Читать книгу Коварная любовь Джабиры - Шахразада - Страница 10

– Идем, Василике, – Нафиса взяла Василике за руку. – Алим приказал, чтобы за тобой хорошо ухаживали и чтобы ты не скучала. Хочешь искупаться? Остальные женщины очень хотят тебя увидеть.

Василике кивнула и подумала, что ванна будет как нельзя более кстати. Она последовала за Нафисой в большое помещение под открытым небом с бассейном в центре. Вокруг бассейна расположились три молодые женщины, в той или иной степени обнаженные, им прислуживали несколько женщин постарше. Когда появилась Василике, беззаботный щебет разом смолк и на нее уставились три пары любопытных глаз. Василике остановилась, рассматривая женщин с тем же вниманием, с каким они изучали ее, и слушала, как Нафиса называет каждую по имени.

Нейда была похожа на саму Нафису, прелестная и хрупкая, как орхидея. Наружные уголки огромных темных глаз приподнимались к вискам, кожа цветом напоминала полураспустившийся цветок магнолии, а прямые черные волосы спускались до талии, как широкая атласная лента.

Геба, негритянка, была похожа на статуэтку из полированного дерева. Черные курчавые волосы облаком обрамляли лицо, подобного которому Василике никогда не видела. Оно притягивало взгляд, завораживало: бархатные глаза, точеный нос, широкие, мясистые губы. Геба была высокой, гибкой и двигалась с мягкой животной грацией.

Четвертая наложница Алима, черкешенка Малика, казалась почти девочкой. Золотые кудри обрамляли невинное полудетское лицо, но еще не развившаяся фигура обещала формы более пышные, чем у трех остальных женщин. Кроме Нафисы, никто не говорил на языке Василике, но все три женщины с удовольствием объяснялись с помощью восклицаний, жестов и приветливых улыбок. Нафиса уже предупредила их, что Василике не угрожает их положению в доме Алима, потому что не предназначена для постели хозяина.

Василике купалась в бассейне с наслаждением, в котором стеснялась себе признаться, а потом одна из прислуживающих женщин сделала ей массаж: благоуханное масло впитывалось в кожу, делая ее гладкой и свежей, как у ребенка. Василике даже с аппетитом поела, попробовав каждое новое, необычное блюдо. Все пять женщин ели вместе, а Нафиса переводила вопросы и ответы.

Василике пыталась отказаться, когда после купания ей дали наряд, ничем не отличавшийся от того, что было на четверых наложницах. Однако, когда стало ясно, что ни на что другое рассчитывать не приходится, она неохотно облачилась в шаровары из тонкого переливчато-зеленого шелка с серебряной нитью. На лодыжках и бедрах ткань была стянута завязками из тесьмы, расшитой бисером цвета темного вина, и серебряными шариками. Выше бедер тело Василике оставалось практически обнаженным, не считая крошечного болеро без рукавов из цветастого шелка, расшитого серебром, которое только-только закрывало ее груди. В качестве завершающего штриха ее длинные волосы убрали назад и перевязали атласной лентой цвета весенней травы. Когда все было закончено, женщины окружили Василике и долго рассматривали ее, издавая возгласы восхищения и хлопая в ладоши.

Когда настало время расходиться по своим комнатам, к юной Малике подошел слуга, что-то шепнул ей на ухо, потом сразу же удалился. По широкой улыбке, озарившей лицо девушки, Василике поняла, что черкешенке выпала честь услаждать хозяина этой ночью. Она лениво подумала о том, как Алим выбирает, которую из женщин взять в постель, – вытягивает соломинку или пользуется какой-нибудь затейливой гадательной системой.

Хотя в последующие дни Василике не испытывала недостатка в обществе, ее одолевала скука. В конце концов, сколько можно чистить перышки и вести пустые разговоры? Сколько можно сплетничать и плескаться в бассейне? Сидя у воды обнаженной или полуодетой, Василике все время испытывала неловкость: ее не покидало ощущение присутствия кого-то постороннего. Но как она ни приглядывалась, она не видела никого, кроме женщин Алима и их слуг. Василике пыталась справиться с этим странным чувством, но оно не покидало ее.

Наконец Нафиса нашла прекрасный способ бороться с одуряющей скукой. Она начала учить Василике византийскому языку и упражнялась в беседах на языке девушки, который называла «полуночным и варварским». Потом и остальные женщины стали принимать участие в этой забаве, и скоро в их разговорах слышались временами два говора, а временами и больше. Василике поняла, что всех четырех женщин природа наделила острым умом, только у них не было возможности его развить.

Дни шли за днями, и все это время Василике строила планы побега, надеялась, что когда-нибудь ей представится возможность привести их в исполнение. К несчастью, этого не случалось. Даже в тюрьме ее не сторожили бы столь бдительно, как охраняли женскую половину дома Алима. Казалось, только во сне она оставалась без присмотра.

В конце месяца Василике обнаружила, что она неплохо освоила языки, на которых изъяснялись женщины. Но порадоваться этому не успела – та самая, укутанная непрозрачной вуалью толстуха появилась на пороге гарема.

– Ну что ж, дикая кошка! Теперь ты готова… Завтра утром наконец ты предстанешь перед своими повелителями. И только посмей сделать вид, что ты нездорова или не понимаешь меня! Не зря я выложила четыре десятка полновесных золотых монет! Завтра утром!

Теперь Василике понимала речь толстухи превосходно. «Она меня купила для кого-то… Но для кого?»

Страх пробежал по спине девушки. Страх и непонятное предчувствие: ей привиделся роскошный сад, полный желтых офирских роз. И высокий мужчина, стоящий за спиной. К своему удивлению, Василике не почувствовала в этой картине никакой угрозы для себя – хотя правильнее было бы сказать, что ощущение грядущих перемен ненадолго затмило все остальные мысли.