Читать книгу Баснописцы поневоле. Мартин Лютер и Шарль Перро - Шарль Перро - Страница 3

27

Das Buch von den Fabeln oder Merlin, ist ein hochberumbt Buch gewesen, bey den allergelertesten auff Erden, sonderlich unter den Heiden. Wiewol auch noch jgund die Warheit zu sagen, von eusserlichem Leben in der Welt, zu reden, wüsste ich ausser der heiligen Schrifft, nicht viel Bücher, die diesem überlegen sein solten, so man Nuß, Kunst und Weisheit, und nicht hochbedechtig Geschrey wolt ansehen, denn man darin unter schlechten Worten, und einfeltigen Fabeln, die allerfeineste Lere, Warnung und Unterricht findet (wer sie zu brauchen weis) wie man sich im Haushalten, in und gegen der Oberkeit und Unterthanen schicken sol, auff das man klüglich und friedlich, unter den bösen Leuten in der falschen argen Welt, leben müge.

Das mans aber dem Esopo zuschreibet, ist meins achtens, ein Geticht, und vieleicht nie kein Mensch auff Erden, Esopus geheissen, Sondern, ich halte, es sey etwa, durch viel weiser Leute zuthun, mit der zeit Stück nach Stück zuhauffen bracht, und endlich etwa durch einen Gelerten, in solche Ordnung gestelt, Wie ist in Deudscher sprach, etliche möchten, die Fabel und Sprüche, so bey uns im brauch sind, samlen, und darnach jemand ordentlich in ein Buch fassen, Denn solche feine Fabeln in diesem Buch, vermocht jgt alle Welt nicht, schweig denn ein Mensch, erfinden. Drumb ist gleublicher, das etliche, dieser Fabeln fast alt, etliche noch elter, etliche aber new gewesen sind, zu der zeit, da dis Büchlin gesamlet ist, wie denn solche Fabeln pflegen, von jar zu jar zuwachssen, und sich mehren, Darnach einer von seinen Vorfaren und Eltern höret und samlet.

Und Quintilianus, der grosse scharffe Meister uber Bücher zu vrteilen, helts auch dafür, das nicht Esopus, sondern der allergelertesten einer in griechischer Sprach, als Hesiodus, oder desgleichen, dieses Buchs Meister sey, Denn es dünckt jn, wie auch billich, unmüglich sein, das solcher Tolpel, wie man Esopum malet, und beschreibet, solte solch Wig und Kunst vermügen, die in diesem Buch und Fabeln funden wird, und bleibt also dis Buch eines vnbekandten und vnbenanten Meisters. Und zwar, es lobet und preiset sich selbs höher, denn es keines Meisters name preisen köndte.

Doch mögen die, so den Esopum zum Meister ertichtet haben, und sein leben dermassen gestellet, vieleicht Ursach gnug gehabt haben, nemlich, das sie als die weisen Leute, solch Buch, umd gemeines Nuzes willen, gerne hetten jederman gemein gemacht (Denn wir sehen, das die jungen Kindern, und jungen Leute, mit Fabeln und Merlin leichtlich bewegt) und also mit lust und liebe zur Kunst und Weisheit gefürt würden, welche lust und liebe deste grösser wird, wenn ein Esopus, oder dergleichen Larua oder Fastnachtpuß fürgestellet wird, der solche Kunst ausrede oder fürbringe, das sie deste mehr drauffmercken, und gleich mit lachen annemen und behalten. Nicht allein aber die Kinder, sondern auch die grossen Fürsten und Herrn, kan man nicht bas betriegen, zur Warheit, und zu jrem nuz, denn das man jnen lasse die Narren die Warheit sagen, dieselbigen können sie leiden und hören, sonst wöllen oder können sie, von keinem Weisen die Warheit leiden, Ja alle Welt hasset die Warheit, wenn sie einen trifft.

Darumb haben solche weise hohe Leute die Fabeln erticht, und lassen ein Thier mit dem andern reden, Alz solten sie sagen, Wolan, es wil niemand die Warheit hören noch leiden, und man kan doch der Warheit nicht emberen, So wollen wir sie schmücken, und unter einer lustigen Lügenfarbe und lieblichen Fabeln kleiden, Und weil man sie nicht wil hören, durch Menschen mund, das man sie doch höre, durch Thierer und Bestien mund. So geschichts denn, wenn man die Fabeln lieset, das ein Thier dem andern, ein Wolff dem andern, die Warheit sagt, Ja zuweilen, der gemalete Wolff oder Beer, oder Lewe im Buch, dem rechten zweifüssigen Wolff und Lewe einen guten Text heimlich lieset, den im sonst kein Prediger, Freund noch Feind lesen dürffte. Also auch ein gemalter Fuchs im Buch, so man die Fabeln lieset, sol wol einen Fuchs uber Tisch also ansprechen, das jm der Schweis möchte ausbrechen, und solte wol den Esopum gern wöllen erstechen oder verbrennen. Wie denn der Tichter des Esopi anzeigt, das auch Esopus, umb der Warheit willen ertödtet sey und in nicht geholffen hat, das er in Fabeln weise, als ein Narr, dazu ein ertichter Esopus, solche Warheit die Thier hat reden lassen, Denn die Warheit ist das unleidlichste ding auff Erden.

Aus der Ursachen, haben wir uns dis Buch fürgenomen zu fegen, vno im ein wenig besser Gestalt zu geben, denn es bisher gehabt, Allermeist umb der Jugend willen, das sie solche feine Lere und Warnung unter der lieblichen gestalt der Fabeln, gleich wie in einer Mummerey oder Spiel, deste lieber lerne, und fester behalte. Denn wir gesehen haben, welch ein ungeschickt Buch aus dem Esopo gemacht haben, die den Deudschen Esopum, der fürhanden ist, an tag geben haben, welche wol werd weren einer groffen Straffe, als die nicht allein solch fein nüzlich Buch, zu schanden und vnnüß gemacht, sondern auch viel Zufaß aus jrem Kopff hinzu gethan, Wiewol das noch zu leiden were.

Darüber so schendliche unzüchtige Bubenstück darein gemischt, das kein züchtig, from Mensch leiden, zuvor kein jung Mensch, one schaden lesen oder hören kan, Gerad, als hetten sie ein Buch in das gemein Frawen haus, oder sonst unter lose Buben gemacht, Denn sie nicht den Nuz und Kunst in den Fabeln gesucht, sondern allein ein Kurzweil und Gelechter daraus gemacht, Gerade, als hetten die Hochweisen Leute jren treuen grossen vleis dahin gericht, das solche leichtfertige Leute solten ein Geschweß und Narrenwerck aus jrer Weisheit machen, Es sind Sew und bleiben Sew, für die man ja nicht solt Berlen werffen. Darumb so bitten wir alle frome Herzen, wöllen denselbigen Deudschen schendlichen Esopum ausrotten, und diesen an sein stat gebrauchen, Man kan dennoch wol frölich sein, und solcher Fabel eine des Abends uber Tisch mit Kindern und Gesind nüglich und lustiglich handeln, das man nicht darff so schampar und vnuernünfftig sein, wie in den unzüchtigen Tabernen und Wirtsheusern, Denn wir vleis gethan haben, eitel feine reine nüzliche Fabeln, in ein Buch zubringen, dazu die Legend Esopi.

Was sonst nuz und nicht schedliche Fabeln sind, wöllen wir mit der zeit auch, so Got wil, leutern und fegen, damit es ein lustiger und lieblicher, doch erbarlicher und züchtiger und nüßlicher Esopus werde, des man one Sünde lachen und gebrauchen könde, Kinder und Gesind zu warnen und unterweisen auff jr zukünfftiges Leben und Wandel, Daher er denn von anfang ertichtet und gemacht ist.

Und das ich ein Exempel gebe der Fabeln wol zu gebrauchen, Wenn ein Hausvater uber Tisch wil Kurzweil haben, die nüzlich ist, kan er sein Weib, Kind, Gesind fragen, Was bedeut diese oder diese Fabel? und beide sie und sich darin üben. Als die fünffte Fabel vom Hund mit dem Stück Fleisch im Maul, bedeutet, wenn einem Knecht oder Magd zu wol ist, und wils bessern, so gehets jm, wie dem Hund, das sie das gute verlieren, und jenes bessere nicht kriegen. Item, wenn sich ein Knecht an den andern hengt, und sich verfüren lefft, das im gehe, wie dem Frosch an der Maus gebunden, in der dritten Fabel, die der Weihe alle beide fras, Und so fort an in den andern Fabeln mit lieb, mit leid, mit dreuen und locken, wie man vermag, One das wir müssen das unser bei inen thun.

«Книга басен» («Мерлин»)28 была изданием весьма известным для самых эрудированных людей на земле, особенно среди язычников. Хотя, положа руку на сердце, если говорить о мирской жизни, кроме Священного Писания, знавал я немного книг, должных превзойти эту пользой, изяществом и мудростью, при этом не высокопарных. [Порой]29 при рассмотрении хочется воскликнуть, ибо среди дурных слов и простодушных басен находится и изысканнейшие морали, предупреждения и советы (тем, кто, вестимо, в них нуждается), должные применяться и в быту, и в обхождении с людьми и старше по рангу, и младше, дабы смочь выжить средь злых людей в мире полном лжи и жестокости.

Приписывание той или иной басни Эзопу, по моему наблюдению, часто оказывается литературной мистификацией, а возможно, и не было никогда в мире человека по имени Эзоп. Однако я придерживаюсь мнения, что это [басни Эзопа] сотворено многими мудрыми людьми, со временем, фрагмент за фрагментом, собиралось в этакую горку, и наконец было упорядочено неким учёным [мужем]. Что же до [литературы] на немецком языке, многие хотели собрать басни и притчи для нас полезные, а позже собрать их в книге в определённом порядке; да и басни в этой книге, какими бы добротными они ни были, не разбегутся по миру, буде безмолвен муж, их нашедший. Потому-то истинно, что иные басни здесь почитай старые, иные и вовсе древние, некоторые же появились совсем недавно, чтобы ко времени, когда книга эта будет собрана, басни эти сохранить, из года в год копить и преумножать, дабы после услышал их кто-нибудь от стариков и предков и намотал на ус.

И Квинтилиан30, критик прозорливый и многоопытный, также полагал, что не Эзоп, но учёнейший из говоривших на греческом, как [например] Гесиод31, или ему равные, является автором этой книги, ибо думалось ему, как немощный и худородный, эдакий неумёха, каким изображают и описывают Эзопа, явил ту лёгкость и ловкость языка, что обнаружится в этой книге и этих баснях; итак, остаётся неизвестным и неназванным автор этой книги. Воистину, она сама по себе восхваляема и ценима куда выше, чем ценится имя какого-либо мастера.

Но и те, кто изображал Эзопа автором, расписали его жизнь таким образом, быть может, рассудив достаточно времени именно о том, что будучи человеком мудрым и желая подобной книгой принести всеобщую пользу, стремился он сделать её понятной всем (ибо видим мы, как легко тронуть баснями и историями о Рыцарях Круглого Стола и маленького ребёнка, и юношу), но ведомой наслаждением и пылом к искусству и мудрости, каковые наслаждение и пыл тем становятся больше, когда Эзоп или его единомышленники и последователи высказывались и доносили мысль с таким искусством, дабы была она куда боле замечена и тотчас же со смехом была принята и сохранена.

Однако не только дети, но также и большие люди и правители не могут заблуждаться [или грешить] против истины и своей пользы, позволяя дуракам говорить правду, ведь тех же дураков могут они снести и выслушать, даже если б не могли они и не хотели ни слова правды слышать от мудреца; [порой] весь мир ненавидит истину, встретив одного [такого зануду].

Потому-то те высокомудрые мужи и придумывали басни и заставляли зверей разговаривать друг с другом; должно быть, говаривали они:

– Допустим, никто не хочет терпеть слушание истины, ибо невозможно от неё не раскаиваться; так приукрасим же её, окрасим её притворно в весёлые цвета, и обернём приятною басней, и уж коли не хотят слышать, как истина исходит из человечьих уст, а прислушают её [проговариваемую] животными языцем да из звериной пасти. Так повествуется, когда читаются басни, как зверь зверю, волк волку говорит правду, да иногда описанный волк, или медведь, или лев такому же двуногому волку или льву в книге исподволь прочтёт такое, что не позволяется сказать ни проповеднику, ни другу, ни врагу. Также и лисица, изображённая в книге, как в баснях читают, должна, пожалуй, так препираться с товаркой за столом до седьмого пота; и, пожалуй, они бы зарезали и сожгли и самого Эзопа. Как теперь показывают творения Эзопа, позже погибшего ради истины, ничто так не подчеркнуло мудрость басен, как измышления глупца, для чего мифический Эзоп и вкладывал в уста зверей эти истины, ибо истина на земле бесконечней всего.

Потому-то и мы занимались очищением да вымарыванием этой книги, да приданием ей несколько лучшей формы, нежели была до сего дня; всяк юнец хочет, дабы морали те и предостережения были обёрнуты в приятственную басенную форму, словно бы не учение это, а игра какая или лицедейство, для облегчения учебы и упрочнения закрепления. Ведь мы уже видели, как кургузая книжонка, состряпанная из Эзоповых басен на коленке каким-нибудь немецким Эзопом, которых у нас в каждом городе с пяток найдётся, и которой, пожалуй, оказывается столько внимания и одобрения, сколько не стяжает ни одна добротная и полезная книга, оказывается сотворённой для тщеты и вреда, и с таким натиском и лёгкостью овладевает [неокрепшими] умами, что только множит досаду [старших поколений].

Сверх того примешивается [в тех книжонках] настолько постыдное и развратное шутовство, что нет такого скромного и благочестивого человека, что не оскорбился бы, а прежде того нет такого юноши, что без вреда смог бы прочесть это или выслушать; и впрямь, словно книжонку ту тиснули в доме распутной женщины или же средь бродяг-сорванцов, ибо ни пользы, ни красоты не найти в тех баснях, а только смешочки да [беспричинное] веселье от них получаются; и впрямь, будто высокомудрые для того извлекали великую суть, чтобы подобный ветреный люд в дурость и пустопорожность обращал мудрость; это шитьё так и останется шитьём, недостойным украшения жемчугом.

Посему просим мы все благочестивые сердца, дабы возжелали они вырвать из себя с корнем этих порочных немецких Эзопов и несли это благое желание во грады свои, ибо будучи кротким и скромным и читая одну из подобных басен вечером за столом с детьми и челядью, не позволяется вести себя бесстыдно и распутно, аки на постоялом дворе или в таверне; потому-то много нами было сделано, дабы несколько чистых [формой] и богатых [содержанием] басен превнесть в книгу к тому же легендарного Эзопа.

А какие ещё полезные и не постыдные басни есть, те мы со временем, коль будет на то воля Господня, вынем на свет да очистим, дабы лёгок и приятен, но пристоен, благ и пользителен стал Эзоп, дабы без греха можно было его воспринимать и утешаться, детей да неразумных предостерегать да наставлять на последующие их житие и испытания, дабы намотали они на ус и исполняли [как подобает].

И вот пример даёт нам басня, которым добро было бы воспользоваться: когда у отца семейства времяпрепровождение за столом, то полезно спросить ему жену свою и домочадцев:

– Что значит та или иная басня?

И самому вместе с ними повторить тот урок. Так пятая басня о собаке с куском мяса в пасти показывает, что когда зажравшийся слуга або дворовая девка, желая лучшей доли, уйдёт [к другому хозяину], что та собака, то потеряют доброе, не стяжав там лучшего. Также, когда один слуга другого искушает да соблазняет, дабы впоследствии быть с ним повязанным, как лягушка с мышью в третьей басне, где коршун склевал обеих, и так далее в иных баснях переживать и сострадать, приукрашать как заблагорассудится, дабы нам не быть обязанными поступать так с ними.