Читать книгу Бабушкины рассказы - Сергий Чернец - Страница 6

Воспоминание – это некоторый род встречи, когда мы встречаемся вновь с теми людьми, с которыми расстались давно и давно не виделись.

Память, это бич наш, бич несчастных людей, она оживляет даже камни прошлого, говорят, но в то же время, в тот «яд», выпитый в прошлом, память подливает и каплю меда, некоторую сладость воспоминания. А помнить старое – это все равно, что понимать, а чем больше понимаешь, тем более видишь и хорошее в случившихся в пролом событиях.

Поэтично сказал нам о памяти Чехов:

«Бывает так, что на горизонте мелькнут журавли, слабый ветер донесет их жалобный крик, а через минуту, с какой жадностью ни вглядывайся в синюю даль, не увидишь ни точки, не услышишь ни звука, – так точно люди с их лицами и речами мелькают в жизни и утопают в нашем прошлом, не оставляя ничего больше, кроме ничтожных следов памяти».

Умерла моя бабушка от остановки сердца.

Обычно описывают смерть, кончину человека так, что у человека умирающего холодеют пальцы рук…, и сердце перестает биться от минутного ужаса…. Тогда, закрыв глаза, умирающий глубоко вздыхает в последний раз и всё, можно сказать – Алес!…

Но бывает смерть в борьбе, как у тех же атлетов-борцов на ринге. Спортсмены на тренировках своих потеют, каждый день работают с тяжестями, накачивая свои мышцы: бицепсы, трицепсы, супинаторы и пронаторы, дельтовидные. И они следят, как бы не простудиться. Всё было бы хорошо, но всякая борьба дает нагрузку на сердце человека.

Видите ли, бывает у человека склонность к гипертрофии сердца. Это такая болезнь, которой подвержены все люди, занимающиеся усиленной мускульной работой: кузнецы, матросы, гимнасты и так далее. Стенки сердца у них от постоянного и чрезмерного напряжения необыкновенно расширяются, и получается то, что врачи в медицине называют – «бычье сердце». Такое сердце в один прекрасный день отказывается работать, с ним делается паралич, и тогда – баста, представление окончено.

Мы ходили с бабушкой в сосновый лес за сухими ветками, за дровами. Для этого была сделана тележка с двумя колесами и дощатой площадкой. Две длинные палки, соединенные поперечиной впереди, торчащие из под тележки, служили ручкой-оглоблями, в которые впрягалась бабушка (и я), и тянули мы эту телегу как лошади, вместо хомута была веревка привязанная к обеим оглоблям. У сосен растущих все выше вверх отсыхали нижние ветки, теряя хвою, и торчали сухими на стволах. Для того чтобы их обломать бабушка брала с собой длинный багор. Этим багром она цепляла ветки ближе к стволу и срывала их, роняя на землю. А потом мы складывали сухие длинные ветки на телегу, на площадку, большим высоким стогом и, перевязав его веревкой, тянули домой. Дома разбирали привезенные длинные сухие палки: их ставили стоймя к стенке сарая под крышу, под козырек. Эти дрова сухие легко кололись-ломались и хорошо горели, быстро разгорались. Они были нужны для растопки печи зимой, да и летом, чтобы сварить пищу.

Бабушка жила одна и одна управлялась со всем домашним хозяйством и с этой тяжелой заготовкой сухих дров.

Одна из запомнившихся мне сказок, рассказанная бабушкой:

О петушке.

Ходили курочка с петушком на поповом гумне. И подавился петушок бобовым зернятком. Курочка сжалилась, пошла-побежала к речке просить воды. Речка ей говорит:

– Пойди к липке, проси листика, тогда и дам тебе воды! —

Бежит курочка к Липке:

– Липка, липка! Дай листик: листик снести к речке, речка даст воды, воду снести к петушку – он подавился бобовым зернятком: ни спышит, ни сдышит, ровно мертвый лежит.

Липка говорит курочке:

– Поди к девке в горницу, проси ниток: тогда дам тебе листика. —

Прибегает курица в горницу:

– Девка, девка! Дай ниток: нитки снести к липке, липка даст листика, листик снести к речке, речка даст воды, воду снести к петушку – он подавился бобовым зернятком: ни спышит, ни сдышит, ровно мертвый лежит.

Девка говорит: – Пойди к корове, проси молока: тогда дам тебе нитки.

Пришла курочка к корове:

– Корова, корова! Дай молока, молоко снести к девке, девка даст нитки, нитки снести к липке, липка даст листика, листик снести к речке, речка даст воды, воду снести к петушку, – подавился петушок бобовым зернятком: ни спышит, ни сдышит, ровно мертвый лежит. —

Корова говорит:

– Пойди курочка к сенокосам, попроси у них сена: тогда дам тебе молока.

Пришла курочка к сенокосам.

– Сенокосы, сенокосы! Дайте сена, сено снести… – петушок подавился бобовым зернятком: ни спышит, ни сдышит, ровно мертвый лежит.

Сенокосы говорят: – пойди курочка к кузнецам, чтобы сковали косу.

Пришла курочка к кузнецам:

Кузнецы, кузнецы! Скуйте мне косу, косу снести к сенокосам… – петушок подавился бобовым зернятком: ни сдышит, ни спышит: ровно мертвый лежит.

Кузнецы говорят: – Иди курочка к угольщикам, проси у них уголья: тогда скуем тебе косу.

Пришла курочка к угольщикам:

Угольщики, угольщики! Дайте уголья,

уголье снести к кузнецам, кузнецы скуют косу,

косу снести к сенокосам, сенокосы дадут сена,

сено снести корове, корова даст молока,

молоко снести к девке, девка даст нитки,

нитки снести липке, липка даст листика,

листик снести речке, речка даст воды,

воду снести к петушку, – подавился он бобовым зернятком: ни спышит, ни сдышит: ровно мертвый лежит.

Дали угольщики уголья. И снесла курочка уголье к кузнецам, кузнецы сковали косу; снесла косу к сенокосам, сенокосы накосили сена; снесла сено к корове, корова дала молока; снесла молоко к девке, девка дала нитки; снесла нитки к липке, липка дала листика; снесла листик к речке, речка дала воды; снесла воду к петушку: он лежит себе лежит, ни спышит, ни сдышит, подавился на поповом гумне бобовым зернятком.

Тут и сказочке конец, а кто слушал молодец.

Конец.