Читать книгу Кладбище желаний, пристанище надежд - Сева Украинец - Страница 3

Эпилог

Конечно же, я никогда не вёл дневник. Этот рассказ основан на тех мыслях и воспоминаниях, которые дают представление о моём жизненном пути. Мы судим о людях, обычно, по их поступкам. Я же хочу, чтобы вы посмотрели на меня через призму моих мыслей. Но об этом потом. А пока, я – шестнадцатилетний подросток, Алексей Петрович Кравец. Живу я в Сумах. Учусь в школе. И надо сказать, неплохо. Занимаюсь спортом. На областных соревнованиях по боксу занял третье место. Внешне я неплох собой. Высокий, уже метр восемьдесят пять, худощавый, черноволосый и кареглазый. Картину портит только угревая сыпь на лице. Но, думаю, это скоро пройдёт. Мои родители, вполне себе достойные и обеспеченные, по меркам Сум, люди. Мама работает в городской администрации какой-то шишкой, точно какой не помню, а у отца свой мебельный магазин в центре города. Родных братьев и сестёр у меня нет. Из близких родственников: дед – мамин папа, бабушка – папина мама и тётя Лариса – папина младшая сестра. Все живут в деревнях нашего района, тётя Лариса в предместье. Семья у нас дружная, сплочённая. Конфликтов между родственниками практически не бывает. А ещё, у родителей, в силу их положения, множество друзей, кумовей и знакомых. В нашем доме очень часто бывают гости, устраиваются застолья по всяким важным и не очень поводам. Вот так мы и жили, до определённого момента…

14.05.1999

Иду домой со школы. На улице тёплый погожий день. Голова забита предстоящими экзаменами, планами на лето. Возле самого нашего дома замечаю какую-то суету у ворот возле гаража. Несколько машин небрежно припаркованы, вокруг чужие люди, что-то громко обсуждают. Наверное, кто-то приехал к отцу. Хотя, вряд ли. Ещё на рассвете родители уехали на машине в Киев. Подхожу поближе. Между мужчин неистово начинает голосить женщина. Узнаю в ней тётю Ларису. По телу пробежала тревожная дрожь. Тётя, увидев меня, бросается навстречу. Она вся заплаканная и взволнованная. Со слезами крепко прижимается ко мне:

– Лёшенька, сыночек, горе то какое, Петя с Аллой в аварию попали! Мама погибла, папа в реанимации еле живой. Ой, сыночек, горе-то какое, что же теперь будет, как же мы без них…

18.05.1999

Хороним маму. Я не могу до сих пор поверить в происходящее. Всё как будто во сне, как будто не со мной. Всё жду, что я проснусь и этот кошмар закончится. Отец до сих пор не пришел в себя. Врачи говорят, что шансы пятьдесят на пятьдесят. Если выживет, то останется инвалидом. Ему оторвало левую ногу ниже колена. Часть лёгкого и селезёнку удалили. На кладбище у меня случается истерика, несколько раз теряю сознание.

Приехала скорая, укололи что-то сильнодействующее. Теперь всё как в тумане, но ужас от случившегося затмевает рассудок. Когда закрывали гроб, мне показалось, что мама на меня посмотрела. Бросаюсь к телу, меня держат, не дают помешать закрыть крышку. В глазах темнеет. Больше ничего не помню…

24.06.1999

Сорок дней как нет мамы. Отец пришел в сознание. Врачи говорят, что он пока очень плох и в эмоциональном шоке, потому к нему никого не пускают. На экзамены в школу я даже не ходил. Учителя, зная о нашей трагедии, поставили мне оценки втихую. На выпускной и за аттестатом я тоже не пошёл. Его передали через одноклассников. Через три дня мне будет семнадцать. Всего полтора месяца назад я точно знал куда пойду поступать и кем хочу быть в жизни. Собирался в мединститут в Киев. У мамы там были связи. А вот теперь не могу собрать себя в кучу. Живу пока у тёти. Её семья приняла меня как родного. Муж, дядя Боря, мои двоюродные сёстры, Валя и Катя, они все очень добры ко мне. Но, в то же время, смотрят на меня с какой-то слишком унизительной жалостью, как будто я больной или недоразвитый. Мне из-за этого у них не комфортно. Надеюсь, что отец поправится и я вернусь домой. К матери на могилу я после похорон ни разу так и не ходил. Каждый раз, как только я собирался пойти на кладбище, меня охватывал жуткий страх, даже скорее не страх, а воспоминание о той боли, которую я испытал в день похорон. И я находил любой повод, чтобы не идти к могиле. Родственники с пониманием относились к моей проблеме, потому особо на визитах на кладбище никто не настаивал. Все хлопоты уже, как обычно, брала на себя тётя Лариса.

01.07.1999

Бесцельно слоняюсь по городу. Пошел было в спортшколу, где я тренируюсь, но заниматься руки не поднимаются. Вчера был у отца. Он пока ещё очень плох. Врач сказал, чтобы я приходил почаще, чтобы немного его вернуть к жизни. Он очень любил маму и её смерть стала для него тяжелейшим ударом. Ко всему прочему, милиция завела уголовное дело по факту гибели матери. А отец проходит по делу обвиняемым. Он был за рулём в то злополучное утро. Скорость он конечно превысил, ремнями никто пристёгнут не был. Так ездили все и ничего криминального в этом никто не видел. Машина попала колесом в большую яму, скат лопнул и авто вынесло на обочину, и буквально намотало на телеграфный столб. Старенький Фольксваген «Джетта», пригнанный отцу из Польши под заказ, разорвало как жестяную банку. Никто папу не считал виноватым, но, закон есть закон. Мне было вообще непонятно за что его обвиняют. Ведь если по-человечески, то он и так получил сполна, потерял самого любимого человека, да ещё и остался калекой на всю жизнь.

01.08.1999

Тётя Лариса всё чаще говорит мне, что хватит слоняться без дела и пора брать себя в руки и налаживать дальнейшую жизнь.

А я никак не могу собрать себя в кучу. На душе словно камень лежит. Каждый день говорю себе, что с завтрашнего дня начну жить по-новому, пойду в спортзал, буду готовиться к институту. Но на следующее утро ничего не меняется – депрессия, глубокая апатия ко всему и этот камень на душе, тяжёлый, не дающий вдохнуть полной грудью. И так изо дня в день, неделю за неделей. Несколько раз пробовал напиться. Ничего хорошего из этого не получилось. Один раз раздобыл бутылку казёнки и выдул её на пляже под какой-то слабый закусь. Проснулся на утро там же, на пляже, весь в песке с жуткой головной болью. Второй раз и того хуже. С другом Пашей и ещё двумя пацанами раздавили в павильоне детсада банку самогона. Не помню, как добрался домой. На утро обблевал весь огород. Да ещё в придачу получил конкретную взбучку от тётки. Друг Пашка на той последней попойке, глядя на моё убитое состояние, пообещал познакомить с серьёзными чуваками. По его словам, это меня отвлечёт. Он был старше меня на год. Жил через улицу от нас. Считался хулиганом и трудным подростком. К тому же, отец его был ранее судим. Мои родители раньше не одобряли нашей дружбы. А теперь, когда матери нет в живых, а отец в больнице, критиковать за то, что общаюсь с Пашкой меня некому.

06.09.1999

Документы за лето я так никуда и не подал. Учёбу забросил окончательно. Ну, ничего, будет год чтобы прийти в себя, как следует подготовиться к поступлению в институт. С тётей Ларисой и её мужем состоялся серьёзный разговор. Они хотят, чтобы я устроился на работу. Я всегда считал, что могу поработать у отца на фирме. Но от тёти я узнал, что не всё так просто. Партнёры папы оказались людьми непорядочными и теперь под большим вопросом вообще существование его бизнеса. У фирмы, как оказалось, было много долгов и обязательств. Отец об этом никому не рассказывал, делал всегда вид, что его бизнес процветает. А на самом деле, еле сводил концы с концами. Он старался поддерживать имидж успешного бизнесмена, как говорится, торговал лицом. И это во многом было тогда оправдано. Но авария вскрыла истинное положение дел. Фирма держалась на нём как на спасительной верёвочке. Без его личного участия бизнес начал стремительно идти ко дну. Не обошлось и без подлости и предательства жадных до денег партнёров и сотрудников. Многие не упустили момент нажиться на чужом горе. Так уж устроен наш человек, несчастье ближнего часто становится приятным поводом поживиться и позлорадствовать.

Друг Паша, однажды, отвёл меня на «Заречье», на квартиру к свои знакомым. В двушке на третьем этаже пятиэтажки почти каждый вечер собиралась шумная компания. Ребята и девчонки были все постарше. Играли на гитаре, выпивали, перекидывались в картишки, в общем, круто проводили время.

12.11.1999

Две недели назад выписали отца, и я наконец-то вернулся домой. Я очень этого ждал. Тётя Лариса уже все уши прожужжала на счёт того, что я так и не нашел работу и слоняюсь без дела. Но отец, как только приехал домой, тут же запил. Мало того, что у него не было ноги и передвигался на костылях, теперь он был постоянно пьян. Я никогда не представлял, что мой отец, который всегда был для меня кем-то великим, почти Богом, может так низко пасть. Он превратился в небритого вонючего полубомжа на костылях, который пропивал всё, что можно было продать из дома. Родственники попытались его образумить. Как-то собрались вместе, приехали, устроили ему разнос. И вроде бы помогло, но ненадолго. Через два дня трезвой жизни он получил повестку в суд и опять запил.

На хату на Заречье я уже ходил сам, без Паши. Компания приняла меня в свои ряды, и я был, как это говорят, в доску свой. В тусовке я немного мог расслабиться и забыть о проблемах. Но душевная боль так и не отпускала. Камень по-прежнему лежал на моей груди тяжёлой ношей. Потому в компании я, по большей части, молчал, и если все как лошади ржали над смешным анекдотом, то я лишь изредка мог выдавить из себя улыбку. Понемногу начал выпивать, когда кто-то приносил вина. Но, скорее так, за компанию.

Особого удовольствия я от этого не испытывал. Но и неприятные ощущения от спиртного были уже намного слабее. Однажды Коля, хозяин квартиры по кличке Калач, предложил покурить травку. Такое бывало и раньше, я всегда отказывался. Но сегодня он предложил пыхнуть не всем, а именно мне. Это было приятно. Калач намного старше меня, уже отслужил в армии, и был в моих глазах личностью авторитетной. Он нигде не работал, но деньжата у него всегда водились. Говорили, что он торгует чем-то незаконным, да и так, шустрит по мелочи. Я не раз видел, как к нему приходили разного рода серьёзные люди, и они о чём-то долго тёрли, уединившись.

Мы пошли на кухню. Калач забил косяк. Пыхнули на двоих. Поначалу я закашлялся. Потом долго разговаривали о всяком разном, смеялись, шутили. Мне было легко и весело. Я не думал ни о чём плохом. Это было обалденное ощущение. Пришёл домой, и как ни странно, застал трезвого отца. Он пытался заниматься уборкой. Я был рад видеть его таким. Бросился помогать. После уборки мы долго сидели за столом, пили чай и беседовали о том, как будем устраивать дальнейшую жизнь. Впервые после трагедии у меня появилось чувство, что всё налаживается.

11.12.1999

Сегодня Калач сказал, что халявная дурь закончилась. Объяснил, типа у него с бабками сейчас туго, а трава денег стоит. Но предложил, если мне нужно, то он продаст немного, по-братски, ведь мы теперь с ним вроде как кореша. Тётка давала мне деньги на еду и карманные расходы. Потому я без труда выкроил немного гривен на небольшой пакетик шмали. Забивать косяк я уже и сам умел. Да и чего там уметь. Зато теперь смогу дунуть где хочу и с кем хочу, и не буду привязан к хате Калача.

Отцу дали два года условно. В его случае это был самый мягкий приговор. Главное, что не посадили. Он начал помаленьку приходить в себя. Хотел попробовать как-то восстановиться в бизнесе. Нужно было заказать хороший протез, достать денег для раскрутки. Мы решили поменять дом на двухкомнатную квартиру с доплатой. Тем более, что такой вариант у отца был. Конечно жаль было терять такой красивый и большой дом с ухоженным двором, садом и гаражом. Но, ничего не поделаешь. Надо как-то двигаться вперёд. Тем более, что жить стало вообще не на что. Деньгами помогала только семья тёти Ларисы. А у них и без нас всегда не густо с этим было. Раньше постоянно у отца занимала. Мы решили, что обмен для нас сейчас очень необходим, тем более, что в этом доме всё напоминало о покойной маме. На кладбище, кстати, я так ещё ни разу и не сходил.

03.01.2000

Новогодние праздники отпраздновали в кругу родственников у тётки. Ну как отпраздновали, как говорит дядя Боря, отбыли. Веселья особого не получилось. Смерть мамы и все остальные проблемы, связанные с трагедией, висели в воздухе над праздничным столом.

Сегодня утром я пошёл на хату к Калачу, чтобы купить шмали. Колян встретил меня очень приветливо. Выпили по стакану вина за праздник. Калач сказал, что шмали пока нет, но есть кое-что покруче. Через пол часа пришёл какой-то его друг. Он был хорошо, даже можно сказать солидно, по-модному одет. Вёл себя уверенно, немного надменно. Представился Валерой. Калач очень учтиво и даже как-то официально сказал Валере, что для него всё готово. И попросил, поскольку я, его кореш, оказался сейчас здесь, немного поделиться со мной. Вроде как, пусть пацан прочувствует, тем более, что он первый раз. Я не совсем понимал о чём речь, но деловито кивал головой в такт Калачу. Валера нахмурился, помолчал немного, как будто что-то про себя прикидывая, и выдал: – Ну ладно, Колян, раз ты просишь и вроде как чувак неплохой, так и быть, раскумарь и его. Только пол куба, не больше.

Калач метнулся в сортир, наверное, там была нычка, и принёс оттуда небольшой флакончик с тёмной жидкостью и два одноразовых шприца. Валера быстро, практически профессионально, выбрал шприцом через резиновый колпачок большую часть жидкости. Потом закатал рукав и перетянул поясом руку выше локтя. Он посмотрел на меня, подморгнул и сделал себе укол в вену. Потом ослабил пояс и передал его мне.

– Не, пацаны, я не буду, да и не умею я этого всего делать – уверенно сказал я, кивком показывая на Валерин закатанный рукав.

– Ну, и нахрена я тебе оставлял? – возмутился парень. Я прекрасно знал, что такое наркотики. В школе нам про это часто рассказывали, и родители дома мне нотации читали.

– Давай, Лёха, не сцы, попробуй. От одного раза ещё никто не умирал. Не понравится, так больше и не надо. В жизни надо всё хотя бы раз попробовать. Тебя в школе, наверное, и по поводу шмали стращали. А прикурился, и ничего, как видишь, жив, здоров. Так и ширка, если изредка и немножко, то никакого привыкания не будет. Точно, я тебе говорю – Валера утвердительно кивнул головой. Я немного растерялся. Калач достал шприц и начал выбирать в него остаток жидкости.

– Давай, я тебе сделаю, ты сам себе не сумеешь.

– Только аккуратно, я с детства уколов боюсь – неожиданно сам для себя сказал я и потянул вверх рукав свитера…

04.01.2000

Проснулся на диване в квартире Калача. Уже поздняя ночь. Блин, как я мог так долго проспать. В комнате темно. Лежу, вспоминаю, что случилось вчера. После укола ничего практически не помню. Только обрывками, какой-то смех, разговоры, кто-то укладывает меня на кровать. А потом я кайфую. Такое впечатление, что меня положили в ванную с тёплой розовато-белой жидкостью и она проникла во все клетки моего организма, в том числе и в голову. Это блаженство завладело всем мною и на время вытеснило всё плохое из моего тела и сознания.

Я встал, одел куртку и направился к выходу. Чувствовал я себя бодрым и отдохнувшим. Да, штука на самом деле серьёзная. Не то что алкоголь – удовольствие сомнительное, а вот отходняк потом кошмарный.

01.03.2000

Последнее время я всё чаще приходил на хату к Калачу. Иногда мы там пересекаемся с Валерой, и он любезно угощает меня ширевом. Я не прочь кайфонуть, тем более, что никакого привыкания или побочных эффектов у меня нет, даже наоборот. Сегодня с отцом поехали в Киев в клинику. Это нужно для изготовления протеза. Поселились у дальних родственников. В больнице сказали, что приходить нужно будет каждый день на протяжении недели.

04.03.2000

Утром с папой доехали до больницы. Ему тяжело передвигаться без ноги на костылях в общественном транспорте. Даже не знаю, как бы он без меня справлялся. Когда уже были на месте, я почувствовал недомогание. Начало ломить спину, болела голова. Я подумал, что это грипп. Купил в аптеке таблеток и начал активно лечиться, чтобы не разболеться. Но болезнь не отступала.

07.03.2000

Вернулись в Сумы. Мне лучше не становилось. К общему недомоганию добавились сопли и понос. Уже две ночи не сплю. Пришёл к Калачу. Тот посмотрел на мой разбитый вид и с ходу поставил диагноз:

– О, брат, да у тебя же ломка. Усадил меня на кухню, принёс из туалета шприц, сделал укол. Всю хворь как рукой сняло. Под кайфом я просидел часа два. А потом Калач сказал, что больше мне у него отираться не стоит. Если надо чего, пришёл, купил и отвалил. Мол у него не притон и нечего здесь втыкать. Я в недоумении смотрел на него. Меня ещё не вполне отпустило, всё было как во сне. Колян рассказал, что по чём стоит и когда можно приходить за товаром, а когда – нельзя.

– Вообщем, Лёха, надеюсь ты хорошо всё усвоил. И смотри, сдашь меня мусорам или трепаться лишнего будешь, урою – сказал напоследок Калач и указал мне на выход. В дверях я столкнулся с двумя девчонками. Одна была красивая, совсем молоденькая, скромно одетая девочка. Видно было, что она здесь впервые. Сопровождала её завсегдатая хаты, Катюха, по кличке Чайка. Грубая, всегда ярко накрашенная пацанка. Увидев нас с Калачом, она громко кинула:

– Привет пацаны, а я тут к вам со своей новой подружкой решила заскочить. Это Зойка – представила она подружку.

Часа два я прождал на улице в ожидании, когда Зоя уйдёт из квартиры Калача. К счастью, она вышла одна, без Чайки. Я шёл за ней до автобусной остановки. Какая же она была красивая. Если есть на свете любовь с первого взгляда, то это был именно тот случай. На остановке она резко повернулась ко мне лицом. Её голубые прелестные глаза нахмурились.

– Ты чего за мной идёшь – грозно спросила она приятным нежным голосом. Я немного засмущался.

– Да так, чтобы не обидел никто – сморозил я и покраснел…

24.05.2000

Мы с Зоей встречаемся уже больше чем два месяца. Она отличная девчонка. Я даже могу сказать, что люблю её. Правда, пока я говорю это только сам себе. Но скоро скажу и ей, обязательно скажу, как только будет подходящий момент. Она заканчивает школу, собирается поступать в медучилище у нас в Сумах. Живёт с мамой, та врач в поликлинике. Отец развёлся с матерью и живёт где-то в Днепропетровске.

У моего папы всё начало налаживаться. Он нашёл себе компаньона, у которого был Жигуль пятёрка и гараж. Они застолбили место на базаре, за деньги отца закупили товар – мебельную фурнитуру и электроинструменты, и начали помаленьку торговать. Товар хранили в гараже, возили на Жигулях.

Иногда даже выезжали торговать в другие города, например, на ярмарки. Дело шло со скрипом, не так как хотелось бы, но всё-таки шло. На жизнь, хоть и с трудом, но хватало. Я так и не смог найти в себе силы и начать готовиться к институту. Потому искал работу, а пока помогал чем мог отцу. Раз в три-четыре дня покупал у Калача дозу. Колол себе сам, уже приловчился. Для себя установил норму, не больше чем полтора куба и не чаще чем через три дня. Однажды продержался без ширева шесть дней, но ломало так, чуть с ума не сошёл.

16.07.2000

Отцу оформили инвалидность, теперь он будет получать, хоть и мизерную, но пенсию. Мне дали отсрочку от армии по уходу за ним. С Зоей у нас тоже всё чудесно. Прошлой ночью, когда её мама была на дежурстве, я остался у неё ночевать. И у нас всё случилось… Я был у Зои первым мужчиной. У меня до этого был кое-какой опыт, если конечно можно назвать опытом перепихон за клубом летом на каникулах в селе у деда с малознакомой пьяной доярочкой. Так что, можно сказать, что по-настоящему, по любви, у меня это тоже первый раз. О, это было чудесно, божественно и незабываемо. Зоино нежное молоденькое тело было очаровательно. Оно как магнит притягивало меня к себе. Кожа ещё по-детски пахло молоком, и я с умилением втягивал в себя этот дурманящий сладковатый запах. Миниатюрные губки целовали меня, от касания тонких нежных пальцев по коже пробегала дрожь. Как же она красива!! Я люблю тебя – всё чаще говорил я про себя. И даже не заметил, как произнёс это вслух. Наступила пауза, всего мгновенье, от которого у меня кровь начала стынуть в жилах.

– Я тоже тебя люблю, очень, очень!!! – ответила Зоя, и наши губы сомкнулись в страстном поцелуе…

Потом моя любимая уснула. Я всю ночь пролежал рядом, тихонько, чтобы не разбудить, гладя её нежное тело. Я наслаждался каждой секундой этой ночи. Она моя и только моя. Клянусь, что сделаю всё, чтобы она была со мной и была счастлива. Никому её не отдам, никому и никогда, даю слово. Во сне Зоя перевернулась и положила на меня свою миниатюрную руку. При свете ночника на внутреннем изгибе локтя, в том месте, где проходит вена, я разглядел еле заметную красную точку. Это был след от укола… Утром Зоя рассказала, что это Чайка уговорила её разок попробовать. Но это было всего один раз и ей не понравилось. Потому, больше такого не повторится. Я умолял Зою никогда больше этого не делать, не повторять моих ошибок.

– А как же ты, любимый, как ты? Я тоже против чтобы ты наркоманил – сквозь слёзы, как-то совсем по наивному, по-детски, сказала Зоя.

– Да не переживай за меня, солнышко, это не проблема. Ты же знаешь, я сильный, я обязательно брошу, обещаю – уверенно ответил я и крепко обнял мою девочку.

26.11. 2000

Сидим у Зойки дома. Её мать, как обычно, на дежурстве. Денег нет ни копейки. Последняя неделя выдалась совсем голимой. У отца ничего не продаётся, потому денег не даёт. Пытался одолжить у тётки, сука зажала. У Зойкиной матери до зарплаты ещё неделя, а в холодильнике уже мышь повесилась. Последнюю дозу для себя и Зои у Калача взял в долг три дня назад. Он сказал, что пока не рассчитаюсь, больше не даст. Зойку уже не по-детски ломает. Я тоже на грани. Сидим на кухне, пьём чай, курим, разговоры только о том, где бы взять бабла для раскумарки. Начали ругаться, дошло до скандала.

– Ты же мужик, ты же видишь, как мне плохо, сделай же что-нибудь – кричала Зоя сквозь слёзы и сопли.

– Ладно, пойду ещё раз к Калачу, может даст в долг, или под залог чего-то. Давай возьму с собой твой утюг. Он новый, от него даже коробка есть, я на балконе видел – сказал я и засобирался.

– Ты что, а что я матери скажу? – раздражённо ответила Зоя.

Через пол часа я стоял перед дверью квартиры Калача с белой картонной коробкой, на которой был нарисован красивый утюг. Колян открыл дверь, стал в проёме и надменно, не здороваясь, спросил:

– Ну, чего тебе?

– Коль, слушай, тут такое дело, с баблом пока напряг, а мы с Зоей уже просто подыхаем. Будь человеком, дай ещё раз в долг… Калач не дослушав, демонстративно, начал закрывать дверь. Я до половины вскочил в квартиру, оказавшись зажатым в дверном проёме.

– Коль, Коль, постой, будь другом, помоги!! Хочешь, возьми утюг, он совсем новый, им почти не пользовались, только распаковали.

– Нахрена мне твой хлам, я тебе что, барыга, что ли. Ты знаешь сколько ты мне уже торчишь? Нафиг мне такие друзья? Будет капуста, приходи, а без бабок, чтоб я тебя больше тут не видел – говорил Калач, выталкивая меня из квартиры. Я сопротивлялся, нелепо что-то бормотал. Вдруг Калач ослабил натиск. А потом и вообще впустил меня в квартиру. Наверное, одумался насчёт утюга.

– Хотя, знаешь, кое-что ты для меня сделать можешь – мы прошли на кухню. Там сидел Валера и потягивал косяк. Колян как-то подозрительно заискивающе на меня посмотрел.

– Слушай, Лёха, ну раз тебе с подружкой так сильно нужно раскумариться, и ты говоришь, что на всё готов, есть у меня один вариантик. Ты тёлочку свою, малолеточку, Зойку, присылай к нам. Мы с ней часик покувыркаемся, и раскумарим вас по полной. Да Валерчик? – Калач посмотрел на Валеру. Тот улыбнулся и кивнул. Я поставил коробку с утюгом на стол, тоже улыбнулся, и со всей дури зарядил в челюсть Коляну хорошо поставленным правым прямым. Калач упал, от неожиданности он даже не успел поднять руки. Тут же сзади между ног, в пах, мне прилетел увесистый ботинок Валеры. Дыхание спёрло от боли и я, скрутившись, съехал вниз. Валера схватил меня за волосы, оттянул голову назад и приставил к шее острый нож. Через минуту пришёл в себя Калач… Когда я вернулся к Зое с разбитым лицом, уже темнело. Она встретила меня и всё поняла по моему внешнему виду. Я рассказал ей как всё было, и что к Калачу я теперь не ходок. Зоя достала аптечку, занялась моими синяками. В аптечке нашли димедрол. Выпили весь, по три таблетки. Ничего не помогало. К моей ломке добавилась боль от побоев. Уже почти полночь. Сидим на кухне, молчим. Состояние жуткое. Болит всё тело. Выкручивает кости, сводит живот, в голове шумит, бьёт озноб.

– Не могу больше терпеть, я пошла к Калачу – сказала Зоя и быстро выбежала в коридор.

По моему сознанию прокатился ужас. Я хотел вскочить, догнать её, надавать пощёчин и остановить. Но почему-то сидел и ничего не делал. Она оделась и остановилась в прихожей. Я видел её отражение в зеркале. Она стояла и словно ждала моего одобрения. Через минуту я произнёс:

– Ну, иди уже, чего стоишь? – и закрыл глаза руками.

В ответ я услышал, как хлопнула входная дверь. Чёрная стена встала перед глазами. Я зарыдал. В этот момент я понял, что являюсь настоящим конченым наркоманом. Я ненавидел себя, Зою, Калача, отца, покойную мать, тётку и всех остальных людей на свете. Мысль о самоубийстве промелькнула в черноте сознания. Зоя пришла только под утро. Подошла ко мне, присела на корточки. Я сидел всё в той же позе. Она протянула мне шприц с коричневатой жидкостью.

– Возьми, это тебе. Я тебя очень люблю!

Её глаза были мутными и закумаренными. Значит всё случилось. Последние надежды на чудо рухнули. Горечь подступила к горлу. Меня стошнило. Потом я взял шприц, пошёл в ванную и укололся. Просидел там пол часа. Прихода практически не было. Ломка прошла, но душа по-прежнему болела. Что же я наделал!! Как это всё случилось? А главное, как теперь с этим жить!!! Я открыл шкафчик, увидел станок для бритья. Разобрал его. Взял лезвие, разделся, лёг в ванную и несколько раз резанул по запястью левой руки, пока не увидел уверенно бьющий фонтанчик крови. Скоро в глазах потемнело…

28.11.2000

Открыл глаза. Я в больнице. Ужасная слабость, голова кружится, во рту пересохло. Левая рука ноет. Запястье плотно перебинтовано, сквозь повязку просматривается йодное пятно. Пальцев совсем не чувствую.

05.12.2000

Вот так мой отец и мать Зои узнали о том, что мы наркоманы. Папа был в полнейшем шоке. Сегодня выписывают. Он приехал с другом забрать меня на машине. Но опоздал. Я сбежал из больницы прям перед его приходом. Желание уколоться придало мне невероятных сил. Я проник в сестринскую, нашёл одежду.

Переоделся, и аккуратно, не привлекая внимания вышел за территорию больницы. Дорога к Калачу теперь закрыта. Решил поехать в соседнее село. По слухам, там живёт семья наркоманов, у которых можно разжиться чем-нибудь. Ни денег, ни вещей, которые можно продать, у меня не было. Ничего, главное их найти, а там что-нибудь придумаю. На автостанции ко мне подошёл неопрятно одетый худощавый паренёк с колючим взглядом.

– Что, пацан, хреново тебе? – спросил он.

Я кивнул. Он протянул мне руку.

– Петро. Я заезжий. Приехал из Полтавы. Тут уже третий день ошиваюсь, цыган ищу. Ты похоже, что местный, помоги найти. Там и здоровье поправим. Мне нужен Вася Цыган. За ним должок числится.

– Помогу, как не помочь. Только хреново мне совсем. Боюсь загнусь пока цыган найдём.

– Не переживай. На, глотни витаминку, полегчает.

Парень достал из кармана затёртый свёрточек из газеты, развернул его и дал мне небольшую белую таблетку. Я проглотил её не запивая. И на самом деле, минут через двадцать полегчало. Я знал где в Сумах живут цыгане. Они обитали в посёлке на окраине города, на самом отшибе. С Васей цыганом я знаком не был, но слышал про такого. По рассказам он торговал на базаре мясом. От Пети я узнал много интересного. То, что цыгане торгуют маковай соломой и планом. И вообще, если раздобыть рецепт, то можно из аптечных таблеток соорудить неплохую кайфушечку. Что варить ширево – дело элементарное. Что Калач продавал мне дозу в три дорога. В общем мы с Петей быстро нашли общий язык. Уже вечерело, на улице было морозно, шёл снег. Но ноги сами несли нас, несмотря на довольно приличное расстояние. Хату Васи Цыгана отыскали без труда. Он пустил нас вовнутрь. Большой нелепый дом был полон каких-то людей и детей. Цыгане жили не бедно, но как по мне, как-то нелепо. В доме было грязно, везде стояла какая-то несуразная мебель, кровати, везде валялась одежда. В нос бил запах жаренного лука. Цыганки о чём-то громко разговаривали и кричали на детей на своём языке. Василий, здоровый усатый седовласый цыган, увёл Петра в соседнюю комнату, и они долго о чём-то разговаривали. Через пол часа мы втроём перешли в летнюю кухню. Там стоял масляный радиатор и пару кроватей на которых были навалены старые одеяла, подушки и всякий пыльный и грязный хлам.

– Спите здесь, а утром подумаем, что к чему – сказал цыган и ушёл. Петя вытащил из своего рюкзака бутылку воды и замотанный в целлофан кусок хлеба с салом. Из кармана он достал долгожданный шприц с коричневой жидкостью.

– Двигаться будем по очереди, у них не нашлось второго шприца. Чур я первый – сказал Петя и улыбнулся.

Старая цыганка принесла алюминиевую тарелку пригоревшей каши с тушёнкой и бутылку самогона.

Через пол часа эта убогая кухня казалась мне самым лучшим местом на свете. Еда была королевским ужином, а Петя лучшим человеком на земле. Даже перебинтованная подвязанная рука меня теперь ничуть не беспокоила.

03.03.2001

За последние месяцы жизнь круто изменилась. Мы больше не встречаемся с Зоей, её мать увезла в другой город, даже не знаю в какой. Как она сказала, лишь бы подальше от меня. С отцом мы почти не разговариваем. Он, мудак, потащил меня к ментам и насильно поставил на учёт. Ему, тупарю, непонятно что ли, что всё в этом городе куплено, в том числе и мусора. Стараюсь с этим козлом вообще поменьше пересекаться, чтоб его нравоучения не слушать. Прихожу поздно, когда утром проснусь, часам к двенадцати, его нет, уже на базар торговать уходит. Поем и прочь из дому. У тётки как-то стащил кошелёк, теперь она меня на порог не пускает. Всё трясётся за своё майно, да за отпрысков, чтоб типа я их плохому не научил. У меня появилось много новых друзей и знакомых. Да, по большей части, это такие же бедолаги, как и я. Ну что же мы не люди, что ли? Днём езжу к цыгану. Выполняю его кое-какие поручения. Да и так, дел хватает, где с кем по скупке краденного перетру, общаюсь с приятелями, у кого какая тема вылезет. Один раз повезло – фальшивые доллары толкал. Не плохо тогда поднял бабла.

Только правда всё быстро продвигал. Пару раз цыган пристроил стоять на стрёме у приезжих чувачков, которые по городу ларьки выставляли. В общем, живу, не жалуюсь. Правда доза моя уже удвоилась, и двигаюсь почти каждый день.

Сегодня зашёл разговор с цыганом.

– Лёха, ты уже взрослый пацан. Пора и самому какую-то тему замутить. Что ты всё в шестёрках бегаешь. Пораскинь мозгами где можно чего подрезать или у кого бабками разжиться.

Мне было приятно, что такой серьёзный человек как Вася Цыган видит во мне не просто наркошу, а конкретного чувака.

– Есть одна тема – подумав, с серьёзным видом сказал я. Только бригада нужна толковая, куш там не хилый, штук двадцать баксов, не меньше.

01.04.2001

Была глубокая ночь. Я и ещё двое пацанов прокрались в гаражный кооператив через лаз с тыльной стороны. Ещё один человек в это время изображал пьяного и громко распевал песни за пару сотен метров возле будки охраны. Это было нужно чтобы отвлечь сторожей, а главное собак. Я передал старшему связку ключей от одного из гаражей. Когда проникли вовнутрь, подсветили фонариком. Гараж и стоящий в нём Жигуль были в идеальном состоянии. Видно было, что владелец настоящий хозяин. Машина была чистенькая, все инструменты и запчасти аккуратно сложены на стеллажах. Пятёрка нас не интересовала. Мы пришли подрезать кое-что поинтереснее. Под одной из стенок гаража лежали аккуратно сложенные ящики. В них был товар, наша цель. Дорогостоящие импортные электроинструменты, бытовая техника. Нам понадобилось почти час, чтобы вытаскать всё за забор. Оттуда мы погрузили всё в старенький микроавтобус, стоящий неподалёку. Отвлекающий всё это время орал песни, ругался со сторожами, дразнил собак. Так продолжалось пока кто-то не вызвал мусоров и ему пришлось спасаться бегством от милицейского бобика с мигалками. Когда мы услышали сирену, то как раз делали последнюю ходку.

– Пора сваливать – просипел старший.

Мы прошмыгнули из приоткрытых дверей гаража. Последним шёл наш старший. Он напоследок перевернул ногой канистру и уже из-за дверей бросил спичку. В гараже вспыхнул огонь. Потом он спешно закрыл замки, и мы свалили через тот же лаз. Отбежали за пару километров, остановились перевести дух.

– Ну и нахрена ты это сделал, зачем гараж поджог? Мы ведь так не договаривались. Если тебя Цыган старшим назначил, то это не значит, что надо дурковать! Это моя тема, и надо было всё делать как я сказал, без выпендрёжа!! – я схватил парня за грудки.

– Ты чё, придурок, остынь. Я знаю, что делаю. Я следы заметал. Так есть шанс что на пожар всё спишут. Гараж то я на все ключи закрыл, следов взлома нет. Подумают, что аккумулятор замкнул, или типа того. Да и вообще, тебе то чего? Терпилу пожалел, что ли? – пацан освободился от моих рук, и мы побежали дальше…

02.04.2001

Отец пришёл домой под вечер. На нём не было лица. Сел за стол на кухне, обнял голову руками и застонал:

– За что мне всё это, ну за что, Господи? Я подошёл к нему.

– Пап, что случилось, ты чего такой расстроенный?

– Всё Лёша, конец. Накрылся медным тазом наш бизнес. У дяди Валеры гараж сгорел, вместе с машиной и всем товаром. Хана нам. Валера, когда узнал у него сердце схватило, скорая в больницу забрала. Хоть бы не помер. Машина и гараж – это всё, что у него было. Он со своего Жигулика пылинки сдувал, никому за руль садиться не давал. А тут такое, за одну ночь всё дотла выгорело. Это чудо, что хоть на другие гаражи огонь не перекинулся. И товара нашего больше нет. А мы только раскрутились, только на ноги стали – отец зарыдал.

Я не спал всю ночь. Конечно я поступил подло и нет мне оправдания. Но я не думал, что так получится. Я хотел, чтобы мы забрали только ящики, и всё. Тогда отец конечно бы расстроился, но так горевать бы не стал. Одолжил бы ещё где-нибудь денег, закупился по новой, и помаленьку, за полгода-год восстановился. Зато у меня теперь будут деньги, и я не буду бегать каждый день в поисках дозы. Я ведь тоже человек, я тоже хочу нормально пожить…

03.04.2001

Пришёл домой к цыгану в приподнятом настроении. Сегодня я должен получить свою долю. Договаривались на треть. Я прикинул, это примерно тысяч пять долларов, не меньше. Вася со мной поздоровался и ушёл за деньгами куда-то во двор. Вернулся через пять минут. Сунул мне в руку несколько мятых купюр. Я посмотрел на три сморщенные стодолларовые бумажки.

– Это что? – с недоумением спросил я.

– Твоя доля – нагло ответил цыган.

– Ты чего, Вася, меня кинуть решил? Там товара на 20-ку баксов было.

– Какую двадцатку, откуда ты знаешь, у тебя что чеки есть? Максимум на пятёрку.

А у меня думаешь, комиссионка что ли? Я этот хлам вообще толкнуть нигде не мог. Пришлось хрен знает куда его везти. Мне в Броварах за всё скопом только двушку дали. А я с пацанами рассчитался, а дорога, а бензин? Себе вообще ничего не оставил. Ты мне спасибо ещё должен сказать и за это – цыган перешёл на крик.

Я закипал. Сжал в кулак доллары и отработал в голову подлеца троечку. Цыган упал. Я бросился к нему, несколько раз ударил ногой. Тут же на меня со всех комнат набросились с воплями пятеро цыганок. Трое молодых и две пожилые. Неистово начали орать дети. Меня буквально вытолкали из дома, а потом и со двора с криками, угрозами и проклятиями.

12.06.2001

Мусора повязали прямо на улице. Конкретно на меня у них ничего не было. Думаю, им кто-то стуканул. Или они просто пришли к логическому заключению, что я причастен к ограблению и поджогу гаража. Ведь только я знал где отец с напарником хранит товар, только у меня был доступ к связке ключей отца, на которой были дубликаты от замков гаража. Кстати, отец ничего не заметил, когда я взял ключи на несколько часов той ночью. То, что это не просто пожар, а ограбление с поджогом вскрылось практически сразу. Менты всё вычислили, и дядя Валера после выхода из больницы сразу написал заявление. Возбудили уголовное дело, ну а дальше дело техники. Подозрение упало на меня сразу. Я какое-то время скрывался по знакомым, но меня вычислили и взяли. Кололи меня со всей пролетарской ненавистью. Опера угрожали, потом долго били. Я держался, говорил, что ничего не знаю. Я понимал, что улик, конкретно указывающих на меня нет, и если буду молчать и отпираться, то рано или поздно они будут вынуждены меня отпустить. Но не тут-то было. Мусора состряпали на меня хулиганку и определили в камеру на пятнадцать суток. Через три дня ломок я им всё рассказал за стакан перемолотой маковой соломы, которую я тут же съел, запивая каким-то прокисшим чаем в пол-литровой банке. Меня тошнило. Солома была очень сухая и приторная. Я блевал в банку, а потом опять ел свою блевотину.

14.06.2001

Сегодня меня выпустили. Отец уговорил дядю Валеру забрать заявление. Он пообещал ему выплатить ущерб за машину и за гараж. Дядя Валера понимал, что отец честный человек и если пообещал, то своё обещание исполнит. Они договорились о цене компенсации, сроке погашения и оформили расписки.

09.09.2001

Чтобы рассчитаться с бывшим партнёром, отец продал квартиру. Мы переехали в съёмный домик, больше похожий на сарай, в частном секторе на самой окраине города. Отцу приходится пешком и на маршрутке добираться до базара. Теперь он не торгует с прилавка, а раскладывает товар на клеёнке прям на земле возле дорожки, по которой проходят люди. Да и какой это товар, так всякая мелочёвка. Выручка теперь вообще никакая. Но ничего не поделать, нужно с чего-то кормиться и платить аренду за жильё. Товар он теперь хранит на базарном складе. Каждый день ему приходится брать тележку, тащить товар до точки, раскладывать, отвозить тележку к складу. В конце дня всё в обратном порядке. Домой он приходит поздно, еле волочит покалеченные ноги. И так изо дня в день. Я предлагал ему свою помощь, но он только орёт, матерится, говорит, чтобы я и близко не подходил к складу и его товару. Наше жилище – это старый покосившийся домик. В нём только прихожая и одна комната, разделённая печкой. Газа или центрального отопления нет. Приходится топить дровами и углём. С двух сторон от печки две кровати, в углу шкаф. Электроплитка, старый холодильник, стол с расшатанными табуретами – вот и вся кухонная мебель.

С отцом практически не общаемся. Я уже забыл, когда он со мной нормально разговаривал. Только упрекает, да матерится. Потому я прихожу только поесть и переночевать. А что там ещё делать. Даже телевизора нет.

Целый день я шляюсь по городу в поисках денег и наркоты. Такая жизнь уже порядком достала. Сегодня познакомился с Херсонскими чуваками. Предложили тему – возить на Киев «пластилин». Конечно же, я согласился.

24.01.2002

Ну наконец-то я при деле. Ну и конечно при наркоте. Задача моя простая. Забрать на точке в Сумах товар, хорошенько спрятать (подвязываю его на поясе с потайным карманом под одеждой), сесть в рейсовый автобус, не привлекая внимания доехать до Киева, и там передать покупателю. А потом назад. Деньги я обратно не везу, их отправляют как-то по-другому. Думаю, что мне просто не доверяют. За работу я получаю не много и не регулярно. Но деньги это не главное. Важно то, что каждый раз дают ширку. Мне не надо рысачить каждый день в полной неопределённости, не надо воровать или мутить какие-то стрёмные темы, не надо унижаться перед барыгами. Так что меня всё устраивает. Появилась хоть какая-то стабильность. А ещё мне нравилось ездить в Киев. Раньше с родителями мы часто бывали в столице. Отец возил нас туда по праздникам, да и не только. Летом мы иногда приезжали просто погулять по городу, походить по магазинам. Я люблю этот город. Для меня это лучшее место на земле. Он ассоциируется с чем-то хорошим, тёплым и праздничным. А ещё с мамой, такой счастливой и нарядной.

Вот и теперь, когда работа выполнена, от автовокзала я сажусь в трамвай, и он катает меня по городу моей мечты…

18.05.2002

Наконец-то на улице установилась по-настоящему тёплая весенняя погода. Я без дела слоняюсь по Киеву. Вот уже неделю я живу на хате у одного знакомого на Харьковском. Ну как живу, ночую. А хата, чистой воды притоняра.

В Сумы пока не еду. С покупателем последний раз разминулся. А наркота мне карман тянула, вот я с новым знакомым и его компашкой всё и продвигали. Теперь не знаю, как быть. Возвращаться домой нельзя, а торчать в столице не за что. Есть правда одна идея. Могу корешам в Сумах сказать, что меня мусора приняли, товар забрали и неделю на киче продержали. Но, боюсь не поверят, и тогда отгребу по полной, да ещё и на счётчик поставят. Ни денег, ни ширки нет. Третий день уже на голимых колёсах. Сегодня выходной и в поисках счастья слоняюсь по Крещатику. Если посмотреть на меня издалека, то я вполне себе ничего так чувачок. Хорошая фигура, чёрная маечка, спортивные модные штаны, на ногах адики, на голове бейсболка. Но если приглядеться поближе – нездоровая худоба, землянистый цвет лица, майка грязная, воняет потом, штаны в нескольких местах на коленях пропалены пеплом от сигарет, кроссовки стёрты, на два размера больше моей ноги.

Сижу у фонтана, изредка умываюсь, чтобы немного сбить озноб. На щеках от холодной воды появился нездоровый румянец. Ко мне подходит странно одетый здоровый толстый рыжий мужик. На нём серые по колена шорты, бежевая майка, на ногах сандалии поверх белых носков. На поясе сумка-кошелёк, на груди фотоаппарат, в руках карта.

– Извеннитте, ви не моглиббы мне помочь – обратился он ко мне. Иностранец, подумал я. Внутри появилось предчувствие лёгкой наживы. Уже через час Ганс, так звали туриста из Германии, кормил меня супом в кафешке на набережной Днепра. Я рассказывал гостю столицы про город, про то куда здесь можно сходить и чего интересного посмотреть. Он как-то без особенного энтузиазма меня слушал, пристально рассматривая, как я уплетаю суп.

– Альёшя, я бы хотель поразвлечься – смешно, немного смущаясь, произнёс он. – Я буду хорошо платить.

А, вот оно в чём дело, а я баран то сразу и не смекнул.

– Ты, Ганс, по девчонок по наших приехал, ну понятно. Чего же сразу не сказал? Ну, надо подумать. Думаю, к вечеру чего-нибудь соображу – с улыбкой ответил я и подморгнул жирдяю.

– Нет, Алёшя, ты меня не правильно понимать. Я хотеть разлечься с тобой. Я тебя хотеть, Алёшя.

Немец смотрел на меня пристально, не моргая. Кусок застрял у меня в горле. Я поперхнулся.

– Ты чё, козёл старый, чмо фашистское, совсем с катушек соскочил? Я что, на педика похож? А ну, козлина, вали отсюда пока я тебе твою башку рыжую не отвернул и в жопу не засунул – я в гневе вскочил из-за стола.

Тарелка с приборами громко попадали на пол. Ганс тоже встал. Я уже думал ему втащить, как он вдруг упреждающе произнёс.

– Семьсот долляров, Алёшя.

Я замер. Семьсот долларов за несколько часов со мной. Мысли в моей голове начали путаться. Таких денег мне нигде не заработать. И это может быть решением всех моих проблем. Меня уже конкретно начало ломать. Если до вечера не ширнусь, будет жопа. Да и этих денег хватит, чтобы разойтись с Херсонскими пацанами. Ещё на недельку вторую и на наркоту останется.

– Восемьсот, выпалил я, и, засмущавшись, сел за стол.

Ганс улыбнулся и подморгнул мне.

– Дафай возьмём такси и поетемь ко мне в моя костинница. Называется «Днепровская». Не фолноватся Лёша, всё будет кхарашё – довольно произнёс немец и протянул официантке деньги за еду и разбитую тарелку.

– Ну, так и быть поехали, только давай сначала в одно место проскочим.

Немец одобрительно кивнул. Частник на Волжане довёз нас до указанного адреса на Харьковском микрорайоне. Ганс учтиво выдал мне десять долларов и остался ждать в машине. На точке я купил ширева и двинулся тут же, в подъезде. В машину я садился уже другим человеком. Пока ехали несколько раз втыкнул.

– Что с топой Алёшя? – заботливо спросил Ганс.

– Ничего, всё в порядке, просто ночью не спал.

Когда приехали в гостинницу и зашли в хол с шикарным интерьером, к Гансу подошёл высокий человек, одетый в красный нарядный костюм и спросил что-то шёпотом указывая на меня. Ганс сунул ему в руку купюру и человек вежливо указал нам на лифтовой холл:

– Проходите, милости просим.

Я раньше никогда не был в таком шикарном месте. Мне здесь нравилось. Номер был большой, просторный. Всё очень чисто и аккуратно. После притона я как в сказку попал. А главное, была блестящая с белым кафелем чудесная ванная комната. Я даже не помню, когда я толком мылся последний раз. Ганс предложил мне принять душ и выдал белоснежный махровый халат и тапочки. Это было чудесно. Я плескался пол часа, не меньше. Использовал практически все флакончики с гелями и шампунями, одноразовой щёткой почистил зубы. Когда вышел из ванной, посреди комнаты у большой двуспальной кровати стоял столик на колёсиках, на котором были красиво сервированы фрукты, шампанское и ещё что-то, название чего я не знал и видел такое блюдо впервые.

– Укощайся, Алёшя я быстро. Ганс пошёл в ванную, предусмотрительно забрав с собой ремень-кошелёк. Я выпил шампанского. Вторая волна прихода начала меня накрывать. Я сел на кровать, закрыл глаза, опустил голову. Кайф прервал голос Ганса.

– Ну, Лёшенька, дафай. Я открыл глаза.

Толстое голое рыжее тело стояло передо мной. Ганс подошёл ближе и его волосатый живот упёрся мне в лоб…

19.05.2002

Как же я мог до такого опуститься? Я ненавижу себя за вчерашнее. Как же так? на душе тяжело и противно. В носу стоит запах гениталий этого жирного ублюдка, Ганса. Вспоминаю, что мне пришлось вчера делать, тошнота подступает к горлу. Есть не могу, сразу рвёт. Всё время кажется, что во рту нащупываю языком его рыжие лобковые волосы. Ко всему прочему, ужасно болит промежность. Немцы народ жадный. Вчера пришлось отрабатывать на все деньги. Что он со мной только не вытворял. Я и не знал до этого сколько мерзости напридумывали извращенцы своими больными мозгами. Я чувствовал себя униженным. Никогда в жизни на такое больше не соглашусь. Лучше сдохнуть в канаве от ломки, чем ещё раз пережить такое.

01.06.2002

Домой я, конечно, не поехал. Все деньги продвигали с корешами, и вот опять в кармане голяк. Сегодня целый день слонялся вокруг гостиницы «Днепровская», высматривал Ганса. Но, думаю он уже уехал. Блин, почему же я не уточнил, когда он уезжает и как с ним поддерживать связь. Может он посоветовал бы меня каким-нибудь своим голубым друзьям. Ганс не появлялся, наверное, всё-таки уехал. Это плохо. Деньги мне сейчас позарез нужны. Да, тогда мне просто повезло. Вряд ли повезёт ещё раз. Ничего не поделать, придется вернуться в Сумы. От кореша позвонил тётке, узнать, как там ситуация и не ищут ли меня. Она, как ни странно, была рада меня слышать. Сказала, что никто меня не ищет, что отец очень меня ждёт и переживает. Справилась, когда точно я приеду, сказала, что хочет меня увидеть, что соскучилась и придет в гости и принесёт пирожков.

03.06.2002

Приехал в Сумы. Пешком дошёл от автостанции до дома. Захожу. В доме чисто, накрыт стол. На окнах занавески, в углу на подставке стоит телевизор. Значит дела у бати налаживаются. Может получится и деньжатами немного разжиться. За столом отец с тётей Ларисой, встречают меня. Не поверил своим ушам. Отец называет меня «сыночек», усаживает за стол, наливает рюмочку. Тётя Лариса меня обхаживает, насыпает вареничков. Выпили, помянули мать. Потом по второй, по третьей. Вдруг почувствовал слабость и головокружение. Что-то здесь не так. Пытаюсь встать. Падаю, ноги меня не слушаются, всё тело становится ватным. На пороге появляются два здоровых мужика. Заламывают мне руки, связывают. Отец с тёткой им помогают. В глазах всё плывёт. Лицо отца.

– Ничего сынок, так будет лучше для всех, и для тебя в первую очередь.

Вырубаюсь. Очнулся связанный в багажнике какого-то джипа. Куда и сколько по времени мы едем не знаю. Попытался закричать, но не смог. Кожаный ремень как уздечка проходит через рот и завязан на затылке. Ехали долго, ещё часа три, не меньше. Хотел в туалет, но как-нибудь подать знак не сумел. Пришлось посцать под себя. Почувствовал, что лежу на целлофане. Так и пришлось ехать до конечного пункта в луже из собственной мочи. Да, эти ребята профессионалы, ничего не скажешь, всё продуманно. Я начал догадываться куда меня везут. Есть такое место в Черниговской области, называется посёлок Кумач. Мне про него не раз рассказывали бывалые наркоши. Это типа частная лечебница закрытого типа для наркоманов. На самом же деле, судя по рассказам это чистой воды концлагерь. Те, кто там побывали приходят в ужас от одного воспоминания от этого места. Многие даже бросали наркоту только ради того, чтобы больше никогда туда не попасть. Получается, что это отец с тёткой всё подстроили. Обпоили меня чем-то и Кумачёвским сдали. Вот бляди! Ну суки конченые, родственнички недобитые. Со мной такой номер не пройдёт. При первой возможности дам стрекача и тогда вы у меня попляшете, твари! Кончу обоих! – с ненавистью думал я, лёжа связанным в багажнике джипа.

Наконец-то машина остановилась, мотор заглушили. Меня вытащили из багажника и развязали. Так и есть, это был Кумач. Мы были уже на территории. Завели меня в какое-то здание, похожее на сельскую поликлинику.

В медицинском кабинете человек в белом халате приказал:

– Раздевайся.

Да хрен тебе, я что есть силы рванул к выходу. Стоящие за спиной амбалы несколькими ловкими движениями уронили меня на пол и закрутили руки. Человек в халате подошёл, наклонился надо мной. В его руке блеснул шприц. Он сделал укол. Это было снотворное. Бугаи подержали меня ещё минут десять, пока я окончательно не вырубился. Примечательно, что и врач, и люди меня державшие, действовали очень спокойно, практически без эмоций. Такое впечатление, что они относились ко всему происходящему как к своей работе и не более того. Как ветеринары относятся к котам, которых кастрируют по тридцать штук на день, спокойно и без эмоций.

04.06.2002

Очнулся в комнате, которая напоминала тюремную камеру. Или даже скорее изолятор в дурдоме. Всё серого цвета. Кровать, стул, стол вварены в пол. В углу железный унитаз. Окон нет. Потолок очень высокий. Под потолком лампа. В углу тоже высоко небольшая икона. Кто на ней изображён не знаю, я в этом не разбираюсь. Над кроватью ближе к потолку деревянный крест. В комнате довольно тепло, воздух не спёртый, значит помещение неплохо вентилируется. Я на лысо пострижен, от тела пахнет каким-то химикатом. В кроссовках нет шнурков, в штанах резинки. На столе стоит пластиковая бутылка с водой и больше ничего.

05.06.2002

За целый день дверь открылась всего раз. Я даже не успел вскочить с кровати. Чья-то рука поставила на пол картонную подставку с пластиковой миской каши, двумя кусками хлеба, яблоком и бутылкой воды. С разгона ногой снёс стоящую на полу еду.

– Суки, выпустите меня! – заорал я неистовым голосом.

06.06.2002

Весь день караулил у двери, чтобы, когда она в очередной раз откроется, попытаться вырваться из этой клетки. Но, как только я отошёл по нужде к унитазу, дверь бесшумно приоткрылась и па полу появилась такая же как вчера картонная подставка. Я рванул к выходу, но не успел. Дверь уже была плотно закрыта. Начал барабанить кулаками. Просил, умолял меня отпустить. Говорил, что мне очень плохо, что я подыхаю. Всё безрезультатно.

09.06.2002

Каждый день происходит одно и то же. Я начал догадываться почему. Эти твари за мной наблюдают. Потому я не могу угадать момент, когда открывается дверь. Меня ломает так, что если я срочно не уколюсь, то сдохну или поедет крыша.

12.06.2002

Я схожу с ума. Начались галлюцинации. Показалось, что потолок наезжает сверху и как пресс давит меня. Начал задыхаться. Мне кажется, что мои зубы начали быстро расти. Они очень болели и не помещались во рту. Я пытался пальцами вырвать их, разодрал все дёсны, порвал губы. По телу пошла жуткая чесотка. Кажется, что под кожей ползают черви. Ломая ногти, стараюсь разодрать кожу, чтобы их оттуда достать. Я не могу больше этого вынести. У меня начинается дикая истерика. Что есть сил разгоняюсь и бьюсь головой о стену. И так ещё и ещё раз. На штукатурке после каждого удара остаются кровавые следы. От очередного удара теряю сознание.

13.06.2002

Очнулся привязанным к кровати в больничной палате. Надо мной склонился всё тот же мужик в белом халате. Слева от кровати стоит капельница. Голова замотана бинтом.

16.06.2002

Капают каждый день какую-то хрень по три часа. Ломает не так как раньше, но желание уколоться никуда не делось. Руки отвязывают только когда приносят еду. Ноги не отвязывают. По нужде, когда прошусь, приносят утку.

01.07.2002

Сегодня из больнички перевели в карцер. Условия хреновые. Но, говорят, пока на большее не заработал. Пытаюсь себя вести хорошо. Начал нормально есть, делать всё что скажут. Раз они такие продуманные, попробуем поиграть по их правилам. Буду делать вид, что я смирился и что мне здесь даже нравится. Как только начнут выпускать на улицу, разузнаю всё и дам дёру.

Ломка прошла. Не знаю, как я всё это пережил. Никому, даже самому злейшему врагу, не желаю через такое пройти. Это как маленькая мучительная смерть, и ты не понимаешь каким чудом остался в живых.

Но желание уколоться сидит в мозгу и множится каждый день в геометрической прогрессии. С этим желанием просыпаешься, засыпаешь и даже спишь с ним.

20.07.2002

Ночью меня ещё держат в карцере, но днём я уже могу свободно выходить на улицу. Начал осваиваться и понимать, что к чему. Территория лагеря, по-другому это место и не назовёшь, очень большая. По площади это целое колхозное поле. Местность равнинная. Два периметра ограждения. Ничего особенного, но убежать отсюда будет довольно сложно. В лагере есть больница, админкорпус, столовая, бараки для пациентов, то есть для таких как я. А ещё деревянная церковь, большой столярный цех, баня, скотный двор и огород с теплицами. Охраны довольно мало. Вернее, её практически не видно. Это просто люди, примерно половина из бывших пациентов, которые ничем внешне не отличаются от нас. Днём они так же, как и все заняты на хозяйстве, а ночью несут дозор или спят в админкорпусе. Управляет всем довольно молодой накачанный мужчина по имени Григорий Иванович. У него в подчинении пять наставников. Пациентов чуть больше двух сотен. В основном за всех платят родственники. И цены на этом курорте, я вам скажу, не хилые. Правда есть и такие, кто живёт здесь добровольно и бесплатно. Кого-то такая жизнь устраивает и это способ опять не снаркоманиться, а есть и такие кому просто некуда идти, и для них это место стало домом. Но все здесь работают от зари до зари. Потому даже они свой кусок хлеба отрабатывают. Столярный цех выполняет заказы для соседних хозяйств, делает ящики, бочки и другую столярку. Так что я думаю старшой гребёт бабло лопатой. Так сказать, наживается на больных людях.

08.08.2002

Меня перевели в барак. Работать буду на столярке, так решил Григорий Иванович. Веду себя как паинька. Думаю, скоро смогу отсюда сбежать.

29.08.2002

Сегодня из Киева приезжают какие-то артисты. Будет благотворительный концерт. Потом вечером посиделки у костра, задушевные разговоры. Сюда часто приезжают всякие знаменитости, типа поддержать больных людей в их стремлении вылечиться. В общем, страдают фигнёй. Думаю, это самый удобный момент для побега. План был прост и гениален. Когда все будут увлечены общением, я через теплицу попаду к ограждению. В теплице я предварительно открутил шурупы на нижней панели карбонита. Там же спрятал плоскогубцы и старое одеяло. Первое ограждение из колючей проволоки – перекушу пару нижних прутков и пролезу по земле. До второго забора метров десять. Он построен из бетонных плит. Поверху идёт проволока сигнализации и один прут колючки. Накину сверху одеялом, подпрыгну, схвачусь за накрытый промежуток руками, с моим ростом это не проблема. Потом переберусь через забор и поминай как звали. Даже если сработает сигнализация пока они поймут, что к чему я буду уже далеко.

И вот пришло время действовать. Всё шло как по маслу. Я прополз под первым заграждением, подбежал к забору, накинул одеяло на бетонную панель. Сигнализация не сработала. Ощущение свободы радостным приливом ударило в голову. Так сказать, запах свободы ударил в нос. Запах свободы и наркоты, которую я первым делом раздобуду, как только вырвусь из плена. Я перелез через забор в темноту и тут же получил разряд электрошоком. Потом второй, третий, пятый. Зажгли фонари. Я лежу на земле, вокруг пятеро охранников. Как только немного отошёл от электроразрядов меня начали избивать. Долго и методично. Били, как говорится, больно, но аккуратно. Потом потащили к воротам. Очнулся сидящим на стуле в кабинете Григория Ивановича. Хозяин кабинета спокойно стоял передо мной, что-то бормотал про себя.

– Видишь ли, дорогой друг, отсюда сбежать невозможно. Мы тебя срисовали ещё когда ты шурупчики в теплице отвинчивал. Но мешать не стали, решили подождать пока ты почувствуешь свободу, а только потом обломать кайф. Так вот, чтобы больше у тебя не возникало дурных мыслей о побеге, посиди-ка ты месяцок в карцере – закончил свою речь начальник и жестом показал своим подчинённым чтобы меня увели.

Я очень не хотел в карцер. Упал на колени, начал молить о пощаде. Но всё безрезультатно. Меня схватили и выволокли из кабинета.

29.09.2002

Сегодня перевели в обыкновенный барак, чему я был необычайно рад. На улице уже было по-осеннему холодно. Но меня ждал приятный сюрприз. Папашка мой передал тёплую одежду и посылку с конфетами, печеньем, а главное, с сигаретами. Он конечно ублюдок и я никогда его не прощу, но посылке и тёплым вещам я был рад. Боже, как же хочется уколоться и хоть на полчаса забыть обо всей этой блевотине.

01.10.2002

Сегодня мне определили наставника. Сухой, вполне симпатичный мужичок лет пятидесяти. Попросил называть его просто Володей. Мы много разговаривали обо мне, о моей жизни, потом о нём и его судьбе. Мне кажется, что он первый человек, кто меня здесь не раздражает.

10.01.2003

Ко мне на свидание приехал отец. Злость на него помаленьку прошла. Может он и прав был, так будет лучше для всех. За это время я подлечился, отъелся и стал похож на нормального человека. Кроме одного, моего внутреннего состояния. Существование без наркотиков кажется мне пустым и бессмысленным. Я не чувствую вкус жизни. Притворяюсь, что всё понял и осознал. Но на самом деле только и жду, чтобы побыстрее отсюда выбраться и опять сделать свой мир цветным.

Мы сидим за столом в админкорпусе. Отец рассказывает о том, как ему живётся, какие изменения и происшествия случились за время моего отсутствия в городе, как дела у родни. Я вру ему, что у меня всё хорошо, что я уже излечился, о наркотиках и думать забыл. Хочу типа вернуться домой и начать новую жизнь. Понемногу подвожу к основному вопросу.

– Скажи, пап, ты скоро меня отсюда заберёшь? Я уже понял урок и вылечился. Зачем меня здесь держать, да ещё и платить за это такие бешенные деньги?

– Сынок, пойми, я желаю для тебя только лучшего. И платить буду столько, сколько надо. Тем более, что и тётя твоя, и дедушка с бабушкой с пенсии на твоё лечение деньгами помогают. Григорий Иванович сказал, что ты здесь слишком мало пробыл, чтобы излечиться от наркомании – отец говорил взволнованно, губы его дрожали.

– Да ты пойми, пап, они же тебя просто на бабки разводят. Хотят, чтобы ты подольше им за меня башлял, а я чтобы вкалывал на них как раб – я говорил тихо, практически шёпотом. Как мог, пытался скрыть раздражительность.

– Ты даже не представляешь, что они тут с нами делают, пап, это не люди, это звери. Папа, если любишь своего сына, то вытащи меня отсюда. Это конслагерь, они над нами опыты ставят! – моя раздражительность начала перерастать в гнев.

Я был готов умолять, врать, говорить всё что угодно, лишь бы разжалобить отца.

– Нет, Алексей, не заберу, даже не проси. Ты пробудешь в лечебнице год, не меньше – строго сказал отец, словно прочитав мои мысли.

У меня в глазах потемнело. Как год? Целый год? Мне позарез нужно на свободу в свою цветную жизнь! – с ужасом думал я, сознание затмил гнев и ярость. Я вскочил и с криком набросился на отца, повалил его на пол и схватил руками за шею. Меня тут же скрутили и поволокли в направлении карцера.

10.02.2003

Вышел из карцера. Перевели обратно в барак. Больше я туда не вернусь. Лучше умереть, чем ещё раз оказаться там. Страх перед карцером убил желание даже думать о побеге или о каком-нибудь ещё проступке. Те, кто придумал систему в этой лечебнице, умные и жестокие люди. Здесь нет конвоя или строгой охраны с собаками. Но везде полно скрытых камер. Персонал действует хладнокровно и слаженно. С каждым пациентом ведётся своего рода психологическая игра, которая в конце концов подавляет его волю и видоизменяет психику. Такое впечатление, что все мои мысли кто-то читал с первого дня нахождения здесь, как будто меня, как подопытную мышку запустили в стеклянный лабиринт с препятствиями, из которого нет выхода. А теперь стоят и наблюдают через стекло, как я по нему бегаю.

01.05.2003

Я окончательно смирился с тем что происходит. Должен признаться, моя воля подавлена. Я ничего не хочу, ни о чём не мечтаю. Чёрно-белая жизнь продолжается на рефлексах и инстинктах.

О наркоте стараюсь не думать. А какой смысл? На свободу ещё так не скоро. Зачем себя дразнить. Но когда выйду, я первым делом обязательно уколюсь и жизнь снова наладится. Я почувствую себя человеком.

01.06.2003

Каждый день по часу, не меньше, разговариваю с наставником. Он стал для меня словно отдушиной в газовой камере. Начал делиться с ним всеми своими сокровенными мыслями. Спокойно, абсолютно не таясь. Он во многом мне помогает своими советами, да и хотя бы тем, что он такой здесь есть. Без наркотиков в сознании образовалась огромная пустота. И мой наставник помог её заполнить. Он научил меня верить в Бога. Я начал ходить в церковь, выучил молитвы. Первый раз, когда исповедовался и причастился, почувствовал душевное спокойствие и необыкновенную, неведомую мне ранее радость. Моя жизнь снова обрела смысл.

09.07.2003

Работа в столярном цеху меня многому научила. Ну, во-первых, я вообще впервые в жизни работал, так как в нормальной жизни работают обыкновенные люди. А во-вторых, я освоил основы столярного дела и, можно сказать, получил специальность. Это ремесло мне понравилось. Теперь я точно знаю, чем хочу в жизни заниматься. Сегодня наставник сообщил, что через две недели меня отсюда заберёт отец. С одной стороны, я был несказанно рад. А с другой, я начал бояться свободы, той жизни, которая за забором. Здесь у меня друзья, работа, мой наставник, церковь, в которой я молюсь Господу. А главное, нет соблазнов. А как сложится всё там, на свободе?

24.07.2003

Приехали с отцом в Сумы. Он рассказал, что общими усилиями родственников удалось выкупить домик, который мы снимали. Теперь у нас снова есть свой дом. Когда зашли в небольшой дворик, я там ничего не узнал. Всё приведено в идеальный порядок. По обеим сторонам от дома посажены фруктовые деревья, возле входа в дом на клумбах растут цветы. Да и сама постройка из старого сарая превратилась во вполне себе так ничего ухоженную избушку. Внутри отец сделал несколько перегородок и у меня теперь будет своя комната. Я почувствовал себя как-то виновато. Воспоминания о том, как я превратил жизнь самого родного мне человека в кошмар, не давали покоя. Мне было перед ним стыдно. Я видел, как он, несмотря ни на что, карабкается по жизни изо всех сил. Обязательно попрошу у него прощения. Нет, не просто попрошу, а буду во всём ему помогать и стану нормальным человеком, чтобы он мною гордился. И, наконец, схожу на могилу к матери. А то это совсем как-то не по-людски.

04.08.2003

Во дворе за это время я своими руками соорудил добротную беседку с массивным столом и прочными резными лавочками. Поправил ворота, подлатал крышу, построил новый туалет. Я старался загрузить себя работой по хозяйству с утра и до ночи. Кроме этого, делал всё чтобы разгрузить отца от домашних забот. Стирал, убирал, как умел варил еду. Он по-прежнему торговал на базаре, но у него уже был взятый в аренду магазинчик, в котором продавался большой ассортимент хозтоваров и электроинструментов. Отец даже нанял себе помощника, но сам по-прежнему вкалывал с утра до поздней ночи. Здоровье его ухудшилось, но он держался.

20.08.2003

Наконец-то я нашёл работу. Меня взяли в бригаду, которая занимается установкой и ремонтом крыш в частных домах. Платят немного, но регулярно. Заказов, слава Богу, хватает.

29.10.2003

На последнем большом объекте отпахали целый месяц. Но бригадир, сволочь, кинул нас на все бабки. Получил от заказчика расчёт и свалил со всеми деньгами к себе на Западную Украину. На остаток денег купили с мужиками самогона и закуси. Сидим, с горя бухаем.

14.12.2003

Как-то последнее время всё идёт наперекосяк. Работы нет, денег тоже. С отцом начали цапаться. Говорит, чтобы я прекращал колдырить. А что мне ещё остаётся делать, целыми днями дома сидеть, что ли.

02.01.2004

Новый год отпраздновал как полагается, в шумной компании. Утром хозяин квартиры, на которой мы гульбанили, сказал, что всё бухло закончилось, как и деньги на него собранные. Но сказал, что есть косяк и предложил пыхнуть, по пару тяг на брата. Раскурили косячок. Очередь дошла до меня. Взял мятую папиросу, глубоко вдохнул горьковатый дым. Насколько смог задержал дыхание и медленно выпустил тёплое облачко. Приятное, давно забытое ощущение разлилось по телу. От двух тяжек ничего не будет – подумал я и затянулся ещё раз.

15.01.2005

Навряд ли кому-то интересен мой путь длиною в год, от одного косяка до системы с дозой в пять кубов в день. Всё просто. Первая же жизненная трудность подтолкнула меня обратно к наркоте. Я пытался компенсировать наркотики бухлом, но ничего не получилось. Водяра для наркомана это только первая ступенька, за которой идёт длинная лестница, и как понимаете, конечно же не вверх, а вниз, на самое дно.

В Сумах мне больше не рады. Я опять там начудил, да и батя уже достал, всё грозится меня обратно в Кумач упрятать. Так что я решил ехать искать своё счастье в город мечты, Киев. У меня там как раз тёлочка одна образовалась, да и возможностей в столице намного больше, чем в нашем захолустье.

24.02.2005

Мою подругу зовут Неля. Она тоже употребляет, но не так как я. Есть такие уникумы, которые в силу своей физиологии меньше подвержены привыканию к наркотикам чем основная масса людей. Их очень мало, я встречал за всё время всего нескольких. И моя Неля была именно из таких. Мне с ней очень повезло. Она старше меня, ей уже аж тридцать два. За плечами у неё одна ходка. Отсидела за распространение. Внешне, честно скажем, не фонтан. Полноватая, грубая и вульгарная. Зато для меня это настоящая находка. Во-первых, у неё своя двушка в панельке на Голосеевке. Во-вторых, она барыжит и подторговует наркотой. У неё на хате всегда движняк. А в-третьих, пятых и десятых, у меня всегда есть чем раскумариться. Правда она меня контролирует, чтобы я знал норму и не сдвигался в край. Я у неё, вроде как, на подхвате. И помощник, и охранник, и любовник. Ну конечно, кто ещё на такую страшилу полезет. Но я не жалуюсь, меня всё устраивает. Хату она содержит в какой никакой чистоте. Мебель конечно старая, квартира досталась Нельке от бабки. На стенах ковры, на полу дорожки. После гулянок мы устраиваем уборки. Выгребаем по мешку бутылок и по пол ведра бычков. Так и живём.

12.03.2005

Сидим на кухне, курим. Кто-то звонит в дверь. Потом стучит четыре раза.

– Свои – сказала Неля и пошла открывать.

В кухню она вернулась с молоденьким субтильным пареньком. Я как раз собирался уколоться.

– Знакомься, Лёх, это Серёга – кивнула она мне.

Парень несмело присел на табурет. Мы о чём-то минут пять поболтали, покурили.

– Лёх, да ты «двигайся», не менжуйся, Серёга свой парень, при нём можно.

По выражению лица подростка было заметно, что ему льстит доверие Нели.

– Серёг, а ты не хочешь попробовать? Вон Лёша с тобой поделится, кайфонёте вместе как настоящие кореша.

Я одобрительно качнул головой.

– Нет ребят, я никогда этого не делал – парень замотал головой.

– Да ты не сцы, Серёга, попробуй. Мужик ты или нет. В конце концов, если не понравится, так больше и не будешь. В жизни ведь всё нужно попробовать – продолжала Неля.

У меня внутри что-то ёкнуло. Я невольно вспомнил как уговорили первый раз уколоться меня. Беги отсюда, пацан, беги!!!!! Спасай свою жизнь!!!!Через минуту может быть поздно – думал я про себя. Но вместо того чтобы что-то сказать, только одобрительно кивнул и улыбнулся, как бы помогая Неле окучить пассажира. В глубине души я надеялся, что паренёк одумается и наотрез откажется. Но, чуда не произошло. Серёжа покорно закатал рукав.

Когда он ушёл, мы снова сели на кухне курить.

– Надо будет Паше Косому скидку теперь на всё процентов десять делать за то, что молодого подогнал. Пацанчик хорошо повёлся. Пару месяцев и постоянный клиент. Косой вообще молодец, за полгода третий свежак подгоняет. А ведь меня тоже, как и этого паренька, когда-то один мудак так присадил. Даже слова похожие говорил. Не переживай, один раз не страшно… А теперь я сам людей в это пекло тяну. Какие же мы Неля с тобой сволочи. Что же мы делаем? – с грустью произнёс я, закрыл глаза и застонал. На душе стало тошно. Я вспомнил каким я был примерным мальчиком, какой чистой и невинной была моя первая любовь Зоя, до того как нас присадили на иглу. Мне захотелось провалиться сквозь землю от понимания того, какой мразью я стал.

– Да ты не переживай так, Лёшенька – с сарказмом ответила мне Неля.

– Это бизнес, милый мой, просто бизнес. И от того как я буду его вести зависит и твоё наркоманское самочувствие. Надеюсь об этом ты не забыл? Ты что думаешь, у тебя одного угрызения совести бывают? Нет, дорогой, раньше меня тоже терзали смутные сомнения. Но мир жесток и несправедлив. И к этому быстро привыкаешь. Особенно, если тебя пьяный отчим лупит и трахает каждый день с десяти лет – голос девушки задрожал, на глазах появились слёзы. Она быстро вышла из кухни…

12.04.2005

Доставать солому становится всё тяжелее и по деньгам не так выгодно, как раньше. Тем более, что уже везде полным ходом шурует синтетика. Я пробовал колоться ей пару раз. Как по мне, то ширка получше будет, позабористее

Но ничего не поделаешь, буду переходить на герыч. Тем более что у Нельки этого добра навалом.

01.06.2005

Как обычно сижу на кухне, курю. Кто-то стучит. Подхожу к двери.

– Кто? – спрашиваю.

– Это я, Неля, открывай.

Всё, палево! У нас разработана целая система звонков, стуков и контрольных слов на случай облавы или ещё какой напасти. Если Неля не стала три раза звонить и потом два стучать, значит что-то не так. Если назвала своё имя, это означает, что у неё за спиной мусора. Сердце бешено застучало. Я побежал на кухню. Вытащил из под шкафа свёрток с порошком и банку с колёсами. Потом в ванную. Судорожно пытаюсь распаковать содержимое, чтобы смыть в раковину. Странно, ведь Нелька исправно платила операм и местному участковому. Всегда всё было тихо и спокойно. Тем более, что хату мы последнее время особо не светили, товар через закладки толкали. Пакет никак не поддаётся. Руки дрожат, в висках бешено стучит. Слышу крики:

– Открывай, милиция!

А потом тяжёлые удары и звук ломающегося дерева. Пакет рвётся на две части и содержимое рассыпается по всей ванной комнате. Ну всё, теперь точно хана! Смыть и спустить в унитаз я точно уже не успею. Эх, говорил я Неле, давай поставим металлическую дверь. А она всё потом да потом. Вот тебе и дождались сюрприза. Слышу шум в коридоре. Всё что я смог сделать, это только закрыть глаза. Несколько ударов в затылок чем-то тяжёлым. Очнулся уже на полу, лежащим лицом вниз, руки за спиной скованы наручниками. По квартире шарят человек пять, не меньше. Так пролежал с пол часа. Потом меня подняли, посадили за стол в кухне. Передо мной сидел молодой капитан в форме и без фуражки. Он что-то пишет на белом листе, под который была подложена кожаная чёрная папка. На столе аккуратно разложены деньги, банка с таблетками, пакет с порошком, какие-то Нелькины побрякушки и всё такое. У стены жмутся друг к другу соседи, мужик с тёткой. Их позвали понятыми. По квартире шарили люди в штатском. Один из них ходил с кинокамерой и всё тщательно снимал. Нели в квартире не было. Видимо, её сразу после того как выломали дверь увезли, чтобы мы не пересекались. За свою наркоманскую биографию я много раз слышал от бывалых зеков и наркош про всякие мусорские примочки. Вот и сейчас я точно понимаю, что происходит, и знаю, что делать. Главное включать дурака и ни в коем случае ни с чем не соглашаться и ничего не подписывать.

– Фамилия, имя, отчество, год рождения? – наглым голосом выпалил капитан, обращаясь ко мне. Что здесь делаешь, кем приходишься Неле Александровне Коломиец?

Человек с камерой направил на меня объектив. Не, мусора поганые, расколоть по горячему меня решили, типа пока не пришёл в себя? Не получится – подумал я про себя. И тёлочку свою я вам не сдам, не на того нарвались. Я оттолкнулся ногами от пола и стул опрокинулся назад. Со всего размаху ударяюсь затылком о плиту. Потом переворачиваюсь на бок и начинаю биться в конвульсиях как эпилептик, закатывая глаза.

На полу под щекой чувствую что-то липкое. Это кровь из рассечённого затылка. Сработало. Капитан в недоумении подскочил, начал кричать остальным, чтобы меня держали и вызвали скорую.

03.06.2005

Сижу в камере. Начинается ломка. Всё как обычно – озноб, головная боль, ломит кости, понос, сопли. Дело для меня уже привычное. На этот раз я решил держаться до последнего. Не знаю, что там предъявляют Неле, но я её сдавать не собираюсь. Если против неё ничего серьёзного нет, тогда нужно просто перетерпеть и не наделать глупостей. Может быть удастся договориться с мусорами, о чём-то, или тупо откупиться. Мы так уже делали несколько раз. Но тогда нас так серьёзно не трамбовали, да и в КПЗ не закрывали. Как говорится у гаишников, договаривались на месте. Вдруг за железной дверью послышался лязг ключей. Ну вот, значит я всё правильно рассчитал, сейчас поведут на допрос…

В кабинете с меня сняли наручники, разрешили сесть на стул. Передо мной за столом сидел всё тот же молодой капитан, только в штатском. Без формы он выглядел не так солидно и ещё моложе. За спиной у двери стоял ещё один опер. Наверное, на случай если я захочу выкинуть что-то подобное как в квартире. Или просто для того, чтобы было удобнее меня бить. Допрашивают обычно по двое. Так расколоть легче. Один спокойный и добрый. Второй злой и агрессивный. Один обычно бьёт, а второй вроде того как даже жалеет. Хотя бывает по-разному. Могут и вдвоём отметелить. Морально я настроился на пытки и думаю им меня не сломать.

Буду до конца косить под дурачка. Но, как ни странно, бить меня не стали.

– Алексей Петрович, вы можете сколько угодно дурку валять, но вам и вашей сожительнице, гражданке Коломиец, это не поможет – начал капитан.

– За вами и вашим притоном уже три месяца ведётся оперативное наблюдение с подробной фиксацией всех фактов противоправных действий.

– Капитан достал со стола и разложил передо мной штук тридцать фотографий, где были запечатлены я и Неля с разными людьми и в разных местах. Сейчас гражданке Коломиец вменяется сбыт, хранение и содержание притона. С учётом рецидива ей грозит до пятнадцати лет строгача. Вы же, Алексей Петрович, имеете все шансы пойти как соучастник. И тогда, думаю, червонец Вам обеспечен. Причём заметьте, мне от Вас ничего не нужно. У меня достаточно улик и показаний, чтобы вас засадить. Но, я обязан Вам разъяснить, что Ваше чистосердечное признание и сотрудничество смягчат вину. А поскольку Вы являетесь лицом, систематически употребляющим наркотические вещества, то Ваши действия можно расценивать как несознательные. Или, скажем, суд может принять во внимание то, что Ваша сожительница принуждала Вас помогать ей в преступной деятельности и способствовала к развитию у Вас патологической зависимости. Тогда Вам грозит не более пяти лет. А может быть и условно. Плюс к этому вы будете обеспечены на всё время следствия и содержания в КПЗ препаратами по так называемой Программе Замещения – капитан пристально посмотрел мне в глаза, заметив, что на последней его фразе я заметно оживился.

– Вы ещё, наверное, не знаете, что такое замещающая терапия?

Я возбужденно закивал. Капитан удовлетворённо улыбнулся:

– Это программа разработанная и внедряемая у нас в стране одним авторитетным американским фондом. Вместо наркотиков зависимым предлагают абсолютно легально и заметьте бесплатно подконтрольно принимать препарат «Метадон». И никаких ломок, поисков наркоты и всего такого. Так что подумайте над моими словами. У Вас есть ровно два дня. Потом все Ваши признания будут уже бессмысленны. Вы пойдёте как соучастник.

Капитан продолжал что-то с умным видом говорить, но я его уже не слышал. Мысли были совсем о другом. Что же делать? С одной стороны, сдавать Нелю это предательство, а с другой, ведь я ей уже ничем не помогу. Судя по всему, бедолаге на этот раз не выкрутиться. А мне паровозом идти, какой понт? Хотя, может это такая мусорская комбинация, чтобы меня расколоть? Не похоже, уж слишком складно поёт мусорок. Меня отвели обратно в камеру

Что же делать? Что делать? Сомнения терзали меня. За все сорок минут в кабинете у оперов я практически не сказал ни слова. С меня ничего не требовали и даже ни разу не о чём не попросили. Это, по меньшей мере, странно. А что если на самом деле мои показания уже ничего не значат и через два дня на меня нацепят клеймо подельника? И тогда всё, пиши пропало. На десять лет в тюрягу!!???

Наступила ночь. Все мои сомнения развеяла жуткая ломка.

05.06.2005

С пяти утра долблюсь в дверь, требую, чтобы сообщили капитану, что я согласен давать показания. Терпеть больше нет сил. Прошу, чтобы вызвали врача и дали мне хоть что-нибудь, чтобы снять ломку. В девять утра меня ведут в кабинет. Там уже ждёт капитан и врач. Дают выпить какую-то приторную жидкость. Через пол часа ломка отпускает. Чувствую себя опять человеком. До самого вечера с капитаном и его помощниками документируем мои показания в отношении Нели. Пришлось дать весь расклад.

08.10.2005

Сегодня суд вынес решение. Неле дали девять лет. Мне три года условно. Оказалось, что мусора блефовали. Кроме пачки фотографий, на которые я купился, у них ничего на нас не было. Уже по моим показаниям раскрутили дело, нашли и покололи подельников.

Батя опять приволок кучу справок о своей инвалидности, характеристику со школы и всё такое. Так что меня, можно сказать пронесло. Но главное, что теперь я не просто наркоман, а участник Программы Замещения. Я каждое утро принимаю метадон и целый день чувствую себя нормально, как обыкновенный человек.

05.12.2005

Я опять живу в Сумах. Ну как живу, существую. Каждый день одно и то же. Утром пешком иду в поликлинику. Там или на приём к врачу, это если нужно откорректировать дозу, или сразу в окошко выдачи за метадоном. Выпиваю жидкость в пластиковом стаканчике, расписываюсь в журнале, и всё, свободен. Потом иду домой и целый день сижу там. Иногда делаю кое-что по хозяйству, но, в основном, бездельничаю. Слоняюсь по двору, когда хорошая погода, курю, пью чай, смотрю телевизор, читаю старые книжки. У меня даже одежды приличной нет, чтобы выйти в люди. Правда один раз в неделю, по субботам, я всё же выхожу в город. Нужно отмечаться у инспектора в УВД, я ведь на условном. Для такой прогулки приходится брать штаны и куртку у бати. Отец доволен тем что я сижу дома. Он считает, что это меньшее из зол. Как он говорит – главное, что живой, здоровый и у меня на виду. Бизнес его похож на старую скрипучую телегу, которая, не смотря ни на что, вопреки законам логики и здравого смысла, всё ещё катится по дороге за измождённой клячей. Соответственно, кляча это и есть мой старик. Хромая, больная, но очень трудолюбивая и упрямая кляча. Иногда я смотрю на него и не понимаю откуда у него берутся силы. Когда люди заходят в его магазин, то они видят аккуратно одетого, приятной внешности, улыбчивого продавца. От него так и веет позитивом. Многие клиенты ходят за товарами именно в этот магазин только из-за отца. Он всегда подскажет, хорошо обслужит, максимально проявит внимание и напоследок ещё пожелает всего самого хорошего. Но стоит ему прийти домой, как он словно разваливается на глазах. В день папа выпивает полтора десятка разных таблеток. Вечер у него уходит на процедуры для покалеченной ноги и лёгкого. По ночам он громко стонет и кричит от боли. Но каждое утро, в шесть часов, невероятными усилиями соскребает себя с постели, приводит в порядок и опять идёт на работу. И так каждый день, без выходных. Всё-таки отец очень мужественный человек. А ещё он, всё же, очень меня любит, хоть никогда об этом не говорит. Это видно по его глазам, когда он с грустью смотрит на меня, своего сына. На того, кто когда-то был его надеждой. А теперь сидит у него на шее тяжёлым бременем.

14.01.2006

На новогодних праздниках всё же выбрался пару раз на посиделки к старым друзьям. Задолбался сидеть дома. На хате у одного старого знакомого гуляли шумной компанией. Большую часть людей я вообще видел впервые. Но запредельное количество алкоголя нас всех быстро подружило и сблизило. И, как следствие, поздно ночью я нашёл в себе силы и поимел какую-то тёлочку прямо в подъезде. Правда я плохо помнил, как всё происходило, но сам факт отпечатался в подсознании. Конечно же я и не думал предохраняться. А вот теперь, стою перед зеркалом со спущенными штанами и с ужасом рассматриваю свои воспалённые распухшие причиндалы.

15.01.2006

Венеролог сказал, что в принципе ничего страшного, жить буду. Это всего лишь гонорея. Прописал антибиотики. Но, на всякий случай, выписал направление на анализ крови, чтобы исключить более тяжёлые венерические болезни.

20.01.2006

Кроме триппера у меня ничего не обнаружили. Но врач был крайне озадачен глядя на результаты анализов.

– Знаете, уважаемый, если бы я не видел, что передо мной стоит молодой парень, я подумал бы, что у меня в руках анализ крови восьмидесятилетнего старика. Вам нужно срочно обследоваться и заняться восстановлением своего организма. Иначе Вы так долго не протянете! – озабоченно говорил доктор, то и дело, тыкая пальцем в мои анализы.

15.04.2006

Доза метадона за эти три месяца увеличилась в пять раз. Нарколог в поликлинике отказался мне выписывать ещё большую дозировку. Но, я достал таблеток и теперь сверх того, что получаю по программе, догоняюсь метадоном в колёсах. Понимаю, что ни к чему хорошему это не приведёт, но сделать с собой ничего не могу. Зависимость от метадона оказалась намного сильнее, чем от опиума и героина. Но, даже не это самое страшное. Моё тело начало буквально разлагаться на глазах. На ногах появились большие гнойные язвы, уже выпало четыре коренных зуба, кожа стала жёлтого цвета, и я начал стремительно худеть.

Сегодня к отцу в магазин заявилась какая-то тётка и устроила скандал по поводу того, что я обрюхатил её дочку. Оказалось, что мои новогодние приключения не закончились только триппаком. Женщина поведала, что её дочь Катерина, семнадцати лет отроду, беременна от меня уже как три месяца. Сказала, что она скрывала, но теперь правда открылась и наша семья должна платить деньги на содержание будущей матери, а в дальнейшем и ребёнка.

17.04.2006

Сегодня у нас, можно так сказать, смотрины. К нам домой пришла упитанная женщина колхозного вида с такой же, только намного моложе, дочерью. Обе были далеко не красавицы, очень похоже одеты и с одинаково заплетёнными косами. Было такое впечатление, что это две матрёшки, одна побольше, другая поменьше. Оказалось, что они живут недалеко от Сум в селе Степановка. Весь вечер я слушал причитания о том, как тяжело им живётся. Периодически тётка срывалась на ругань то в сторону меня, то в сторону своей дочурки. Та плакала, рассказывая, как я, подлец, её, можно сказать, невинный цветочек, соблазнил и обесчестил. Потом мы обменялись «любезностями» насчёт того, кто кого заразил триппером, и кто кого соблазнил. В общем, было весело. В какой-то момент я посмотрел на отца. Он, как-то странно замолчал, побледнел, на лбу выступил пот. В следующее мгновенье он закатил глаза и упал со стула на пол… В больнице, куда папу отвезла скорая, мне сказали что у него сердечный приступ. Он очень перенервничал и сердце не выдержало.

– Ваш отец в шаге от инфаркта. Вы бы поберегли его. Нужен отдых, хорошее питание, а главное покой. Ему вообще нельзя нервничать. Пусть недельку у нас полежит, отдохнёт. Мы его прокапаем, понаблюдаем, сделаем анализы – сказал мне врач, осматривавший отца.

18.04.2006

В шесть утра я услышал, как отворилась входная дверь дома. На пороге стоял отец.

– Папа, ты почему не в больнице?

– Я оттуда ушёл. Мне уже лучше. Я полежу пару часов, отдохну и на работу пойду.

Не время сейчас по больницам разлеживаться. Ты, Алёшенька, не переживай за меня, я крепкий, просто вчера слабину дал. Завари-ка мне чайку – сказал отец и не раздеваясь лёг в постель.

Я сделал чаю, раздел, не подымая с кровати отца. Он лежал, смотрел в потолок и тяжело дышал. Я сел рядом на табуретку. Папа взял меня за руку. Свободной рукой я погладил его по голове. В тусклом свете вдруг увидел, как слёзы катятся по его щекам. Лицо при этом оставалось неподвижным.

– Что же ты со мной делаешь, сынок? – еле слышно выдавил из себя отец. – Ты ведь всё что у меня осталось на этом свете. После смерти мамы у меня ты самый родной, близкий и любимый мне человек. Зачем ты так со мной, Лёшенька? Зачем? Я долго так не выдержу. У каждого человека есть предел его прочности. Мой предел уже наступил, я это чувствую – слёзы ручьём хлынули из папиных глаз.

Я наклонился, обнял его, прижался к щеке так, как я прижимался в далёком детстве, и тоже заплакал.

– Хотя нет, малыш, это я во всём виноват и теперь Господь меня карает за мои грехи. Это я виноват в смерти Аллы, и то что за тобой не досмотрел, я один и никто больше. Ты, сынок, прости меня за всё если сможешь. Не хочу умирать с тяжёлым сердцем. Если простишь меня ты, значит и Бог простит.

Я отодвинулся назад, посмотрел на отца с серьёзным видом: – Нет папа, ты не умрёшь! Я не дам тебе умереть!

18.05.2006

Сегодня отец выходит из больницы. Месяц назад я настоял на том, чтобы он туда вернулся. Страх перед его словами о смерти перевернул всё внутри меня. Я с ужасом осознал, что могу потерять самого родного и близкого человека. Память горечи утраты матери холодом пробежала по спине в тот самый момент, когда я понял, что это не шутки и всё серьёзно. Я пообещал отцу, что буду то время пока он лечится, работать за него в магазине. Он очень переживал по этому поводу. Но я своё обещание сдержал. И вот уже месяц я работаю вместо него. Это оказалось невероятно тяжело. Четыре недели стали для меня настоящим испытанием. Только теперь я до конца осознал, как тяжело папе даётся трудовая копейка. Каждый вечер я буквально валился с ног. И это я, молодой парень. Как всё это выдерживает уже немолодой инвалид мне даже представить трудно. При этом, я не занимался закупкой и доставкой товара. У отца всего было запасено впрок. А ещё я заметил, что за эти годы я реально отупел. Совсем разучился считать, грамотно писать. Моя память стала как дырявое решето. Я забывал большую половину того, что помнит обычный человек в течении одного обычного дня. Даже хромоногий, маленького роста, работник Ревшан, которого все считали немного слабоумным, справлялся с обязанностями продавца намного лучше меня. За месяц я так и не смог запомнить, что где лежит и сколько стоит. Чтобы подсчитать выручку и записать весь проданный товар за день, у меня уходило иногда по несколько часов. Хотя отец всегда справлялся с этим за минут пятнадцать. От моего светлого ума школьного отличника не осталось и следа. В больнице папу я проведал всего несколько раз. Принёс ему фруктов и лекарства. Мы подолгу разговаривали, я рассказывал, как дела в магазине, старался максимально его успокоить. Раз в три дня к нему приезжала тётя Лариса. Лечение обошлось в кругленькую сумму, но это стоило того. За месяц отец очень изменился в лучшую сторону, поправился, на лице появился румянец, практически исчезли мешки под глазами. И вот, наконец, мой ад закончится. Сегодня папа приедет домой.

19.05.2006

Отец был несказанно рад тому, что за время его отсутствия бизнес не накрылся медным тазом. Хоть этот месяц и был убыточным, это его абсолютно не огорчало. Смутился он другому, состоянию моего здоровья. При росте около метра девяносто я весил чуть более пятидесяти килограмм. Лицо было жёлтого цвета, глаза запали. Кроме того, доза метадона уже была просто запредельной. По ночам у меня начались жуткие боли в животе. Казалось, что внутри всё горит огнём. Папа сказал, что в больнице обзнакомился с врачами и ему посоветовали одного хорошего нарколога. Тот хоть и работал в нашей Сумской дурке, но по словам авторитетных врачей, был человеком грамотным и опытным. Мы решили обратиться к нему, чтобы он меня пролечил и уменьшил зависимость от метадона. Я чувствовал, что если этого не сделать, то дни мои сочтены. Организм буквально сгорал на глазах. Любая, даже самая незначительная болячка или ранка превращались в хроническую проблему. Метадон оказался адской ловушкой, в которую я угодил. А самое страшное, что его рекомендует и пропагандирует официальная медицина. На самом деле, мне кажется, что это такой метод почистить ряды населения от нас, наркоманской нечисти. Мне кажется, что это чей-то хитроумный и беспощадный секретный план. Может, конечно, всё это мои фантазии, но состояние здоровья всё чаще заставляет об этом задумываться. И я такой далеко не один. Наркоманы, которых я знал, принимающие метадон, страдали такими же проблемами, как и у меня. В последнее время несколько человек умерло. Один покончил с собой, не выдержав мучений.

15.06.2006

Лежу в дурке уже неделю. Марк Захарович, так зовут врача, прописал мне довольно интенсивное лечение. С самого утра капельница, днём таблетки, уколы, к вечеру опять капельница. Он меня каждый день наблюдает, вносит какие-то поправки в лечение. Это обошлось отцу в очень большие деньги. В наших больницах по-другому не бывает. Бесплатно только йод. Да и то, если сам себя им намажешь. Если хочешь получить нормальное отношение, а тем более, лечение – плати. Дурка не лучшее место для такого рода терапии, какую прописали мне. Но и здесь есть несколько хороших, чистых, так называемых, блатных палат для специальных пациентов. Так что мне тут вполне комфортно. В палате кроме моей ещё три койки, но они пока пустуют, хотя вся остальная больница переполнена. Я этому очень рад. Мне совсем не хочется сейчас с кем-либо общаться, смотреть на чужие мучения, и своих хватает.

20.07.2006

Марк Захарович говорит, что скоро меня выпишет. Невероятными усилиями ему удалось снять метадоновую зависимость. Теперь основу моего наркоманского рациона составляет морфий. От него практически нет кайфа. Постоянно хочется спать и организм вялый и малоподвижный. Кроме этого, меня, насколько это было возможно, подлечили. Я набрал немного вес, язвы на ногах позатягивались и на их месте остались некрасивые тёмно-красные пятна.

10.08.2006

Сижу дома. Батя как обычно на работе. Жизнь протекает как в нелепом сне. Ночи сменяют дни, дни сменяют ночи. Ничего не меняется. Со двора вообще перестал выходить. Морфий теперь мне приносит отец. Он его покупает у Марка Захаровича. Не знаю кто этот доктор для меня – чудесный спаситель или сущий дьявол. Конечно хорошо, что он снял меня с метадона, но в то же время плотно присадил на колёса и марафет, который мы теперь вынуждены покупать у него же.

Пытаюсь иногда делать что-то по хозяйству. Получается с трудом. Тело ватное, постоянно хочется спать. Голова соображает плохо. Не могу вспомнить даже какой сегодня день недели.

10.09.2006

По ночам плохо сплю. Начало ломить спину. Цветные мультики во сне с недавних пор сменились на жуткие кошмары. Отец выдаёт мне по одной ампуле в день, чего уже явно недостаточно. Таблетки вообще не помогают. Начались депрессии. Всё чаще задумываюсь о смысле своего никчёмного существования. А ещё у нас опять проблемы с деньгами. Заработков отца нам явно не хватает. Большая часть денег уходит Марку Захаровичу. Питаемся мы очень экономно, если не сказать более чем скромно. Из продуктов отец покупает только хлеб, масло и крупы. Выручает то, что у тёти Ларисы и у деда с бабкой есть огороды. Они дают нам картошку, капусту, лук, морковь. Иногда тётя Лариса приносит немного сала или курицу. Всё остальное нам не по карману. Уже несколько месяцев не оплачиваем коммуналку. Кстати, матери девушки Кати, которая от меня залетела, мы выплатили две тысячи долларов. Злобная женщина взяла деньги и обещала нас больше не беспокоить. Хотя я не уверен, что она сдержит своё обещание. Думаю, эта семейка ещё попьёт нашей крови.

04.01.2007

Так жить больше нет никаких сил. Сегодня к нам приехал в гости дед. Мы, насколько это возможно, накрыли стол и пытались отпраздновать прошедший новогодний праздник. Дед привёз трёхлитровый бутыль самогона. Я осушил пару стаканов, потом оделся и пошёл в город. Куртку и шапку пришлось взять отцовские, так как своей тёплой одежды у меня не было. Самогон ударил в голову и ноги понесли меня, как говорится, куда глаза глядят, на встречу новым приключениям. По дороге я, конечно же, встретил каких-то старых приятелей…

07.01.2007

Где я пропадал эти дни и сам точно не помню. Теперь пьяный и обдвиганый стою на пороге дома перед отцом. Он молча смотрит на меня тяжёлым уставшим взглядом. Не могу ему смотреть в глаза. Взгляд сам опускается в пол. На мне какая-то подранная фуфайка, кожаная куртка осталась на притоне, на голове вместо норковой отцовской шапки рваный петушок. Вот такой вот подарочек к Рождеству. Не говоря ни слова иду в комнату и падаю на кровать. Делаю вид, что сплю. Папа, не спеша, аккуратно, чтобы вроде как не разбудить, стаскивает с меня обувь, верхнюю одежду, укрывает одеялом. На душе так тошно и стыдно, что готов провалиться сквозь землю. Упорно делаю вид, что сплю.

24.03.2007

Последнее время моя жизнь изменилась. Мне кажется, я вернулся на несколько лет назад.

С морфия я перешёл на кокс и герыч. Опять целыми днями шляюсь по городу, выискиваю где чего замутить чтобы достать бабла на раскумарку. Иногда чего по мелочи подворовываю, случается, толкну пару доз начинающим наркошам, чтобы заработать на дозу себе. Денег у бати стараюсь не брать, только в самых крайних случаях. Мы опять начали ругаться. Причина всё та же, наркота. Я понимаю его, мне очень жаль, что всё так происходит, но сделать ничего с собой уже не могу. Мне больно и стыдно, но, такова моя жизнь, моя никчемная пропащая жизнь. Я уже давно не получаю такого удовольствия от наркотиков как когда-то, когда я только начинал колоться. Теперь это стало жизненной проклятой необходимостью.

И вот сегодня я пришёл к простому и теперь уже очевидному выводу. Если я хочу чтобы мой отец, которого я очень люблю и уважаю, жил нормальной жизнью, я должен уехать из города, а может и из страны. Вся его жизнь вращается вокруг огромной болезненной и неизлечимой проблемы. И эта проблема я, его сын. Сколько ему пришлось вытерпеть и вынести на своих инвалидных плечах. Как только я над ним не измывался. Больше я так не хочу. Я должен хотя бы на какое-то время, исчезнуть из его жизни, чтобы дать ему немного отдышаться, поднять голову. Сейчас я для него обуза, огромная гиря, привязанная к ногам, и материально, и морально. Думаю, он заслужил того, чтобы немного пожить для себя.

Я решил уехать в Москву. Может всё-таки серьёзные перемены как-то на меня повлияют, и я смогу соскочить с наркоты. Ну хотя бы не соскочить, а научиться контролировать себя, не увеличивать дозу, не срываться в штопор. Может я смогу приспособиться и жить как нормальный человек. Колоться не для кайфа, а чтобы просто не ломало. Ведь живут же так люди с какими-нибудь заболеваниями, например, с диабетом. Укололся утром и пошёл на работу, как нормальный человек. В Сумах я так сделать не смогу. Во-первых, здесь нет нормальной работы, а во-вторых, дружки и обстановка уже на рефлекторном уровне подталкивают меня к наркоманскому образу существования. А в Москве, может, если конечно повезёт, всё изменится. Москва – это город больших возможностей. Тысячи людей едут туда из Украины в поисках лучшей жизни, и очень многие её таки там находят. Может удача улыбнётся и мне? В Сумах у меня два пути – или на кладбище, или в тюрьму. Ни первого, ни второго мой отец уже не переживёт.

16.04.2007

Поезд «Москва – Сумы» тронулся с места. В душном плацкартном вагоне сижу на своей нижней полке с чемоданом в руках. С перрона мне машет отец. Он, хромая, какое-то время идёт рядом с поездом, и вскоре исчезает из вида. На душе странные чувства. Страх перед неизвестностью, тоска по дому и отцу, ощущение радости от понимания, что я наконец освободил самого родного мне человека от обузы. Папе я наврал что у меня в Москве есть знакомый, который работает прорабом на одной из больших строек, и что он пригласил меня к себе в бригаду. Я как мог успокаивал отца, чтобы он не переживал за меня. Говорил, что мне уже определили место проживания, и что по приезду меня встретят, выдадут аванс и сделают регистрацию. На самом же деле я ехал в никуда. Не было у меня никаких знакомых и даже идей что буду делать по приезду. Я, что называется, решил довериться судьбе. Поскольку я был на условном, то пришлось дать денег моему инспектору в мусарне, чтобы за меня ходил отмечаться отец. У нас многие так делают кому нужно уехать на заработки. Так что косячить и попадать в неприятности по приезду мне никак нельзя. А это есть большая проблема. Я как мог внешне привёл себя в порядок – подстригся, побрился, чисто, аккуратно оделся. Но, в потайном кармане чемодана лежал небольшой свёрток с одноразовыми шприцами и наркотиками. Отец дал мне сто долларов на первое время. Ещё в Сумах семьдесят из них я конвертировал в запас наркоты, чтобы по приезду не думать хотя бы об этом.

Я разместил чемодан под полкой, уселся у окна. Пейзажи сменялись один за другим, бессмысленно проплывая перед глазами.

Мысли ни о чём в моей голове, подобно картинкам за окном, проплывали. не задерживаясь в сознании. Напротив меня сидели два молодых парня и о чём-то шёпотом разговаривали. Оба были хорошо сложены, аккуратно одеты. По всему видно ребята серьёзные.

28.09.2007

Мне невероятно повезло. В поезде моими попутчиками были два парня, Андрей и Толик. Оказывается, Андрей занимался боксом и когда-то проиграл мне в поединке на чемпионате области. Он узнал меня, завязался разговор. Оказалось, он уже второй год вместе с другом работают в Москве установщиками пластиковых окон. На Украину ездили в отпуск и теперь возвращались на заработки. И по удачному стечению обстоятельств им в бригаду нужен был третий человек, один из работников заболел и остался дома. Вот так я, не выходя из поезда, нашёл и работу, и хороших друзей. Ребята оказались на самом деле серьёзными пацанами. Не пили, не курили, оба закончили институты, Андрей уже был женат и имел трёхлетнюю дочь. Меня поселили в общежитии в Люберцах, рядом с небольшим заводиком, который и производил те самые пластиковые окна.

Специальность я освоил быстро. Работаю на установке окон вместе с парнями. Стараюсь изо всех сил. Работа вроде не сложная, но довольно трудоёмкая. Поначалу очень уставал, но потом втянулся. Платят пока как стажёру, это примерно половина от того, что получает монтажник. Но меня это устраивает. Честно говоря, до полноценного работника я ещё не дотягиваю. Колюсь втихаря вечером в туалете. Дозу держу минимальную, только чтобы не болеть. Потом сразу ложусь спать, чтобы никто не вычислил по внешнему виду. Утром на работу и пахать, пахать, пахать. Только так борюсь с желанием жахнуться. Да и вечер быстрее наступает. Сегодня ребята вместе со своим директором решали стоит ли меня оставлять на постоянную работу монтажником. У директора были сомнения. Я довольно часто косячу. То саморезы не все позакручиваю, то по схеме комплектующие местами перепутаю. Но пацаны уговорили его. Сыграло роль моё трудолюбие. Эх, знали бы они, чем это обусловлено, никогда бы меня не оставили.