсева больных особей нужны были бы летающие волки? Но у волков дефицит с метаном, они ведь не ягель едят?

Предположим, возникли бы полярные орлы? Но олень большая мишень и малоподвижная в воздухе. Появись птица способная начать на него охоту в воздухе, она бы истребила оленей на раз. Кроме того, фактор человеческой цивилизации. Разве стали бы люди разводить скот, который в состоянии от них улететь? Вы не задумывались, почему куры и индюки более распространены в разведении, чем утки, и гуси? Летающему оленю, так работает эволюция, для здоровья нужно летать, как уткам и гусям плавать. Иначе болезни.

Так вот я начал придумывать экосистему… вернее даже экосистемы и… понял, что слабоват. Тут нужен институт. Но для того, чтобы найти некоторые мутации организмов, которые не разрушили бы существующую экосистему, вполне можно задуматься и самостоятельно.

– К чему такая работа? – Продолжал Серега. – Ведь если доказать, или хотя бы показать причины, по которым выгодные видам мутации были отвергнуты в результате отбора в экологической системе, теорию эволюции придется признать самым закостенелым скептикам. Ну, я имею в виду ученых.

Хорошо бы тогда, подумал я, привязать гибель динозавров, не к каким-либо метеоритам или биологическим катастрофам, типа покрытосеменных растений, а к развитию… к дальнейшему развитию полезных мутаций динозавров, отвергнутых экосистемой. Это дало бы возможность считать организмом не отдельного динозавра или человека, и даже не их популяцию, социум – а экосистему. Так экосистему мы бы приравняли… ну до некоторой степени естественно, к господу Богу.

Я Вам описал мотивы поиска. Теперь сам поиск:

Наиболее наблюдаемыми для человеческой психики признаками, является способ передвижения. Способы общения, скажем, ультра-инфразвуками, запахами, которые могут обнаружиться у каких-то существ, нужно искать. Тогда как любое передвижение заметно даже наблюдателю, не являющемуся специалистом.

Мы даже можем млекопитающее видеть, как рыбу, если оно плавает. Вот я и начал придумывать такие положительные признаки для отдельных видов, которые не разрушили бы существующую экосистему, а значит, особи, наделенные этими признаками, не были бы экосистемой уничтожены.

Пристально осмотрев выражение лица майора Абрамова, который слушал внимательно и не перебивал. Серёга, ухмыльнувшись, добавил.

– Ну, вот представьте, что Вашей печенке, хорошо бы быть в два раза больше, тогда она намного легче будет справляться с алкоголем, и ее клетки не будут гибнуть. Но ресурсы Вашего организма на такую печенку не рассчитаны. Да что там печенка. Жир, подкожный жир тоже очень полезен. Но ведь нет у Вас животика?

– Если бы был, – улыбнулся кагэбэшник, – меня бы заставили его сбросить. Но пока я никак не ухвачу связь с медузами.

– Ну, вот как раз у медуз, есть все причины летать. Причем это их свойство никак не может вступить в противоречие с экосистемой, поскольку они не являются питанием и сами не могут…так мне кажется, не могут, питаться воздухе. Насыщенность воздушной среды микроорганизмами значительно меньше, чем у водной среды. А медуза для питания, фильтрует среду. Медуза лишена возможности быстрого перемещения, или хотя бы быстрого маневрирования, она охотник, но питается, находя пищу чисто вероятностно. Она ведь не прыгает на рыбу? У медузы существуют определенные аналоги скелета, что позволяет предположить возможность в эволюционном развитии, сформировать структуру пригодную к целенаправленному перемещению. У медузы есть половое размножение и метаморфоз, позволяющие ей достичь высоких параметров изменчивости. А это гарантирует возможность быстрого распространения благоприобретенных признаков, что особенно важно при высокой изменчивости. У медузы развитая нервная система и бесподобная защищенность. Это гарантия стабильности, что в свою очередь сохраняет благоприобретенные признаки. При этом трудно назвать воздушную среду новой экологической нишей для медуз. Они с ней параллельны. Она для них, как гиперпространственный переход, в фантастике. Если бы я был фантастом, я бы даже предположил возможность существования цивилизации медуз. У них возможен развитый социум. Города, построенные их полипами, которые мы наблюдаем как острова – серьезная база для возникновения социальности. И т.д. А что, между прочим, так даже планктон, веслоногие ракообразные копеподы Anomalocera ornata, умеют летать. Они способны перелетать по воздуху до 17 сантиметров. Расстояние в десятки раз превышающее длину их собственного тела. Особи развивают скорость до 0,66 метра в секунду, применяя эти способности для ухода от хищников. Летают все. Есть летающие млекопитающие, земноводные, пресмыкающиеся… Растения и то летают.

Но летающих медуз не обнаружено.

Тут следует напомнить, что времени у медуз, на такую эволюцию, хватало. Их класс «Гидроидные», чуть ли не самые древние многоклеточные организмы, с дифференциацией клеток и полным жизненным циклом, включающем метаморфоз. И если бы не катастрофы, потрясающие планету, сейчас, в покрывающем Землю океане, кроме медуз обитали бы только эволюционировавшие мечехвосты, да еще ракоскорпионы. От катастроф, медузы пострадали никак не меньше динозавров. Но у них была уйма времени и побудительных факторов. А они не летают.

– А как же медуза, открытая Валерий Николаевичем, попала в Днепр?

– Ну, можно предположить, что это произошло, как разовое событие. Какой-то пионер привез из малосоленого моря, Азовского моря или другого водоема, воду, а его мама не разрешила ему делать аквариум дома. Глядишь лет через десять и популяция. Никаких биологических диверсий для этого не нужно.

Валерка ухмыльнулся тому, что просчитал эту мысль Серёги. А что же ему еще думать?

– Значит медузы, все-таки не летают? – Грустно спросил Абрамов.

– Почему, не летают? Летают. Но полет этот пока зафиксирован только в воде. А чем вода, отличается от воздушной среды? У сифонофор и маргелофидов, это такие медузы, есть даже специальные органы. Называются пневматофоры. Пневматофоры, прошу прощения, как наша попа, снабжены сфинктером. По необходимости газ из них выходит. И это не атмосферный воздух, не водород и не метан. Это углекислота, которая тяжелее воздуха, но легче воды. Эволюции достаточно наполнить пневматофор метаном или водородом, что не сложно. У сифонофор, разнообразные механизмы передвижения. Тот же пневматофор может служить парусом. Кроме того, считается, что медуза…, большинство медуз, либо перемещаются вместе с массами воды, либо с помощью «зонтика». Но посмотрите сюда…

Серёга подошел к небольшому аквариуму, который казался пустым, но был разгорожен перегородками из толстого полиэтилена, и в перегородках были прорезаны отверстия разной величины и формы.

– Вот, знаменитая медуза Валерия Николаевича Хлызова – сказал Серёга, выставляя кусок коричневого картона за аквариум. Потом он ткнул пальцем в один из углов аквариума, где можно было скорее угадать, чем увидеть маленький полупрозрачный организм. Именно для того, чтобы это было видно, Серёга и закрыл заднюю стенку.

– Так вот, – продолжил Серёга – не делая никаких видимых движений, медуза перемещается в ту часть аквариума, где есть корм.

Серёга зацепил сачком из старого капронового чулка, какую-то муть, в стоявшей рядом банке, и вывернул сачок в противоположном углу аквариума.

– Никаких течений тут нет – сказал Серёга, когда медуза начала медленно, очень медленно, но заметно подниматься от дна и в сторону перегородки – и никаких движений «зонтиком» она тоже не совершает.

– И что же ее может двигать?

– Дело в том, что под зонтиком находиться кольцо нервной ткани. По нервам бежит ток, а происходит это безобразие, в магнитных полях Земли и Солнца.

– Это установлено, или Вы так думаете?

– Я так думаю, поскольку особенно убедительных, других причин мне в голову не приходит, а в литературе, об этом я пока ничего не нашел. Рабочая гипотеза.

– Ну ладно ребята – Абрамов обращался уже и к Валерке, доставая какие-то бумаги. Валерка даже удивился переходу на такой неформальный тон – Я уже понял, что попал, как раз к тем, кто мне нужен. Вот подпишите расписки о неразглашении и поедемте, я Вам кое-что, надеюсь для вас интересное, хочу показать.

Разглашать в закрытом для иностранных туристов, Днепропетровске некому, и такие расписки были чем-то вроде условности. В СССР и без расписок трепаться вредно для здоровья.

Валерка вывел майора и Серёгу в демонстрационный зал и «на минутку» зашел в препараторскую.

Валерка чувствовал себя каким-то чужим, на этом празднике трепа Серёги. Ведь как раз к тем выводам, к которым Серёга приходил, он приходил, нападая на него, Валерку, своими перпендикулярными фантазиями. Валерка не потерпел бы, чтобы его использовали как боксерскую грушу. Но Серёгу битье не интересовало. Серёга никогда не пытался возвыситься над кем-то. Он сражался с фантазиями в мире этих же фантазий, поэтому Валерка, никогда не обижался. Не обижался даже тогда, когда попадался в умело расставленные логические ловушки. Но ведь и Серёга, никогда не объяснял ему всей концепции, как сделал это для майора. Наверно считая это настолько очевидным, что Валерка должен был всё сам понимать.

– Осёл! – Даже буркнул себе под нос Валерка, об этом Серёгином убеждении.

К майору Серёга, конечно, снизошел, как к неспециалисту.

Майор держался достойно. Он не впал в панику по поводу явно провокационных фраз Серёги по поводу Бога или экосистемы в его роли. Серёга его явно провоцировал. А что Серёге? Из лаборантов выгонят?

Валерка взял сумку с инструментами. Анализаторы щелочности и PH, пара термометров, никогда не мешали, и уж о малом наборе отверток и ключей с пинцетом и скальпелем, говорить не приходилось. На дне его кожаной сумки валялись сачки разной ячеистости с телескопическими ручками, катушка нейлонового тросика, для ремонта сетей, кусок парусины, для ловли дафний, гвозди, гайки… Обычный набор ихтиолога.

Валерка сунул в карман и спектроанализатор, над которым последние дни еще немного повозился. Лупы у Серёги всегда по карманам, поскольку он все любит в увеличенном виде. В последний момент, Валерка сунул в сумку толстенную тетрадь, пару карандашей, вдруг нужно будет провести какие-то наблюдения. Их же зрителями зовут, значит нужно быть во всеоружии.

Когда он вышел, Серёга с Абрамовым стояли перед аквариумами в демонстрационном зале. Серёга вешал майору свою любимую «лапшу» о том, как золотые рыбки попали в Европу, и за что английская королева даровала пирату Дрейку звание сэра. «Лапша» была полной, но экскурсантам очень нравилось. С полной доверчивостью на лице внимал ей и майор.

«Что-то уж сильно доверчиво» – подумал Валерка. Надо предупредить Серёгу, что майоры КГБ, не девочки с радиозавода.

–Я готов – сказал Валерка, поймав удивленный взгляд майора.

«Наверно подумал, что я в туалет ходил»

Абрамов зашел к директору аквариума, на позвонить. Так он сказал. А Валерка с Серёгой спустились на первый этаж, перешептываясь и обмениваясь сомнениями о том, зачем они понадобились КГБ, да еще в связи с летающими медузами.

– Может, где урожай медузы побили? – пошутил Валерка.

– Или машину кого-то из ЦК, обгадили… сверху.