Читать книгу Пять дней после катастрофы. Жизнь и смерть в разрушенной ураганом больнице - Шери Финк - Страница 7

День третий

Вторник, 30 августа 2005 года

«Синий код в приемном отделении».

Карен Уинн открыла глаза. В комнате было темно. Женщина попыталась нащупать носки и обувь, но ей под руку попались только шлепанцы ее дочери-подростка. Торопливо надев их, Карен бегом преодолела по переходу расстояние длиной примерно в два квартала, которое отделяло новый хирургический корпус от главного. Затем спустилась на первый этаж, где находилось приемное отделение, стараясь не порезаться, наступив на осколки битого оконного стекла.

По дороге главная медсестра реанимационного отделения пыталась понять, что могло случиться. Было четыре или пять часов утра. Что могло стать причиной того, что ее подняли с постели? Сотрудники приемного отделения были в состоянии провести реанимационные мероприятия сами, без ее участия. И кто мог поступить в приемное отделение, если большинство горожан были эвакуированы?

Наконец Карен, тяжело дыша, прибыла на место и увидела такую картину: все вокруг было залито кровью, на передвижных носилках лежала женщина лет шестидесяти. О том, что случилось, рассказал ее внук, который и вкатил ее в приемное отделение по пандусу. Оказалось, что произошла пьяная драка. Дочь женщины ударила ее кухонным ножом в грудь. Внук побежал на улицу за помощью и наткнулся на полицейских, но те сказали ему, что машины «Скорой помощи» он не дождется и ему придется поискать какой-то другой способ доставить раненую в больницу.

Таким образом, конфликты с применением холодного и огнестрельного оружия в городе не прекратились даже во время мощного урагана.

Диспетчер на всякий случай вызвал в приемное отделение всех врачей, находившихся в тот момент в больнице. Терапевт Хорас Бальц явился в белом халате, из-под которого выглядывали голые ноги. Пожилой врач, на котором в момент вызова были только шорты, накинул халат прямо на голое тело, наспех сунул ноги в свои черные полуботинки и бросился вниз по лестнице.

Пациентка, несмотря на то что в первые минуты была в сознании и охотно общалась с медперсоналом, начала задыхаться. Карен Уинн знала, что воздух через раневый канал мог попасть в грудь женщины и вызвать нарушения в деятельности легких. У пациентки быстро падало кровяное давление.

При внутреннем кровотечении кровь могла скапливаться в полости вокруг сердца раненой, создавая помехи его работе. Кто-то вызывал оператора аппарата УЗИ, чтобы проверить эту версию, но на подобные исследования не оставалось времени. Один из врачей рассек кожу между двумя ребрами женщины, расширил разрез с помощью специального инструмента и ввел в образовавшееся отверстие трубку, чтобы удалить попавший внутрь грудной клетки воздух, если он там был. Другую трубку ввели в горло пациентки и подсоединили ее к аппарату искусственной вентиляции легких, чтобы раненая могла дышать.

К счастью, ультразвуковое исследование показало, что лезвие ножа не проткнуло мембрану вокруг сердца пациентки. Это означало, что в операции со вскрытием грудной клетки нет необходимости. Врачам очень не хотелось делать ее в ситуации, когда подача электроэнергии осуществлялась резервным генератором. В отделении реанимации имелось одно свободное место, и раненую женщину на лифте подняли на восьмой этаж.

Медсестры ночной смены приняли новую пациентку примерно в шесть утра и начали устанавливать оборудование, которое должно было контролировать жизненно важные функции организма раненой. Женщину подключили к аппарату искусственного дыхания. Другие устройства через определенные промежутки времени должны были измерять ее пульс, кровяное давление, уровень кислорода в капиллярах. Словом, все происходило так, словно никакого урагана не было и в помине.

Одна из медсестер подкатила к койке женщины столик с установленным на нем компьютером и начала фиксировать динамику ее состояния. У многих сестер были маленькие портативные радиоприемники, и они настроили их на волну местной радиостанции, которая работала на электричестве, подаваемом резервным генератором.

Как раз в это время глава Джефферсона, соседнего прихода, объявил о введении военного положения. Радиостанция регулярно передавала это сообщение. Но для того чтобы ввести военное положение, при котором функции полиции берут на себя армейские подразделения, обычно требуется соответствующее решение конгресса. Так что на самом деле в зоне бедствия оно не вводилось.

Затем на радиостанцию позвонила женщина, которая пожаловалась, что в Новом Орлеане бесчинствуют мародеры. Она не сказала, откуда у нее такая информация, но ведущий поверил ей на слово и сообщил эту новость тысячам слушателей, чем вызвал их ярость. «Если кто-то разоряет кафе и магазины, то таких типов надо расстреливать, – заявил один из них в прямом эфире. – У нас тут как-никак военное положение».

Всю первую половину утра на радиостанцию звонили люди, рассказывавшие о еще более зловещих вещах. По их словам, на многих улицах продолжала стоять вода. Один из местных жителей был очень удивлен этому, поскольку ему показалось, что он слышит, как работают насосы городской дренажной системы. «Я хочу кое о чем спросить, – сказал он в беседе с радиоведущим. – Если вы живете всего в квартале от дренажной станции и она действует, то почему тогда в моем доме полно воды?» У ведущего не нашлось ответа на этот вопрос.

«Мы очень напуганы», – спокойным голосом сообщил ведущему другой радиослушатель, Фредди, и описал свою ситуацию. Выяснилось, что он сидит на чердаке своего дома в районе Джентильи, неподалеку от озера Пончартрейн, и вода там поднялась на девять футов. Район, о котором шла речь, очень сильно пострадал от наводнения в 1927 году и находился всего в нескольких милях к северо-востоку от Мемориала. Вместе с Фредди на чердаке находились еще четыре человека, в том числе ребенок. Они проделали дыру в крыше и через нее с помощью свечей, фонаря и сигнальных огней в течение четырех часов пытались привлечь внимание пилота какого-нибудь вертолета, но безуспешно.

«А вода продолжает подниматься?» – поинтересовался у Фредди радиоведущий.

«Да, да, она неуклонно поднимается».

«Вода поднимается?» – удивилась одна из медсестер реанимационного отделения Мемориала.

Ее удивление было понятно: с улиц, примыкающих к Мемориалу, вода ушла. Все, кто ночью, взяв небольшой перерыв, выходил из здания, точно знали, что вокруг спокойно. Так что поступившие новости казались противоречащими очевидному, но все же вызывали тревогу. Однако у медиков было слишком много работы, чтобы долго раздумывать над этим противоречием.

Взошло солнце. Вблизи Мемориала улицы по-прежнему оставались сухими. Небо за окнами было голубым. В семь утра, после того как пациентку с ножевым ранением устроили в палате, Карен Уинн спустилась на четвертый этаж, туда, куда перебазировался оперативный штаб, чтобы принять участие в первом в этот день совещании. Оно проходило в большом прямоугольном помещении, на двери которого висела табличка с надписью: «ЦЕНТР ПОДГОТОВКИ МЕДСЕСТЕР». Там на белых пластмассовых столах стояли компьютеры, которые обычно использовались для обучения сестринского персонала. Компьютеры были подключены к Интернету и работали через красные розетки, то есть находились на автономном электропитании, независимом от главного генератора.

Все здесь говорило о том, что в помещение въехали второпях и скоро его снова покинут. Выходящие во двор окна, выложенные по периметру красно-коричневым декоративным кирпичом и занавешенные розовыми портьерами из плиссированной ткани, создавали ощущение уюта. Но оно тут же исчезало при виде явно несочетающихся по цвету обивки диванов, громоздких коричневых шкафов и встроенной раковины. Финансовый директор больницы Кертис Дош принес телевизор с портативной V-образной антенной, установил его на низком столике и подключил к одной из красных розеток. Члены медперсонала то и дело склонялись к нему или приседали перед ним, чтобы посмотреть на экран, но там практически все время не было ничего, кроме белых светящихся линий помех.

В комнату, где расположился штаб, вбежала Сьюзан Малдерик, уже долгое время являвшаяся руководителем Карен Уинн. Уинн доверяла Малдерик, которая приняла ее на работу еще в 1980-е годы, когда Карен только начинала свою карьеру в медицине, а затем повысила, причем в тот момент, когда Уинн была беременна и лежала на сохранении. В то время как большинство сотрудников медперсонала видели в Сьюзан Малдерик только профессионала с жестким характером, Карен Уинн знала, что в душе она была очень мягким, добрым человеком – из тех, кого иногда в шутку называют «белыми и пушистыми». Сьюзан всегда умела четко поставить задачу и предоставляла Карен всю необходимую свободу и поддержку для ее выполнения. Словом, Карен Уинн просто обожала Сьюзан Малдерик и восхищалась ее умом и находчивостью.

Команда медиков приняла решение о переходе с «режима боевых действий» на «режим выживания», предполагавший экономию всех ресурсов и ориентированный в первую очередь на то, чтобы как можно дольше продержаться без помощи извне. Эта перемена, о которой медперсонал договорился неофициально, стала следствием новостей, полученных за несколько минут до совещания. Один шофер «Скорой помощи» собственными глазами видел, как в Новом Орлеане прорвало дренажный канал, и рассказал об этом диспетчерам. Это означало, что потоки воды могли распространиться в направлении Мемориала. Медики, валившиеся с ног от усталости, начали понимать, что, вместо того чтобы передать пациентов возвращающейся смене «Б» и пойти домой, им, вероятно, придется еще на некоторое время остаться в больнице.

Карен Уинн и другие руководители подразделений дали знать о ситуации местным властям и своим родственникам. Их сообщения в большинстве своем звучали довольно оптимистично. Больница, несмотря на жару, работала в почти нормальном режиме. Ремонтники разбирали обломки, заделывали течи в подвале и фундаменте здания, латали поврежденную ветром крышу и восстанавливали порванные кабели и нарушенную гидроизоляцию. Персонал пищеблока раздавал всем пластиковые тарелки, на которых лежала яичница с ветчиной. (Вид поварих, в адской жаре колдующих у плит с заколотыми шпильками волосами, в куртках с закатанными рукавами и штанах от хирургической униформы, ввел в благоговейный трепет врача, заглянувшего на кухню, чтобы попросить добавки для пациента. Одна из женщин, полуобернувшись, поинтересовалась у него: «Тебе чего, малыш?» – таким тоном, словно ситуация была совершенно обычной и ничего особенного не происходило.)

Больничная администрация рассчитывала, что, накормив не только пациентов, но и всех остальных, в том числе родственников больных и врачей, а также местных жителей, нашедших убежище на территории больницы, можно будет хоть немного успокоить людей, которые начинали все больше нервничать. Улицы вокруг были завалены сломанными деревьями, во многих местах на земле лежали оголенные провода. К тому же где-то всего в нескольких кварталах, судя по рассказам, снова началось наводнение. В этой ситуации покидать территорию больницы было небезопасно, хотя многие все же пытались это сделать. Некоторые предприняли вылазку в расположенный в восьми кварталах супермаркет «Уинн-Дикси», в витринах которого было темно, и вернулись, нагруженные подгузниками для взрослых, едой и напитками. Кто-то назвал эту операцию «необходимой для выживания», другие сочли ее мародерством.

Уже после того, как совещание закончилось, пришло сообщение, которое подтвердило правильность принятого медиками решения: «Оперативный штаб объявил в Мемориальном медицинском центре режим выживания».

Врачи и обслуживающий персонал получили указание оставаться в больнице. То же самое посоветовали сделать и членам семей медработников. Было сказано, что лечебному учреждению угрожает наводнение. Это означало, что плановые операции временно проводиться не будут, также, возможно, не будет работать аппаратура для МРТ, ПЭТ и компьютерной томографии. Пациентам, находящимся в стабильном состоянии, предстояла выписка, причем даже тем из них, кому некуда и не на чем было уехать. Некоторых посадили в инвалидные кресла и собрали в вестибюле. Главный фармацевт все еще продолжал попытки добиться от поставщика завоза лекарств, чтобы пополнить сокращавшиеся запасы.

Каждое отделение к полудню должно было отчитаться перед оперативным штабом, представив список сотрудников больницы и членов их семей, находящихся на территории лечебного учреждения, а также перечень имеющихся лекарств, продуктов питания, оборудования и сотовых телефонов, поскольку городские телефонные линии работали с перебоями. Штаб также занялся поисками среди медперсонала сестер, имеющих опыт работы с аппаратом диализа. Пациентам с почечной недостаточностью необходимо было каждые несколько дней очищать кровь и удалять из организма лишнюю жидкость, а городские клиники, где обычно проводился гемодиализ, были закрыты. Их клиенты время от времени приезжали в Мемориальный медцентр, где была только одна медсестра, умеющая работать с такой аппаратурой, на всех пациентов Мемориала и «Лайфкэр», в том числе на нескольких больных, переведенных из Чалмет. Руководитель сестринской службы «Лайфкэр» и еще одна медсестра вызвались помочь и стали обучать специалиста по заболеваниям почек, привыкшего назначать диализ, но не умеющего его проводить.

Диализ требует воды. Однако городской водопровод был загрязнен химикатами и заражен бактериями, так что использовать его было бы опасно. Таким образом, необходимо было принять важное решение. Без процедуры диализа пациенты с почечной недостаточностью наверняка бы погибли. В то же время было неясно, как быстро перевезти их из Мемориала в другое место, где они могли бы получить необходимую помощь и, главное, где искать это место. В конце концов было решено, что ремонтные рабочие обеспечат фильтрацию и обеззараживание водопроводной воды, а сотрудники Мемориала будут проводить диализ, надеясь на лучшее. Медики быстро соорудили импровизированную установку для кипячения воды в микроволновках, в том числе про запас, чтобы иметь резерв не только для диализа, но и для других нужд.

Из окон больницы было видно, как какие-то люди грабили аптеку сети «Уолгринз». Одна из сотрудниц администрации Мемориала в десять часов двадцать минут утра отправила родственникам электронное письмо, в котором рассказала, что слышала, как ответственный за безопасность больницы произнес такие слова:

Наш медцентр закрывают, чтобы не допустить проникновения в него мародеров. У нас действует режим военного положения, поэтому наши охранники имеют право при необходимости стрелять на поражение.

* * *

К группе людей, собравшейся рядом с медцентром, подбежал солдат Национальной гвардии.

«Кто здесь старший?» – спросил он. «Я», – отозвался невысокий мускулистый мужчина лет сорока с небольшим. Это был Эрик Янкович, директор больничной энергоподстанции и член оперативного штаба. Он вышел на улицу, чтобы сфотографировать повреждения, нанесенные зданиям больницы ураганом «Катрина». Ему удалось запечатлеть разбитые окна и фонари, почти разрушенную надстройку над последним этажом, погнутые антенны и обнаженные стыки крыши там, где с нее сорвало кровлю.

Военнослужащий Национальной гвардии сообщил Эрику Янковичу, что дамбы, защищавшие Новый Орлеан, прорваны.

«Вам надо приготовиться к тому, что вода поднимется на пятнадцать футов», – сказал он. «Ясно, – пробормотал Янкович. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что его собеседник не шутит. – Вот что, пойдемте-ка со мной в штаб. Я хочу, чтобы эту новость мог подтвердить кто-то еще».

Янкович понимал, что положение очень серьезное. В конструкции резервной системы электроснабжения Мемориала имелся серьезный недостаток, почему-то весьма распространенный в районах, часто подвергающихся наводнениям. О нем не раз говорили представители федеральных и местных организаций по борьбе с чрезвычайными ситуациями. Упоминали об этой проблеме и на селекторном совещании накануне урагана. Когда в 2001 году в результате наводнения, вызванного тропическим штормом «Эллисон», был затоплен Хьюстон, учреждения, входящие в самый крупный медицинский комплекс региона, Техасский медцентр, остались без электричества по той причине, что и резервные генераторы, и другое важное энергооборудование располагались ниже уровня паводка. Этот факт встревожил главного врача Нового Орлеана Кевина Стивенса. На следующий год он разослал руководителям больниц города письма с вопросами, смогут ли вверенные им лечебные учреждения выдержать наводнение в случае, если вода поднимется на пятнадцать футов, и во сколько, если в этом возникнет необходимость, обойдется перенос резервных генераторов на верхние этажи. Был задан и вопрос, считают ли больничные администрации нужным привлечь федеральное финансирование для выполнения подобных работ. Одно из таких писем получила Сьюзан Малдерик, руководитель оперативного штаба Мемориального медицинского центра.

Ответы больниц оказались весьма неутешительны. В них, в частности, говорилось, что у медицинских учреждений нет средств для таких мероприятий, поскольку в каждом отдельном случае на это потребуются миллионы долларов. В итоге дело так и не сдвинулось с места. Так что в тот день, когда ураган «Катрина», промчавшись над Мексиканским заливом, вышел на побережье, представитель общефедерального штаба по борьбе с чрезвычайными ситуациями узнал: у всех лечебных учреждений города, за исключением двух больниц, генераторы или электрораспределительные подстанции, или и то и другое, расположены в лучшем случае на уровне поверхности земли, то есть при наводнении наверняка будут затоплены.

Именно так обстояло дело и в Мемориале. После того как ураган «Айван» в 2004 году чудом обошел Новый Орлеан, руководство больницы пересмотрело планы на случай стихийного бедствия. Эрик Янкович лично присутствовал на встрече с представителями Инженерного корпуса Армии США. Там он ознакомился с разработанными правительством сценариями наводнений, вызванных ураганами. В них ясно говорилось, что высота подъема воды зависит от силы ветра. Янкович узнал, что если на Новый Орлеан обрушится ураган четвертой или пятой категории, то подъем воды вокруг Мемориала может составить от двенадцати до пятнадцати футов.

После совещания Эрик Янкович нарисовал на разлинованном листке бумаги схему расположения входов в больничный комплекс, а также критически важного оборудования, находящегося за пределами зданий медцентра. Его схема была привязана к центральной части Магнолия-стрит, узкой улочки, проходящей перпендикулярно Наполеон-авеню вдоль задней стороны больницы.

Расчеты Эрика Янковича показали, что, даже если вода на улице поднимется на четыре фута, она затопит пандус, ведущий ко входу в приемное отделение, само приемное отделение и проникнет в больничные помещения. При этом Янковичу было известно, что, хотя резервные генераторы располагались на относительно безопасной высоте второго этажа, некоторые критические элементы распределительного оборудования резервной системы электроснабжения находились даже ниже уровня поверхности земли или, в лучшем случае, выше него на несколько дюймов или футов.

Из всего этого нетрудно было сделать ясные и весьма неутешительные выводы. «Все говорит о том, что даже небольшой подъем уровня воды оставит без электричества, а следовательно, в нерабочем состоянии большую часть Мемориального медицинского центра», – сообщил Янкович в служебной записке руководству за несколько месяцев до урагана «Катрина». Согласно его прогнозу, обесточенными могли оказаться основные больничные здания. В этом случае, считал Янкович, пациентов придется переводить оттуда в более новое крыло, где, по его мнению, электрооборудование было защищено несколько лучше.

Люди Янковича предприняли кое-какие шаги, чтобы улучшить безопасность больницы. Они установили дополнительные герметичные шлюзовые ворота и немного приподняли вентиляционные отдушины, ведущие к подземным бакам с дизельным топливом. Но требовались гораздо более серьезные работы. Янкович рекомендовал поднять на верхние этажи электрораспределительное оборудование, находящееся в подвале и на уровне первого этажа, а также насосы, обеспечивавшие стерильный воздух и вакуум, необходимые пациентам с проблемами дыхания, в большинстве помещений больницы. Но подсчеты показали, что только работы по перемещению электрооборудования должны были обойтись в четверть миллиона долларов. «Из-за нехватки средств я не вижу возможности как-то улучшить ситуацию прямо сейчас, – написал Янкович в своей очередной записке. – Я буду иметь в виду такую необходимость на будущее».

Что касается системы резервных генераторов, то ее надежность определялась надежностью самого слабого ее звена, которая была невысока. Теперь, когда Мемориалу грозило наводнение, это могло стать для больницы ахиллесовой пятой. Всем, кто находился в ней, следовало ее покинуть. Янкович знал это. Знала это и Сьюзан Малдерик. Она сказала об этом главному администратору Рене Гу, который напрямую общался с руководителями «Тенет» в Далласе. Тот сообщил боссам, что, по всей вероятности, Мемориалу потребуется эвакуация.

* * *

«А где Винс?»

У медсестры, спросившей о муже Анны Поу, был встревоженный вид. Винс Панепинто накануне вечером удивил Анну, появившись в больнице. Дежурный охранник известил ее о прибытии супруга по внутренней связи. Панепинто провел ночь в помещении для эндоскопии вместе с Анной и медсестрами хирургического отделения, с трудом устроившись на слишком коротких для него носилках. Он очаровал сестер своей брутальной внешностью, и они пришли к выводу, что доктор Поу правильно сделала, расставшись со своим предыдущим партнером.

Утром Панепинто покинул больницу, чтобы позаботиться об их доме, расположенном примерно в миле от Мемориала. Он хотел, чтобы Анна отправилась вместе с ним, но в больнице оставались ее пациенты, да и другие медики не собирались никуда уезжать. «Я скоро буду дома, ты и оглянуться не успеешь», – заявила Анна супругу.

«О боже, надо, чтобы он вернулся сюда. Посмотрите, что делается снаружи», – сказала медсестра. Анна подошла к ней и посмотрела в окно, выходящее на Клара-стрит. Из канализационных люков на улицу потоками хлестала вода. Анна и стоявшая рядом медсестра какое-то время наблюдали за этим с изумлением и ужасом. Потом бегом преодолели три лестничных пролета, поднявшись на восьмой этаж, откуда было лучше видно. Вода заливала Клэйборн-авеню, главную городскую артерию, проходящую чуть севернее больницы.

В окнах Мемориала одно за другим появлялись лица. Некоторые врачи потом говорили, что вид надвигавшейся на больницу воды, на поверхности которой плавали обломки, оставшиеся после урагана, напоминал кадры фильма-катастрофы. Кому-то это напомнило мутный вал цунами из научно-фантастического фильма, грозящий убить все живое, кому-то – закутанного в туман Ангела Смерти из фильма Сесила ДеМилля «Десять заповедей», несущегося, словно ветер, над поселениями египтян и намеревающегося поглотить дома новорожденных первенцев вместе с их обитателями. Дочери одной из пациенток «Лайфкэр», Анджеле Макманус, которая находилась в Мемориале и стояла на балконе для курильщиков, внезапно сгустившаяся тьма показалась похожей на тень от гигантской тучи, закрывшей небо.

Кто-то из врачей сказал реанимационной сестре Кэти Грин, что вода возвращается. «Возвращается? – переспросила она. – Какая вода – из реки?» Нет, пояснил врач, не из Миссисипи, из озера. «Из озера? Какого озера? Нашего озера Пончартрейн?» – не унималась медсестра.

Тогда врач объяснил Кэти Грин, что имеет в виду соленую воду из огромного эстуария к северу от города и что она уже достигла Клэйборн-авеню. Медсестра попыталась представить себе ситуацию и произвести в уме кое-какие подсчеты. Клэйборн-авеню находилась примерно в пятидесяти кварталах от береговой полосы.

Кэти Грин поняла, что речь идет не о медленно текущем извилистом ручейке. До нее дошло, что врач говорит о чем-то похожем на кадры видеосъемки, которые она видела в декабре прошлого года. На них туристы, отдыхавшие на берегу Индийского океана, с любопытством смотрели на катившуюся издалека прямо на них огромную волну. Достигнув берега, гигантская волна – оказалось, что это цунами, – не опала, как бывает обычно, а выкатилась прямо на пляж, топя, опрокидывая и расплющивая все вокруг.

Кэти Грин были известны некие знаки, страшные знаки, говорящие о том, что тот или иной пациент отделения реанимации скоро умрет. Она восприняла происходящее как один из этих знаков. Нам не избежать опасности, подумала она. Вода заливает город. Должно случиться что-то очень плохое. В этот момент все изменилось.

Ана Поу продолжала звонить мужу на сотовый, но он по-прежнему не брал трубку.

* * *

Сообщение о наводнении стало причиной экстренного совещания в штабе за пару часов до полудня. Было очень жарко. Сьюзан Малдерик объявила, что в районе больницы вода может подняться на пятнадцать футов. Это означало, что меры по защите систем электроснабжения, а также большая часть планов работы в экстренной ситуации не учитывали реалии, с которыми, по всей видимости, им предстояло столкнуться. Этот новый сценарий был настолько ужасен, что при планировании, наверное, было психологически трудно исходить именно из него. Оперативный штаб, который возглавляла Сьюзан Малдерик, конечно, предвидел возможность ураганов, наводнений и проблем с энергоснабжением, но разработанный им план не был рассчитан на бедствие такого масштаба. В нем, в частности, не предусматривалось, что может потребоваться эвакуация. Не была учтена вероятность полного отключения электроэнергии и потери связи. А самое главное, план был построен на расчете, что больничные генераторы бесперебойно проработают минимум семьдесят два часа, хотя никто никогда не проводил испытаний, чтобы убедиться, способны ли они на это. Двадцать отдельных планов общим объемом в 273 страницы не давали ответа на вопросы, как быть в случае полного отключения электроснабжения и как проводить эвакуацию больницы, если улицы города будут полностью затоплены. О том, чтобы использовать вертолеты, в планах не было ни слова. Не было заключено никаких контрактов, да и вообще ничего не было сделано для того, чтобы какая-либо компания предоставила для спасательных работ вертолетную технику.

Инспекторы из организации, аккредитовавшей Мемориал и в то время известной как Объединенная комиссия по аккредитации организвций здравоохранения (ОКАОЗ), в конце мая три дня бродили по помещениям больницы, проверяя все, от указателей на лестничных площадках до содержания медицинских карт пациентов. При этом они обнаружили около двух десятков недочетов, устранение которых было необходимым или желательным, – весьма типичное число при проведении подобных инспекций.

Но в списке недочетов ничего не говорилось о плане мероприятий на случай чрезвычайных ситуаций. Легко было заметить, что какой-то врач Мемориала не зафиксировал документально согласие пациента на лечение или не успел внести в медкарту последние данные о динамике состояния больного либо сделанных ему назначениях, причем так, чтобы это легко могли прочитать медсестры. Нетрудно было также увидеть оставленный открытым шкаф с обезболивающими или другими препаратами строгой отчетности, к тому же без надзора со стороны медперсонала. Подобных нарушений во время последней проверки было зафиксировано предостаточно. Но вот что касается планов работы больницы в кризисных ситуациях, то оценить их было крайне трудно – до тех пор, пока в них не возникала реальная необходимость. «Проверить их как следует нет никакой возможности», – сказал доктор Роберт Уайз, представляя национальные стандарты работы в чрезвычайных ситуациях в штаб-квартире ОКАОЗ в Чикаго. ОКАОЗ была общественной организацией, в которую Мемориал, как и большинство других больниц в Соединенных Штатах, обращался каждые три года за аккредитацией. «Золотая печать одобрения» от ОКАОЗ открывала дорогу для получения соответствующей лицензии от штата и выплат за лечение пациентов в рамках страховых программ «Медикэр» и «Медикейд». «Золотая печать», впрочем, не была чем-то труднодостижимым. Ее получали примерно 99 процентов больниц, и подробности проведения инспекций и обнаружения тех или иных недочетов были непрозрачны и никак не контролировались общественностью. Большую часть доходов ОКАОЗ составляли взносы от аккредитуемых ею организаций. В некоторых случаях ее инспекторы упускали из виду серьезные проблемы в лечебных учреждениях, которые позднее вскрывались в ходе проверок правоохранительных органов.

Подробные стандарты управления лечебными учреждениями в кризисных ситуациях были созданы сравнительно недавно. В 1990-е годы эксперты по стихийным бедствиям и чрезвычайным ситуациям Министерства обороны и Управления по делам ветеранов предупредили ОКАОЗ, что лечебные учреждения следует подготовить к тому, что угрозы возникновения ЧС на территории США будут расти. В 1992 году стало известно о существовавшей в СССР программе создания биологического оружия. В следующем году произошло первое нападение на Всемирный торговый центр, а 1995-й был отмечен террористическим актом в Оклахома-Сити и акцией организации «Аум синрикё» в токийском метро, когда в результате распыления газа зарина погибли тринадцать человек и еще несколько тысяч попали в больницы. Взрывы американских объектов за пределами страны, в том числе посольств США в Кении и Танзании в августе 1998 года, а также эсминца американских ВМС «Коул» в Йемене в октябре 2000 года усилили опасения по поводу возможных акций подобного рода на территории США.

В 1990-е годы в целом томе разработанных ОКАОЗ аккредитационных стандартов всего одна страница отводилась теме подготовленности лечебных учреждений к чрезвычайным ситуациям. Эта проблема определенно считалась далеко не самой актуальной. Большинство медиков были уверены, что менеджеры по чрезвычайным ситуациям – существа низшего порядка, которые только тем и занимаются, что разрабатывают планы кризисных мероприятий и устраивают пожарные тревоги, отвлекающие нормальных людей от работы. Руководство лечебных учреждений старалось не контактировать с ними слишком тесно.

Когда ОКАОЗ предложила в третьем тысячелетии ввести новые стандарты действий в чрезвычайных ситуациях, представители больничных администраций встретили эту инициативу в штыки, опасаясь, что ее реализация будет означать большие дополнительные расходы, которые никто не компенсирует. «Оставьте нас в покое! – так можно вкратце изложить смысл их ответа руководителям ОКАОЗ. – Мы ко всему готовы!»

Руководящий совет ОКАОЗ мог наложить вето на предложенные стандарты, и многие его члены представляли влиятельные отраслевые организации, в том числе Американскую ассоциацию больниц и Американскую медицинскую ассоциацию. Однако совет признал важность улучшения подготовки лечебных учреждений к кризисным ситуациям и предложил ввести новые стандарты в январе 2001 года, то есть за девять месяцев до террористических атак 11 сентября.

Роберт Уайз, разработавший эти стандарты, вынужден был признать, что они не были основаны на практическом опыте. Он не был уверен, что их введение действительно серьезно улучшит готовность больниц к экстренным ситуациям. В итоге он и его коллеги решили подождать возникновения таких ситуаций, чтобы затем, затребовав у больниц соответствующие отчеты, выяснить, какие из разработанных стандартов действительно диктовались необходимостью, а какие нет.

Новые стандарты, в частности, предусматривали создание временных штабов на случай экстремальных ситуаций – таких, какой теперь, когда Новому Орлеану угрожал ураган «Катрина», возглавила Сьюзан Малдерик. Кроме того, больницы должны были координировать свои планы с местными властями и организациями. Так, подготовка к наводнению, проведенная без согласования с городскими органами управления, вряд ли имела смысл, если налицо была угроза перебоев с электроэнергией и питьевой водой во всем Новом Орлеане.

Террористические атаки 11 сентября 2001 года, а также последующая рассылка экстремистами зараженных сибирской язвой писем политикам, представителям СМИ и другим влиятельным людям (в результате этой акции почти два десятка человек заболели, а пятеро умерли) привели к некоторому сужению фокуса подготовки лечебных учреждений к экстремальным ситуациям. Акцент был сделан на особые типы угроз. К 2005 году более миллиарда долларов было выделено на нужды примерно пяти тысяч американских больниц, чтобы обеспечить их готовность противостоять биотерроризму. Наиболее подробный и, несомненно, самый длинный план антикризисных мероприятий для Мемориала был написан вскоре после терактов 2001 года. Он также был ориентирован в первую очередь на противодействие биотерроризму и занимал 101 страницу. При этом сценарий на случай урагана умещался всего на 11 страницах.

ОКАОЗ не могла ничего сказать о том, насколько реалистичными должны быть планы действий в экстремальных условиях. Как и многие страницы Библии, стандарты были написаны таким образом, что допускали широкое толкование. В большинстве случаев инспекторы не проверяли, есть ли у лечебного учреждения ресурсы для того, чтобы провести предусмотренные нормативами мероприятия. При этом новые стандарты ОКАОЗ были значительно более жесткими, чем требования федеральных органов. Это означало, что руководство многих больниц, чтобы избежать необходимости выполнения новых нормативов, могло попытаться получить аккредитацию в одной из организаций, конкурирующих с ОКАОЗ.

Предполагалось, что план работы в экстренных ситуациях должен основываться на ежегодном анализе уязвимости лечебного учреждения к потенциальным рискам. Каждый год начиная с 2001-го Сьюзан Малдерик созывала специальный комитет, чтобы обсудить трехстраничный документ, в котором перечислялись 47 потенциальных угроз – от извержения вулкана до неисправности пожарной сигнализации и «ситуации, связанной с посещением ВИП-персоны». В отличие от многих других больниц, Мемориал никогда не нанимал для решения этой задачи стороннего консультанта. Малдерик и другие члены комитета сами оценивали готовность своего лечебного учреждения к чрезвычайным ситуациям, причем в условиях, когда на них давили сверху, требуя экономить средства. Схему, которую использовал комитет, можно было бесплатно скачать в Интернете, и ее применяли многие больницы Нового Орлеана. Малдерик и возглавляемый ею комитет разработали собственную шкалу оценок вероятности, риска угроз и готовности к ним больницы. При этом при последней оценке было допущено множество ошибок.

Комитет Сьюзан Малдерик оценил готовность больницы к наводнению, перебоям с подачей электроэнергии и отказу генераторов как «хорошую» – это была высшая из имеющихся оценок. Позже его члены скажут, что, разрабатывая планы действий, они больше думали о тех проблемах, с которыми им уже приходилось сталкиваться, чем о том, что могло случиться.

Разумеется, остается вопрос, как можно было всерьез оценивать «вероятность» и «риск» извержения вулкана в штате Луизиана, а также «готовность» к такой экстремальной ситуации. Через несколько лет после урагана «Катрина» Боб Уайз подвергнет критике двадцать отдельных планов, имевшихся у администрации Мемориала на случай возникновения тех или иных угроз. «Они никак не связаны друг с другом, – скажет он. – И потом, никто не в состоянии запомнить такое количество планов». Руководство Мемориала, по его мнению, упустило в новых стандартах ОКАОЗ главное и зафиксировало на бумаге лишь то, что требовалось для прохождения проверки и получения аккредитации, вместо того, чтобы сконцентрироваться на комплексной готовности к разного рода чрезвычайным обстоятельствам. «План имел целью не решить проблемы, а просто прикрыть свою задницу», – подытожил Уайз. С таким ему приходилось сталкиваться очень часто.

Итак, Мемориал оказался перед лицом первого настоящего кризиса в своей истории. И, несмотря на многолетнюю деятельность комитета по чрезвычайным ситуациям, регулярную оценку готовности больницы к работе в экстремальных условиях и корректировку планов экстренных мероприятий, было ясно, что столкновение с реальностью будет очень болезненным.

* * *

В тот момент, когда Сьюзан Малдерик на спешно созванном совещании сообщила, что вода прорвала дамбу и надвигается на больницу, главная медсестра реанимационного отделения Карен Уинн почувствовала, что атмосфера в комнате изменилась: если до этого речь шла о работе в экстремальной ситуации, то теперь – о военной операции. Цель была одна: действовать как можно быстрее, прежде чем отключится электричество.

Около двухсот пациентов Мемориала необходимо было как можно скорее доставить в безопасное место. Малдерик считала, что в первую очередь необходимо эвакуировать самых тяжелых, тех, кто в наибольшей степени зависел от аппаратуры жизнеобеспечения или вспомогательных механических средств. К их числу, по ее мнению, следовало отнести около двух дюжин пациентов, находящихся в реанимации, примерно столько же новорожденных, беременных с высоким риском осложнений, а также с полдюжины нуждающихся в диализе – с началом урагана таких больных становилось все больше. Кроме того, в больнице находились два пациента, недавно перенесших пересадку костного мозга и подверженных риску инфекционных осложнений. Ухаживать за всеми этими больными при полном отсутствии электричества было бы чрезвычайно сложно. Другие участники совещания согласились со Сьюзан Малдерик.

Гораздо сложнее было решить вопрос о том, каким образом всех их вывезти. Сьюзан Малдерик понимала, что надвигавшаяся катастрофа была куда серьезнее, чем ожидалось, и персонал больницы не сможет обойтись без посторонней помощи. В Мемориале пережидало ураган подразделение Национальной гвардии, а на пандусе приемного отделения стояло несколько машин «Скорой помощи» компании «Акадиана». Сьюзан Малдерик поинтересовалась, не сможет ли компания прислать в больницу еще несколько таких автомобилей и даже вертолетов. Она также отправила электронное письмо своему бывшему мужу, специалисту по закупкам в вертолетной транспортной компании, с вопросом, не сможет ли его фирма предоставить вертолет для доставки в больницу лекарств и вывоза пациентов. Тот ответил, что его компанию уже наняли для эвакуации людей из другой частной больницы – «Тулейн». Он дал Сьюзан номер телефона майора ВВС Национальной гвардии в Батон-Руж, который, как он написал, координировал все военные и гражданские операции по эвакуации.

Карен Уинн не была уверена, что больных удастся эвакуировать с помощью вертолета. Вертолетная площадка больницы не использовалась уже несколько лет. В последний раз Карен поднималась туда во время учебной тревоги в 1987 году, когда Новый Орлеан посетил папа Иоанн Павел Второй. Поделившись своими сомнениями с коллегами, она вернулась в реанимационное отделение, чтобы сообщить о предстоящей эвакуации и подготовить истории болезней пациентов и наборы необходимых лекарств.

* * *

По системе громкой связи прозвучало объявление. «Молебен… состоится в десять тридцать утра». Посетить его приглашали всех желающих.

Отец Джон Марси был единственным священником, оказавшимся на территории Мемориала во время урагана. Он остался в больнице, услышав голос Всевышнего, повелевший ему продолжить богослужения для пациентов и врачей. Католический священник проводил службы в мрачноватом помещении больничной часовни. В ней не осталось ни одного целого окна, если не считать двух узких полосок витражного стекла, украшавших двустворчатую входную дверь. Теперь, однако, отец Джон Марси стоял перед несколькими десятками людей, собравшимися в хорошо освещенном главном вестибюле больницы. Дождавшись полной тишины, он с тягучим южным акцентом начал читать Евангелие от Матфея:

И вот, сделалось великое волнение на море, так что лодка покрывалась волнами; а Он спал.

Тогда ученики Его, подойдя к Нему, разбудили Его и сказали: Господи! спаси нас, погибаем.

И говорит им: что вы так боязливы, маловерные? Потом, встав, запретил ветрам и морю, и сделалась великая тишина.

«Сейчас как раз такая буря, – пояснил святой отец Джон Марси в адресованной собравшимся короткой проповеди. – Иисус с нами, чем бы все ни закончилось».

Разумеется, Джон Марси не мог не заметить, что за то время, пока он говорил, вода поднялась до половины высоты пожарного гидранта за окнами вестибюля.

Сандра Кордрэй, менеджер по связям с общественностью, осуществлявшая координацию во время урагана «Катрина», попросила священника Джона Марси с этого момента посещать все совещания. Мемориалу нужна была любая помощь, откуда бы она ни исходила.

Мемориальный медицинский центр имел еще один потенциальный источник помощи благодаря тому, что в свое время его поглотила больничная сеть. Сандра Кордрэй взяла на себя взаимодействие с материнской компанией – «Тенет хелскэр». Связаться с ее представителями по телефону было крайне сложно, но электронная почта еще работала. По ней Сандра и обратилась к руководству «Тенет» с просьбой о поддержке, пояснив, что вода уже заливает подвальные помещения Мемориала и ее уровень будет подниматься в течение еще нескольких дней. Все входы в больницу после сообщений о мародерах были заперты, остальные больницы активно проводили эвакуационные мероприятия. Сандра также сообщила, что в больнице находилось небольшое подразделение Национальной гвардии, и указала в своем письме номер телефона майора ВВС Национальной гвардии, который Сьюзан Маледрик получила от своего бывшего мужа. Это было сделано в надежде, что кто-нибудь в штаб-квартире «Тенет» сможет связаться с ним. Кроме того, Сандра передала все, что слышала о все более тревожной ситуации в Новом Орлеане.

От: Кордрэй Сандра

Отправлено: вторник, 30 августа 2005 года, 11:00

Тема: отчет

Мы получаем сообщения о том, что заключенные в тюрьме неподалеку от «Тулейн» захватили тюремные здания.

От: Кордрэй Сандра

Отправлено: вторник, 30 августа 2005 года, 11:07

Тема: продолжение отчета

В насыпи дренажного канала в районе 17-й улицы прорыв шириной 200 футов. Вода заливает Новый Орлеан.

В каждом электронном письме Сандры Кордрэй в штаб-квартиру «Тенет» все явственнее ощущалась паника. Шон Фаулер, главный операционный директор Мемориала, придвинул свой стул к стулу Сандры и начал диктовать. Мемориалу необходимо эвакуировать больных. Мемориалу нужны лекарства и препараты крови. Какими ресурсами лекарств, воды и провианта располагает компания «Тенет»? Как скоро они могут быть доставлены в Мемориал? Какими средствами для эвакуации людей по воздуху и по суше располагает штаб-квартира корпорации?

НАМ НЕОБХОДИМО НЕМЕДЛЕННО

ВЫВЕЗТИ ПАЦИЕНТОВ!

Пожалуйста, помогите нам с этим.

Есть ли кто-нибудь на связи?

Наконец ответил Майкл Арвин, представитель штаб-квартиры «Тенет» в Далласе. «Нам сообщили, что в город никого отправлять не будут, – написал он. – А вы связались с Национальной гвардией?» Это был странный вопрос. Ведь Сандра Кордрэй уже проинформировала «Тенет» о том, что военнослужащие Национальной гвардии есть, но их слишком мало, чтобы помочь в сложившейся ситуации.

Майкл Арвин из Техаса не имел опыта управления в чрезвычайных ситуациях. В корпорации «Тенет» он занимался вопросами развития бизнеса на побережье Мексиканского залива, которое называл «рынком». Просто поразительно, как быстро изменились его обязанности. Всего двумя днями ранее Арвин прервал теннисный матч со своими детьми в одном из загородных клубов неподалеку от Далласа, чтобы принять участие в селекторном совещании с руководством принадлежавших «Тенет» больниц. Это произошло сразу после того, как бушевавшая над заливом «Катрина» стала смещаться в сторону побережья. И вот теперь в эвакуации нуждались три из шести лечебных учреждений, оказавшихся в зоне действия урагана.

У «Тенет» не было заранее заключенных контрактов с компаниями, занимавшимися транспортировкой больных. Корпорация не позаботилась о том, чтобы заблаговременно создать штаб на случай чрезвычайных ситуаций. Один из ее руководителей в прошлом служил в Национальной гвардии и имел некоторое представление о том, что такое кризисное управление. Но он находился в отпуске и мог только давать советы по сотовому телефону с уединенного пляжа в штате Орегон.

Майкл Арвин заверил Сандру Кордрэй, что корпорация занимается вопросом отправки в Мемориал лекарств и препаратов крови, но не знал, что сказать по поводу эвакуации. Он снова посоветовал ей связаться с Национальной гвардией, пояснив, что также входящая в сеть «Тенет» бывшая католическая больница «Мёрси», теперь носящая название «Медицинский центр имени Линди Боггс», ожидает прибытия военных.

Мы советуем вам пойти по тому же пути. Если вы хотите провести эвакуацию, то, насколько нам известно, координацией подобных операций занимается Национальная гвардия. Удачи!

Пораженная до глубины души, Сандра Кордрэй написала в ответ:

Вы хотите сказать, что не можете нам помочь и мы должны надеяться только на себя?

* * *

Вскоре после полудня, в 12:28, директор по управлению делами взяла инициативу в свои руки. Вбив в графу «тема» слово «Помогите!!!!», она разослала письма в больницы сети «Тенет» за пределами Нового Орлеана, в которых сообщила, что в районе Мемориала ожидается подъем воды на пятнадцать футов, а также о необходимости эвакуировать самых тяжелых больных, список которых на тот момент включал 187 человек. В конце указывалось, что лечебным учреждениям, которые могли бы принять этих пациентов, следовало связаться с Майклом Арвином в штаб-квартире «Тенет» в Далласе.

Вскоре на Арвина обрушился целый водопад ответов. Многие больницы предложили места для пациентов, а по крайней мере одно лечебное учреждение выразило готовность прислать медиков на смену тем, которые находились в Мемориале с начала урагана. Со своей стороны, Майкл Арвин также предпринимал усилия, чтобы организовать помощь Мемориалу через больницы в Хьюстоне и Накодочесе. Его ответ забившей тревогу администрации Мемориала был кратким:

пожалуйста, направляйте все просьбы мне и Бобу Смиту.

Не надо забрасывать письмами все больницы корпорации!!

Среди больниц, ответивших на просьбу Мемориала о помощи, был и Медицинский центр Атланты. Он, как и новоорлеанский Мемориальный медцентр, когда-то назывался Баптистской больницей. Основанный в 1900-х годах, теперь он тоже принадлежал корпорации «Тенет». Администрация Медцентра Атланты по телефону и по электронной почте предложила оказать помощь новоорлеанскому Мемориалу, в том числе прислать вертолеты для эвакуации пациентов по воздуху.

Майкл Арвин осадил их, сообщив, что все действия, связанные с эвакуацией, координируются Национальной гвардией. Главный администратор Медцентра Атланты ответил на это так:

Майкл, по поводу нашего разговора. Мы будем «сидеть тихо», пока не услышим от вас или кого-то еще из офиса в Далласе чего-либо касающегося помощи в эвакуации пациентов новоорлеанской больницы.

* * *

Стало известно, что всех врачей и медсестер Мемориала просят собраться на пандусе приемного отделения со стороны Клара-стрит. Анна Поу вышла из душной больницы на залитую солнцем улицу, где дул легкий ветерок. На небольшой стоянке напротив больницы вода уже закрывала колеса припаркованных автомобилей.

Доктор Ричард Дейчман, заведующий терапевтическим отделением, сказал врачам, что больницу будут эвакуировать, а потому следует подготовить к этому пациентов, и в первую очередь самых тяжелых.

Дейчман выделил по два врача на каждую из пятнадцати палат. По предложению доктора Хораса Бальца, чтобы избежать двойной работы, было решено, что врачи больше не будут осматривать своих личных пациентов, если только те при распределении не окажутся в их палате. Задача состояла в том, чтобы разделить больных на категории и к четырем часам дня получить все данные. Перед эвакуацией пациентов должны были распределить в зависимости от необходимого им ухода: в реанимации, в общей палате, для прохождения реабилитации, в пансионате. Пациентов, готовых к выписке, планировалось снабдить недельным запасом лекарств и отправить в эвакуационный центр. Медики должны были собрать больных в дорогу и решить все вопросы, связанные с практической стороной их транспортировки.

Анне Поу выпало работать с тридцатипятилетней женщиной-терапевтом Кэтлин Фурнье. Они отправились на четвертый этаж, где лежали несколько хирургических пациентов Поу. Анна была хорошо знакома с большинством медсестер. Одна из них по секрету сказала ей, что многие сотрудники больницы и пациенты серьезно напуганы и беспокоятся за судьбу своих близких, находящихся вне территории больницы, а также за сохранность своих жилищ. Собрав медсестер на импровизированное совещание, Анна Поу как могла успокоила их.

Затем Поу и Фурнье начали осматривать одного пациента за другим, оценивая их состояние и распределяя по категориям. Их было примерно две дюжины: палаты были заполнены почти до предела. Многих пришлось усадить в инвалидные кресла и выкатить к центральному сестринскому посту, где работали вентиляторы.

Медсестры тем временем ксерокопировали медицинские карты и готовили к эвакуации самых тяжелых пациентов, которых должны были вывезти первыми.

Весь день Анна Поу, словно челнок, сновала по четвертому этажу, сообщая медсестрам все новости, которые узнавала сама.

Одним из врачей-ветеранов Мемориала был специалист по помощи тяжелобольным доктор Эвин Кук, пульмонолог, бывший партнер Джона Тиля. Кук взял на себя ответственность за другую секцию четвертого этажа, сменив своего сына, тоже врача, который накануне ночью отправился домой, но не смог вернуться из-за наводнения. Чтобы хоть немного снизить нагрузку на медсестер, Кук принял решение временно прекратить все мероприятия по лечению и уходу, за исключением самых необходимых. Брайант Кинг, тридцатипятилетний терапевт, недавно приступивший к работе в Мемориале в рамках новой программы помощи больным в условиях стационара, лечил пациентов других врачей, когда их госпитализировали. Он специально пришел, чтобы проведать одного из таких больных. Вопреки последней инструкции, согласно которой он должен был иметь дело только с пациентами в палатах, доставшимися ему при распределении, Брайант Кинг хотел, как обычно, помочь кое-кому из своих больных со счетами. Мимоходом он отменил указание Кука отключить кардиомонитор одному из пациентов. Узнав об этом, Кук пришел в ярость. Он решил, что молодой врач просто не понимает всей серьезности ситуации, и специально направил в палату медсестру проследить, чтобы его требование было выполнено. «За этот этаж отвечаю я, – заявил он медсестре в присутствии Кинга. – Я сказал вам, что нужно делать, и меня не интересует, что говорят другие врачи. Выполняйте».

На улице группа ремонтных рабочих, стоя на пандусе приемного отделения, наблюдала за тем, как к зданию больницы подъехал бензовоз, чтобы долить топливо в подземные баки автономных электрогенераторов, наполнив их до отказа. Сияющий хромом грузовик осторожно пытался притереться к зданию больницы с противоположной стороны Наполеон-авеню, где было меньше воды. После того как необходимые манипуляции с баками были закончены, бензовоз отъехал и покатил прочь, но почти сразу же, в какой-нибудь сотне ярдов, сворачивая за угол на Магнолия-стрит, вдруг остановился, дал задний ход, поехал прямо и вскоре исчез из виду. «О, черт!» – с нескрываемой тревогой произнес электрик. Похоже, водитель бензовоза решил, что из-за поднявшейся воды не сможет проехать по Магнолия-стрит.

Сев в одну из легких плоскодонных лодок, которые были специально приготовлены на случай не слишком сильных наводнений, рабочие добрались на ней до поворота на Магнолия-стрит. Затем, убедившись, что водитель бензовоза был прав, снова подгребли к приемному отделению и подняли лодку на пока еще сухой пандус, по которому машины «Скорой помощи» подкатывали к самому входу в здание.

Желая пошутить и тем самым поднять настроение себе и другим, Сьюзан Малдерик прыгнула в лодку вместе с финансовым директором больницы Кертисом Дошем и, глядя в объектив камеры, которую держал в руках начальник ремонтной службы, сделала вид, что гребет. Шутка, однако, никого не развеселила. Клара-стрит за спинами собравшихся у входа в приемное отделение уже превратилась в озеро, а вода все продолжала прибывать. Поверхность ее была спокойной, так что в ней отражались небо, в котором среди туч все еще проглядывала голубизна, растущие вдоль Наполеон-авеню перевернутые дубы с кривыми ветками, казавшиеся вдвое выше, чем были на самом деле, и здание Института онкологии на другой стороне улицы. Между тем вода поднялась уже до ручек дверей автомобилей, стоящих на парковке неподалеку от больницы.

Внизу, в подвале Мемориала, лужи на полу становились все больше. Рабочие-ремонтники частично отключили в подвале электричество, чтобы не допустить короткого замыкания и пожара. Электрик услышал, как через вентиляционные окошки, сделанные в фундаменте почти у самой земли, в подвал потоками льется вода. Их предусмотрительно заделали, но, похоже, временные заплаты не выдержали. Двое плотников бегом бросились ликвидировать течи с помощью заранее заготовленных дощатых заглушек. Кроме того, они попытались заклеить технологическим скотчем зазоры вокруг наименее надежных дверей. Но вода продолжала просачиваться в здание сквозь щели и трещины.

Запасы провизии и лекарств, которые ремонтники под руководством Сьюзан Малдерик переместили из подвала во время урагана, уже успели вернуть обратно. Теперь группы волонтеров стали в спешке снова перетаскивать их в другое место, чтобы спасти от прибывающей воды. Происходящее, по всей видимости, очень напоминало события 1926 года.

Животных после окончания урагана тоже успели перенести вниз. Теперь их приходилось спешно перевести в гараж, расположенный со стороны Магнолия-стрит. Доктор Эвин Кук и его жена Минни присоединились к цепочке людей, несущих собак и кошек на руках или в переносках. Супруги Кук и их дети и домашние питомцы во время ураганов всегда укрывались в больнице.

Вскоре после того, как его сын окончил медицинский колледж, Эвин перестал заниматься врачебной практикой. Проработав в больнице четверть века, он стал заместителем главного врача по лечебной части. Минни была одной из тех медсестер Мемориала, чьи дочери, вырастая, тоже становились медсестрами и приходили на смену своим матерям. Дочь Минни Кук работала в одном из подразделений реанимационного отделения. Там же трудилась еще одна медсестра во втором поколении – Лори Будо, чья мать когда-то занимала должность старшей сестры отделения.

Вместе с членами семейства Кук на территории больницы на этот раз находились три кошки и огромный кудлатый ньюфаундленд по кличке Рольфи – все они принадлежали дочери Эвина и Минни. Минни шла впереди, держа одну из кошек на руках и ведя Рольфи на поводке. Эвин шагал следом, нагруженный сложенной металлической собачьей клеткой четырех футов длиной.

Поднявшись на очередную лестничную площадку, Минни остановилась, поджидая Эвина, но тот не появлялся. «Доктор Кук в комнате охраны, – сказал кто-то, подойдя к Минни. – Наверное, будет лучше, если вы спуститесь туда и проследите, чтобы с ним все было в порядке».

Оказалось, что Кук, которому был шестьдесят один год, поднимаясь вверх по ступенькам с сорокафунтовой клеткой в руках, из-за усталости и жары в какой-то момент едва не потерял сознание. Дежурный охранник успел подхватить его, когда он начал падать, и оттащил в помещение рядом с лестницей.

Минни решила, что у Эвина случился еще один инфаркт. Он уже перенес два, причем последний – всего за несколько месяцев до этого. Тогда Эвин долгое время стоически переносил боль в груди, продолжая грузить в машину плитку для пола, купленную в магазине стройматериалов «Хоум депо», пока Минни не обратила внимание на то, что его лицо стало серым, и не настояла, чтобы они поехали в больницу.

К счастью, на этот раз грозные симптомы были вызваны лишь жарой и усталостью. Отдохнув немного и выпив регидратант, Кук почувствовал себя лучше.

* * *

Заброшенная вертолетная площадка находилась на крыше гаража, расположенного в юго-западной части больничного комплекса, на высоте 114 футов над уровнем моря. Нечастые случаи, когда ею пользовались, давно стерлись из памяти медицинского персонала, как и начертанные голубой краской буквы на ее бетонном покрытии. Аббревиатура расшифровывалась просто: Южная баптистская больница. Это название официально не использовалось уже больше десяти лет.

Вертолетная площадка, которую чаще называли вертолетной станцией, была торжественно открыта в 1985 году. Проект здания предусматривал, что этим дело не ограничится. То, что в больничном бюллетене называлось «логистическим комплексом, экономящим время и спасающим жизни», должно было включать также надстроенную на два этажа шахту гаражного лифта, которая обеспечивала бы прямой доступ на вертолетную площадку из отделения реанимации и родильного отделения, находящегося на шестом этаже.

Вертолетная станция имела некоторые особенности. Пилоты могли удаленно зажечь на ней посадочные огни, включив УКВ-передатчик на определенной частоте и послав соответствующий сигнал с помощью кнопки на микрофоне. Когда на площадке загорались посадочные огни, это было предупреждением медикам, что им предстоит принять доставленного вертолетом пациента. Умелому пилоту не составляло труда посадить вертолет на площадку как днем, так и ночью, причем почти в любую погоду.

Но работа как лифтов, так и посадочных огней зависела от электричества. По этой причине наличие вертолетной площадки больше не обещало ни экономии времени, ни спасения жизней. Гаражные лифты не были подключены к автономной системе электроснабжения, и это в случае отключения основных генераторов делало их совершенно бесполезными. Доставить пациента непосредственно из больничных помещений на вертолетную площадку было невозможно.

Чтобы оценить ситуацию, несколько представителей больничной администрации и просто любопытных отправились пешком вверх по казавшейся бесконечной гаражной лестнице. Все вокруг показалось им таким ветхим, что сомнений в возможности использовать вертолетную площадку стало еще больше. Выдержит ли она вес вертолета? Инженеры из ремонтного отдела не были в этом уверены. С одной стороны, конструкция площадки была рассчитана на то, чтобы принимать винтокрылые машины весом в 20 тысяч фунтов. Но, с другой стороны, больница недавно потратила более 100 тысяч долларов на ее ремонт, цель которого состояла в том, чтобы хотя бы не допустить обрушения приемной платформы на восьмиуровневый гараж, расположенный под ней.

Один из медиков немного задержался на площадке после того, как все остальные ее покинули. Это был Поль Примо, анестезиолог. Поскольку в Мемориале временно прекратили проводить хирургические операции, он был одним из тех сотрудников, кто в силу обстоятельств не имел никаких врачебных обязанностей (к этой же категории относились два рентгенолога и патологоанатом, которые даже в обычное время не занимались лечением больных, а лишь выполняли те или иные исследования). Примо раньше никогда не приходилось бывать на вертолетной площадке, и он присоединился к остальным просто из любопытства.

Стоять на обветшавшей вертолетной площадке было страшно. Стоило подойти к ее краю и посмотреть вниз, как начинала кружиться голова. Тем более что края просто обрывались вниз – никакого ограждения не было и в помине, а на саму площадку, которая была едва ли не самой высокой точкой на многие мили вокруг, налетали сильные порывы ветра. Далеко внизу с западной стороны перед Примо расстилались затопленные улицы района Фререт – блеск воды делал их похожими на огромные зеркала, в которых отражались верхушки деревьев и верхние этажи дуплексов. С южной стороны местность полого поднималась к берегу Миссисипи. Над загроможденными обломками крышами домов возвышались шпили церквей. На северо-востоке за верхними этажами главного корпуса больницы взгляду Примо открывались небоскребы, возвышающиеся на окраине города, примерно в миле от Мемориала, и стадион «Супердоум», на котором, не найдя лучших вариантов, укрылись многие горожане. Ураган сорвал с крыши громадного строения большую часть покрывавших ее белых панелей. С северной части вертолетной площадки к шахте лифта можно было пройти по крытому переходу, пол которого был буквально завален битым стеклом.

Примо услышал рокот мотора и посмотрел вверх. Он увидел большой темно-зеленый военный вертолет с номером 585, нарисованным на его корпусе белой краской. Судя по всему, это был «Блэк Хок». Примо небрежно помахал ему рукой. У него и в мыслях не было подавать какой-то сигнал, но пилот вертолета, заметив его дружеский жест, начал снижаться, готовясь посадить машину на хлипкую платформу.

«Блэк Хок», вес которого без груза составляет 11 тысяч фунтов, коснулся полозьями бетона платформы. Вращающийся винт поднял в воздух тучу пыли. Площадка выдержала.

Пилот спросил Примо, есть ли в больнице люди, нуждающиеся в эвакуации. Примо ответил утвердительно и предложил вывезти новорожденного, находящегося в тяжелом состоянии. Пилот связался со своим руководством и получил разрешение на вывоз ребенка. Примо бросился вниз по гаражной лестнице, ведущей в здание больницы, чтобы сообщить об этом. Потом отправился в неонатальную реанимацию, где новорожденных, находящихся в критическом состоянии, укладывали в портативные кювезы, а остальных малышей – в люльки и специальные плетеные корзинки, готовя к транспортировке.

Поскольку лифт в гараже не работал, о прямом доступе из родильного отделения на вертолетную станцию нечего было и мечтать. Идти надо было длинным, кружным путем. Когда первого ребенка наконец вынесли на вертолетную площадку, на лице пилота появилось недовольное выражение. «Это слишком долго», – сказал он. В помощи нуждались тысячи горожан. Переговорив со своим командованием, пилот сказал, что не вернется, и подытожил: «Вам надо придумать систему получше».

* * *

«Наша вертолетная площадка находится в рабочем состоянии. Мы можем принимать помощь с воздуха» – такое сообщение отправила после полудня отвечавшая за коммуникацию в чрезвычайной ситуации Сандра Кордрэй региональному директору по развитию бизнеса «Тенет» Майклу Арвину, находившемуся в техасской штаб-квартире корпорации. Панические телефонные звонки и электронные письма, в которых говорилось о необходимости срочно согласовать план транспортировки больных, начали давать свои результаты. Одна больница в Батон-Руж согласилась принять всех младенцев из Мемориала (шестнадцать из них находились в критическом состоянии). Была достигнута договоренность о том, что днем в больницу прибудут вертолеты Береговой охраны, чтобы перевезти малышей и нескольких взрослых пациентов из реанимационного отделения. Это удалось сделать благодаря мужу одной из медсестер, младшему лейтенанту и медику командного центра по чрезвычайным ситуациям Береговой охраны, базировавшегося в Александрии, штат Луизиана. Национальная гвардия пообещала перебросить тридцать пять пациентов в одну из больниц корпорации «Тенет» в Техасе на военных грузовиках с увеличенным радиусом колес и высокими платформами.

Однако даже с учетом всего этого на территории Мемориала осталось бы еще более сотни пациентов и несколько сотен людей, которых нельзя было отнести к категории больных. К тому же имелись косвенные признаки того, что помощь правительства так и не придет. В середине дня Майкл Арвин и его руководитель Боб Смит (старший вице-президент корпорации «Тенет», один из топ-менеджеров, который докладывал информацию непосредственно главному операционному директору) получили электронное письмо с отчаянным призывом о помощи из Федерации американских больниц. «Нам звонили из офиса сенатора Лэндрю, они умоляют помочь в проведении аварийно-спасательных работ в штате Луизиана, поскольку государственных ресурсов для этого явно недостаточно», – говорилось в письме. Сенатор от штата Луизиана Мэри Лэндрю действительно просила местные больницы помочь Мемориалу вывезти пациентов, отправив в больницу вертолеты, специально предназначенные для эвакуации больных и раненых. Автор письма просил ответить на него как можно скорее. Однако, несмотря на все это и на тот факт, что некоторые из принадлежавших «Тенет» лечебных учреждений, например больница в Атланте, уже выразили готовность помочь Мемориалу с эвакуацией, руководство корпорации продолжало рассчитывать на помощь властей.

* * *

К середине дня вода частично затопила пандус, ведущий ко входу в приемное отделение Мемориала, на котором стоял тягач Национальной гвардии камуфляжного зеленого цвета. Из дверей больницы начали появляться пациенты. Одних выкатывали в инвалидных креслах, другие шли сами, опираясь на ходунки. Их сопровождали работники больницы в пропотевших рубашках, с немытыми, сальными волосами. Среди них была и Анна Поу.

Анна и ее коллеги погрузили в кузов грузовика примерно дюжину больных. Те расселись вдоль бортов, тесно прижавшись друг к другу на простых металлических скамьях под зеленым металлическим навесом. Сотрудники больничной охраны в синих бронежилетах помогали медикам поднимать пациентов в кузов, платформа которого находилась на уровне груди взрослого человека. Несколько медсестер также забрались туда – они должны были отправиться с пациентами в качестве сопровождающих. Одна из них, несмотря на жару, была в белых колготках.

На Наполеон-авеню показался мужчина, который брел по грудь в воде. Один из охранников Мемориала по верхней кромке кирпичного ограждения въезда осторожно добрался до затопленной части пандуса. Затем, ухватившись для равновесия за дорожный знак, наклонился над водой в сторону неизвестно откуда взявшегося прохожего и голосом и жестами дал ему понять, чтобы он не приближался к зданию Мемориала. Даже если мужчина не слышал, что именно сказал ему охранник, все было предельно ясно: в больнице ему, мягко говоря, были не рады.

Кузов грузовика к этому моменту располагался уже ненамного выше уровня воды. На то, чтобы вывезти пациентов наземным транспортом, времени оставалось совсем мало.

Примерно в четыре часа дня огромные колеса грузовика начали вращаться, вспенивая воду. Тягач проехал мимо растущих вдоль старого корпуса больницы деревьев с обломанными ветками и направился на запад.

Руководство Мемориала договорилось, что эвакуированных пациентов примут в больнице города Накодочес, штат Техас. Предполагалось, что туда же на втором грузовике будут отправлены еще двадцать семь человек.

* * *

«Пора ехать!» На полу неонатального отделения реанимации, выстроившись в ряд, стояли пластмассовые люльки, в которых обычно малышей переносят в палаты к матерям. Сейчас в каждой из них было по два младенца и их медицинские карты. К великому облегчению медсестер, отделение еще не перешло на компьютеризированные истории болезни – для их поиска и распечатки потребовалось бы слишком много времени. Муж одной из медсестер, сидя на стуле, баюкал на руках истощенного младенца в подгузнике. Темнокожий малыш, вытянув ножку, уперся пяткой в большой «пивной» живот мужчины. В этот момент их кто-то сфотографировал. Мужчина был одним из тех родственников медработников, которые находились на территории больницы и теперь в качестве волонтеров делали много важных дел, непосредственно не связанных с медициной.

Самых слабых новорожденных поместили в транспортировочные инкубаторы – большие герметичные автономные контейнеры на колесиках, в которых имелись резервуары с кислородом, обогревательные панели и работающие на батареях насосы для подачи физраствора. Медики выкатили один из таких инкубаторов, в котором лежали два малыша в очень тяжелом состоянии, в помещение больничного гаража. Затем они принялись вручную толкать контейнер вверх по гаражному пандусу, спираль которого поднималась до девятого этажа. Потом пятеро мужчин в мокрых от пота футболках, крепко держа инкубатор в руках, преодолели три марша пожарной лестницы, ведущие на вертолетную площадку. Устройство, подающее кислород одному из младенцев, не работало. Поэтому рядом с мужчинами вверх карабкалась медсестра. Она вручную качала кислород из небольшого резервуара в дыхательные пути новорожденного, ритмично сжимая в ладони специальное устройство, по форме и размеру напоминающее крупный лимон. Рука ее была просунута в специально предназначенное для таких случаев круглое отверстие в корпусе инкубатора. На лице медсестры застыло озабоченное выражение.

Когда процессия наконец добралась до площадки, оказалось, что никакой вертолет Береговой охраны там младенцев не ждет. Уже под вечер кто-то из работников Мемориала отправил представителю Береговой охраны карты района и географические координаты больницы. Оказалось, что у пилотов, которые не были новоорлеанцами, возникли трудности с поиском на местности Мемориального медицинского центра. К тому же на вертолетной площадке изрядно поблекшей за долгие годы краской была написана аббревиатура старого названия лечебного учреждения – Южной баптистской больницы, а так центр официально не называли уже много лет.

В итоге младенцам пришлось дожидаться вертолетов Береговой охраны в крытом переходе. Инкубаторы удалось подключить к розеткам, которые работали от одного из автономных генераторов. Неонатолог в зеленой медицинской униформе сновал туда-сюда между переходом и вертолетной площадкой. Было заметно, что с каждой минутой его беспокойство возрастало. Детям было жарко. У одного из них были осложнения, из-за которых ему могла потребоваться срочная хирургическая операция. Глядя сверху на воду, окружавшую медицинский центр, неонатолог, доктор Хуан Хорхе Гершаник, пытался представить, что будет, если больница останется вообще без электроэнергии. Для детей это означало бы смертный приговор – они неминуемо погибли бы. На какой-то миг доктору показалось, что все, что он видит, происходит в кино.

Он решил поговорить с заведующим терапевтическим отделением Ричардом Дейчманом. У того была рация для связи с другими медиками, поскольку именно он руководил всеми действиями на вертолетной площадке, на которую время от времени садились небольшие частные вертолеты. Один из них доставил долгожданный груз лекарств. Пилоты других были готовы забрать взрослых или даже пожилых пациентов, но не новорожденных в тяжелом состоянии, которые, как правило, нуждались в специализированной медицинской помощи.

Неонатолог решил поговорить с Дейчманом и попросить его убедить пилотов частных вертолетов забрать в первую очередь двух уже доставленных наверх младенцев. «Мы не можем больше ждать, – заявил Гершаник. – Пожалуйста, Ричард, помоги. Может, кто-то нас захватит».

«Все зависит только от них. Я не могу на них давить», – ответил Дейчман. Но, когда на площадку приземлился очередной частный вертолет, он обернулся и многозначительно посмотрел на Гершаника. Неонатолог не совсем понял, что означал этот взгляд, но бросился к вертолету, толкая перед собой инкубатор.

«Ни в коем случае», – заявил пилот в ответ на его просьбу. По его словам, инкубатор не мог поместиться в кабине вертолета с тремя сиденьями. Так что, сказал пилот, детям придется подождать.

«Но они не могут ждать, – возразил доктор Гершаник. С тех пор как детей доставили к вертолетной площадке, прошло уже больше часа. До заката оставалось совсем немного времени. – Поймите, я действительно считаю, что они долго не продержатся».

Кроме всего прочего, в инкубаторах заканчивался кислород, и медикам уже несколько раз приходилось бегать за ним вниз. Несколько резервуаров с кислородом пришлось отдать пожилым пациентам реанимационного отделения, которых также начали доставлять к вертолетной площадке. На восьмом этаже главная медсестра реанимационного отделения Карен Уинн в мятой, мокрой от пота униформе металась, словно голубая молния, во все стороны, помогая отправлять пациентов наверх. Поскольку кондиционеры не действовали уже почти целый день, а от работы реанимационного оборудования температура воздуха повышалась, жара в отделении становилась просто невыносимой. Уцелевшие окна были закрыты, те из них, которые разбились, заколотили досками, и в помещении было еще и очень влажно. Люди просто обливались потом. Карен разрешила медсестрам сменить униформу на что-нибудь более легкое, например футболки и шорты, если они у них были.

Пациенты отделения реанимации по очереди использовали портативные вентиляторы, передавая их друг другу. Некоторые больные были не так уж плохи, но многие находились в нестабильном состоянии, сопротивляемость их организмов была очень низкой. Малейшие изменения во внешней среде могли вызвать у них осложнения. Жара была для них серьезной угрозой.

Уинн помогла отодрать доски от нескольких заколоченных окон в надежде, что это даст приток свежего воздуха. С той же целью несколько медбратьев и руководитель хозяйственного департамента, действуя по очереди, с помощью стального штатива для капельниц разбили в нескольких окнах стекла, уцелевшие после урагана.

Когда Карен Уинн сажала очередного пациента в единственный лифт, который был подключен к резервному генератору и только поэтому еще работал, раздался звук, похожий на шум Ниагарского водопада. Шахта лифта заполнялась водой. В кабине остался охранник – на тот случай, чтобы кто-нибудь случайно не нажал кнопку: это грозило катастрофой. Теперь все решало время. Даже если бы резервные генераторы не прекратили работу, лифт в ближайшие минуты следовало отключить – из соображений безопасности.

В реанимационное отделение тем временем передали, чтобы на вертолетную площадку отправляли новую группу пациентов: «Нам нужно еще несколько больных! Вертолеты ждут!» Между тем на сборы и подъем одного пациента требовалось около сорока пяти минут. Медсестра Шери Ландри, много лет проработавшая в реанимации хирургического отделения, которой доверили рацию на восьмом этаже, передала сообщение своим коллегам: «Нам надо действовать быстрее, если мы не поторопимся, вертолеты больше не прилетят».

Карен Уинн и ее коллеги вместе с родственниками врачей и пациентов работали не покладая рук, напрягая все силы.

На то, чтобы загрузить единственный работающий лифт, отправить его и дождаться его возвращения, уходило слишком много времени, поэтому больных начали переносить по лестнице. Медсестры переворачивали пациента на бок, подсовывали под его мокрую от пота спину сложенное вдвое одеяло, затем снова клали больного на спину, вытаскивали из-под него края одеяла и, взявшись за них, снимали людей с кроватей и тащили вверх по ступенькам.

Другая медсестра реанимации хирургического отделения, Лори Будо, прижав подбородком включенный фонарь, освещала погруженные в темноту лестничные марши. Поднявшись наверх, она нашла еще несколько фонарей и рулон скотча и отправила кого-то из волонтеров вниз, чтобы тот прикрепил фонари к перилам.

Одной из самых тяжелых пациенток реанимационного отделения была семидесятисемилетняя Хелен Брекенридж, художник-оформитель и дизайнер интерьеров. Она лежала в Мемориальном медицинском центре уже около недели. У нее развились осложнения на фоне легочного и сердечного заболевания, а также диабета, и до Мемориала она находилась в хосписе. Это означало, что лечение, которое получала Хелен, имело основной целью не продление ее жизни, а облегчение страданий. Ей кололи морфий и мощные седативные препараты. Когда она перестала принимать пищу, что, возможно, стало результатом воздействия на ее слабеющий организм сильных успокоительных лекарств, в хосписе перестали ее кормить и поить. Ее брат, врач одной из больниц Нового Орлеана, не мог видеть, как она угасает. Он считал, что Хелен заставили подписать согласие на пребывание в хосписе и на самом деле она не хотела там находиться. Обратившись в суд, он потребовал ее перевода из хосписа в Мемориал для интенсивного лечения в реанимационном отделении.

Теперь целая группа медиков пыталась переместить Хелен Брекенридж из реанимации на вертолетную площадку. Один из них вручную качал воздух в ее легкие, другие внимательно следили за работой функционировавших на батареях насосов, которые доставляли необходимые лекарственные препараты в кровеносную систему пациентки. Хелен уже спустили с восьмого этажа в гараж.

«Верните ее наверх, – сказал кто-то из врачей, когда Хелен оказалась внизу. – Мы не сможем отправить ее в первой партии».

Врачи Мемориала еще некоторое время назад на особом совещании договорились об изменении решения о первоочередной эвакуации самых тяжелых пациентов и тех, кто зависел от аппаратуры жизнеобеспечения. В частности, была достигнута договоренность, что все пациенты с РНРМ будут вывозиться в последнюю очередь. В отделении интенсивной терапии таких пациентов было четверо, включая Хелен Брекенридж и Дженни Бёрджесс, афроамериканку, которая когда-то, работая медсестрой, выхаживала пациентов в больницах, в которых сама лечиться не могла.

Распоряжение об отказе от реанимации подписывал лечащий врач – почти всегда с информированного согласия самого пациента или того, кто был уполномочен представлять его интересы. Юридическая концепция «информированного согласия» появились в США в 1950-е годы. Смысл ее состоял в том, чтобы обеспечить право пациента на участие в принятии касающихся его медицинских решений. А их необходимость была продиктована нашумевшими случаями врачебных ошибок, которые к тому же совершались в сложных или неоднозначных с точки зрения этики ситуациях. От врачей стали требовать объяснять пациентам суть предлагаемых ими методов лечения, их преимущества, связанные с ними риски, а также сообщать о существующих альтернативных вариантах. РНРМ означало одно: что пациента в случае, если у него прекратилась сердечная или дыхательная деятельность, не следовало пытаться реанимировать. Распоряжение об отказе от реанимации отличалось от юридической формулировки «прижизненная воля пациента». Последняя по законам штата Луизиана позволяла больным, чья болезнь считалась неизлечимой, а состояние – безнадежным, заранее требовать, чтобы процедуры жизнеобеспечения прекращались или вовсе не применялись.

Но врач, который предложил на совещании, чтобы пациентов с РНРМ эвакуировали в последнюю очередь, имел собственное понимание ситуации, которое он позднее разъяснил. Ричард Дейчман, заместитель главврача и заведующий терапевтическим отделением, рассказал, что, по его мнению, пациенты, в отношении которых имелось распоряжение о непроведении реанимационных мероприятий, действительно находились в безнадежном состоянии и могли считаться неизлечимыми. А значит, вывозить их с территории Мемориала нужно было последними по той причине, что они в случае смерти в любом случае «меньше теряли» по сравнению с другими больными.

Другие медики согласились с доводами Дейчмана. Билл Армингтон, нейрорентгенолог, позднее сказал, что ему тоже приходила мысль, что больные, не желавшие, чтобы им продлевали жизнь, вряд ли захотели бы, чтобы их спасали за счет других пациентов. Впрочем, ни в официальных распоряжениях, ни в планах действий сотрудников Мемориала на случай стихийных бедствий об этом ничего не говорилось. Возможно, решение о приоритетах при эвакуации не приобрело бы в конечном итоге такого принципиально важного значения и не имело бы таких резонансных последствий, если бы пациентов удалось вывезти достаточно быстро.

Карен Уинн узнала о решении врачей от двоих из них – Эвина Кука и Роя Кулотты. Она поделилась полученной информацией со Сьюзан Малдерик. Медсестре, которая помогала перемещать Хелен Брекенридж, также разъяснили, что «первыми эвакуируют тех, у кого больше шансов выжить».

К тому времени, когда Хелен Брекенридж вернули в реанимационное отделение, она уже находилась при смерти. Ей снова поставили капельницы и подключили аппарат искусственной вентиляции легких, но вскоре она скончалась. По всей видимости, Хелен Брекенридж была обречена на такой исход, но, так или иначе, она стала первым пациентом больницы, смерть которого оказалась непосредственно связанной с ураганом «Катрина». Чтобы зафиксировать факт смерти, вызвали доктора Хораса Бальца. Седой врач вскоре пришел, запыхавшись от быстрого подъема по лестнице.

Родни Скотт, шестидесятитрехлетний лицензированный медбрат, который когда-то работал в Баптистской больнице, был доставлен вниз из реанимационного отделения, где восстанавливался после инфаркта и нескольких хирургических операций. Но он весил более трехсот фунтов, и у врача, руководившего перемещением больных, возникли опасения, что Родни застрянет в узком проходе, ведущем в помещение гаража. Боясь, что это серьезно задержит эвакуацию остальных пациентов, врач решил, что Скотт будет последним больным, который покинет территорию больницы. И Родни Скотта перетащили в палату на четвертом этаже – дожидаться своей очереди.

* * *

На вертолетной площадке доктор Гершаник, неонатолог, лихорадочно размышлял над тем, как быть с двумя находящимися в тяжелом состоянии младенцами. Инкубатор, в котором они лежали, не помещался в тесной кабине частного вертолета. Выхаживая недоношенных и больных младенцев, Гершанику приходилось полагаться на передовые технологии. Транспортировать двух новорожденных малышей, в крохотных тельцах которых едва теплилась жизнь, без инкубатора было немыслимо.

Но Гершаник все же решил рискнуть. Он забрался на сиденье рядом с пилотом и устроил завернутого в одеяла шестинедельного недоношенного малыша у себя на коленях. «Младенец мужского пола С» родился на двадцать четвертой неделе беременности. Он все еще весил меньше килограмма, и у него были недоразвиты легкие. Гершаник сжимал мягкий баллончик с кислородом, имитируя работу насоса сложной конструкции, который помогал работе легких малыша, когда он лежал в инкубаторе. Кто-то сунул другого крошку из инкубатора на руки медсестре, которая с трудом пробралась на заднее сиденье и скорчилась там. Она пристроила младенца к себе под блузку униформы, украшенной розовыми и голубыми отпечатками малюсеньких ножек.

Как только вертолет поднялся в воздух, на Гершаника навалился страх. В кабине гулял сквозняк. Доктор попытался прикрыть младенца своим телом. Становилось темно. Гершаник начал опасаться, что может, сам того не заметив, случайно ввел трубку слишком глубоко в трахею малыша. К тому же он не захватил с собой прибор, позволяющий измерять уровень кислорода в крови младенца. Шум вертолетного винта делал бесполезными попытки Гершаника воспользоваться стетоскопом. Прослушать дыхание ребенка в таком грохоте было невозможно. «Что я наделал! – корил себя неонатолог. – А что, если мое решение было ошибочным?» Практически единственным способом выяснить, жив ли младенец, было ущипнуть его свободной рукой за ножку и посмотреть, отдернет ли он ее. Руку Гершаника, которой он непрерывно качал из резервуара кислород, начало сводить судорогой. Он мысленно поклялся самому себе, что, если ребенок выживет, он больше никогда ни на что не пожалуется.

Пилот заявил, что ему нужно совершить посадку, чтобы долить в бак горючего. Гершаник едва мог поверить в происходящее. Они сели на специальную площадку для дозаправки вертолетов, работающих на нефтяные компании. Пять минут, о которых шла речь, растянулись на десять, потом пятнадцать, а затем и на целых двадцать пять. Гершаник достал свой карманный фонарик в виде авторучки и направил его луч на младенца. Тот был еще жив. Затем доктор посветил фонариком на кислородный баллон. Он был почти пуст. Два армейских вертолета приземлились после машины, перевозившей новорожденных, но их начали обслуживать в первую очередь. Гершаник, обращаясь к пилоту, запротестовал. «Сэр, один или даже два ребенка погоды не сделают», – ответил тот и сообщил доктору, что армейские вертолеты спасают людей, ожидающих помощи на крышах домов, и, если им вовремя не придут на помощь, многие погибнут.

В какой-то момент Гершаник начал осознавать масштабы катастрофы и то, что при проведении спасательных работ определенные приоритеты необходимы, поскольку затопленным оказался целый город. Он делал то, что и должен был делать в соответствии с прочно укоренившимися в его сознании обязанностями врача, – защищал и спасал своих пациентов. Однако теперь он постепенно начал понимать, что борьба за жизни людей не ограничивалась спасением двух больных недоношенных младенцев, находившихся в вертолете, или всех больных младенцев Мемориала, или даже всех тех, кто еще оставался в больнице. Просто, когда он сам находился там, он воспринимал Мемориал как отдельно существующую вселенную. Немного успокоившись, доктор, пользуясь неожиданной задержкой, поменял младенцу баллон с кислородом, а затем извинился перед пилотом за свое нетерпение.

Между тем несколько медсестер из неонатальной реанимации, находившихся на вертолетной площадке Мемориала, начали махать всем вертолетам, пролетавшим мимо, и делать жесты, которые обычно используют люди, путешествующие автостопом, то есть выставлять вверх оттопыренные большие пальцы. Царивший в больнице хаос, который лишь продолжал усиливаться, удивил прибывшего в Мемориал координатора «Акадианы», с группой небольших медицинских вертолетов перемещавшегося из больницы в больницу с целью вывоза самых тяжелых больных. В других лечебных учреждениях порядка было больше. Когда координатор поставил в северо-восточном углу вертолетной площадки портативный холодильник с бутербродами для работавших в поте лица экипажей вертолетов, его моментально опустошили сотрудники Мемориала и еще какие-то люди, которые толклись тут же, на платформе.

Врачи стали спорить с одним из пилотов Береговой охраны о том, сколько больных может вместить кабина его вертолета. В итоге пилот не взял на борт никого и улетел спасать людей где-то в другом месте. Наблюдавшую за этой сценой медсестру, которая когда-то была капитаном ВВС, очень расстроило, что на вертолет никого не удалось пристроить. Она знала, что в подобных ситуациях все решают пилоты, которые, налетав сотни часов в ходе проведения поисково-спасательных операций, знают возможности своих машин, а потому их мнению можно доверять. Она подошла к доктору Ричарду Дейчману, распоряжавшемуся на вертолетной площадке, и сказала, что благодаря службе в ВВС у нее есть опыт управления аэродромами и местами стоянок самолетов и вертолетов в экстренных ситуациях. Доктор назначил ее старшей, и она быстро очистила вертолетную площадку от врачей и пациентов, отправив их в тоннель, где они могли укрыться от ветра.

Медики начали грузить в вертолет последнюю группу детей из неонатологического отделения. Согласно полетному плану, пилот должен был после посадки в Мемориале сначала отправиться в больницу, расположенную к западу от Батон-Руж, а не прямиком в лечебное учреждение, которое согласилось принять больных младенцев.

Медсестры из неонатологической реанимации запротестовали. Они понятия не имели, готова ли была эта больница сделать все необходимое для того, чтобы крохотные пациенты выжили. Ричард Дейчман настаивал на том, что детей нужно отправить, и как можно скорее. «Младенцы полетят туда же, куда и вертолет, – заявил он медсестрам, а потом повторил это по рации их начальнице, которая в тот момент находилась где-то внутри больницы. – Мы имеем дело со стихийным бедствием».

«В таком случае мы заберем детей из вертолета», – ответила по рации старшая медсестра неонатологического отделения, вступая с Дейчманом в спор вопреки неписаной больничной иерархии, согласно которой врачи имели более высокий статус, чем средний медперсонал. Она заявила Дейчману, что пилот вертолета должен найти возможность сначала совершить посадку в самом Батон-Руж и что в противном случае она не позволит ему забрать новорожденных. К счастью, через несколько минут пилот получил разрешение на изменение полетного плана и смог сразу отправиться в Батон-Руж, столицу штата Луизиана.

Через несколько часов в Мемориал пришло сообщение из Батон-Руж. Все младенцы выжили, включая того, которого перевозил на руках доктор Гершаник. При этом уровень кислорода в крови у «младенца мужского пола С» был на том же уровне, на каком его поддерживала специальная аппаратура, благодаря изобретательности и выносливости доктора Гершаника. Малыши оказались куда более жизнеспособными, чем думал неонатолог.

* * *

Как только Анна Поу, проводив грузовики Национальной гвардии с пациентами, вернулась в больницу, к ней подошла медсестра. Как оказалось, был получен сигнал об экстренной ситуации в «Лайфкэр», отделении длительного ухода, арендовавшего седьмой этаж. «Думаю, вам лучше пойти туда, потому что там, похоже, не осталось врачей», – сказала медсестра.

Ступени лестницы из-за высокой влажности стали скользкими, но Анна Поу предпочла бегом преодолеть по ним шесть этажей, чем дожидаться единственного работающего лифта. Оказалось, что у семидесятитрехлетнего пациента сначала резко снизилась частота сердечных сокращений, а после трех часов дня он практически перестал дышать. Вокруг него столпились несколько медсестер. Они подкатили к койке тележку с реанимационным оборудованием. Как единственный среди присутствовавших медработников врач, Анна Поу взяла на себя руководство реанимационными мероприятиями.

Она зашла за спинку кровати больного и с помощью специалиста «Лайфкэр» по обслуживанию аппаратов искусственной вентиляции легких с некоторым усилием отклонила голову пациента назад. Мужчина был очень худым, а его напряженная шея была наклонена вперед так, что подбородок упирался в грудь. Затем Анна медленно ввела металлический клинок ларингоскопа в рот пациента и осторожно разжала ему челюсти. После этого, включив фонарик, с большой осторожностью ввела дыхательную трубку между голосовыми связками в трахею. Трубка была соединена с ИВЛ, подключенным к красной розетке аварийного питания. Через нее в легкие больного стал поступать кислород. Он шел из огромного резервуара, находящегося под давлением, проходя по трубам, проложенным прямо сквозь больничные стены. Поэтому подача кислорода не зависела от электроснабжения.

Электрокардиограф показал, что желудочки сердца больного перестали функционировать как следует. Началась фибрилляция, которая через считаные минуты могла привести к смерти. Медики приступили к выполнению процедур, предусмотренных для таких случаев, – последовательному введению определенных препаратов, применению электрошока, – то есть к первичным реанимационным мероприятиям, чтобы попытаться восстановить нормальный ритм и силу сердечных сокращений. В палате появился реаниматолог и, сменив Анну Поу, взял на себя руководство действиями остальных. Все-таки обычно хирурги-онкологи, делающие операции в области шеи и головы, не занимаются реанимацией пациентов. Однако, несмотря на все усилия медиков, спасти мужчину не удалось. Он считался пациентом Джона Тиля, хотя, согласно внутреннему распорядку, никто из врачей не был приписан непосредственно к «Лайфкэр». Тиль незадолго до полудня поднимался в палату и, осмотрев больного, счел его состояние стабильным.

После того как реанимационные мероприятия были прекращены, Анна Поу представилась помогавшему ей оператору ИВЛ. «Как вы здесь? – поинтересовалась она. – Справляетесь?» Они справлялись, хоть и ощущали себя забытыми. Главврача «Лайфкэр», как и большинства лечащих врачей, во время урагана в больнице не было. А доктора Мемориала не горели желанием брать на себя ответственность за седьмой этаж, несмотря на то что один из них, Рой Кулотта, еще до урагана уговорил медперсонал «Лайфкэр» предоставить палату его бабушке, заботясь о ее безопасности: частный пансионат, в котором она находилась, эвакуировать не собирались. «А что будет с нами?» – поинтересовалась на одном из совещаний сотрудница «Лайфкэр», дипломированная медсестра высшей категории Тереза Мендес. Одна женщина-врач из Мемориала дала Терезе Мендес свой номер телефона, сказав: «Только не звоните, если это будет просто насморк». На что другой врач Мемориала, мужчина, заметил: «Вы не должны этим заниматься. Вы не связаны никакими обязательствами».

То, что врачи медцентра во время стихийного бедствия будут в первую очередь заботиться о пациентах Мемориала и лишь во вторую – «Лайфкэр», стало сюрпризом для работавших на седьмом этаже. Ведь многие из оставшихся докторов состояли в штате обоих лечебных учреждений. У многих были пациенты в «Лайфкэр», как, например, у Джона Тиля и Анны Поу, которая в выходные осматривала там мужчину с опухолью челюсти.

Персонал «Лайфкэр» был благодарен коллегам из Мемориала за проведенные их пациенту реанимационные мероприятия. «Большое спасибо от врачей и всего медперсонала» – такое электронное сообщение отправил один из сотрудников «больницы в больнице» с компьютера в аптечном пункте седьмого этажа. С середины дня персонал «Лайфкэр» начал общение в режиме реального времени с коллегами из Шривпорта – с помощью программы, обычно использовавшейся службой технической поддержки для удаленного доступа к компьютерам. К концу дня вопрос эвакуации пациентов с седьмого этажа еще больше запутался.

Диана Робишо, заместитель администратора, находившаяся на седьмом месяце беременности, взвалила на свои плечи роль руководителя оперативного штаба всех больниц корпорации «Лайфкэр» в Новом Орлеане, чтобы дать возможность старшему администратору до начала урагана покинуть город вместе с семьей, в которой был ребенок с особенностями развития. Теперь, когда действовала только резервная система электронабжения, телефонная связь работала с перебоями, а доступ в Интернет был ограничен, Робишо пыталась организовать эвакуацию пациентов «Лайфкэр» не только из здания Мемориала, где находилась сама, но и еще из одного медучреждения, располагавшегося возле аэропорта.

Еще до полудня она спустилась в оперативный штаб Мемориала и передала его членам список пациентов, находившихся в наиболее тяжелом состоянии. Она также сообщила, что «Лайфкэр» предпринимает все возможные усилия, чтобы обеспечить эвакуацию своих больных. Находившийся в Мемориале парамедик из «Акадианы» удивился, услышав, что в «Лайфкэр» ждут указаний руководства. Он был уверен, что у корпорации имелся договор с «Акадианой» на транспортировку больных, и вызвался помочь.

В оперативном штабе Мемориала Робишо сообщили, что вертолетная площадка находится в рабочем состоянии и может принять воздушный транспорт, присланный «Лайфкэр». Вернувшись к себе, Робишо сообщила об этом в Шривпорт – старшему вице-президенту «Лайфкэр» по медицинскому обслуживанию Робби Дюбуа.

Робишо отправила Дюбуа список пятидесяти трех пациентов «Лайфкэр», которых необходимо было эвакуировать из Мемориала (изначально он включал пятьдесят пять человек, но двое умерли). Семеро из самых тяжелых больных находились на искусственной вентиляции легких, двое были подключены к аппаратам стимуляции дыхания, еще пятеро нуждались в диализе.

Ответ из Шривпорта появлялся на мониторе буква за буквой, курсор то и дело возвращался назад, когда нужно было исправить опечатку, что делало ожидание еще более мучительным. Оказалось, что руководство в Шривпорте находилось в контакте с человеком по имени Нокс Андресс, который, по их информации, работал в отделении Федерального агентства по управлению в чрезвычайных ситуациях в Батон-Руж. По его словам, в представительстве Министерства здравоохранения в штате Луизиана знали о ситуации с «Лайфкэр» и планировали в первую очередь вывезти больных, подключенных к аппаратам ИВЛ. Но, поскольку в помощи нуждались все больницы, сказать, когда именно это будет сделано, Нокс Андресс не мог.

Ожидание продолжалось. Из Шривпорта предложили помочь сотрудникам «Лайфкэр» в Новом Орлеане связаться с их семьями и сообщить, что с ними все в порядке. Некоторые медики уже почти два дня не могли дозвониться до своих родных. В чате появились номера телефонов и тексты посланий: «Это Иветт, я жива, люблю вас, ребята»; «Я в порядке, но не могу до вас дозвониться. Скажите Марвину, что я его люблю».

Вскоре после полудня из Мемориала поступила срочная информация, которая вызвала путаницу и переполох. Суть ее состояла в том, что пациенты седьмого этажа могут быть вывезены в Батон-Руж на вертолетах Береговой охраны. Медикам «Лайфкэр» давалось двадцать минут на то, чтобы решить, согласны ли они на такой вариант эвакуации больных. Прежде чем они успели ответить, предложение было отозвано.

Представитель Мемориала думал, что пациенты «Лайфкэр» вошли в список больных, отправленный в штаб Береговой охраны, но это было не так. В середине дня руководитель оперативного штаба Мемориала Сьюзан Малдерик сумела связаться по телефону с координатором по чрезвычайным ситуациям командного центра Береговой охраны в Александрии, штат Луизиана, и тот зафиксировал в журнале ее просьбу эвакуировать двести человек – это было лишь немногим больше числа больных из Мемориала. «Пациенты «Лайфкэр» в их число не вошли. Повторяю, НЕ вошли» – такое сообщение Робишо отправила своим коллегам в Шривпорт.

В Мемориале, написала Робишо, считали, что вопросом эвакуации пациентов «Лайфкэр» занималось Федеральное агентство по управлению в чрезвычайных ситуациях. Основанием для этого, судя по всему, стали телефонные переговоры между представителями «Лайфкэр» в Шривпорте и Ноксом Андрессом, который, предположительно, работал в агентстве. Но, судя по всему, произошло недоразумение, как в игре в «испорченный телефон». Как выяснилось позже, Нокс Андресс был медбратом в Католической больнице Шривпорта. После событий 11 сентября 2001 года он стал добровольным координатором мероприятий по повышению готовности к чрезвычайным ситуациям в медицинских учреждениях северо-запада Луизианы. Его волонтерская должность называлась «региональный координатор Министерства здравоохранения и социальных служб» и появилась после получения штатом федерального гранта на повышение готовности лечебных учреждений противостоять угрозе биотерроризма. Нокс Андресс с гордостью упоминал ее в своем резюме и воспринимал свою роль очень серьезно, участвуя в общенациональных программах подготовки в качестве как слушателя, так и лектора. Однако в Федеральном агентстве по управлению в чрезвычайных ситуациях он не работал.

Самое важное из посланий, отправленных Дианой Робишо, гласило: «В Мемориальном медицинском центре сказали, что их пациенты будут эвакуироваться в первую очередь. Сначала больные, находящиеся в критическом состоянии, затем все остальные». Это означало, что даже те пациенты Мемориала, которые чувствовали себя сравнительно неплохо, имели приоритет перед самыми тяжелыми больными «Лайфкэр».

Робби Дюбуа из Шривпорта была уверена, что вертолеты, направлявшиеся в Мемориал, предназначены для пациентов обоих лечебных учреждений. «Мы разговаривали с людьми из Федерального агентства по управлению в чрезвычайных ситуациях и Береговой охраны и были уверены, что в список включены все», – написала она. Трудно было представить, что агентство и Береговая охрана не координировали свои действия друг с другом. Кроме того, речь шла о федеральных ресурсах. Как Мемориал мог монополизировать их? Если цель состояла в том, чтобы в первую очередь вывезти тяжелых больных, то почему было принято решение эвакуировать стабильных пациентов Мемориала раньше, чем пациентов «Лайфкэр», находившихся в критическом состоянии?

Примерно в пять часов вечера Робишо переговорила с главным управляющим «Лайфкэр» в Новом Орлеане, который эвакуировался вместе с семьей еще до урагана. Она рассказала ему, что пациентов «Тенет» готовят к эвакуации, что несколько угнетающе действует на медперсонал «Лайфкэр». С компьютера в аптечном пункте на седьмом этаже Робишо попыталась выяснить подробности у своих коллег из Шривпорта. Ее интересовало, действительно ли представители Федерального агентства по управлению в чрезвычайных ситуациях говорили, что вертолеты Береговой охраны, направленные в Мемориал, могут эвакуировать и пациентов «Лайфкэр».

Сотрудница «Лайфкэр» в Шривпорте еще раз позвонила Ноксу Андрессу, чтобы уточнить подробности. «Все, что он мне сказал, – это что нашу информацию получили и с нами свяжутся, – написала она Робишо. – Я нарочно несколько раз спросила, будут ли наши клиенты включены в список пациентов, эвакуируемых из Мемориала. Но в ответ каждый раз слышала только то, что сведения о нас у них есть и что они будут вывозить пациентов из всех больниц». При этом Андресс сказал, что эвакуация больниц будет происходить в определенном порядке, но пока неясно, в каком именно.

Старший вице-президент «Лайфкэр» Робби Дюбуа еще долго пыталась дозвониться из Шривпорта до кого-нибудь, кто мог бы оказать реальную помощь. «Пожалуйста, продолжайте предпринимать усилия со своей стороны», – написала она Робишо, а потом стала убеждать ее подняться на вертолетную площадку и объяснить пилотам Береговой охраны, что больница «Лайфкэр» на территории Мемориала тоже является лечебным учреждением и ее пациенты также нуждаются в эвакуации.

Дюбуа была вынуждена действовать, находясь в очень невыгодном положении. Она проработала в «Лайфкэр» много лет, регулярно преодолевая двести миль между штаб-квартирой в Плано, штат Техас, и Шривпортом, где жила и находилась сейчас, работая в одной из больниц. Незадолго до этого у нее сменилось начальство: часть руководителей были назначены инвестиционной компанией «Карлайл груп», которая купила «Лайфкэр» меньше месяца назад. Большинство из них, в том числе и ее новый босс, генеральный директор «Лайфкэр», в тот день были в отъезде.

Дюбуа не хотелось обращаться за помощью к новому боссу. Утром того дня, когда «Катрина» нанесла первый удар, он с утра спросил, достаточно ли будет, учитывая силу приближающегося урагана, эвакуации одной лишь больницы «Лайфкэр» в Чалмет. После того как ураган достиг побережья, он потребовал представить ему предложения насчет помощи двум лечебным учреждениям «Лайфкэр» в Новом Орлеане: не следует ли, например, перебросить туда дополнительный медперсонал из Шривпорта или Далласа? Ответ Дюбуа был немногословным. Суть его сводилась к тому, что рекомендации эвакуировать лечебные учреждения не поступало, в больницах «Лайфкэр» имелось все необходимое оборудование и их штат был полностью укомплектован. Все же на всякий случай Дюбуа отправила боссу список медиков, которые в случае необходимости могли бы отправиться из Шривпорта в Новый Орлеан.

Теперь, когда ситуация ухудшилась, она никак не могла подвергнуть риску других медиков, отправив их на смену измотанному персоналу «Лайфкэр» в Мемориальном медицинском центре, чего, как ей казалось, хотело ее руководство. Когда же она предложила арендовать автобусы для вывоза пациентов и медперсонала, у ее начальства эта идея восторга не вызвала. В итоге Дюбуа занялась решением возникшей корпоративной проблемы самостоятельно. Ей помогали только директор по качеству обслуживания клиентов и специалист по информационным технологиям, которые в тот момент находились вместе с ней в Шривпорте, в той же больнице, что и она. Дюбуа сказала себе, что сделает все возможное, чтобы помочь больницам, а санкцию на свои действия попросит потом. Она не стала обращаться к высшему руководству компании с многомиллиардным бюджетом, имевшему гораздо больше влияния и ресурсов, потому что чувствовала, что помощи от него ей не добиться.

Тем временем в Новом Орлеане Диана Робишо снова спустилась вниз, в оперативный штаб Мемориала. Похоже, она приняла статус-кво, удовлетворившись тем, что проблемами «Лайфкэр» занимается по крайней мере одно федеральное ведомство. «Что ж, я снова получила разъяснения», – написала она, вернувшись на седьмой этаж. По словам представителя Мемориала, корпорация «Тенет» не использовала помощь Агентства по управлению в чрезвычайных ситуациях для эвакуации своих пациентов. Этим занимались вертолеты Береговой охраны, которые должны были перебросить их в Батон-Руж, откуда они, возможно, будут перевезены в другие лечебные учреждения сети. Вот выдержка из послания, отправленного Робишо после посещения штаба.

Я сказала ей, что мы говорили с нашим контактом в Федеральном агентстве по управлению в чрезвычайных ситуациях и он сообщил, что мы находимся в списке на эвакуацию. Представитель Мемориала сказала, что это хорошо и что агентство занимается вывозом пациентов из всех других лечебных учреждений, но только не из их больницы. ПОЭТОМУ, раз мы в списке, это означает, что у агентства есть план, как добраться до нас и решить нашу проблему.

Осталось неясным, понимали ли Робишо и ее собеседница в Мемориале, что само Федеральное агентство по управлению в чрезвычайных ситуациях не имеет вертолетов для проведения спасательных операций и не распоряжается ими. «Если у нас возникнут проблемы, они [Мемориал] помогут нам скоординировать все таким образом, чтобы наших пациентов вывезли», – написала Робишо.

Затем Диана Робишо снова занялась рассылкой сообщений сотрудников «Лайфкэр» своим близким с компьютера в аптечном пункте. Примерно в пять тридцать вечера связь прервалась. В часть больничных помещений прекратилась подача электроэнергии. Робишо бегом бросилась в палаты двух пациентов, подключенных к аппаратам ИВЛ, – они находились в западном крыле здания, которому отключение электричества угрожало в первую очередь. План Робишо состоял в том, чтобы быстро перевезти их в северную часть седьмого этажа, которая была оборудована еще работавшим резервным генератором.

Свет, правда, через несколько минут снова загорелся, но медики все же переместили обоих пациентов.

«У нас на несколько минут отключилось все электричество в западном крыле», – написал фармацевт «Лайфкэр».

«Я рад, что вы снова на связи, – ответил кто-то, находившийся за пределами Нового Орлеана. – Вы нас напугали. Хорошо, что ненадолго».

Серьезность ситуации становилась все более очевидной. Даже единственный работающий лифт перестал функционировать: вероятно, его отключили специально, чтобы кто-нибудь не застрял в нем в случае новых перебоев с электричеством. Между тем двух пациентов «Лайфкэр» необходимо было спустить вниз для процедуры диализа.

«Мы добиваемся от Мемориального медицинского центра, чтобы они взяли хотя бы самых тяжелых наших больных, если это возможно», – написала Робишо.

Дюбуа в ответ сообщила, что она и двое ее коллег договорятся о последующем вывозе пациентов «Лайфкэр» из любой точки, в которую их доставят вертолеты, и что для этого будут использованы машины «Скорой помощи» или бесплатный воздушный транспорт компании «Энджел флайт». При этом необходимо было как можно скорее эвакуировать пациентов, жизнь которых зависела от аппаратуры искусственной вентиляции легких и диализа.

На этот счет у Дианы Робишо были неутешительные новости. «ММЦ требует, чтобы мы первым делом предоставили им список амбулаторных больных», – сообщила она. То есть пациентов, способных передвигаться самостоятельно. Судя по всему, произошло еще одно изменение первоначального подхода, согласно которому в первую очередь должны были эвакуироваться самые тяжелые и, соответственно, самые уязвимые пациенты. К этому моменту пациент, которого Анна Поу пыталась реанимировать, умер. Так что в список попали только семь из пятидесяти двух пациентов «Лайфкэр». Вероятно, им предстояло эвакуироваться на лодках. «Я понимаю, что это погоды не сделает, но, по крайней мере, так мы вывезем хоть кого-то», – написала Робишо.

Тем временем поступали все более мрачные новости. Главный администратор Мемориала предупредил, что, согласно прогнозам, уровень воды в районе больницы может подняться еще на пятнадцать футов. Стали распространяться слухи о том, что Инженерный корпус Армии США рассматривает возможность подрыва дамбы, что лишь усилит наводнение в городе. Сотрудники «Лайфкэр» в Шривпорте поговорили с чуть не плачущим Ноксом Андрессом, после чего разослали сообщение, в котором говорилось, что, по его словам, ситуация в других больницах могла быть еще хуже. «Это полный кошмар. В больницах закончился кислород. Люди ждут эвакуации восемнадцать часов. Пациентов уже заливает водой».

Перед самым закатом на вертолетную площадку Мемориала совершил посадку оранжево-белый «Джейхок» Береговой охраны. Он приземлился рядом с частным вертолетом меньшего размера. На седьмом этаже люди прекрасно слышали шум винтов и даже уловили запах топлива. Любой медсотрудник, выглянув из окна сестринского поста на седьмом этаже западного крыла главного здания, мог наблюдать за тем, как происходит эвакуация. Пациенты, лежавшие на седьмом этаже, могли видеть вертолеты даже со своих коек. Волонтеры, в том числе члены семей пациентов и медиков, действовали организованно: подняв больного, они погрузили его в «Джейхок», после чего, пригнув головы, отбежали в сторону в мощных потоках воздуха, разгоняемых вращающимися лопастями.

Что же касается пациентов «Лайфкэр», все они оставались на месте. Руководство Мемориала предложило следующий вариант: оно запросит у супервайзеров из «Тенет» разрешение на транспортировку больных «Лайфкэр» вертолетами Береговой охраны. «Я надеюсь и молюсь, чтобы процесс получения разрешения не оказался слишком долгим», – написала Диана Робишо своим коллегам из «Лайфкэр». Почему надо было добиваться разрешения «Тенет» на эвакуацию больных «Лайфкэр» с помощью спасательных средств, принадлежащих государству, непонятно. Менеджер по связям Сандра Кордрэй отправила из оперативного штаба Мемориала на четвертом этаже сообщение Майклу Арвину в «Тенет», в котором рассказала о ситуации с «Лайфкэр». По своему духу и содержанию оно не кажется срочным.

Мы в первую очередь эвакуируем наших пациентов. Вы не могли бы напрямую связаться с корпорацией «Лайфкэр»? Спасибо.

Если бы Мемориал мог отправить пациентов «Лайфкэр» в количестве пятидесяти двух человек в какой-нибудь перевалочный пункт за пределами Нового Орлеана, пояснила Сандра Кордрэй Майклу Арвину, то оттуда компания могла бы вывезти их на машинах «Скорой помощи» в Батон-Руж.

Около семи тридцати вечера Сандра Кордрэй в дополнение к своему предыдущему сообщению отправила Майклу Арвину контакты Робби Дюбуа из «Лайфкэр». Она также проинформировала Арвина, что в тот день грузовиков Национальной гвардии больше не ожидалось – слишком уж высоко поднялась вода. Вторая партия пациентов покинула больницу и была отправлена в Накодочес примерно в шесть тридцать. «Дайте мне знать, что решат по поводу пациентов «Лайфкэр», а именно как их будут вывозить. Спасибо».

Прошел еще час с лишним. Робби Дюбуа из Шривпорта написала Сандре Кордрэй, что ждет разрешения на отправку машин «Скорой помощи» в предполагаемый пункт сбора пациентов, – это ожидание, по ее оценкам, должно было занять несколько часов. Арвин так ей и не позвонил. Она запросила номер его телефона и в конце концов все же переговорила с ним после девяти часов вечера. «Общалась по телефону с «Тенет», – написала она затем Робишо. – Наших пациентов в конце концов вывезут. Может, это будет утром, потому что вода поднялась слишком высоко и грузовики не смогут до вас добраться. Я направлю в пункт сбора автомобили «Скорой помощи». Первыми будут эвакуированы самые тяжелые. Когда первый пациент покинет «Лайфкэр», со мной свяжутся».

Робишо подтвердила, что, если резервные электрогенераторы перестанут работать и связь по Интернету прервется, утром медперсонал «Лайфкэр» приступит к осуществлению плана отправки пациентов на сборный пункт. Тяжелых больных подготовят к перевозке в первую очередь, для их сопровождения будут выделены медработники. Предполагалось, что эвакуация начнется между тремя часами ночи и восемью утра.

Никто прямо не упоминал этого в переписке, но, похоже, некоторые медики начали беспокоиться, что решение об очередности вывоза больных может повлиять на результаты лечения. Именно в тот день это, похоже, осознала и руководитель оперативного штаба Мемориала Сьюзан Малдерик. То, что прибывавшие вертолеты были разного размера и, соответственно, вместимости, а также тот факт, что доставка больных на вертолетную площадку занимала много времени, заставили ее прийти к неутешительному выводу: не все пациенты выйдут из этой переделки живыми.

* * *

Это были тяжелые часы для членов оперативного штаба Мемориала. После короткого отключения электроэнергии во всем больничном комплексе они временно перешли из комнаты на четвертом этаже в помещение на первом, которое занимала службы охраны. Затем вышла из строя большая часть раций, которые члены штаба использовали для коммуникации с разными подразделениями на обширной территории больницы. То же самое произошло с одной из немногих вентиляционных систем, которые все еще продолжали функционировать, причем именно с той, которая охлаждала помещение, где находились пациенты, перенесшие операцию по пересадке костного мозга, весьма чувствительные к перепадам температур.

Арвин и другие руководители компании «Тенет» в Техасе после многочасовых усилий нашли больницу, способную принять этих пациентов, но, как оказалось, их усилия были напрасными. Около девяти часов вечера в оперативный штаб позвонили из Береговой охраны. После этого звонка у членов штаба сложилось впечатление, что губернатор отдал распоряжение пилотам вертолетов везти пациентов в любую больницу, которая сможет их принять. «Мы больше не можем контролировать, куда эвакуируют людей», – написала Сандра Кордрэй Майклу Арвину.

Члены оперативного штаба, похоже, не учли одно важное обстоятельство – или, может, просто не знали о нем: а именно что медицинских вертолетов было слишком мало, а больниц, нуждавшихся в эвакуации, – слишком много. Перевозка вертолетом одного или двух пациентов в больницу сети «Тенет», расположенную за пределами штата Луизиана, занимала несколько часов, хоть это и позволяло обеспечить эвакуированным наилучшие условия. Некоторые пилоты готовы были совершать только короткие перелеты, высаживая эвакуируемых на развязках крупных автомагистралей. Одним из таких сборных пунктов стала клеверная развязка на пересечении федерального шоссе № 10 и бульвара Козуэй на западной окраине города. Идея высаживать людей на «листья кувшинки», а уже оттуда перебрасывать их в места, где они могли получить полноценный уход, была опробована во время учений перед ураганом «Пэм». Такие места после этого стали называть ПБПСО – промежуточными базами поисково-спасательных операций. Однако система, позволяющая быстро определить конечные адреса эвакуации и перевезти туда больных, еще не была разработана.

В тот момент члены оперативного штаба Мемориала были уверены, что пройдет еще несколько часов, и подача электричества прекратится полностью.

Примерно в десять вечера в больницу поступил еще один пациент с ножевым ранением. Он сам пришел к приемному отделению, преодолев вброд затопленные улицы. Этого человека приняли, но ему требовалась срочная эвакуация по воздуху. Вертолеты, забиравшие людей из медцентра, трудно было не заметить. Они привлекали внимание других находящихся в отчаянии людей. «Нам пришлось заблокировать все входы в больницу, – написал в тот вечер один из сотрудников Мемориала своим коллегам в корпорации «Тенет», – поскольку местные жители, пробираясь по улицам, затопленным водой на три фута, пытаются проникнуть в медцентр, надеясь найти здесь убежище».

В оперативном штабе появился анестезиолог Поль Примо и доложил, что ситуация на улице «становится неприятной». У приемного отделения собралась примерно дюжина жителей Нового Орлеана с детьми, которые приплыли к больнице на лодках. Они нуждались в еде и помощи. Военнослужащие Национальной гвардии к этому времени покинули территорию больницы. Группа сотрудников департамента полиции Нового Орлеана тоже собиралась сделать это в ближайшее время. Полицейские не смогли посоветовать охранникам Мемориала, куда направить людей, собравшихся у больничных дверей.

Сандра Кордрэй доложила в «Тенет», что Примо и сотрудники охраны снабдят прибывшие семьи продуктами питания и сообщат им, что больница больше не проводит эвакуацию пациентов. Им также посоветуют отправиться на стадион «Супердоум», ставший «последним пристанищем» для многих горожан, поскольку оттуда их смогут вывезти быстрее. Однако это вряд ли можно было назвать мудрым советом. До «Супердоума» было более двух миль, и по местному радио, за сообщениями которого Кордрэй следила, в последнее время передавали, что ситуация там просто ужасная. Корреспондент, в частности, рассказывал, что многие люди перелезают через ограждения и прыгают в воду, пытаясь бежать оттуда.

Говорят, что условия пребывания на стадионе «Супердоум» становятся просто чудовищными, это настоящий сумасшедший дом. Те, кому удалось оттуда выбраться, распространяют слухи, что на стадионе якобы произошло два убийства, что люди прыгают вниз с балконов, что есть случаи изнасилований, – словом, что там творится нечто невообразимое.

Капитан полиции Нового Орлеана специально пришел на радиостанцию, чтобы заявить, что все эти сообщения – выдумки. Тем не менее губернатор Кэтлин Бланко во время ночной пресс-конференции сообщила, что на стадионе «Супердоум» собралось порядка 20 тысяч горожан, что там нет электричества, что санитарные условия становятся все хуже и людей оттуда необходимо эвакуировать, особенно тех, у кого есть проблемы со здоровьем. «Обстановка на стадионе и условия, в которых находятся собравшиеся, быстро ухудшаются. Там слишком много народу», – сказала губернатор.

Об опасениях больничной охраны, что в Мемориале могут возникнуть проблемы с безопасностью, было доложено в Даллас Майклу Арвину. Тот подчеркнул, что эвакуацию необходимо ускорить. В ответном письме он заверил Кордрэй, что, по словам «человека, который координирует все мероприятия, связанные с эвакуацией по воздуху», к рассвету в Мемориал прибудут дополнительные вертолеты. Однако Арвин, видимо, неверно истолковал слова координатора: тот зафиксировал их разговор, но квалифицировал его как просьбу о помощи, а не свое обещание ее предоставить.

Около одиннадцати вечера в оперативный штаб позвонил офицер Береговой охраны с предложением продолжить направлять в Мемориал вертолеты и лодки. «Они выделят еще пять вертолетов, чтобы вывезти из больницы всех пациентов уже сегодня вечером», – сообщила Кордрэй Арвину и другим участникам переписки. Когда Береговая охрана предложила расширить эвакуационные мероприятия, в оперативном штабе находился только один медик, анестезиолог Поль Примо, и он от всей души поддержал этот план. «Ну конечно, давайте!» – воскликнул он. С ним согласился находившийся рядом больничный священник. Примо потом вспоминал, что отец Марси воскликнул: «Прекрасно, черт побери!» Рации у Примо не было, поэтому он бегом побежал вниз, в гараж, а затем вверх, на вертолетную площадку, чтобы предупредить эвакуационную команду.

Внезапно непривычную ночную тишину, которую не нарушали ни шум уличного движения, ни жужжание кондиционеров, разорвали выстрелы. Со стороны соседних затопленных домов послышались далеко разносящиеся над водой голоса людей и плеск: кто-то явно пытался либо идти вброд, либо плыть.

Медики с помощью пластиковых хомутов укрепили по периметру вертолетной площадки мощные фонари, чтобы обозначить посадочную зону, не подозревая, что яркий белый свет может практически ослепить пилотов, которые при работе в темноте надевали очки ночного видения.

О предложении Береговой охраны на вертолетной площадке стало известно еще до того, как до нее добрался Примо, и оно было отклонено. Незадолго до этого кто-то оступился в темноте и едва не свалился с края платформы. Примо прекрасно понимал, насколько велика была вероятность подобных происшествий. Еще совсем недавно он сам, впервые выйдя на вертолетную площадку и поставив ногу на имитировавшую ограждение ржавую проволочную сетку, испугался, что она не выдержит его веса. Но как бы то ни было, тот факт, что предложение ускорить эвакуацию не было принято, очень его огорчил.

Все шестнадцать малышей, находившихся в критическом состоянии, и большинство тяжелых взрослых больных к этому моменту уже были вывезены из Мемориала. Таким образом, удалось эвакуировать двадцать пять человек, включая пациента с ножевым ранением. Однако затем сгустившийся туман сильно затруднил полеты. Координатор «Акадианы» не планировал вызывать в среду увеличенный флот частных вертолетов для экстренной перевозки больных. Служба занималась эвакуацией людей, находящихся в критическом состоянии, но при этом имеющих серьезные шансы на выживание. По сведениям координатора, в Мемориале эта задача была решена. Между тем другие больницы все еще ждали помощи. Координатор упаковал свой спутниковый телефон, дождался момента, когда туман начал рассеиваться, и стал смотреть в небо, чтобы, увидев подлетающий вертолет, подать ему фонарем сигнал на посадку, а затем отправиться на нем в больницу «Тулейн» в центре города. У него не имелось никакого желания оставаться в Мемориале на ночь. Он побывал в помещении приемного покоя, где было темно и опасно, а у него с собой был только пистолет сорок пятого калибра.

Примерно в районе одиннадцати вечера большой, тяжелый вертолет Береговой охраны «Джейхок» начал снижаться, готовясь к посадке на больничную площадку. Координатор «Акадианы» подумал, что пилот среагировал на его сигнал. Однако на самом деле вертолет был направлен в Мемориал турбовинтовым самолетом С-130, отслеживавшим все поступающие с земли просьбы о помощи. Экипажу вертолета была поставлена задача эвакуировать всех оставшихся в больнице пациентов. Однако кто-то из медиков, находившихся на вертолетной площадке, сказал пилоту, что пациентов, остро нуждавшихся в эвакуации, в больнице не осталось и будет лучше, если вертолеты Береговой охраны прилетят в Мемориал после рассвета. Экипаж вертолета передал эту информацию наверх и получил распоряжение лететь в «Тулейн», захватив на борт координатора. «Джейхок» также должен был доставить туда специальное оборудование весом около тысячи фунтов, которое днем было снято с других вертолетов, чтобы в кабины могло поместиться больше больных. «Джейхок» Береговой охраны улетел, не взяв на борт ни одного пациента.

Количество больных, остававшихся в Мемориале, сократилось со 187 до примерно 130. Здесь также находились 460 сотрудников, 447 членов семей, а также 52 пациента «Лайфкэр», семеро из которых были подключены к аппаратам искусственной вентиляции легких.