Читать книгу Неверное сокровище масонов - Сергей Зацаринный - Страница 8

Удивительное дерево – сосна. Нет для неё ни зимы, ни осени. Трещит ли мороз, льют ли холодные ноябрьские дожди, она равнодушно зеленеет посреди всеобщего царства увядания. Недаром, где-то на Востоке, её считают символом бессмертия. Не мрачноватую тёмную ель, а лёгкую светлую и в то же время могуче непоколебимую сосну.

Усадьбу Перси-Френч засадили именно сосной. Как рассказал мне словоохотливый вельяминовский старожил, было это уже после войны. Сама усадьба долго стояла заброшенной, потом её разобрали на кирпич. Построили в деревне клуб, ещё что-то. Когда это было, уже никто не помнил. Подошедшая на наш разговор старушка соседка только качала головой:

– Родители наши ещё что-то знали, а мы уже ничего не застали. Я ещё помню дубовый лес вон там, на горе, где была усадьба. Его в войну весь вырубили. Тот лес, что сейчас уже после войны сажали. А усадьбу я уже не застала.

Бабушке было крепко за семьдесят. Значит, тридцатые годы она еще помнит. Другой собеседник был помоложе её лет на пятнадцать:

– Я те сосенки, что сейчас на усадьбе, и сажал, ещё школьником. Там пустырь был. Щебёнка, ямы – пахать нельзя. Вот и засадили сосенками.

Барыню уже никто не помнил. Была то ли немка, то ли англичанка. Строга очень. Коротка память человеческая. И века не минуло, всего-то лет восемьдесят, а уже забыли и бар, и их усадьбы. Немного погодя, наверное, так же забудут колхозы и их председателей. Во всяком случае, фермы в селе стоят полуразрушенные и пустые. Одну из них, крайнюю, уже разбирают на стройматериалы какие-то жгучие, как южное солнце, брюнеты. Словно некий неумолимый рок висит над этой страной. Строить, рушить, опять строить, чтобы потом снова разрушить…

Я смотрел на широкий бугор в километре от села. Место красивое, привольное, вся округа, как на ладони. На вершине лес, в котором исчезала асфальтовая дорога. Эта трасса шла в посёлок Дружба. Всё-таки недаром я провёл так много времени над отцовскими картами. Мне не нужно было задавать лишних вопросов. Этот посёлок в самом сердце бывших лесных владений госпожи Перси-Френч возник лишь в советское время, как и дорога к нему. До революции здесь был самый настоящий медвежий угол, где обрывались все пути. Была лишь одна небольшая лесная дорога, через которую можно было выбраться на Симбирский тракт к Тереньге. К тому самому дому, из которого, если верить моей юной спутнице, бесследно исчезли в 1917 году значительные ценности.

– Там за горой у речки барский сад был, ещё сейчас следы остались, – вдруг вспомнил старик, – мой отец рассказывал, что, когда барыня приезжала, ей стелили ковровую дорожку от дома до самого этого сада. Там у неё беседка была. Она любила в ней чай пить.

А всё-таки хорошо, что усадьбу засадили именно соснами. Красивое дерево, символ бессмертия.

В весеннем лесу было пустынно и тихо. Трава ещё не отросла, и следы былой жизни проглядывали среди стройных золотистых стволов. Вот где-то здесь всё и случилось. Я остановился на опушке леса и огляделся. Красивое место! У меня впереди был прекрасный день. Неторопливая прогулка по лесу с бумагой и компасом, когда можно сколько угодно предаваться мечтаниям.

Помню, в детстве мне ужасно хотелось посмотреть фильм «На графских развалинах». Завораживающее название вызывало в воображении самые романтические и таинственные картины. Чудилось во всём этом что-то готическое: лунные замки, привидения, несметные сокровища. И сладко замирало сердце в предвкушении неведомого.

Фильм я, в конце концов, посмотрел, он мне не понравился, а вот ощущения от его названия остались со мной на всю жизнь. И вот я теперь очередной поворот судьбы забросил меня в самый центр загадочной истории, где были и сокровища, и сказочно богатая принцесса из страны эльфов, и заброшенная усадьба. Больше месяца я добирался сюда через тишину библиотек, шуршание старинных карт и мрачноватое величие архивных чертогов. Действительность не обманула меня, я оказался в месте красивом, уединённом и романтическом. Где ещё жить прекрасной тайне, как не в этой сонной лощине, окружённой лесами? Впечатление немного портила асфальтированная трасса, проходящая прямо по краю бывшей усадьбы, но и она была пустынна и призрачна, как аллея заброшенного парка.

В Талмуде написано: «Даже сорок гонцов не догонят человека, который пустился в путь, плотно позавтракав». Во всяком случае, так утверждал один мой знакомый раввин. Вот и теперь я решил последовать его мудрому совету. Выбрал место на опушке, достал из наплечной сумки хлеб с салом и поудобнее прислонился спиной к стволу старой берёзы. Она, наверное, была ровесницей росших вокруг сосен, но выглядела гораздо солиднее.

Вокруг входила в силу весна. В полукилометре под горой уже зацветали какие-то деревья, наверное, остатки того самого сада, куда Екатерина Максимилиановна ходила по ковровой дорожке. Неужели ещё сохранились с той самой поры? Вряд ли. Вероятно дички, отросшие некогда от барских деревьев. Но ведь живут, цветут. Хранят память о старом саде. Невдалеке от меня ровный земляной бугор – следы какого-то здания. Вокруг трава только начинает расти, а на нем уже заросли по пояс. Богатая почва, видимо была конюшня или коровник. По архивным документам здесь держали много скота. Значит барский дом дальше. Скорее всего, на южной стороне холма.

Неторопливо жуя ароматное солёное сало, я смотрел на серые облака, медленно плывущие над этой безмолвной сонной лощиной, и думал. Зачем я здесь? Бродил себе спокойно по Москве, искал работу, обдумывал своё будущее и вдруг бросил всё, потратил многолетние сбережения, уехал за тридевять земель. Просто, захотелось найти клад. Не выиграть в лотерею кучу денег или получить огромное наследство, а именно найти клад. Не богатство поманило – поманила тайна.

Ведь что такое клад? Могущество и сила, богатство и власть, сокрытые до поры. Кто их хозяин? Никто. А значит, живут они сами по себе своей, одним им понятной жизнью. Странно, но два таких совершенно разных человека: железный прагматик и материалист дядя Боря и мечтательный мистик и идеалист Дорогокупец, абсолютно точно сходились во мнении, что клад – понятие иррациональное, существующее в ином измерении. В этом мире свои законы, свои хозяева.

Действительно, легко поставить в тупик любого самого закоренелого скептика, попросив его объяснить простую закономерность: почему один ищет клад всю жизнь, затрачивает огромное количество сил и средств и ничего не находит, а другой элементарно ковырнёт землю в огороде и вот она удача.

Таинственная сила клада оказывает влияние на человека издалека. Стоило только мне решить заняться сокровищем усадьбы Перси-Френч, как сразу во мне самом что-то переменилось. Далекий и неведомый мир, где прячутся от людских глаз до поры до времени могущество и богатство, словно незримо прислал мне часть своей сокрытой силы. Из затурканного, сломанного жизнью пенсионера я превратился в настоящего джентльмена удачи, уверенного и целеустремлённого.

Над головой плыли серые облака. В школе на уроке литературы нам втолковывали про такие же облака, плывшие над полем Аустерлица, на котором лежал раненый Андрей Болконский. Это зрелище тогда перевернуло всю его жизнь. Он увидел спокойную и равнодушную вечность. Я тоже на миг ощутил себя песчинкой в течении этой нескончаемой реки без начала и конца.

В ней утонули страны, народы, усадьбы, сокровища, прекрасные принцессы и их таинственные управляющие. Но мой жребий был брошен, я решил не плыть по течению, а выбраться через стремнину к ещё неведомому мне острову. Ведь Андрей Болконский тоже, помниться, сделал такой же выбор, увидев распускающийся старый дуб. «Жизнь не кончена» – сказал он тогда. Я оторвался от созерцания плывущих облаков и отправил в рот остатки крошек. Вокруг начиналась весна, и мне предстояло найти свой старый дуб.

Он стоял в глубине насаженого лесочка, плотно окружённый стройными молодыми соснами. Крепкий, корявый, чёрный и безлистный, как и положено в эту раннюю пору. Старый дуб венчал невысокий пригорок, усыпанный диким камнем. Я сначала набрёл на полянку со следами старого фундамента, очертания которого не оставляли сомнения в том, что именно здесь стоял некогда барский дом. Вершина холма, ориентация на юг, необычная Т-образная форма – всё говорило в пользу этого. Отсюда на юг вела просека. Видимо, некогда была дорожка, которую так и не смогли засадить соснами. На полянке, среди прошлогодней травы попались несколько старых ям. Кто-то всё-таки искал барские сокровища. Может я опоздал? Вспомнился старик и его схема. Нет. Его сокровище было спрятано вдали от дома. Я снова со своим планшетом и компасом углубился в лесок.

Там и наткнулся на дуб. Он явно помнил ещё саму помещицу. Место удобное, наверняка, отсюда некогда открывался прекрасный вид. Повнимательней осмотрев камни, я обнаружил необычный осколок. Мрамор. Интересно, откуда он здесь. Екатерина Максимилиановна любила статуи, денег на них не жалела. Увы, от того, что некогда украшало этот холмик, теперь осталось лишь несколько осколков. Я похлопал старый дуб по мощному стволу. Он много знает и много смог бы рассказать. Но мне неведом его язык.

Усадьба занимала площадь не менее квадратного километра. Теперь было понятно, почему сызранский старик так упорно искал план. Найти здесь что-либо наобум было невозможно. На северной стороне холма виднелись следы нескольких строений. Фундаменты зданий, ямы от погребов. Здесь, по-видимому, находилась вся здешняя экономия с племенным скотом, молотилками и амбарами. Здесь же жильё работников и управляющего. К югу – барский дом. В новом лесочке кое-где ещё угадывались следы старых аллей – вековые, в метр толщиной, величественные сосны. Я не поленился и прошёл до конца одну из этих аллей. Она тянулась километра на полтора и упиралась в глубоченный овраг на другой стороне холма. Вспомнился рассказ старушки о том, что здесь вокруг некогда была могучая дубрава. Чудесное местечко!

А охота здесь и сейчас, наверняка, хорошая. На каждом шагу в лесу следы лосей и кабанов.

Здесь я был в своей стихии. На ногах хромовые сапоги, сам в полевой камуфляжной форме. От былого имиджа только профессорская бородка с причёской. Весь топографический набор я прихватил с собой из Москвы, включая офицерскую сумку с планшетом и компас.

Меряя, шаг за шагом, территорию усадьбы, я наносил на бумагу найденные объекты и отмечал расстояние между ними. Когда вернусь в Сызрань, всё перечерчу уже в более спокойной обстановке. Тем более, что мой электронный навигатор оказался бесценным помощником. Он исправно определял координаты всех моих находок с точностью до пяти метров. Я старательно записывал показания и изумлялся, до чего техника шагнула. В минуты отдыха я рассматривал на навигаторе карты ближайших окрестностей. Оказалось, что другой склон холма спускается к паре больших прудов, куда выходит и обнаруженный мною овраг.

Всё было более или менее ясно. День клонился к вечеру, и надо было выбираться к трассе, чтобы сесть на сызранский автобус. Я даже сам не ожидал, что управлюсь за один день, готовился к более серьёзным поискам. Теперь сделал всё, что мог.

Пока суд да дело, нужно позвонить дяде Боре. Отчитаться о проделанной работе, а заодно и поздравить старика с Днём Победы. Он успел вдоволь, и наработаться в тылу, и нахлебаться фронтовой каши. Правда, рассказывать обо всём этом, несмотря на всю свою словоохотливость не любил.

Похвалив лишний раз технический прогресс, я достал из кармана свой чудо-прибор. Вокруг пустынная сельская дорога, а я разговариваю с Москвой.

– Ну, а как у тебя дела, Леонид? – спросил дядя, выслушав мои горячие поздравления.

– Всё, как нельзя лучше. Стою на месте усадьбы (в конце концов, пара-тройка километров на таком расстоянии, думаю, роли не играют). Можно сказать в двух шагах от сокровищ. Составил приблизительный план. Теперь слово за специальной техникой.

– Ну а сокровища реально существовали?

– Барыня была сказочно богата. Большая часть ценностей, действительно бесследно исчезла. Дядя Боря, да ты по-моему ни в одном глазу? В такой-то день!

– Я пьян от слёз друг мой, – серьёзно, без тени улыбки сказал дядя, – стольких вспомнил, – голос его немного захрипел, – но фронтовые сто грамм, конечно, выпил. Всё уже выветрилось.

Судя по шуму в трубке, ветерана пришли поздравлять и соседи по даче. Но даже в такой момент дело для дяди Бори было превыше всего:

– Оставайся пару деньков в Сызрани. Я перезвоню на этот телефон. Привет тебе от Алексея.

Разговор окончился. Когда я добрался до города, начало темнеть. Праздник уже закончился. Ветераны сидели по своим квартирам, вспоминая былое, а на улицах шла пьяная гульба тех, кто никогда ничего не знал в своей жизни, кроме поражений.