Читать книгу Музей шкур. Странные истории - Серёжа Н. - Страница 6

Левая нога пульсировала и ужасно болела той объемной болью. На ней лежал здоровенный булыжник. Никита вспомнил свой первый перелом. Вот-вот пойдет шок, и станет невыносимо.

Он зажмурился и напряг все мышцы: взять боль в кольцо, локализовать и не дать разлиться по телу. Обязательно нужно было избежать вдоха. Немного воздуха – и слезы хлынут сами собой. Долго продержаться не удалось. Вдох получился слишком жадным, в горле запершило от клубящейся над поляной пыли, и наружу хлынуло все разом: кашель, слезы и ребяческий полустон-полувой.

Поляна теперь походила на свалку: ошметки и обрывки, обломки вещей и предметов, в которых угадывались предназначения, отступившие в прошлое, размеренность, уют, покой. Руль и вилка от первого велосипеда, глобус без подставки, напоминавший сувенирный баскетбольный мяч, самодельный деревянный меч, как у Конана-варвара… вещи-вещи-вещи. В детстве предметы несут в себе так много…. Японский цанговый карандаш, подаренный дедом, и с ним прозрачная погремушка футляра с запасными грифелями, которая тогда почему-то казалась ценнее, самого карандаша. Каждый обрывок, клочок бумаги здесь хранит чистый детский восторг. Никита оглядел всю поляну разом, не цепляясь за детали. Посреди ласковой невинности леса пестрая и унылая мешанина нецельного хлама и мусора походила на старика в лаптях, торгующего дровами на центральной площади мегаполиса. Эти груды вокруг еще недавно были единым целым, олицетворявшим его жизнь. Теперь все разрушено. И вид бугристой руины вводил его в оцепенение: двинуться, значит действовать, продолжать жить. А Никита не представлял, как теперь это можно.

Никита пробежал в ванную; переминаясь и пританцовывая на ледяном кафеле быстро почистил зубы и шлепая босыми ногами бегом же вернулся в комнату и прыгнул под одеяло. Свежая постель тоже была холодной, но иначе, чем пол – нежной и заботливой прохладой. Но это ничего – скоро она нагреется и превратится спасительную капсулу посреди вселенской зимы; мерзнуть будет только нос.

– Па, я готов!

Отец притворил за собой дверь, одним махом убив хрипящий телевизор и вертикаль яркого света из прихожей. Он подмигнул сыну, легко поднял тяжелое кресло и приставил его к кровати. Никита перевел взгляд на книгу со вчерашнего вечера не меньше мальчика ждавшую этого часа.