Читать книгу Дежавю. Любовь - Сергей Зыболов - Страница 3

Назойливые капли монотонно стучали в окно, убаюкивая весь мир своей симфонией. Колыбельная, исполняемая природой в этот теплый майский вечер, гармонично плыла по огромному, безликому, мрачному городу. Тяжелые призрачно-мраморные тучи медленно ползли с юга на север, грузно нависая над мегаполисом, словно заспанная дородная хавронья опухловато передвигалась в свою уютную стайку на ночлег. И только ярко-морковный дирижабль, заплутавший посланник какого-то необозримо-прошлого века, дерзко добавлял легонький мазок теплых красок в палитру ненастного и хмурого неба. Несмотря на то, что эта жирная, накаченная гелием, сарделька, бездушно зависшая в небе, непроизвольно олицетворяла собой этакое «светило», настоящей энергии тепла и света от него не исходило, а лишь наоборот, оранжевый объект, блуждающий, как казалось, беспорядочно по небесным просторам, с назойливо-иступленной тяжестью нещадно давил на город, вызывая лишь неприятный страх.

Где-то на окраине индустриального монстра прохрипел болезненный гром, тут и там заблистали нервные молниеносные зигзаги. Живородящее небо, словно исторгая из себя каплю за каплей потоки воды, мученически выдавливала раскатистые природные рыки. Лишь мутному расплывчатому обрезку луны не было никакого дела до разыгравшейся стихии, ночное светило презрительно воцарилось над одним из высокорослых панельных строений, по краям которого, будто бы подлокотники гигантского королевского трона, возвышались две башни, и преспокойно дремал. Непогода наслаждалась своим неистовством, как будто разбуженный крохотный ребенок, который проснулся и фальшиво капризничает посреди ночного отдыха, а ведь между тем, целых три недели, или около того, в регионе царила пыльная и безветренная, чуть ли не песочная, сушь.

По ярко освещенной узенькой улочке, что приютила разношерстные – пяти-, десяти- и сорокаэтажные панельные кубики, медленно катил зеленый легковой автомобиль какой-то замшелой модели. Вдруг он резко дернулся и остановился на перекрестке в тот момент, когда сверкнувшая молния ослепила здания, в следующее мгновенье транспортное средство резво развернулось задним ходом, дернулось раз-другой, будто кукольный котенок, поперхнувшийся своей нализанной шерстью дергается и пятится назад, и, грузно газанув, снова направилось вдоль Шестьдесят второй улицы. Окончательно растворившись в сером, тоскливом дожде, легковушка больше не возвращалась, свернув в соседний квартал.

Ни одного прохожего на вечерней улице не было. Совсем ни одного. В наглухо тонированных витринах первых этажей зданий и в зеркале мокрого теплого асфальта бесполезный пульсирующий свет фонарей многократно, до исступленной призрачности, совершенно бессовестно отражался, и от этого свечение еще больше усиливалось, все играя с непрекращающимися каплями дождя и не давая городским улочкам погрузиться в сон. Ночное настроение…

«Ну, вот кто скажет честно и откровенно – на кой ляд так ярко освещать эти наши пустынные улицы, раз все равно никому нельзя появляться поздними вечерами. Нет, правда, зачем все это? Ну, заче-е-ем? Никто никуда не ходит, а куда идти-то, если нельзя? Нельзя… да, собственно, и не за чем. Ночью надо отдыхать для нового трудового дня, с чем мы прекрасно справляемся… а свет горит и горит себе на здоровье? Может быть, ночью его отключают? Мы даже и не знаем, горит ли он ночью. Может, спросить Ски или Ронда? Хотя… вообще довольно-таки странная ситуация… странная, да-а-а… но, ладно, не стоит думать на эту тему. Это не наш вопрос, наше дело – простое, нехитрое – работай себе и работай! Сегодня день закончился, а завтрашний… Завтрашний – скоро начнется… после пробуждения! И снова – по кругу!» – размышлял Эйв, пытаясь отыскать приличное объяснение происходящему.

Незаметно подходил к завершению десятый час ненастного субботнего дня, минутная стрела беспощадно уничтожала еще один день в судьбе. До вечерней поверки оставалась какая-то четверть часа. Почти в каждом окне дома номер двадцать четыре ревниво замер приглушенный свет, словно само здание тоже готовилось к ежедневной перекличке с целью проверить наличный состав жильцов, так уж было заведено в этом кондоминиуме.

На двенадцатом этаже в комнате А-745 еле слышно мерцал телевизор. Совершенно равнодушные до некоторого времени Эйв и Ски смотрели, как и каждые выходные, новостную программу «Вечерние страницы» 19-го канала. Но вот, они враз оживились, их внимание привлек сюжет о странном трагическом событии, которое произошло в столице соседнего государства, огромном мегаполисе Анмее1. Сегодня ровно в полдень на центральной площади перед памятником вождю партии, правящей в республике уже около доброй полусотни лет, два десятка муравьев, двадцать работников устроили акт самосожжения. Доведенные до глубочайшего отчаяния насекомые заперлись в стареньком скромном микроавтобусе, и после дружного скандирования политических лозунгов собравшаяся вокруг толпа, приличное такое количество гуляющих муравьев, вдруг услышала, как болезненно, жестоко и энергично разбивается стекло бутылок и клокочет разливаемая жидкость, посудин разбили с добрый десяток, на что ушло несколько минут. Не на шутку напугавшись, часть зевак начала косо отступать, сторониться, предчувствуя всем сердцем непримиримо-недоброе, тем более что в воздухе засквозило резким дурным ароматом, разящем наповал… Затем в одночасье автомобильчик вспыхнул… Крики возобновились, пылающие и метавшиеся в стенах транспортного средства смертники вопили изо всех сил, провозглашая один лозунг за другим. Язык соседней страны, безусловно, отличался (на то она и есть «другая страна» – со своим языком, культурой, строем и т.д., и т.п.), но все же отдельные слова были понятны телезрителям, хотя их старательно приглушали при создании перченого новостного сюжета. Самое трагичное и роковое было то, что эта несущая страшную смерть, эта чудовищная акция, была тщательно спланирована: заблаговременно, добросовестно были приглашены журналисты пишущие и журналисты-телевизионщики, официально предупреждены городские власти, и по странному стечению никто не воспрепятствовал подобной странной форме волеизъявления. Совершенно никто! Не было мало-мальски хоть какого-нибудь полицейского оцепления, ни пожарно-спасительных, ни медицинских служб, дежурящих где-нибудь в соседнем дворе. Официальная причина инцидента не озвучивалась. Властные структуры достаточно сухо прокомментировали произошедшее, сославшись на то, что «достоверной информации о цели данной акции, а также о состоянии потерпевших (это ж надо было так назвать сгоревших!), к настоящему времени нет». Удивило и то, что журналисты телеканала, который рассказывал в комнате А-745 о трагедии, аргументированно предположили, что леденящее душу самосожжение могли устроить члены запрещенной в Линае секты «Расскинэ», которые активизировались в преддверии десятилетнего юбилея деятельности этой организации в Линайской Народной Республике. Телевизионщики подчеркнули, что ярые сторонники секты неоднократно устраивали похожие акты самосожжения, на площадях в микроавтобусиках, в знак протеста против политической деятельности и произвола властей.

«Произвола?! Какого-такого произвола?» – вопрошали журналисты с экрана. – «У нас все в полном порядке, все отлично! Ну, вот разве что иногда… иногда – да-а-а… так сказать, случаются недоразумения, такие вот случайности… И, конечно же, подобные инциденты пугают общественность и вносят, можно сказать, настоящую панику в спокойную и прекрасную жизнь обычных, рядовых граждан нашей страны! А ведь они, граждане то есть, они – этого не заслуживают! Граждане страны должны быть спокойны, уверены в завтрашнем дне, и должны трудиться на благо своей Родины!»

Раз от раза хакеры противогосударственной организации даже умудрялись самостоятельно выходить в телевизионный эфир страны, нагло взламывая спутниковую сеть национального Линайского телевидения. Кроме того, неумолимо приближалось празднование Нового года по Линайскому календарю2, с наступлением которого в регионах этой огромной, безумно-безумно многочисленной страны, самого большого государства на континенте, и в ближайших странах-соседях, ожидалось импульсивное нарастание напряженности, чайник недовольных мог закипеть в любой момент, поэтому Общий Союз Государств3, с целью предотвратить любые проявления недовольства режимами, которые все же реально были, вводились чрезвычайные меры безопасности, и сегодняшний инцидент с самосожжением лишний раз показал незащищенность мирных граждан от любого действия противоправительственных организаций.

«Сегодня эти безвольные особи решили сжечь себя, самостоятельно сделав необдуманный шаг в беспросветную неизвестность, выбрав страшную и мучительную, но быструю смерть. Вместо того чтобы трудиться на благо нашего любимого до бездонной глубины государства, они предпочли погибнуть, они уйти в неизвестность, а завтра, что ждет нас завтра? Не ровен час, их ближние собратья, их идейные друзья безо всяких остановок приступят к террористическим акциям, взрывам и еще неизвестно к чему!» – с пугающим выводом завершил репортаж разгоряченный журналист.

– Эйв-в-в, слушай, а как ты думаешь, у нас в стране, ну вот прямо у нас в городе, на площади, подобное могло бы произойти? – Ски оторвался от гипнотического экрана телевизора и чуть слышно скользнул к глянцевому окну. – Ты понял, да, понял? Может такое? Я имею ввиду а-а-а… я имею ввиду, у нас смогли бы муравьи сами себя сжечь? – Ски елейно зевнул и посмотрел в сторону, где за беспросветными рядами многоэтажных кубических домов должна была скрываться центральная площадь города.

– Понимаешь, я так думаю, все зависит от того, какие силы двигали собратьями, решившимся на такой шаг, – Эйв также поднялся и приблизился к Ски. – Ведь вполне возможно, что и наши смогут такое сделать. Кто их знает? Кто нас всех знает, на что мы способны? Иногда дальнее далеко воспринимается не совсем реальным. Мир – словно иллюзия, в которой мы живем… Я имею ввиду… – тут Эйв вдруг закашлялся, но спустя минуту его отпустило, и он продолжил. – Я, ведь, что имею ввиду? Я говорю о том, что если где-то происходит какое-либо событие, нам кажется, что оно нас не касается, совсем не касается, и вряд ли коснется. Оно – где-то там, на другом конце света, в призрачной иллюзорности, в неопределенном далеком, а мы – здесь… Правильно говорю?

– Не знаю, правильно ли… Просто, это – твое мнение… – пробурчал Ски.

– А-а-а, на самом деле, – продолжал Эйв, не обращая на слова друга, – мы уже привыкли к тому, что нам эту информацию, новость или мнение там… да, в общем, хоть что, мы привыкли, что нам уже все преподнесли почти готовое… Это типа, как полуфабрикат-блюдо в магазине, ты его уже купил, принес домой и оно лежит себе спокойненько в холодильнике, остается только достать его, разморозить и разогреть. Так и в нашем случае, рабочие муравьи идут на отчаянные меры, на самопожертвование… Может, и наши так же некоторые особи уже морально готовы, остался буквально один шаг… или я что-то не так говорю? Уже, мне кажется, что я сплю на ходу…

– Да все нормально, я тоже уже сплю. Уже все, время полуночников, пора спать. А ты думаешь, сами они идут? Сами идут на эти меры? – Ски с неопределенной вялостью косо посмотрел на Эйва. Разговор все больше принимал политическую окраску, и вечером в субботу беседовать на серьезные темы ни тому, ни другому совсем не хотелось, и, вообще, политика – это запрещенная тема… Спрашивается, зачем все надо было начинать? Тупиковый вариант.

– Да-а-а, как сказать, как сказать! Хм-м… может быть и сами, от безысходности, понимаешь, Ски, от безысходности, от тупиковой жизненной ситуации, а может ради других муравьев с дальним прицелом, вот такой у нас выход, кто их поймет? Смотрите, вот мы! Нас заметят и, возможно, изменится мир, и другим особям станет легче жить! Может так думают?

– Слушай, возможно, и так, а, может, и по-другому все. Мы ж точно не знаем, и уже никогда не узнаем, – Ски звонко щелкнул по стеклу коготком. – Есть еще вариантик такой, что их просто-напросто используют в обычных корыстных целях, как безвольных куколок, как пустых марионеток, заложников ситуации, так сказать, насильно вынуждая к подобным действиям. Где-то я уже видел и слышал такое и не раз, и не два, так что, это – не мои мысли.

– Да, может и так… Может, ты правильно говоришь… Я уже тоже думал об этом. Но подумал-подумал минуту-другую и сразу забыл… Работой нас грузят, отвлекают от разных мыслей… иногда и нет времени о жизни задуматься, так ведь, а-а-а?

– Так-то так, но мы медленно отползли от главного вопроса моего.

– Отползли-отползли…

– Понимаешь, я-то имел ввиду – может ли такое у нас в Государстве произойти? Мы же не какие-то там линайцы… у нас совершенно другое Государство, у нас – другая форма правления, другое мышление населения. Ведь там, у них – иначе мир устроен!

– Может, и иначе… Нам показывают одно…

– Да он вообще другой, этот мир! Или нет? Хотя… уже и не знаю даже, что ответить… Сплошные вопросы без ответов… – Ски удивленно развел верхние лапки и его усики в такт этому движению тоже двинулись.

– Знаешь, Ски, если быть полностью откровенным, мне иногда кажется, что и у нас нечто подобное происходит, просто мы обо всем этом не знаем. Страна большая, и… Нам просто не все сообщают. Зачем нам рассказывать? – взбодрившийся было Эйв повернул вполоборота мордочку и ехидно скосил глаза в сторону. – Ты же многое понимаешь, ты понимаешь, как и я, но… вслух сказать или признаться самому себе – нет смелости или простого времени, всегда в работе – нет времени для осознания, что ли… Раз уж у нас зашел такой разговор, вот тебе и сказал, как думаю. Не секрет ни для кого, что средства массовой информации… эти все газеты, телеканалы… Они всегда регулируются Государством, даже находясь в частных руках… Газеты, радио и телевидение – как рычаги управления всем механизмом государственной власти. Во-о-о как сказал! – неподдельно удивился сам своему откровенному открытию Эйв.

– Согласен с тобой, полностью согласен! Ну-у-у, мы тут уж ничего не можем поделать, приходится проглатывать «наживку». А-а-аммм и готово! Мы – это… Мы – рядовые потребители продукта, скажем так.

– Вот-вот, нам показывают и доносят до нас то, что наше верховное правительство считает съедобным.

– Ага, так и есть!

– Самое главное – нас содержат, как рабочую силу: неплохо кормят, дают стабильную работу, крышу над головой, а все остальное… все остальное – оно, как бы в стороне, оно – второстепенное. Любому государству, нашему или соседнему, или, даже на другом континенте, нужны простые работники, которые будут пахать и не думать ни о чем другом, кроме работы…

– Угу, вот мы и работаем.

– Да, вот мы и работаем… Получается, что нас держат на строгом поводке, чтобы дернуться ни в правую, ни в левую в сторону не могли…

– Это ты в самую точку попал!

– Есть такое, я – такой, я – меткий!

– Так и есть на самом деле. Любому государству требуется рабочая сила, но тут вот загвоздка – не всякая система может грамотно управлять своими гражданами. Думаю, многое зависит от самосознания каждой особи… Как правильно говорится в древней поговорке: «Была бы шея – хомут найдется!» – развеселившийся Ски хлопнул по подставленной лапке Эйва и они замолчали на какое-то время.