Читать книгу Соседский ребенок - Шалини Боланд - Страница 6

Перед домом стоит мой сосед-очкарик Мартин; пепельно-русые волосы закрывают уши и завиваются, как у фолк-певца семидесятых, руки сложены у груди, словно он собирается начать проповедь. Он вполне безобиден, хотя и немного дерганый, всегда переживает из-за чего-то. Когда мы с Домиником поселились в нашем «анклаве», я совершила ошибку, спросив у Мартина, как тут действует Соседский дозор[3]. Он пустился в долгие и нудные сетования по поводу недостатка ответственности у всех обитателей Магнолия-Клоуз. Не желая попадать в черный список к нашему новому соседу, я заверила его в том, что мы с Домиником обязательно придем на следующее собрание.

Как потом оказалось, в тот вечер в его доме собрались только мы трое. Мы похолодели, когда поняли, что Мартин составил многостраничный список тем по обеспечению безопасности, которые он хотел бы обсудить. Наверное, то был самый скучный вечер в нашей жизни. Когда нам два часа спустя наконец удалось выбраться оттуда, Доминик едва не придушил меня за то, что я согласилась пойти. Я его не винила. Но самым мерзким было другое. Мы сидели в гостиной Мартина, и Доминик заметил над камином фотографию женщины с младенцем – только явно не настоящим ребенком, а куклой.

Доминик спросил у Мартина о женщине. Тот ответил, что это его умершая жена. Доминик спросил насчет куклы. Мартин поджал губы и сказал, что они с женой не могли иметь собственных детей и не стали брать приемного. Он сказал, что Придди была утешением для жены. Доминик, не склонный ходить вокруг да около, стал добиваться от Мартина признания в том, что Придди – кукла. Мартин сказал, что, возможно, она и не настоящий младенец, но для жены Придди была вполне реальна.

Мне было жаль этого человека, а Доминик назвал его психом.

И теперь почти каждый раз, когда я выхожу из дома, Мартин пытается привлечь мое внимание, чтобы рассказать мне о своих проблемах и пожаловаться то на того, то на другого. Я не против. Мне искренне жалко его. Он недавно вышел на пенсию, поэтому у него слишком много свободного времени. Почти как у меня сейчас. Но я не в настроении выслушивать его жалобы. Во всяком случае, сегодня.

– Привет, Мартин. У тебя что-то случилось?

– Я в порядке. А как ты и малышка? – спрашивает он и в улыбке выставляет на обозрение полный рот зубов, похожих на пожелтевшие клавиши пианино. Я бы с радостью дала Мартину телефон нашего зубного врача.

– Мы в порядке, – отвечаю.

– Вчера ко мне приходила полиция. Представляешь, спрашивали, есть ли у меня маленькие дети!

Я тут же вспоминаю его жену с младенцем-куклой.

– Да, они и к нам приходили. – У меня нет сил объяснять ему, зачем они обходили дома. Стоит мне начать, и он застрянет тут навечно и будет засыпать вопросами.

Мартин недовольно фыркнул.

– Я сказал им, что ребенок есть у вас, а не у меня. Ведь с ней все хорошо, да, с малышкой Дейзи?

– Да, спасибо.

– Видишь ли, когда они заговорили о малышах, я испугался, что с ней что-то случилось. Но к вам идти было уже поздно, и я подумал, что лучше подожду до утра. Те, кто заваливается по вечерам, когда люди отдыхают или ужинают, ведут себя невежливо, так ведь?

– Спасибо, Мартин. Это очень любезно с твоей стороны, что ты заглянул. Как видишь, у нас с Дейзи все в порядке.

– Вот и хорошо, вот и хорошо. Рад слышать. Знаешь, раз уж я застал тебя дома… – У меня падает сердце. Он сейчас примется рассказывать о своей новой беде. Я это точно знаю. – Я хотел спросить, ты могла бы пойти со мной и проверить выходящую на мой дом соседскую стену? – Он пальцем задвигает к переносице очки в золотой оправе.

– Соседскую стену? – Очевидно, он имеет в виду строительные работы, что ведутся в соседнем с ним шестом доме. – Дело в том, что я сейчас занята. Это может подождать?

– Кирсти, это не займет много времени. Мне нужно, чтобы на это взглянул еще кто-то. Хочу убедиться, что мне ничего не привиделось. Пять минут, не больше.

Я вздыхаю. Деваться некуда. Может, хотя бы так отделаюсь от него.

– Ладно. Только обуюсь. – Я перекладываю Дейзи на другую руку, и она тянется к очкам Мартина. Мартин пятится и хмурится.

– Кажется, у Дейзи липкие руки. Может, Кирсти, ты сначала помоешь их? Жду вас у себя. – Он поворачивается и уходит.

Я привыкла к его необычным манерам. Знаю, что он не хотел меня обидеть, но все равно закатываю глаза. Доминик не так терпелив и называет Мартина Плаксой Миртл, как героиню из «Гарри Поттера»[4]. Не в лицо, конечно же.

Игнорируя настойчивую просьбу Мартина помыть дочери руки – которые, на мой взгляд, абсолютно чистые, – я надеваю шлепанцы, беру ключ от входной двери и панамку для Дейзи и выхожу. Я очень жалею, что решила открыть дверь.

Я иду по идеальной дорожке Мартина. Ухоженная лужайка перед домом от засухи стала медно-коричневой. У рабочих в доме его соседа включено радио, из которого доносится то бессмысленная болтовня, то громкие мелодии из чартов. Все это периодически заглушается стуком молотка. Дверь Мартина открывается прежде, чем я успеваю постучать.

– Входи, Кирсти. Только, пожалуйста, сначала сними обувь. Я не люблю, когда в дом попадает что-то с улицы.

Я выполняю его просьбу, отмечая, что он переоделся в клетчатые тапки, которые диссонируют с его шортами и рубашкой.

– Возьми с собой обувь, – говорит он. – Мы выйдем на задний двор, а земля там раскаленная и покрыта строительной пылью.

Дейзи еще раз пытается дотянуться до очков Мартина, и он опять пятится с недовольным видом. Я сдерживаю улыбку, гадая, что бы он сделал, если бы ей и в самом деле удалось схватить их.

– Ты видела лужайку у третьего дома? – спрашивает Мартин. Я иду за ним по девственно чистому коридору, мои босые ступни утопают в темно-синем ковре с высоким ворсом. Запах соснового освежителя воздуха, заполняющий каждый уголок, вынуждает меня задержать дыхание.

– Лужайку? – озадаченно спрашиваю я.

– Ты не могла не заметить, что трава у них зеленая и густая. Они наверняка игнорируют запрет на полив. А ведь директор школы. Безответственное поведение. Подает плохой пример.

– Не замечала.

Я иду через кухню Мартина, храм семидесятых с бело-зеленой настенной кафельной плиткой и гарнитуром цвета авокадо. В нашем доме прежние владельцы снесли перегородки в задних комнатах, чтобы получилось одно большое помещение. У Мартина же сохранилась изначальная планировка, с маленькой кухней и отдельной столовой в задней части дома.

– Понимаешь, – продолжает Мартин, – я в нерешительности, звонить или нет Паркфилдам, стоит ли их предупреждать, что они будут оштрафованы, если станут и дальше нарушать запрет. Как ты думаешь, заявить на них? Звонить в управу или в полицию?

– Гм… А что за стенка, на которую мне надо посмотреть? – спрашиваю я, меняя тему.

– Ах да. Теперь можешь надевать обувь. А я для удобства всегда держу пару сандалий у задней двери.

Мы выходим на патио, и меня оглушает грохот стройки.

– Я думала, это у нас шумно, – говорю я, повышая голос, – но здесь от него можно оглохнуть. Кажется, она тянется уже целую вечность.

– Семь недель и четыре дня, если быть точным. Вот, посмотри на двухэтажную пристройку к боковой стене дома. – Мартин указывает на соседей.

Я пытаюсь сосредоточиться, но Дейзи чувствует себя неуютно, ее нижняя губа начинает дрожать. Думаю, ее пугает звук перфоратора. Качаю ее, строю забавные рожицы и целую в щечки, чтобы отвлечь.

– Похоже, они возвели пристройку слишком близко к забору. Что ты думаешь, Кирсти?

Пристройка и правда стоит слишком близко к забору, но я не разбираюсь в межевании и строительных нормах.

– А почему ты не уточнишь это в земельном кадастре или в управе? Ведь у них есть планы, не так ли? И тогда ты сам увидишь, есть нарушения или нет.

– Да. Да, я так и собираюсь, но я хотел выслушать еще чье-то мнение, прежде чем писать жалобу. Уверен, что они наносят вред моему фундаменту. Я пытался поговорить с тем типом, что руководит стройкой, – Роб Карсон, не очень общительный человек, – но он так нагрубил мне. Я расстроен. Очень расстроен.

– Грустно слышать это, Мартин, гм, только Дейзи тоже расстроена. Шум нервирует ее. Мне надо идти.

– Серьезно? – Мартин сникает. – Я хотел обсудить еще кое-какие вопросы, касающиеся соседей и того, как мы могли бы…

– В другой раз. – Дейзи уже начала плакать, и я готова присоединиться к ней. Что я делаю в соседском саду, когда мне больше всего на свете хочется свернуться калачиком в своей постели и заснуть? Я возвращаюсь в кухню Мартина, полная желания двигаться домой.

– Обувь! – вопит он позади меня.

Я прикусываю язык, чтобы не ляпнуть чего-нибудь, и снимаю шлепанцы. Дейзи извивается у меня на руках, поэтому я с большим трудом подбираю их с пола. Идя по коридору, замечаю, что дверь в кладовку под лестницей слегка приоткрыта, и удивляюсь, видя за дверью лестницу, ведущую вниз. Наверное, у Мартина в доме есть подвал, что странно, потому что, насколько мне известно, в других домах на нашей улице подвалов нет. Но я не собираюсь спрашивать его об этом. Если спрошу, то застряну тут навечно.