Читать книгу До февраля - Шамиль Идиатуллин - Страница 14

Аня, растирая руки, вошла в свой кабинетик – пыльный, обшарпанный и захламленный, как и весь этаж. Сейчас этого можно было не замечать: каморка освещалась только старой настольной лампой. Конус света выхватывал из темноты живописную кипу рукописей на древнем столе с побитой полировкой. Было в этой картине что-то фламандское, разве что черепа не хватало.

Аня подошла к столу, посмотрела на рукописи, на почерневшие пластыри, на мутное окно – и длинно вздохнула. Она очень устала сегодня.

Аня проверила время на телефоне, положила его на стол, сняла со спинки кресла куртку, попутно щелкнув выключателем, и завозилась в темноте, одеваясь. Это оказалось непросто; досадливо бормотнув, она нашарила телефон и включила фонарик. Свет, пометавшись, выхватил кусок потолка, который с жужжанием пополз к двери. Аня замерла в ужасе, пока луч, кувыркнувшись по стене, не стукнулся об пол.

Лишь тут она сообразила, что ей звонят. Аня, задышав, присела, схватила старательно вибрирующий телефон, погасила фонарь и ответила на вызов по громкой связи – совсем громким шепотом:

– Соф, чего трезвонишь средь ночи? Испугала!

– Тебя устроили бояться по ночам на полставки? – деловито поинтересовалась Софья.

Аня еще раз проверила часы, мотнула головой и смущенно объяснила:

– Тут темно просто.

– А ты голая, понятно. И занята очень, поэтому на сообщения не отвечаешь.

– Тут просто дел навалилось сразу – собрание, архив, и я… В смысле голая? Да ну тебя нафиг!

– А тебя на что, прости? Теперь понятно, почему маме про работу не говоришь.

Аня, хихикнув, присела в кресло и, естественно, зацепила краем куртки стопку бумаг на краю стола. Папки посыпались на пол. Аня ойкнула. Софья спросила:

– Это был возглас наслаждения или ужаса? Ань. Ань!

Аня, присев, попыталась собрать всё на ощупь, не преуспела, встала и включила свет, пояснив с досадой:

– Да тут пирамиды рушатся, прости. Из бумаги.

– Понятно. Из ценной, надеюсь. Ждать тебя сегодня?

– Ага, уже выхожу. Ставь чайник.

– Слушаюсь, моя госпожа. Может, встретить тебя? Голос у тебя чего-то крипи-крипи.

– Не сочиняй, – отрезала Аня. – И пару печенек мне оставь хотя бы. Всё, давай, я выдвигаюсь.

– О, спасибо, что напомнила, бегу доедать. Пока-пока.

Аня отложила телефон, некоторое время разглядывала разметавшиеся по полу бумаги, вздохнула, быстро собрала их в кипу подальше от края стола и потянулась выключить свет. Рука застыла в воздухе и легла на верхнюю папку-скоросшиватель, серого картона, заманчиво древнюю, пухлую и строгую по сравнению со скучными пластиковыми или растрепанными стопами на скрепках.

Аня открыла ее, быстро пробежала первые строки, подняла бровь, перелистнула несколько пожелтевших страниц, хмыкнула, закрыла папку и аккуратно положила ее на пол рядом с креслом. Сдержать легкое кряхтение при этом не получилось: физические упражнения еще в школе давались Ане с трудом.

Она взяла вторую рукопись, пробежала начало, перебросила несколько листов, хмыкнула громче и уже не так бережно водрузила поверх первой забракованной папки. Взяла третью, вчиталась, застонала и разжала пальцы. Папка шлепнулась поверх первых двух и криво сползла на пол. Аня глянула вниз, явно выбирая между необходимостью поправить конструкцию и нежеланием трогать рукопись снова. Победила брезгливость.

Аня отряхнула руки, вынула из кармана санитайзер, но, прежде чем пустить его в дело, без особой надежды открыла очередную папку, выглядевшую поновее, пластиковую голубую. И неожиданно рассмеялась.

На титульном листе пачки, схваченной стандартным скоросшивателем, стандартным же шрифтом «Times New Roman» значилось: «У.К.-В. Недостойский. Наказание преступления».

Аня, ухмыльнувшись, открыла первую страницу и начала читать. Улыбка постепенно сошла, лицо стало внимательным, потом озадаченным. Аня перевернула страницу и, не отвлекаясь от чтения, медленно уселась в скрипнувшее кресло, убрала санитайзер и крем, потом так же медленно выбралась из куртки, не глядя расстегнула сапожки и стащила их.

Она забралась коленками на кресло и с детской жадностью пожирала текст, упершись локтями в стол. Аня часто дышала, пальцы бродили по виску, будто поправляя несуществующие очки. Другой рукой она прижимала уже отлистнутые страницы, которые норовили закрыться и отбрасывали на строчки густую кривую тень. Аня досадливо дернула рукопись ближе к лампе и, нахмурившись, перечитала: «Игра в изысканнораскиданный бисер, затеянная запятнанными краской листами и плотнокартонными объемами в мрачно зловонном аппендиксе за прямой лифтовой кишкой, сулила материальный выигрыш только неполноценному разумом существу».

Аня мотнула головой и решила: нет. Не так. Просто: коробки и пачки газет рассыпались по темному закутку за лифтом.