Читать книгу Два убийства в одной квартире и китайская хитрость - Сергей Юрьевич Соловьев - Страница 4

Их служебное авто двигалось по дороге очень неторопливо. Еремей иногда всё же гудел, когда другие участники движения начинали приближаться излишне близко к их автомомобилю. Да, на Бульварном Кольце передвигаться было непросто. Но уже на Чистых прудах его взгляд привлекло строящееся здание. Вернее, забор.

– Александр Владимирович, что возводят? – не скрыл своё любопытство Стабров.

– Да кто его знает… – был дан многозначительный ответ.

– Так это к двухсотлетию Бородинской битвы Московская Дума ассигновала средства на строительство «Бородинской панорамы» художнику Рубо. Должны непременно успеть к визиту государя в сентябре 1912 года , – подробно изложил Никулин, – но это только площадка. Ещё проект не утвердили, ведь ожидается присутствие высочайших особ!

Ну, впереди были ещё целых два года с лишним , так что Сергей Петрович не сомневался в успехе архитекторов и рабочих. Выглядело всё пока весьма импозантно.

От Петровки до доходного дома, где квартировал погибший, добрались за полчаса. Двуподъездный дом, с швейцаром, стоявшим у дверей. Владелец, как видно, не жадничал, и нанял представительного мужчину. Крепкого, с бакенбардами а-ля Александр Второй, но невысокого. Ливрея смотрелась на нём весьма неплохо и впечатляюще.

– Добрый день, – поздоровался первым Сергей Петрович, – сыскная полиция Москвы, полицейский чиновник Стабров, а это со мной. Куда проследовать?

– Антон Иванович Дьяченко, швейцар, к услугам вашим. Так в доме всего шестнадцать квартир, ваш благородие. Дом принадлежит купцу Игнату Кузьмичу Цыркину, управляющим у нас Прокоп Фомич Частиков. А дом новый, четырёхэтажный, хороший, не извольте беспокоиться. И канализация, и водопровод, но отопление печное, по старинке, не обессудьте…

– Спасибо, Антон Иванович…

Но речь словоохотливого швейцара продолжалась, без всякой заминки и пауз. Этакий новый русский Боян попался… Надо было только успевать слушать.

–Квартира покойного на третьем этаже, за нумером тринадцать. И точно несчастливая квартира, так и есть…

– Да отчего-же? Черти, простите, через чёрный ход проникают? – удивился Стабров.

– Так ранее здесь проживали-с Петрушевский Захар Петрович, весьма важный господин. Служил тоже в Министерстве Путей сообщения. И вот, представляете себе, погиб. Трагическая случайность- чистил револьвер, и вот… Очень любил этот господин сигары, засмотрелся , произошёл выстрел. Не заметил, что в стволе остался патрон. А с оружием-то шутки плохи..Вот ведь судьба… И Генрих Карлович застрелился, и в этой же квартире. Теперь, не иначе, только господа модернисты- анархисты станут здесь квартировать … А с ними столько трудностей…

И швейцар совершенно поник головой, так ещё и тяжело вздохнул, словно и вправду переживал за своего нанимателя. Лицо служителя вытянулось, даже бакенбарды заострились. Он ещё раз вздохнул, и отёр лоб батистовым платком. Стабров не выказал видимого удивления, хотя этот предмет туалета был весьма недёшев, тем более для обычного швейцара. Помнилось ему, в гардемаринах подобные вещи были не по карману, только маменька баловала своего единственного сына, и посылала дорогие и значимые гостинцы.

« Не по средствам живёте, дорогой Антон Иванович! – говорил про себя полицейский чиновник, – ну а если так, попробуем?»

И Сергей Петрович с деловитым видом извлёк из кармана своей кожаной куртки папиросы «Стамбульския», неспешно поднял крышку, взял себе одну, закурил. Иногда посматривал за швейцаром, и решился.

– Угощайтесь, любезный Антон Иванович, – и протянул открытую коробку собеседнику.

Тот неожиданно достал коробку папирос «Герцеговина Флор», и взяв папиросу Стаброва, аккуратно уложил её в свою.

– Спасибо, но на посту нельзя-с…

Объяснил полицейскому чиновнику служащий дома, и легко поклонился.

– Но господин Частиков просил, что бы не пугать квартирантов, попросить полицейских подняться по чёрному ходу. Прощенья просим, – изрёк Антон Иванович, немало смущаясь.

– Видите, Алексанлр Владимирович, не рады здесь служителям полиции, – повернув голову, изрёк Стабров, – ну, пойдём к чёрному входу.

Чёрный вход- во всех домах с претензией на богатство и успешность, это необходимость обслуживания нужд постояльцев, но с тем, что бы оборотная сторона существования не была заметна. И с тем, что бы господа жизни и их слуги по возможности не соприкасались. Кухарка по чёрной лестнице несёт обед господам, водопроводчик поднимается тоже этим путём. Истопник носит дрова через чёрный вход.

Именно чёрный вход дарит налёт респектабельности и чистоты обитателям «приличных домов». Разумеется, это не касалось казарм для рабочих.

И вот, служители закона поднимались по чёрной лестнице. Здесь стены были выкрашены в тёмно-зелёный цвет, полы покрыты коричневой плиткой, а электрический свет горел еле-еле, отражённый жестяными плафонами. Но, грязи и дров, слава богу, навалено не было. Поднялись на третий этаж, к двери, с табличкой « 13»

***

Стабров крутанул бронзовую рукоятку электрического звонка, жалобно задребезжавшего, словно пожаловавшись обитателям на незваных гостей.

– Кто это? – раздался резкий голос изнутри.

– Откройте, Ракитин, сыскная полиция, – ответил Стабров, узнавший голос городового.

– Сергей Петрович? А говорили, что вы в больнице?

– По пути заехал, – буркнул раненый, – ну , проводите нас…

– Всё в наилучшем порядке, ваше благородие! – уже голосом служивого вещал городовой, поправив «селёдку» левой рукой, – кухарка в комнате прислуги, не выпускал её. И управляющего, Частикова, не пускал, хотя тот грозился и ногами топал.

– Отлично службу исполняете, Ракитин. На входе останьтесь, и не пускайте никого. Ну, Николай Григорьевич, теперь ваш выход…

И Стабров кивнул непременному в его делах криминалисту. Никулин неспешно снял пиджак, повесил его на вешалку, обрядившись в синий лабораторный халат, с хлопком натянул на кисти рук каучуковые перчатки. Специалист просто не сводил глаз с тела, покачивая головой, словно оценивая такую «находку».

По его знаку Шульц поставил на треногу фотоаппарат, и принялся снимать обстановку комнаты, где случилось несчастье. Эта пара работала словно стала единым целым, и один понимал другого с полуслова.

Сергей Петрович стоял у порога, быстро оглядывая место происшествия, как всегда, не прерываясь, слева направо. Итак, два окна, прикрытых зелеными бархатными занавесками, стеллаж с книгами у противоположной стены, кожаный диван, шкаф с документами и рядом с ним рабочий стол покойного, с ещё включенной электрической лампой. Стол покрыт зелёным фетром, лежали два чистых листа бумаги, ручка так и торчала в чернильнице. На стенах висят три фотографии. Стул опрокинут назад, рядом тело покойного, и что там наверху, между узорами лепнины?

– Николай Григорьевич, простите, не гляните, что на потолке? – попросил криминалиста Стабров.

Никулин быстро глянул вверх, не удивился, и даже поднял с ковра кусочки штукатурки.

– Так пулевое отверстие. Попозже доложу.

Сергей Петрович посмотрел снова на диван, кровь, тёмным пятном, залившую ковёр слева от трупа. Однако, пистолет, и мощный, лежал у правой руки мёртвого. Стол не был испачкан, а стул лежал спинкой на полу. Мешать Никулину сейчас не стоило, подумал Сергей Петрович, моргнув от магниевой вспышки.

– Яркая у вас штука, Франц Янович! – не сдержался он.

– Так «Кодак» новый, слепит, зато снимает хорошо.

– Александр Владимирович. будьте любезны, поговорите пока с Прокопием Фомичом Частиковым. Как раз, Николай Григорьевич и закончит.