Читать книгу Болезнь века - Сергий Чернец - Страница 4

Я мечтал о собаке, – о своей собаке. Когда мы переехали на новую квартиру, в новый дом, в новый микрорайон города, – у нас в подъезде оказались длинные лестничные площадки. Между этажами на площадках поставлены были сундуки, в которых люди хранили вещи ненужные-захламляющие квартиру, а также, как мы, хранили картошку и даже капусту, и другие овощи. Сундуки на лестнице были только со второго этажа, на первом этаже висели ящики для почтальона.

Мы часто отдыхали между этажами сидя на этих сундуках-ящиках, закрытых на замок, потому что, если лифт не работал, а он не работал часто, нам приходилось подниматься на девятый этаж пешком.

Отец говорил, что дом наш «кооперативный», и я переспрашивал, что это значит, тогда я ещё в школу не ходил. Он говорил, что это значит, что квартира в этом доме, большая и хорошая, где есть у меня своя комната-детская, «наша». А тогда все остальные люди живут в «чужих» квартирах – подумал я.

Во дворе (новом) я начал гулять, когда уже пошёл в школу. И наш двор соединялся с соседним через заброшенные сарайки на пустыре, район ещё строился и сарайки-развалины собирались «снести». – «Куда их понесут, как можно сарайки «нести» – думал я долгое время уже будучи учеником первого класса.

Я шёл в школу. Было ещё темно, даже горели фонари на столбах. Я не очень-то проснулся и шёл совсем тихо, даже глаза закрывались, чуть ли не засыпал на ходу. Мне снилась печка, как у бабушки в деревне. По утрам часто эта печка мне снится, – будто я лежу перед ней и смотрю на огонь, горящий внутри. Можно было потушить свет и лежать перед печкой. Да ещё собака рядом – верный друг. Так я мечтал, понимая, что такой мечте не сбыться.

Хорошая собака стоила на рынке, где продают голубей и котят, тридцать рублей. На завтрак в школе мне дают тридцать копеек…, на бутерброд и компот или чай. В рубле сто копеек. В тридцати рублях три тысячи копеек… Мне придётся собирать полгода, чтобы купить собаку-щенка. Значит полгода я не должен завтракать?..

У меня не было друзей в первом классе. Не было и потом во всё время моего учения в школе. Я же говорю – что самый невезучий на свете это я.

И вдруг в тот зимний день я увидел собаку. Я переходил дорогу, а она шла вдоль улицы, прямо посередине, по белой полосе.

И раньше я видел много собак, и все они мне нравились, я бы взял любую себе домой. Пусть даже маленькую совсем, лишь бы у меня была своя собака – друг. Вот и встреченная собака была совсем небольшая: она была вся чёрная, только животик немного белый, пятнами на бока. Морда у неё квадратная и серьёзная. А походка… – просто супер: морда прямо взгляд прямо спина чуть прогнутая. Сразу видно, что она не просто бежит по улице, а идёт куда-то по важному делу, и никто не сможет сбить её с пути. Была она такая решительная, самостоятельная, уверенная в себе. Целеустремлённая собака – вот что! Такая, что за ней невозможно было не пойти.

И я пошёл за собакой, которая перешла на мою сторону. Она свернула в последний квартал новостроек, к сарайкам и к нашей котельной у пустыря. Я пошёл за ней. Сбоку котельной двор был с огромными кучами угля. Собака понюхала воздух, подозрительно огляделась и вдруг очень ловко вскарабкалась на одну из куч и скрылась за ней. Уголь был мокрый, скользкий и сыпучий. Пока я забирался на кучу, собака куда-то пропала. Тут я увидел сверху небольшой засыпанный сарайчик. Дверей у него не было, но зато на крыше я снова увидал собаку. Она сидела там и склонив голову набок разглядывала штук пять больших крыс, которые в ряд лежали перед ней на досках. Казалось, что она их пересчитывает.

Я пробрался по углю к ней. Она только покосилась на меня, слегка зевнула и, положив голову на лапы, закрыла глаза. Я ей не мешал, видимо.

Присел я рядом, достал из школьного портфеля свой завтрак – бутерброд с колбасой и яблоко. В школу можно было опоздать…

Собака повела носом, но попрошайничать не стала, пока я сам не предложил ей колбасу вместе с хлебом. Тогда она встала, вернее, поднялась и села, оглядела меня с ног до головы и только потом взялась есть… взяла вежливо, спокойно, безразлично – я даже подумал, что она не съела, а спрятала за щёку, чтобы потом сложить рядом с крысами. А я сидел и жевал яблоко – собаки ведь яблоки не едят.

Перед нами была темная кирпичная стена, «кочегарка» -котельная дымила высокой трубой и ветер клонил дым в сторону школы. Но мне так не хотелось расставаться с собакой, – у неё точно был хозяин, наверное, кочегар. Собака зевала, и я тоже начал зевать и опять я подумал про печку: что, вот, если бы у меня была печка, то она, конечно бы, понравилась собаке, и тогда она пошла бы ко мне жить. А так, у меня ничего нет, со мной скучно и не интересно. Но собака не убегала, и я решил её погладить. Она вздрогнула и чуть поморщилась. Я потрепал её за ухо, и она лизнула мою руку горячим языком. Тогда я решил, что приду к ней после школы – полез на двор через кучу угля.

В школу я шел, как «на автомате» – шёл, шёл, чуть закрывая глаза и пришёл в школу. В раздевалке, за железной сеткой сидела дежурная-уборщица и вязала свой чулок – «Шиворот навыворот».

– Шиворот-навыворот, шиворот-навыворот, бормотала она и спицы мелькали в её руках. А я следил за её руками и думал, когда же она промахнётся-запутается. Мне казалось, что она колдует, и сейчас прилетят двенадцать лебедей из сказки, а она оденет на них уже связанные рубашки, чтобы они превратились в принцев…

И действительно, тяжёлая входная дверь вдруг с грохотом распахнулась, ворвались старшеклассники и, раздеваясь на ходу, стали швырять свои пальто прямо через сетку в гардеробную. «Шиворот-навыворот» еле успевала их подхватывать.

И моё пальто полетело вместе с остальными.

В коридоре на первом этаже физкультурник уже заканчивал утреннюю зарядку – у нас было так: все младшие классы (всего их три) выходили в широкий коридор и выстраивались вдоль стен… Физкультурник стоял ко мне спиной и командовал – «вдох, выдох».

Когда я подошёл, он как раз сделал выдох и нагнулся. Его голова была между ног и глядела оттуда прямо на меня. Зачем-то я присел и сказал «здрасти».

Ничего смешного в этом не было, но все, кто стоял и не наклонился, все они захохотали. А физкультурник очень обиделся. Он вообще у нас очень обидчивый и подозрительный: когда он идёт по коридору, то всё время оглядывается на тех кто идёт сзади. Ему, может, кажется, что за спиной его обязательно передразнивают?..

Так и тут. Ему сразу же, может, показалось, что я его передразниваю. Он покраснел и сказал, что он мне этого так не оставит. А я почему-то сказал ему «пожалуйста».

Я вовсе и не хотел ему грубить, а, наоборот, хотел сказать что-нибудь вежливое. Но все эти «спасибо» и «пожалуйста» перепутались в моей голове, и я сказал первое попавшееся.

А физкультурник бросил зарядку и убежал в учительскую к заучу.

В дверях нашего класса меня опять задержали. Верка-санитарка. Она у нас в классе уши проверяет. Есть у нее картонка с бумагой: чистые – ставит плюс, грязные – минус. Вот и теперь одно ухо моё «пропустила», а за другое минус поставила. А за ней ещё Клавка, её помощница, руки проверяет.

– Вы поглядите, какие у него руки! – чуть не крик раздался на весь класс.

А у меня и правда руки в угле. Пошёл мыть ухо и руки. Пока мыл, урок начался.

– Вечно ты, Зайцев, опаздываешь, – говорит Марь-Михайловна.

– Я не опаздываю, я руки мыл, – говорю.

– Руки дома моют, – говорит она.

– Дома они у меня ещё чистые были, – говорю.

– Ну, тебя не переспоришь, – говорит она. – Садись скорее на своё место, столько времени отрываешь. И вообще нам с тобой ещё надо поговорить. —

Это она про физкультурника, – подумал я и оказался прав.

Этот день мне запомнился, потому что я тогда встретил своего друга – собаку, хотя я много пострадал и по-другому – схватил двойку по химии, был у зауча вместе с Марь-Михайловной, когда выяснилось почему у меня в школе нет друзей. Родители детей-одноклассников не советовали своим дружить со мной – лоботрясом и плохим мальчиком. Вот почему, все хорошие отношения могли продлиться едва ли один-два дня.

Тогда уже я почувствовал своё полнейшее одиночество в целом мире.