Читать книгу Сын звезды, рожденный горой. Александр Великий - Сергей Юрьевич Соловьев - Страница 7

Филипп созывал всех владетельных князей покоренных областей с их дружинами, и успешно готовил из них регулярные войска при помощи Пармениона и Антипатра. Удалось собрать тридцать тысяч пехоты, из них двенадцать тысяч подготовленных фалангитов и три тысячи конницы, из них около восьмисот катафрактов. Александровы гастрафеты были не готовы, хотя царевич желал проверить их в деле, и первый отряд в триста бойцов тренировался вовсю. Но механизм был очень дорогой, обходился ценой в недорогого коня, и когда Филипп узнал сколько он стоит, за обедом он просто поперхнулся. Фивы же собрали одиннадцать тысяч пехоты и полторы тысячи всадников, афиняне навербовали в Аркадии и Мессении пятнадцать тысяч наемников и собрали пятнадцать тысяч пехоты ополчения и тысячу всадников, так что силы были почти равные но у македонян была легкая конница агриан и фракийцев, и они принялись разорять Беотию. Парменион и Филипп непрерывно маневрировали, с целью поймать наемников в ловушку в одном из перевалов, и им это удалось, наемники Афин сдались, и пленных отправили на север, во Фракию, держать границу от мезийцев, благо, что наемники быстро разобрались в ситуации , и согласились служить Аргеадам, но не хотели сражаться с Афинами и Фивами. Столкновение было неизбежно, и Лисикл спешно вел афинское ополчение на помощь Фивам, и даже Демосфен так же взял гоплон в руки. Разведка македонян из легкой конницы тревожила афинян и фиванцев, держала их как охотничья собака медведя, и не давая уйти с ровного поля, выгодного македонянам. Филипп спешно вел армию тремя колоннами, конницу и гипаспитов доверил Александру, сам вел фалангитов и пельтастов и фракийскую пехоту.

Враги разбили лагеря напротив друг друга при Херонее, где и должна была разразиться битва.

Филипп созвал мирархов на Совет и пирушку, дабы взбодрить перед боем командиров, и еще раз обсудить план сражения. Ближе к полудню подошли все командиры– Парменион с сыном, Антипатр с Кассандром, Клит, Кен, Аттал, Мелеагр, и Александр с неразлучным другом Гефестионом и его телохранителем Птолемеем. Посередине стоял стол с насыпанным песком, и фигурками солдат, обозначающие военные отряды, белые-македоняне, черные-противники, афиняне и фиванцы.

– Подходите, соратники, – предложил Филипп, все посмотрели на расположение македонян– на левом фланге пехота, в первом ряду– фракийцы и пельтасты, во втором ряду на расстоянии полета стрелы– фаланга, сзади выстроено триста фракийских всадников резерва, на правом фланге выстроена вся конница и гипасписты и бегуны, а также восемьсот катафрактов под командованием Александра.

– Рискованно, высказался Парменион, – впереди пельтасты? да они разбегутся перед афинянами,

– В том то и дело,старый друг, – просиял Филипп, моргая свим единственным глазом,-Лисикл, Харес, а особенно Демосфен, люди увлекающиеся, и бросятся преследовать наш авангард и попадут на копья фалангитов и во фланг им ударит Александр гипаспистами, и афиняне буду разбиты, оголят фланг, и мы окружим фиванцев. – пажи стали разносить вино гостям, раздавая наполненные чаши полководцам.

– А ты, сын, сдерживай фиванцев, и помни– Феаген умен, в засаду его не заманишь, – говорил дальше Филипп, прихлебывая вино, – разбей их конницу, и дождись нашей помощи и не ломай строй и богиня Ника раскроет свои крылья над нами.

Все согласились ,кивая, что план наилучший из возможных, слуги принесли столики с пищей, как всегда одно и тоже– овечий сыр, лепешки и маслины. Никто из гостей не потерял аппетит перед сечей, все был бывалыми бойцами и командирами. Выпили по три чаши, последнюю за всех богов, и разошлись ко сну.

Звездное небо над Херонеей стало светлеть на востоке, и в лагерях стали играть побудку, воины немного перекусили, и радуясь что летняя жара еще не началась, облекались в доспехи и выходили строиться согласно расписанию командиров и поколонно уходили в полном порядке на поле, прикрываемые от внезапной атаки врага охранением, Александр, и Филипп, сын и отец, разошлись на разные фланги армии, а с ними встали на свои места в строю дружинники и простые бойцы. Далеко в дымке, было видно, как строятся и афиняне с фиванцами, и там тоже отряд соединялся с отрядом,составляя несокрушимую шеренгу гоплитов. Войска в строю подошли друг к другу на расстояние трех полетов стрелы, и Филипп послал в атаку легкую пехоту и пельтастов на стену афинян. Лисикл отправил своих пельтастов, но большинство из пельтастов были наемниками, и они теперь служили македонянам на севере, и афинские пельтасты, будучи в меньшинстве, бежали, и Лисикл был вынужден бросить свою пехоту в атаку, отбросив македонян, но тут его подвело чутье , и сыграла свою роль излишняя горячность Демосфена, увлекшего в преследование афинян, а убегающие фракийцы и пельтасты ушли в проходы в фаланге, а там Антипатр не дремал, и македоняне , уставив вперед сариссы ,не дав афинянам построится, под оглушительный вой флейт и гудков ,под звук ужасной пиррихи, атаковали. Эта музыка начисто лишала воинов страха, и не давала почувствовать усталость. Сначала фаланга ударила дротиками, ведь ряды с четвертого по пятнадцатый, это были легковооруженные метатели, так что сначала ополченцев Лисикла стала хлестать буря из легких копий, десятки и десятки воинов были ранены и убиты, а пройдя быстрым шагом полстадия ударили фалангиты, которые не давили щитами, как было привычно в бою гоплитов межу собой, они били копьями, длиннее обычных в три раза. Каждый ряд македонян бил или в раз, три копья сразу в одного человека, или вразнобой, по команде первого в ряду, или попадали два копья в щит,что бы отклонить его, а третьим поразить противника, и главное, не дать застрять наконечнику в щите или теле врага. Так что фалангиты орудовали , как гребцы веслами на корабле, ритмично и согласованно, уничтожая противников , каҡ нос корабля разрезает пену волн, так что у строя македонян образовался завал из раненых и убитых афинян, лежащих слоями от двух до пяти человек друг на друге, и заливающих друг друга кровью из ран, и наконец они дрогнули, не в силах сопротивляться этой машине смерти Филиппа. Сначала подались чуть– чуть, а потом и бегом, стремительно с поля боя афинские гоплиты бежали, преследуемые фракийцами. У Александра все было гораздо тяжелее, сначала македонская конница сбила с поля фиванскую конницу, и фессалийцы стали их преследовать, а царевич до поры посылал отряды пельтастов на фиванцев связывая их боем, не давая ударить, да и полководец Феаген боялся оголить фланг, лишь когда афиняне стали преследовать македонян, фиванцы бросились в атаку, но Александр утишил их порыв ударив агрианами во фланг фиванским пехотинцам и маневрировал конницей, не нападая, и лишь когда афиняне бросились в отступление, и Феаген попытался отступить в лагерь организованно, царевич бросил сначала в атаку димахов, они стали забрасывать пехотинцев Фив дротиками, а когда они пытались атаковать, рубили их мечами, с правого фланга на них ударили гипасписты, и в схватке Феаген погиб и фиванцы тоже бежали, но Священный отряд стоял непоколебимо.

Александр увидел этих героев, и в сопровождении этеров подъехал к ним.

– Сдавайтесь, клянусь, я отпущу вас всех домой, – крикнул он этому отряду храбрецов,

– Мы здесь уже дома, Александр ,-закричали ему фиванцы, – Это ты в гостях!

– Хорошо, крикнул им царевич, – Я окажу вам честь!

– Ила стройся в линию, бегуны и гипасписты становись в затылок за конными, оруженосцы помогают раненым! – быстро командовал он, и воины бегом выполняли его приказы, катафракты на больших конях, в мощных латах построились в линию, вздев громадные сариссы вверх, и среди них был Александр и все его друзья.

– Марш, марш, через одного, копьями, вперед, – юношеским голосом скомандовал светловолосый предводитель, и на Букефале, первый, держа сариссу двумя руками направил ее на одного из фиванцев, те тоже взяли копья наизготовку и прикрылись щитами. Но разве этот щит может защитить от удара длинного копья катафракта? Раздался оглушительный треск, и лопнул щит, как орех, и осколок копья, сломавшегося в момент удара, проломил грудь отважного пешего бойца, а Александр уже посылал коня назад, к строю бегунов и гипаспистов, что бы поменять копье, и уже другие всадники так же атаковали лучших воинов Фив. Неарх видел Филоту, Эригия, Птолемея, повторявших тот же маневр, в одном из таких заездов Птолемея все-таки задели копьем в руку, через несколько секунд настала очередь Неарха, и он тоже, с сариссой в двух руках подскочил на коне и ударил копьем в голову фиванца, наконечник о копья пробил медный шлем ,как скорлупу яйца , и противник упал как подкошенный, но воин из третьего ряда, в отчаянии кинул в него свое копье, оно попало в бок курету, когда он разворачивался, его вынесло из седла, как лишнего орленка из гнезда. Неарх сразу почувствовал, что уже он валяется на земле, и рана в боку чуть кровоточит, благодаря крепким отцовским доспехам, а к нему уже мчался на коне Терес, размахивая булавой, он моментально спешился, а с другой стороны подбежал Элефтерион, а к ним, ломая строй и надеясь убить хотя бы его, бежали лучшие гвардейцы Фив. Курет поднялся, забросил со спины на руку маленький щит, вытащил с сухим треском свой меч из ножен, и закипела схватка, почему-то припомнилось Неарху ,что это все на манер "Илиады" Гомера битва за тело Патрокла.( к счастью для него, он не стал пока Патроклом, ведь все-таки пока он был жив). К ним на помощь бросились македонские бегуны, а фиванцы сломали строй, и бой превратился в кровавое побоище. Критянин уже не видел сражения, он лишь мог рубиться верной махайрой. Он бился в паре с Тересом, а Элефтирион прикрывал тыл, одного раскрывшегося фиванца он смог достать рубящим ударом сверху, а другого Терес своим шестопером ударил по плечу, и рука противника превратилась в сплошную рану, так, что его утащили соратники в тыл. Схватка продолжалась, и скоро к нему прискакал Птолемей со своими оруженосцами, и изогнувшись, дружески хлопнул его по плечу, от чего Неарх весь скривился– болело все тело после падения, и струйка крови неприятно стекала по боку , на ногу, и затекала в сандалий.

– Молодец, колдун! Мы сломали их строй, сейчас дожмем, отходи в тыл, там мои слуги твоих коней поймали, вооружайся, и давай за нами, – сказал телохранитель царевича, и его конь двинулся шагом в гущу битвы, прикрываемый бегунами и гипаспистами. Неарх ковылял в тыл, хромая на две ноги сразу, и увидел слуг Птолемея, державших коней, к ним сразу радостно прыжками побежал Терес, но шестопер не бросил, от чего эти люди не знавшие близко фракийца быстро ретировались, а этот новоявленный Геракл стал радостно гладить коней и кормить их сухариками. Элефтерион, видя кровь на боку и ноге хозяина, стал стаскивать с него доспехи. Что было всем потом забавно вспоминать, это то, как над ним особенно подсмеивался Гефестион, про то, что он остался в шлеме, но раздетым догола. И что шлем, без сомнения, у него очень красивый, и смотрели все вокруг именно на его шлем и ни на что больше. Слуга промыл его рану, к счастью совсем неглубокую, вином, и положил из сумы подорожник, и наложил тугую повязку из чистого холста. Тем временем битва, превратившаяся в резню, закончилась, сорок шесть раненых перераненных фиванских бойцов взяли в плен, и Александр сейчас с ними мучился, стараясь что бы они не умерли, он ведь обожал все редкое, а двести пятьдесят четыре убитых бойца лежали на поле, и царевич приказал пленным беотийцам копать им могилу. Александр послал за Неархом, и одевшись в запасной хитон критянин с слугами заковылял под навес, где священнодействовал Александр. Слава о искусстве царевича разнеслась по всей армии, и солдаты считали, то если их коснется Александр,они не умрут от ран. Перевязав фиванцев, царевич обратился к ним:

– Мы были врагами, все кончено, убивать вас я не хочу, а вас самое малое все равно изгонят из города, это самый лучший исход для вас. Могу вам с семьями предложить Александрополь для изгнания . Ваши слуги привезут туда ваши семьи позже.

Фиванцы долго думали и согласились, и царевич приказал Неарху отправить Тереса с ранеными в Александрополь, слуги горожан через два дня пришли с повозками, в которых были семьи израненых, и они двинулись во Фракию. И самое интересное, что все, кого лечил молодой Аргеад, не умерли.

Попозже Александр пришел к раненым македонянам, помогал ему Неарх. Юноша работал, как простой лекарь не чураясь крови, облегчая страдания людей. Неарх видел, что Александр страшно устал, его и без того очень светлое лицо, никогда не загоравшее, посерело от чужой боли и страха. Неарх тогда услышал первый раз, как царевич заговаривается, шепчется как будто сам с собой: "Перетянуть, но не перетягивать … Стянуть кожу внакладку и склеить пластырем и затянуть…"

Курет увидел тяжело раненого, в промокшем от крови насквозь хитоне , с закрытыми глазами, и позвал Александра.

– Я не Элисия, курет, я не воскрешаю мертвых и не сражаюсь с Танатом, – сказал он не своим, глухим голосом. – Смирись, Неарх,он уже мертв, – сказал он же, привычным тоном, и похлопал критянина по плечу. – Давай тебя посмотрю, мало ли что, ты тоже ранен, всех я осмотрел, один ты остался.

Неарх не стал спорить, и снял хитон, а ученик Аристотеля споро размотал повязку, осмотрел холстину на ране, споро протер ее, вдруг схватил края ранки, чуть потянул, наложив края разрезанной кожи друг на друга внахлест и закрепил клеем и туго забинтовал.

– Потом спасибо скажешь, и жене понравится, – сказал он усмехнувшись, – И ты храбро сражался, становишься настоящим наездником. Пошли, надо помыться и поесть.

Выходивших из шатра этеров радостно приветствовали простые воины,

– Спасибо, Александр, теперь точно наши друзья выживут, они не умрут! Александр наш царь, Филипп наш полководец – кричали воины, и Неарх тут был слегка напуган, а Александр счастливо улыбался,принимая благодарности бывалых вояк, покрытых шрамами, с простым оружием в руках , добывших Македонии и эту победу.

А в отдельную кучу сложили оружие Священного отряда , запретив его трогать именем царевича. Погибло в бою десять катафрактов, двадцать бегунов и тридцать пять гипаспистов, а на фланге Филиппа восемьсот пятьдесят легковооруженных. Битва была закончена.