Читать книгу Варшавский договор - Шамиль Идиатуллин - Страница 10

– Андрей Борисович, что значит конвенция? – спросил Соболев, страшным усилием заставив себя поздороваться.

Забежать в собственный кабинет или скинуть пальто он заставить себя не сумел. Может, слишком боялся, что Егоров, как нормальный человек, будет наслаждаться вечером в кругу семьи, а не ждать взмыленного сотрудника в офисе.

Егоров ждал. Не исключено, что не Соболева именно ждал, а ваял недалекое и по возможности нестрашное будущее в рамках, обозначенных любимым начальством. Дождался все равно Соболева.

Когда Егоров поднял лицо от монитора, глаза у него были как у оперного певца в разгар арии Жермона, но сразу стали как у больной собаки. Егоров моргнул, еще и еще, поднял руку, вытирая выступившую слезку, и невнятно уточнил:

– Вы кроссворд про Бендера разгадываете, что ли?

– Никак нет, – сказал Соболев, чувствуя, что начинает потеть.

Потоптался и принялся рассказывать. Примерно на середине рассказа он все же снял пальто и положил его на спинку гостевого стула. Да и сам уселся, потому что Егоров показал, что начинает сердиться.

Показал он это как бы между прочим. А сам, казалось, углубился в выхаживание переутомленных глаз: тер их костяшками, промокал салфеткой и даже закапал веки из флакончика, прятавшегося в нижнем ящике. Соболев знал, что это как раз означает предельное внимание. А вот когда Егоров пялится тебе в глазное дно и лицо делает похожим на сетчатую чашу РЛС, это паршиво, ибо начальник ушел в собственную думку и на тебя время тратит из неведомых, но малосущественных соображений.

Соболев попытался описать чулманскую беготню покороче, но Егоров уточнил:

– Что с мужчиной Неушевым все-таки?

Соболев жмакнул губами, но решил, что быстрее будет не спорить, а ответить на вопрос так, чтобы больше к нему не возвращаться.

– Неушев в СИЗО, обвиняется в убийстве жены и любовницы. Вернее, любовница пока жива, но чисто символически – месяц в коме лежит, вряд ли выйдет уже. Виновным себя не признает. Все, кто его знает, от ситуации в шоке, но в виновности не сомневаются – мужик, говорят, горячий, да и доказательств куча. С женой были трения, не прилюдные, но слухи доходили. Вроде подружку молодую завел, а потом – обеих из карабина. У завода загородный дом есть, для приемов и так далее. Вот там всех и нашли. Женщины в коридоре вповалку, ну, их в голову обеих. А Сабирзян Минеевич в гостиной, без сознания и с карабином на коленях.

– Какой-какой Сабирзян? – переспросил Егоров, поднял брови навстречу ответу и вполголоса сказал: – Да… Бедный мужчина. А чего в отрубе-то? От переживаний?

– Возможно. А возможно, от полуграфина водки. Хотя, говорят, он не пил практически.

– Тут запьешь. Вину не признает, я понял, а что говорит?

– Ничего. В первый день, двадцать пятого, сказал, что никого не убивал, и замолчал. Так и молчит с тех пор.

– Двадцать пятое, первый день. Оригинально. А если он не убивал, то кто? Там еще был в доме кто-нибудь во время убийства, враги в масках? Или, может, я хэзэ его, одна из баб так тонко отомстила – другую грохнула и себе заряд в башку. Следаки что говорят, другие версии отрабатывались?

– А зачем? – сказал Соболев.

Егоров кивнул и то ли спросил, то ли констатировал:

– И завод без паузы, но с песнями переехал к ОМГ.

– Ну вот это и смущает. Тем более, там схема очень интересная с отчуждением акций. Бумаги на жену были записаны, и, кстати, у следаков как версия идет, что дама могла включить хозяйку и мужа попыться от управления отодвинуть – а он то ли психанул, то ли пытался стороннее убийство сымитировать, а акции получить обратно как наследник жены. Что характерно, акции перед самым инцидентом были арестованы по иску налоговой и смежников, завод арест обжаловал, суды были уже после всей этой бойни, в итоге завод процесс слил.

– Слил, – повторил Егоров, снова уткнувшись в монитор. Соболев хотел извиниться за жаргон, но начальник поинтересовался:

– Специально слил?

Соболев пожал плечам, спохватился и сказал вслух:

– Даже при желании мало что сделать удалось бы. У Неушева связи и в Москве, и там, у себя. Потому и держался так долго. Но убийцу поддерживать никому не интересно. Его слили, виноват, а дальше само пошло. В совете директоров без Неушева три клерка остались, я с одним говорил, он трясется как этот, зато на новеньком джипе рассекает. Пугнули и купили явно. Остальных, наверное, тоже. Короче, пока «Потребтехника» у ОМГ в доверительном управлении, или как уж это называется. Они уже весь менеджмент сменили, нового гендира поставили – ох серьезный мужчина, антикризис так и прет, убивец хостов. Виноват. Он такой вечный зам, на куче важных предприятий вторым-третьим был, наконец до генерала дорвался. «Мой завод», говорит, важно так. Но взялся по полной. Производство все перелопачивают, секретку восстанавливают, вся администрация и «соседи» на ушах, чуть вопрос задашь – огонь на поражение открывают. Я так понимаю, сейчас они сделают допэмиссию, доли Неушевых размоют, и вопрос закрыт. ОМГ полный хозяин, здравствуй, «Морриган».

– Так акции же арестованы.

Соболев махнул рукой, и Егоров хоть и не смотрел, даже переспрашивать не стал. Спросил про другое:

– А мужчина Неушев пацифист, что ли, или пораженец? Как он умудрялся столько от оборонзаказа отпинываться, если «Потребтехника» впрямь головное предприятие по «Морригану»?

– Там немножко не так все было. Если в двух словах: головным предприятием был ЧМЗ, Чулманский машиностроительный, а «Потребтехника» с боем отделилась от него лет пятнадцать. Неушев как раз ее создал из цехов, которые шлепали всякие проигрыватели и прочие, как уж это…

– Товары народного потребления. Интересно. Выделил и, я так понимаю, раскрутился. А большой завод куда делся?

– А большой завод сдох совсем, и его лет пять назад Неушев под крыло «Потребтехники» взял. Не добровольно, местные власти сильно попросили. Ну он и взял – на правах маленького завода.

– И я хэзэ его, зачем он согласился.

– Из цикла «Нельзя отказаться», Андрей Борисович. Ну, он взял ЧМЗ, помусолил, попробовал выбить госфинансирование по оборонной линии, потом с потенциальным противником что-то замутить – с евреями встречался, с амерами, с китайцами. Все без толку. Он тогда плюнул, выкинул все остатки в мобмощности, а ЧМЗ влил в «Потребтехнику». И вот когда эту процедуру завершил – довольно быстро и круто, говорят, завершил, невзирая на вопли, угрозы и затраты, – появилась ОМГ с идеей «А давай ты нам отдашь завод обратно».