Читать книгу Песочное печенье. Квазипьеса в 3-х частях - Серж Брусов - Страница 4

В одни из последних выходных прошлого лета Саша отдыхал в Серебряном бору в компании друзей. Обычная вылазка на шашлыки у крупного водоема. Людей на пляже, несмотря на конец августа, хватало, и кто-то даже купался, хотя вода уже пару недель как остыла. Солнце жарило непривычно сильно, и если бы в мире не существовало календарей, то никто и никогда не узнал бы, что на улице стоят финальные летние деньки. Отовсюду доносились обрывки разных мелодий, радостные и не очень возгласы, запахи жареного мяса и отчего-то ставшей в последнее время очень популярной вареной кукурузы в початках – в зоне отдыха было сразу несколько лотков с изображением «царицы полей».

Компания, с которой Саша пришел на пляж (в основном, друзья по университету), почти полным составом играла в пляжный волейбол. Сам Саша не очень-то любил эту игру, но все-таки поддался на общие уговоры и принял участие. Получалось у него на удивление неплохо. Возможно, дело было в том, что во время игры Саша практически полностью отключал рационально-логическое мышление, действуя на полном «автомате» и думая в момент подачи или приема мяча вовсе не о волейбольных хитростях, а о том, на что похожа со стороны его жизнь.

Саша к тому моменту вот уже несколько лет (он сам не помнил точно, сколько именно) работал инженером по устройствам с часовыми механизмами – так официально его должность была записана в трудовой книжке. Вставал в семь, шел на работу, возвращался с работы, ложился спать. По выходным встречался с друзьями. В периоды, когда у него появлялась девушка (обычно, на два-три месяца), Саша выделял в своем недельном графике несколько мест под свидания. На более поздних этапах отношений (через те самые два-три месяца) девушки обычно переезжали к нему. И вот здесь наступал тот самый момент, когда романтика для Саши исчезала и уступала место обыденности, превращая жизнь в привычную рутину с набившей оскомину схемой: работа-улица-дом. Нет, Саша (один или с девушкой), конечно, посещал разные мероприятия, встречался с друзьями, гулял по городу и выезжал на природу, но всё это по какой-то причине казалось ему настолько привычным, настолько «расписанным по часам», стандартным, что приносило все меньше удовольствия. Ровно до тех пор, пока в жизни Саши не появлялась новая пассия, придавая тем самым некоторую встряску его рутинной действительности и как бы накладывая новую призму на Сашино восприятие происходящего. За месяц до нынешнего пикника Саша расстался с очередной подругой и в настоящий момент находился в «свободном полете», смотря на окружающие события без каких-либо фильтров. Впрочем, и это состояние довольно быстро переставало быть новым, а ощущения, им порождаемые, так же стремительно теряли свежесть.

Несмотря на общую, казалось бы, удручающую картину Сашиного видения собственного бытия, его всё происходящее нисколько не беспокоило и не вгоняло в депрессию. Саша относился к жизни философски и любил скорее с интересом рассматривать случающиеся с ним события в контексте мимолетных мелочей, составляющих глобальную, пусть и немного рутинную действительность, нежели впадать в депрессию относительно того, насколько похожими друг на друга частенько казались дни. Хотя, время от времени такие мысли в его голове всё же проскакивали. Обычно это случалось в завершающей стадии очередных отношений. Сейчас же данный этап на жизненной спирали был в который раз пройден, а следующий подобный в ближайшее время пока не предвиделся, так что Саша просто отбивал мяч на другую сторону сетки, изредка полностью возвращаясь в игру и интересуясь, какой был счет, и кто выигрывал.

Саша «пришел в себя», когда заметил белую сферу, по косой траектории уходящую за край условленной волейбольной площадки. По неясной самому себе причине он во что бы то ни стало решил догнать мяч и, в начале неловко пятясь, вдруг понесся за ним так отчаянно, словно от этого зависела вся его дальнейшая судьба. Саша не видел, куда бежит, так как неотрывно смотрел на мяч, задрав голову вверх. В какой-то момент тот оказался прямо на против солнца, и светило на короткий миг ослепило Сашу, заставив прищуриться. Именно в эту секунду кто-то налетел на Сашу сбоку, резко сбив парня с ног. Как выяснилось позже из рассказа друзей, это был другой игрок Сашиной команды, до этого громко кричавший, что догоняет мяч, которого Саша почему-то совсем не слышал. Удар пришелся в плечо и был не очень сильным, но последствия его изменили всю дальнейшую Сашину жизнь. Дело было в том, что, падая, он не успел среагировать и со всего размаху угодил лицом в горячий песок, закрыв глаза только после того, как почувствовал в них что-то сухое и колючее.

Сперва Саша, всё еще инстинктивно жмурясь, немного потряс головой, надеясь быстро отряхнуть приставший к коже тонкий слой песчинок. Те действительно неслышно осыпались, но не полностью, оставшись в наибольшем количестве внутри носа и на глазах. Затем Саша потеребил лицо рукой, избавляясь от остатков. Всё это он проделал с закрытыми глазами, оставив их напоследок и пребывая во внезапно возникшей черной пустоте. Довольно скоро, через каких-нибудь несколько секунд песка на лице, вроде бы, больше не было, и Саша, несколько раз аккуратно проведя пальцами по сомкнутым векам, наконец открыл глаза.

Сразу же появилось ужасное режущее ощущение, название которого мгновенно вспомнилось – оно так и называлось: «песок в глазах». Всё вокруг представлялось размытым бесформенным разноцветным пятном, а острое чувство сухости и колкости становилось тем сильнее, чем дольше глаза оставались открытыми.

– Воды дайте, ребят, – попросил Саша и протянул руку куда-то вбок. Через мгновение в ней возникла маленькая пластиковая бутылка. Голоса, плотно обступившие со всех сторон, казалось, наперебой советовали, как лучше очистить глазницы. Саша разбирал отдельные слова, но общий смысл услышанного до него не доходил – слишком сильным оказалось внезапное беспокойство за собственное зрение, думать о другом не получалось. Саша несколько минут тщательно промывал сомкнутые веки, решившись повторно поднять их только после того, как полностью опорожнил три или четыре бутылки с водой.

Теперь всё было лучше: угадывались очертания людей и предметов, контуры мира понемногу становились четче, а общая картинка – объемнее. Неприятные жгуче-колящие ощущения всё еще оставались, но теперь казались значительно слабее. Решив окончательно избавиться от последствий неудачного столкновения, Саша медленно поплелся к водоему. Он шел, сильно прищурившись и практически не смотря по сторонам, глядя исключительно под ноги. Вода была откровенно холодной, но Сашу это не очень-то волновало. В реку он несколько раз окунулся с головой, по совету настороженных друзей не отходя далеко от берега.

– Ну что, как? Нормально? – спросил один из них, когда Саша вышел из воды.

– Вроде.

Зрение действительно почти полностью восстановилось, и можно было снова смотреть на мир, практически без болевых ощущений. Они продолжались еще какое-то время, но примерно через полчаса, вроде бы, исчезли совсем. Остаток дня Саша провел лежа на спине и всматриваясь в зернистое (как на кинопленке) голубое небо.

Через несколько дней Саша заметил, что видит многие предметы так, будто бы все они на самом деле сделаны из песка, а различные цвета и оттенки – не более, чем слабая попытка замаскировать песок под другие материалы путем нанесения на песочную текстуру акварельной краски. Сначала Саша заподозрил у себя проблемы со зрением, вызванные тем самым падением на пляже. Он записался на прием к окулисту и подробно рассказал врачу и о самом инциденте, и об ощущениях в глазах, им спровоцированных. Пожилой доктор в очках и с аккуратной бородкой, напоминавший Саше (да наверняка и не только ему) Чехова, очень долго изучал Сашины глаза: просвечивал их разными фонариками, подробно рассматривал, внимательно хмурясь, показывал таблицы с буквами и цветовыми оттенками, спрашивая об их содержании. Наконец, исчерпав, по-видимому, все доступные в собственном кабинете средства, врач сопроводил Сашу в белоснежную лабораторию, где ему сделали, как объяснила молодая ассистентка доктора, подробное сканирование сетчатки. Сашу попросили сесть напротив специального прибора, похожего на рентгеновскую установку, зафиксировать подбородок на подставке и неотрывно смотреть в два круглых отверстия ровно напротив глаз. Те источали яркий белый свет и даже слегка загипнотизировали Сашу, так что он не мог с уверенностью сказать, сколько времени наблюдал ровное белое свечение – несколько секунд, минут или даже часов.

– Хммм… – протянул доктор, плотно сомкнув губы и задумчиво всматриваясь в распечатанные результаты недавнего обследования, – всё в порядке. У вас совершенно здоровые глаза.

– Но как тогда объяснить…

– А вот прямо сейчас, – перебил врач, – вы тоже видите всё вокруг «в песке»?

– Да, – незамедлительно ответил Саша, рассматривая готовую в любой момент рассыпаться крашенную под седину бороду доктора.

– Ну что ж, – задумчиво сказал тот, – мы здесь больше ничем помочь не можем. Возможно, проблема вовсе не в ваших глазах…

Саша не стал уточнять, в чем же тогда, по мнению врача, заключалась проблема.

«Ну не с ума же я сошел, в конце концов?» – думал он, возвращаясь из поликлиники. – «Ладно, подумаешь, зернистость „картинки“ немного увеличилась… Глядишь, пройдет само собой, если уж там и правда никаких нарушений нет…»

Со временем Саша действительно перестал замечать этот странный визуальный эффект, окончательно к нему привыкнув. И лишь изредка, в минуты, когда он, будучи наедине с самим собой, размышлял о чем-то неопределенном, расфокусированно глядя куда-то вперед, «песок в глазах» вновь напоминал о себе. Причем, напоминание это было крайне необычным и даже каким-то мистическим. Через несколько минут такого задумчивого смотрения перед собой окружающее пространство из объемного мира постепенно превращалось в плоский фон, картинку, будто бы натянутую прямо на глаза. И значительную роль в этом играла та самая пресловутая «песочность» всего вокруг, ведь именно порождаемая ею визуальная зернистость размывала границы предметов и смешивала их между собой, заставляя «перетекать» из одной формы в другую. Особо далеко, однако, наваждение почти никогда не заходило – стоило переключить внимание на что-либо конкретное, например, кружку или дверную ручку, как мир снова возвращался в привычное состояние. Саше, конечно, хотелось проверить, что же все-таки случиться, если дать пространству «эволюционировать» до конца. И в те редкие моменты, когда удавалось максимально долго удерживать странное восприятие, ему начинало казаться, что вот-вот произойдет нечто необычное. Что-то, что полностью перевернет всё его мировоззрение. Но этого никогда не случалось – Саша обязательно на что-нибудь отвлекался, в последний момент пугаясь довлеющей неизвестности.

Позже, спустя почти четыре месяца после столкновения на пляже, когда Саша уже не воспринимал «песочность» видимого мира и свои редкие околомистические переживания как нечто необыкновенное, зернистость наблюдаемой картинки практически перестала быть заметной. Возможно, это было связано с начинающейся зимой и первым выпавшим снегом: мир медленно наряжался в белую шубу, на фоне которой разобрать песчинки не представлялось возможным. Однако, действие снежного эффекта на Сашино зрение продолжалось и внутри помещений, где влияние зимы едва ли было значительным, тем самым давая Саше повод думать, что дело тут было вовсе не в «белой шубе», а в чем-то посерьезнее.

Саша стал всерьез опасаться, что даже то, как он до недавнего времени видел мир, стало для него обыденностью, частью рутинного существования, такой же, как пятидневный рабочий график, супермаркет по выходным или новая девушка каждые три месяца. К слову, тогда же, после пляжного инцидента Саша решил взять паузу во всяких отношениях на время, пока не разберется с «песочной действительностью». Но даже теперь, когда этот вопрос, вроде как, сам собой разрешился, устремлений к обретению новой пассии почему-то всё равно не возникало.

Как-то раз в один из самых обыденных зимних дней Саша, придя на работу, вдруг обнаружил, что настенные часы, которыми он занимался последние несколько недель, исчезли. На их месте появились стилизованные плоские песочные часы, также предназначенные для размещения на вертикальных поверхностях. А потом, пройдясь по разлинованному отсеками с компьютерными столами офисному пространству, Саша с огромным удивлением и тотальным непониманием происходящего, убедился в своих догадках: абсолютно все часы, над которыми работали все его коллеги также стали песочными. Дождавшись обеда, Саша полушепотом спросил об этом у одного из своих товарищей. Тот нахмурил брови и посмотрел как-то подозрительно и отстраненно. Затем, как будто бы основательно подумав над тем, отвечать Саше или нет, все-таки ответил:

– Да что с тобой такое? Ты и так странный какой-то в последние пару месяцев ходишь, а когда еще и шутишь вот так непонятно…

Саша никому не рассказывал о том, как видел всё вокруг сделанным из песка, так как понимал, что подобные заявления не добавят ему ни авторитета, ни доверия. Теперь он решил молчать и насчет песочных часов.

– Так, – отмахнулся Саша, – да, шучу, забей. Не смешно получилось.

Воспоминания о событиях полугодовой давности очень легко воспроизводились в памяти. Теперь Саша понимал, что на самом-то деле песочность окружающего мира никуда тогда не исчезла. Она изменилась. Саша больше не замечал песчинок в структуре любого материала, он буквально чувствовал присутствие песка в таких метафизических категориях, как жизнь и судьба. Вскоре после того, как часы у Саши на работе стали песочными, он впервые обратил внимание на название улицы, на которой недавно стал снимать квартиру. Приложение «Карты» в смартфоне безошибочно определяло домашний адрес: улица Новопесчаная, дом 17. Продуктовый магазин «Песочница» прекрасно вписывался в новую картину Сашиного мира из песка.

Что же до странного ощущения, всё также возникающего в моменты одиночества, то и оно, конечно, изменилось. Теперь не было визуального преобразования пространства в плоский фон, вместо него появилось чувство непонятной природы. Нечто, лежащее за пределами словесных определений и каких угодно богатых метафорических описаний. И только ощущение нахождения на пороге чего-то очень важного, глобального, божественного (Саше, все-таки, очень не нравилось это слово) никуда не ушло, а возможно даже многократно усилилось и укрепилось в сознании.