Читать книгу Коварная любовь Джабиры - Шахразада - Страница 5

Глава Черной Стражи полуночных берегов, принц Мирджафар, вошел в пиршественный зал. Письма были переданы, скупые улыбки базилевса и его министров получены, письма с уверениями в давней и прочной дружбе обещаны. Настал черед праздника.

Алексей Комнин, великий император, решил, что возврат далекой Титтери под руку великой империи вполне достоин настоящего торжества. Падкий на веяния моды, базилевс распорядился устроить прием, подобный тому, какой устраивали монархи полуночных стран – франки, альбионцы… Распоряжение было недвусмысленным – и церемониймейстеру пришлось немало потрудиться, чтобы ни в чем не уступать любому монаршему двору.

Многочисленные гедиклис базилевса, его жены, также вынуждены были изменить привычкам ради сиюминутной блажи императора. Вычурные многослойные одеяния сменились нарядными платьями по франкской моде, привычные хиджабы пришлось отложить в сундуки и выставить напоказ то, что обычно скрывали платки и шали. Лишь украшения, ожерелья и кольца, диадемы и серьги, браслеты и пояса можно было не менять.

Принц прогуливался в толпе придворных и изумлялся все сильнее – менее всего он мог рассчитывать на такой прием и такое празднество. Однако Гарун, его верный друг и мудрый советчик, шепотом заметил:

– Твое появление лишь повод… Поверь, принц, ты здесь – самая неинтересная диковина. Наслаждайся карнавалом.

И Мирджафар решил, что разумнее всего последовать совету друга. А потому из-за колонны, увитой виноградными лозами, он оглядывал прогуливающихся дам, отчего-то слишком усердно прикрывающихся веерами, и кавалеров, отчего-то со слишком пристальным вниманием пытавшихся под эти веера заглянуть.

Базилевс еще не почтил вниманием торжество. Играла музыка, изливали свои взгляды на великое его собеседники. Наконец внимание принца привлекла группа дам, которая заметно отличалась от остальных.

Мирджафар бросил на них сначала один взгляд, потом второй. Затем постарался отвлечься беседой, но любопытство заставило его еще раз посмотреть на двух высоких девушек, весело болтавших друг с другом, и на даму, которая стояла у них за спиной.

– Ты не ошибся, принц, – прошептал Гарун, проследив за взглядом друга. – Это настоящее украшение сегодняшнего праздника, редкие птички…

– Кто они? И откуда ты это знаешь?

Гарун пожал плечами.

– У Черной Стражи везде глаза и уши…

Принц попытался отвести глаза, но не мог – девушки были совершенно разными, но удивительно в чем-то похожими.

– Это принцесса Феодора, вон та, черноокая красавица. Она от дня рождения сговорена за Белу Булгарского. А рядом с ней ее компаньонка, названная дочь императора, Василике. Говорят, что не так давно она была простой рабыней, но мудрость и расчет подсказали базилевсу, что куда выгоднее иметь еще одну дочь, чем даже сотню умненьких рабынь.

Мирджафар кивнул – ибо это и в самом деле было намного выгоднее. Он, не отрываясь, смотрел на Василике, гадая, какая из дальних стран могла родить столь прекрасное дитя. Под тонкими, выгнутыми дугой бровями сияли, как драгоценные камни, слегка удлиненные к вискам ярко-зеленые глаза. Точеный прямой нос, полные, совершенной формы губы и неожиданно твердый подбородок, который лишь подчеркивал ее тонкие черты. Блестящие волосы редкого оттенка – темного, старого серебра – были искусно собраны на затылке и не скрывали идеальной формы головы. Два длинных локона спускались по обеим сторонам лица, нежно касаясь гладкой кожи щек, едва заметно окрашенных румянцем.

– Откуда она? – не поворачивая головы, спросил Мирджафар.

Гарун помедлил с ответом. Мирджафар отвлек его – окружающие казались этому гиганту врагами и он прикидывал, откуда именно в первую очередь ждать угрозы. Приказ бея был однозначным – любой ценой сберечь жизнь сына. Гарун же и сам прекрасно понимал, что, оберегая на чужбине младшего из сыновей, он оберегает в чем-то и собственное будущее. И будущее своей страны. Гарун не отходил от Мирджафара ни на шаг.

– Ты говоришь о красавице, что стоит рядом с принцессой?

Мирджафар досадливо дернул плечом и кивнул.

Все пять последних лет Гарун был постоянным спутником Мирджафара и ни разу не замечал, чтобы принц выказывал такой интерес к женщине, как бы хороша собой она ни была.

– Так откуда она? – спросил Мирджафар, не в силах оторвать глаз от красавицы, которая, вдруг осознав, насколько грубым нарушением приличий с ее стороны было так пристально разглядывать незнакомца, теперь в смущении отвернулась к принцессе. Движения ее были полны дикой грации.

Многие женщины пытались завоевать сердце принца Мирджафара, и ни одной не удалось этого сделать. Они просто служили для удовлетворения плотского желания и выветривались из памяти, едва желание было удовлетворено. Души принца не задевал никто – ни дикие красотки горных племен, ни наложницы немалого гарема его отца, ни иноземки, изредка появляющиеся при дворе бея. Неужели эта девчонка с серыми волосами заарканила его одним-единственным взглядом? Ничего подобного Гарун не видел за все годы, что прожил бок о бок с Мирджафаром.

Обладавшая острым и независимым – даже излишне независимым для молодой девушки, по мнению наставницы, умом, Василике отдавала себе отчет в том, что младший из Комниных, Михаил, не испытывает к ней страстной любви. Но он был красив, честолюбив и, без сомнения, желал ее. Самой Василике он не очень нравился, но его ухаживания не тяготили ее душу и не задевали сердца. Возможно, она просто не способна любить, может быть, ей не суждено испытать большую страсть. Пылкая любовь встречалась ей только в романах, которые все чаще попадали к ней в руки. Император понимал, что следует растить своих детей не запуганными овцами, а мудрыми наследниками великой империи, а потому не препятствовал их стремлению к любым знаниям, не ограждал их ни от каких веяний. Разумеется, базилевс был вправе избрать своей приемной дочери мужа по собственному усмотрению, но пока властитель не воспользовался этим правом, девушка с удовольствием принимала ухаживания младшего из принцев и не помышляла ни о каких изменениях в своей судьбе.

И вот сегодня она встретила человека, который пленил ее с первого взгляда – столь магнетически-притягательными были его глаза, столь необыкновенной его судьба. Василике почувствовала, что навсегда лишилась покоя.

«Мне нужно освежиться!» – подумала девушка, с трудом отвечая принцессе Феодоре. Ей казалось, что прохладный ночной воздух сможет успокоить ее взбудораженное воображение, и ускользнула через ведущую в сад дверь. Дворцовые сады были столь прекрасны в это время года… А в переменчивом свете луны более чем полно отвечали странному, непривычному настроению девушки.

Мирджафар следил за тем, как она пробирается сквозь толпу и исчезает в залитом лунным светом саду. Его губы изогнулись в хищной усмешке, и он решительно двинулся к той же двери. Гарун неотступно следовал за ним.

Ночь была прохладной и ясной, серебряная луна сияла в темном небе, воздух наполняли цветочные ароматы. Мирджафар без труда обнаружил Василике по отблеску светло-зеленого шелка ее платья, который, подобно путеводной звезде, повлек его за собой к лабиринту дорожек, окаймленных высокой живой изгородью из подстриженного тиса. Гуляющие в саду пары редко осмеливались заходить в лабиринт в темноте, боясь заблудиться. Но Мирджафар готов был идти за этой странной красавицей хоть на край света, не то что через зеленый лабиринт. Он шепнул два слова Гаруну, тот кивнул и встал, загородив вход своим телом. Принц поспешил вслед за Василике, уверенный, что теперь ему не грозит ничье вмешательство.

Оставшись наконец наедине со своим смятением, Василике сама не заметила, как забрела в зеленую ловушку. Она и прежде бывала здесь, но лишь днем. А потому сейчас весьма удивилась, что не видит никого на такой чудесной, тихой, залитой лунным светом дорожке. Но эта мысль лишь мелькнула в сознании – ее тут же вытеснил облик высокого смуглого мужчины, который, не произнеся ни слова, сумел поразить ее воображение.

Если Василике правильно оценила взгляд его темных глаз, она произвела на него не меньшее впечатление, чем он на нее. Или он принадлежит к тому типу мужчин, которые считают своим долгом покорить любую красивую женщину, попавшуюся им на пути? Или красавец принц одержим пороком и берет всех женщин без разбору, а потом отшвыривает прочь, когда наступает пресыщение? Именно на это намекала госпожа Мамлакат, провожая их с Феодорой к пиршественному залу. Почтенной наставнице был не по душе сегодняшний маскарад – платья она считала невыносимо откровенными, веера неприлично маленькими, а саму затею императора донельзя бесстыдной. Однако следовало молча повиноваться. Зато уж сколько яда она по дороге вылила на каждого, о ком что-нибудь знала… О, этих «добрых» слов хватило бы, чтобы смешать с грязью половину империи!

– Принц Мирджафар ничем не лучше любого наемника, – шипела госпожа Мамлакат, осторожно ступая по мраморным плитам пола. – Он пять лет воевал с варварскими племенами на полудне страны, его руки по локоть в крови… Должно быть, у бея Тахира вовсе не осталось разума, если он подобное чудовище прислал с посольством, да еще и верительные грамоты с ним передал…

Василике слушала наставницу вполуха. Отчего-то оборона границ ей не показалась занятием настолько кровавым, как госпоже Мамлакат. Сейчас, в лунной тишине, совсем иные мысли посетили ее разум.

Большой ли гарем у принца? Пусть он воевал пять лет, но не грудным же младенцем он отправился на эту войну…Наверняка на родине у него остался и гарем, и две-три жены в придачу. Эта мысль почему-то испортила ей настроение.

Доносившиеся звуки музыки напомнили Василике, что ей пора возвращаться, потому что госпожа Мамлакат уже вне себя от беспокойства, она, вне всякого сомнения, заметила ее отсутствие и послала кого-нибудь на поиски. Поспешно поднявшись со скамьи, девушка расправила многочисленные оборки платья, сшитого по варварской моде, и взглянула направо. Кажется, она пришла оттуда? Она сделала несколько шагов, потом озадаченно остановилась. Прямо перед ней высилась сплошная стена кустарника. Нахмурившись, она повернулась в другую сторону и стала гадать, куда ведет тропинка. К выходу? И вдруг Василике поняла – она попала в лабиринт! Как выбраться отсюда? Без посторонней помощи это вряд ли получится, а кричать и звать на помощь ей совсем не хотелось.

Внезапно из темноты возникла высокая гибкая фигура. Человек неслышно ступал на цыпочках, словно хищник, который подкрадывается к добыче. Он был строен, но не худ, мускулист… Его тело было крепким и совершенным – безупречный механизм, отлаженный в долгих странствиях или воинских походах. В осанке угадывался великолепный наездник. Одеяние, почти черное в свете луны, ничем не отличалось от одеяния любого из сегодняшних гостей. Он остановился перед Василике, и все ее чувства всколыхнулись от его близости.

– Добрый вечер, – произнес он. Голос был теплым, низким, звучным, лишь едва слышный акцент выдавал иноземца. – Отчего столь печальны глаза незнакомки?

– Я… я случайно заблудилась в лабиринте, великий шейх Мирджафар, – смущенно пробормотала Василике, титул словно сам собой слетел с ее языка. – И теперь не представляю, где выход.

– Вам известно мое имя? – с явным удовольствием отметил Мирджафар.

– Конечно. Вряд ли здесь найдется человек, которому неизвестны ваше имя и титулы. Даже виночерпии знают, что празднество дано в вашу честь.

Мирджафар отвесил элегантный поклон.

– А тебя, о прекрасная, зовут Василике, ты приемная дочь базилевса. Я поражен твоей изысканной красотой и весь вечер не мог оторвать от тебя глаз. И, если не ошибаюсь, твои глаза тоже более чем часто взирали на меня.

Румянец, едва заметный, теперь густо залил щеки Василике. К подобной прямоте она не привыкла. Неужели она вела себя настолько неосторожно?

– Как вы смеете говорить со мной подобным образом, принц? – возмутилась девушка.

Он был слишком привлекателен, слишком самоуверен, и Василике пришлось собрать всю силу духа, чтобы противостоять его чарам. Печать высокомерия, гордости и сластолюбия, лежавшая на бронзовом лице, примитивная и хищная мужественность, должно быть, привлекали к нему женщин, как безмозглых мотыльков влечет свет ночной порой. Трудно было устоять против его откровенного взгляда. «Похоже, госпожа Мамлакат совершенно права, а все слухи о нем – чистая правда», – в смятении подумала Василике. Но она не собиралась становиться его очередной жертвой.

Принц окинул взглядом всю фигуру Василике с головы до ног, и на его губах появилась удовлетворенная усмешка. «О да, – подумал он, – мне не приходилось еще играть такой роли… Должно быть, недурно прослыть сердцеедом, прожженным циником, жестоким сластолюбцем. Вереница влюбленных девиц может уберечь куда лучше, чем даже целая свора телохранителей…» Конечно, Гарун знал о нем, Мирджафаре, все. Но он не был телохранителем – он был другом и соратником.

– Скажите, принц, а у вас… у вас в гареме много красивых женщин? – вырвался у Василике неосторожный вопрос.

– Аллах всесильный, никогда бы не подумал, что ты способна на такую вольность, прекрасная роза, – усмехнулся он. – Неужели тебя это так волнует?

– Вовсе нет, – неловко пожала плечами Василике, кляня себя за несдержанность. – Мне просто интересно.

– Увы, юная дева, придется признаться – у меня нет гарема. Пока нет, – невозмутимо добавил он. – Я ведь уезжал из Титтери на несколько лет. С моей стороны было бы глупо и жестоко завести гарем, когда я не мог… позаботиться о его обитательницах. Для этого будет достаточно времени, когда я вернусь на родину. И я бы не отказался видеть тебя, прелестная греза, своей первой наложницей.

По спине Василике пробежал холодок – что-то в принце настораживало ее, что-то заставляло тянуться, что-то отвращало, что-то притягивало с невероятной силой. Крамольной фразы она почти не услышала, но узы, павшие на ее душу, почувствовала мгновенно.

– Меня нельзя купить… Я не…

Мирджафар более не мог сдерживаться – не обращая внимания ни на что вокруг, он обнял ее и прижал к себе.

У Василике перехватило дыхание от гнева, но по всему ее телу пробежала чувственная дрожь. А его тело мгновенно ответило на ее близость, и, ощутив этот ответ, Василике вспыхнула до корней волос. Но с губ ее снова не сорвалось ни звука, потому что он алчущим ртом вдохнул готовое прозвучать слово вместе с ее дыханием.

Этот поцелуй не шел ни в какое сравнение с тем, что ей когда-либо доводилось испытывать, и, конечно, не имел ничего общего с невинными поцелуями, полученными в темноте от робкого принца Михаила. В объятиях Мирджафара ее сознание исчезло, унесенное бурным потоком чувственности, она инстинктивно прижималась к нему, и ее тело словно пыталось влиться в его мускулистое тело – так сливаются в один поток две встретившихся реки. Она чувствовала, как его губы завладели ее губами, а язык касается ее языка, и все в ней содрогалось, будто он касался тайных глубин ее существа.

В краткий миг просветления у нее мелькнула мысль, что этот человек таит в себе страшную опасность, что ему одному дана власть вызывать в ней такую бурю чувств, только его руки обладают магическим свойством лишать ее воли и рассудка.

Потом Мирджафар провел кончиками пальцев по ее груди, и наслаждение от этого прикосновения было настолько сильным и утонченным, что ей показалось, будто сейчас потеряет сознание. Вдруг его губы оторвались от ее губ и последовали за пальцами, скользя по белой коже в глубоком вырезе платья.

Василике едва не лишилась чувств от этого прикосновения. Но в то же время оно придало ей необыкновенные силы. Девушка двумя руками уперлась в грудь принца и попыталась оттолкнуть его.

– Прочь! Наглец! Как посмел ты коснуться тела наследницы!

Мирджафар усмехнулся и нехотя разомкнул объятия.

– Наследнику дозволено многое из того, на что не решится простой смертный…

– Убери руки, грязный варвар!

– Успокойся, прекрасная роза… Разве варвару не дозволено восхищаться удивительной красотой? Разве его душа не достойна самого лучшего, что есть под этим небом и этими звездами?

«Аллах всесильный, – паника заливала разум девушки, – я не могу устоять перед ним… Как же мне быть… Куда деваться… Как забыть о его прикосновениях…»

Однако наука госпожи Мамлакат оказалась кстати куда раньше, чем девушка пришла в себя. – рука взметнулась, и в тишине зеленого лабиринта громом прозвучала пощечина. Но принц остался неподвижен, лишь в глазах его сверкнул опасный огонек.

– О, я вижу, у лучшей из роз этого дивного сада острые шипы, – только и сказал он и, помолчав, уверенно произнес: – Василике, я знаю: наступит день, когда ты станешь моей. Ты будешь принадлежать мне телом и душой. Веришь ли ты в судьбу так, как верю в нее я? Наше соединение неизбежно, я понял это в тот миг, когда заглянул в твои необыкновенные глаза. Нити нашего будущего переплетены. Ты рождена для меня.

– Нет, дикарь! Мое предназначение куда выше! И знают о нем лишь звезды!

Девушке наконец удалось освободиться из объятий принца, впрочем, не настаивающего на своих правах.

– Ты заблуждаешься, Василике, – сказал Мирджафар, с явным наслаждением произнеся ее имя, и загадочно улыбнулся. – Мы будем вместе – и гораздо раньше, чем ты можешь себе представить.

Его низкий чувственный голос звучал торжественно, словно он произносил клятву.