Читать книгу Вознесение Габриеля - Сильвейн Рейнард - Страница 10

До Рождества оставалось несколько дней. Криста Петерсон сидела в доме своих родителей в северной части Торонто и проверяла электронную почту. Она не заглядывала туда уже целую неделю. Планы по соблазнению профессора Эмерсона не мешали ей параллельно развивать отношения с другим мужчиной. Но оказалось, что эти отношения сошли с запланированного ею маршрута и ей уже не светили рождественские каникулы на горнолыжном курорте Уистлер в Британской Колумбии, которые она намеревалась провести с ее давнишним любовником.

Упомянутый любовник – высокопоставленный банковский служащий – уведомил ее эсэмэской о разрыве их отношений. Конечно, расставаться так было дурным вкусом, но еще более дурным вкусом было бы читать его электронное письмо, которое наверняка уже притаилось в папке «Входящие», словно подброшенная бомба с часовым механизмом.

Подбодрив себя парой бокалов шампанского «Болинжер», предназначавшегося в подарок этому тупице и зануде за то, что обещал свозить ее покататься на лыжах, Криста открыла свой электронный почтовый ящик. Там ее действительно ожидала бомба, но совсем иного рода.

Сказать, что содержание письма профессора Паччиани ее удивило, означало бы существенно преуменьшить ошеломление, охватившее Кристу. На самом деле ей казалось, будто у нее земля уходит из-под ног.

Единственной канадской женщиной, к которой профессор Эмерсон проявил сдержанный интерес, была профессор Энн Сингер. Разумеется, в «Лобби» Криста видела Эмерсона с разными женщинами, но его первая встреча с ними становилась и последней. С университетскими женщинами – от профессоров до служащих – профессор вел себя дружелюбно и подчеркнуто официально. Здороваясь с ними, он ограничивался крепким рукопожатием. Профессора Сингер, однако, он удостоил поцелуем в обе щеки. Криста сама это видела, когда ходила на его последнюю публичную лекцию.

Кристе вовсе не хотелось возобновлять отношения с профессором Паччиани. Его мужские качества оставляли желать лучшего. Хватит с нее их флорентийских траханий, после которых она не испытывала ничего, кроме досады и неудовлетворенного голода. У нее как-никак были свои стандарты, и любой мужчина, недотягивающий до их уровня, не стоил ее постельного времени.

Криста не возражала, если эти слова где-нибудь процитировали бы.

Но поскольку ей хотелось побольше узнать о невесте профессора Эмерсона, она симулировала интерес к весенней встрече с профессором Паччиани и ненароком поинтересовалась именем счастливицы. Отправив письмо, Криста спустилась вниз и приговорила остатки шампанского.

* * *

За день до Рождества Джулия с отцом сидели за барной стойкой селинсгроувского ресторана «Кинфолкс», куда отец пригласил ее на ланч. Габриель с Ричардом спешно докупали все то, что не было куплено ранее. Рейчел с Эроном отправились выбирать индейку. Скотт пока еще находился в Филадельфии вместе со своей подругой.

Том привез в ресторан подарок, полученный от Пола. Коробка стояла внизу, возле ног Джулии, и смотрела на нее, словно щенок, выклянчивающий внимание.

Джулия открыла коробку, решив, что пусть лучше эти подарки увидит отец, нежели Габриель. Кленовый сироп она с улыбкой передала отцу. Игрушечная корова вызвала у нее почти детское хихиканье, а вот фигурки Данте и Беатриче заставили ее побледнеть. Ей вдруг показалось, что Пол знает о них с Габриелем. Нет, такого не может быть. Ну откуда Полу знать, что Габриель и Джулия – это Данте и Беатриче, по крайней мере, друг для друга?

Пока Том ел дежурное блюдо – индейку с начинкой и жареной картошкой, – Джулия развернула поздравительную открытку Пола. На ней были изображены дети, играющие в снежки. Ниже стояло традиционное пожелание счастливого Рождества. А еще ниже шли слова, написанные рукою Пола, от которых у Джулии встал комок в горле.

С Рождеством тебя, крольчиха!

Я знаю, каким тяжелым бывает первый семестр. Жаль, что не смог тебе помочь, когда ты в этом нуждалась. Я горжусь, что ты все выдержала. Заключаю тебя в крепкие вермонтские объятия.

Твой друг Поль.

P. S. Не знаю, слышала ли ты песню Сары Маклахлан Wintersong, но некоторые ее слова заставили меня подумать о тебе.

Джулия не знала такой песни, а Пол не написал, какие именно слова заставили его думать о ней. Поэтому она просто разглядывала открытку и вдруг заметила то, что прежде ускользнуло от ее внимания. В самом центре картинки, неуязвимая для снежков, стояла улыбающаяся длинноволосая девочка в ярко-красном пальто.

Цитата, картинка, открытка, подарок. Пол старался держать свои чувства в тайне, но выдал себя. Один ясный намек Джулия уже видела на картинке – смеющуюся девочку. Потом она найдет и прослушает песню.

Вздохнув, Джулия убрала подарки обратно в коробку.

– Габриель с тобой хорошо обращается? – спросил Том, прожевав кусок индейки и принимаясь за другой.

– Он меня любит, папа. Он очень добр ко мне.

Ее отец лишь покачал головой. Он сейчас вспоминал, как Саймон разыгрывал из себя добренького. А Габриель свою доброту доказал поступками. Тома удручало, что он не сумел увидеть разницы.

– Если что, ты мне сразу скажи… – заявил Том, принимаясь за жареную картошку.

Джулия чуть не вытаращила глаза. Поздновато Том решил играть роль сверхзаботливого отца, но уж лучше поздно, чем никогда.

– Сегодня утром мы с Габриелем проезжали мимо твоего дома. Я увидела на лужайке знак.

Том вытер рот салфеткой:

– Пару недель назад я выставил дом на продажу.

– Почему?

– А почему бы его не продать? Я не могу жить в доме, где моя дочь не чувствует себя в безопасности.

– Но ты вырос в этом доме. Как же вы с Деб?

Том пожал плечами и поднес к губам чашку с кофе, чтобы дочь не видела его лица.

– Никак. Мы расстались.

– Прости, папа, – тяжело вздохнула Джулия. – Я не знала.

Том стоически прихлебывал кофе.

– Мы с ней разошлись во мнениях. И детям ее я не по нраву.

Джулия играла со столовыми приборами, выкладывая их в одну линию.

– Значит, Деб встала на сторону Натали и Саймона?

Том в очередной раз пожал плечами.

– У нас это не вчера началось. Сказать по правде, я даже рад. Приятно снова чувствовать себя свободным человеком. – Он заговорщически подмигнул дочери. – Куплю дом поменьше. А часть денег пущу на твое образование.

Джулия не успела удивиться, как ее захлестнуло другое чувство – гнев. Ее конфликт с Саймоном дорого обошелся им с отцом. Слишком дорого, чтобы этот мерзавец отделался судимостью и общественными работами. Ее пугало, что отец лишился потенциальной жены, а теперь продает родовое гнездо Митчеллов.

– Пап, деньги тебе пригодятся, когда ты выйдешь на пенсию.

– Уверен, там на все хватит. И если тебе не надо моих денег на учебу, пущу их на пиво. Теперь, дочка, мы с тобой вдвоем. – Он протянул руку и взъерошил ей волосы. Это был жест отцовской любви.

Том извинился, сказав, что ему нужно отлучиться в туалет, оставив Джулию созерцать недоеденный чизбургер и думать о своем изменившемся отце. Мысли захватили ее. Джулия машинально вертела в руках кружку с имбирным пивом и не сразу почувствовала, что рядом кто-то стоит.

– Привет, Джули.

Джулия подняла голову и увидела свою бывшую подругу и соседку по общежитию Натали.

Было время, когда Джулия в шутку называла ее Джолин – за миловидное лицо и пухленькую фигуру. Как раз о такой девушке и пелось в одноименной песне. Но это было до того, как Натали ее предала. Теперь лицо бывшей подруги показалось Джулии хищным и холодным.

Приглядевшись, Джулия заметила что-то болезненно жалкое в одежде Натали: дорогое, сшитое на заказ пальто, но с потертыми манжетами, такие же дорогие и тоже порядком ношенные сапоги. При беглом взгляде Натали выглядела богатой и хорошо одетой молодой женщиной. Но стоило посмотреть внимательнее, и Джулия заметила то, чего не замечали другие, – девчонку из провинциального городка, стыдящуюся своего простого происхождения и мечтающую уехать куда-нибудь далеко, где можно будет забыть о своих рабочих корнях.

– С Рождеством тебя, Натали, – приветствовала ее из-за стойки официантка Дайана. – Что тебе подать?

Натали преобразилась. Джулия не верила своим глазам: теперь перед ней стояла веселая, улыбающаяся особа, говорившая с местным акцентом:

– И тебя с Рождеством, Дайана. Мне только кофе. Я на минутку.

Официантка улыбнулась и налила ей кофе, после чего отправилась в другой конец стойки, где собрались такие же, как Том, пожарные-добровольцы. Едва Дайана отошла, лицо Натали вновь изменилось.

– Мне нужно с тобой поговорить, – с ненавистью поглядев на Джулию, заявила она.

– Вряд ли я захочу это слушать.

Джулия приготовилась встать, но Натали незаметно схватила ее за руку.

– Сядь и заткнись, иначе я устрою скандал на весь ресторан.

Натали говорила тихо, почти шепотом, и при этом фальшиво улыбалась. Никто бы не догадался, что за этой улыбкой кроются угрозы. Джулия села и шумно сглотнула.

Натали больно стиснула ей запястье, потом разжала пальцы.

– Нам надо поговорить о Саймоне.

Джулия с беспокойством поглядывала в сторону мужского туалета, надеясь, что отец вот-вот появится оттуда.

– Слушай внимательно, – продолжала Натали. – Между тобой и Саймоном в конце ноября произошло… недоразумение. Вы не так поняли друг друга. Он сказал слова, которые не должен был говорить. Ты рассердилась на него и вызвала полицию. Все это произошло случайно… Из-за этого недоразумения на Саймоне теперь висит судимость. Думаю, тебе не надо втолковывать, что судимость должна исчезнуть раньше, чем он будет баллотироваться в сенат. Недоразумение нужно устранить. Сегодня же. – Натали улыбнулась и кокетливо откинула волосы за плечо.

Со стороны их разговор мог показаться дружеской беседой.

– Я ничего не могу сделать, – промямлила Джулия. – В суде была заключена сделка между обвинением и защитой.

Натали отхлебнула кофе:

– Нечего брать меня на дурочку, Джули. Как будто я этого не знаю? Ты должна сделать заявление окружному прокурору и сказать, что тогда, в ноябре, ты солгала. Объяснишь, что между вами произошла любовная ссора. Слово за слово, ты разозлилась на него и решила отомстить. Теперь ты сожалеешь, что заварила такую кашу. – Натали громко рассмеялась. Даже слишком громко. – Хотя я не понимаю, как могли поверить, будто Саймон способен увлечься тобой. Ты посмотри на себя. Недоразумение, а не женщина.

Джулия хотела грубо поставить Натали на место, но потом решила, что благоразумнее будет промолчать.

Натали наклонилась к ней и ледяными пальцами отогнула воротник свитера, внимательно осмотрев шею Джулии.

– Ну, где там следы укуса? Продемонстрируешь окружному прокурору свою шею и скажешь, что соврала.

– Нет.

Джулия выдернула руку из цепких пальцев Натали. Может, показать ей эти проклятые следы, которые Джулия сегодня утром тщательно замазывала тональным кремом? Нет. Незачем. Джулия поправила свитер, прижав руку к месту, где Саймон ее укусил. Оно болело. Джулия знала: это всего лишь фантомные боли, но она до сих пор чувствовала боль от его зубов, прокусивших ей кожу.

– Думаешь, я тебя упрашиваю? – спросила Натали, понизив голос до шепота. – Я говорю тебе, что ты должна сделать. – Она полезла в сумку и достала навороченный мобильник «Блэкберри». – Надеялась обойтись без этого, но ты не оставляешь мне выбора. У меня есть снимки, которые сделал Саймон. И они очень… живописные.

Джулия опасливо поглядывала на телефон. У нее пересохло в горле. Трясущейся рукой она поднесла кружку к губам, изо всех сил стараясь не расплескать имбирное пиво.

Натали улыбалась, явно наслаждаясь пыткой, которую устроила своей бывшей сопернице. Схватив телефон, она стала быстро пролистывать снимки.

– До сих пор удивляюсь, как он сумел нащелкать столько снимков, а ты даже не заметила. Или заметила, но тогда тебе было все равно. – Натали склонила голову набок и прищурилась. – Думаю, тебе не будет все равно, если эти снимки попадут в интернет и каждый житель Селинсгроува сможет на них полюбоваться.

Джулия тревожно огляделась по сторонам – не слышал ли кто из посетителей угрозы Натали. Люди были заняты своими разговорами. Никто даже не смотрел в их сторону. Первым инстинктивным желанием Джулии было убежать и спрятаться. Но в детстве такая стратегия не спасала ее от матери. Мать всегда ее находила. Бегство не спасло ее и от Саймона. Его остановили только тумаки Габриеля.

Джулия чувствовала противную одеревенелость в спине. Она устала прятаться.

– Уголовное дело Саймона – это твоя вина, а не моя, – сказала она. – Он приходил ко мне, чтобы забрать снимки. Он не знал, что они у тебя. – (Натали довольно улыбнулась, но возражать не стала.) – А теперь ты хочешь моими руками убрать свою грязь. Я в этом участвовать не буду.

– Еще как будешь, – засмеялась Натали. Она снова взглянула на дисплей мобильника и картинно поднесла его к глазам. – Боже, какие же у тебя маленькие сиськи.

– А тебе известно, что сенатор Тэлбот собирается баллотироваться в президенты? – вырвалось у Джулии.

– Конечно, – усмехнулась Натали, снова закидывая волосы за плечи. – Я буду помогать в его предвыборной кампании.

Джулия пристально поглядела на нее:

– Теперь я понимаю. Судимость Саймона мешает сенатору, и тебе поручили уломать меня, чтобы я сделала нужные заявления. Да только ты провалила поручение.

– С чего ты решила?

– Если ты запустишь эти снимки в интернет, Саймон с головокружительной быстротой вышвырнет тебя из отцовского штаба. И тебе уже будет не выбраться из Селинсгроува.

– Не бойся, он меня не вышвырнет, – презрительно махнула рукой Натали. – А сенатор вообще не узнает про эти снимки.

Джулия чувствовала, как у нее начинает колотиться сердце.

– На этих снимках не только я. Там есть и Саймон. Что подумает сенатор о развлечениях своего сына?

– А разве ты не слышала о замечательной программке под названием «Фотошоп»? С ее помощью я могу убрать Саймона со снимков и заменить его кем-нибудь другим. Но мне не понадобится этого делать, потому что ты поступишь как хорошая девочка и выполнишь то, что тебе говорят. Правда, Джули?

Натали покровительственно улыбнулась, убрала «Блэкберри» в сумку и встала, чтобы уйти, но теперь уже Джулия ее задержала:

– Он никогда не познакомит тебя со своими родителями. Он мне говорил об этом. Ты достойна большего, чем быть грязной тайной Саймона.

Улыбка Натали дрогнула. Ее лицо стало жестким.

– Ты сама не знаешь, о чем болтаешь! – огрызнулась она. – Он даст мне именно то, чего я хочу, и ты тоже. Если ты сегодня же не исправишь положение, я отправлю снимки гулять по интернету. Приятного тебе Рождества.

Натали повернулась, но Джулия окликнула ее:

– Постой!

Натали остановилась и с нескрываемым презрением поглядела на бывшую подругу.

Джулия сделала глубокий вдох и жестом подозвала Натали поближе.

– Скажи Саймону, пусть удостоверится, что сенатор продлил подписку на «Вашингтон пост».

– Зачем?

– А затем, что, если ты запустишь эти снимки в интернет, я позвоню в редакцию газеты. Эндрю Сэмпсону. Думаю, ты хорошо его помнишь. В прошлом году он писал о том, как Саймона арестовали за езду в нетрезвом виде и о вмешательстве его отца.

– Я тебе не верю, – мотнув головой, заявила Натали.

Джулия упрямо сжимала кулаки.

– Если ты обнародуешь эти снимки, я тоже в долгу не останусь. Я расскажу журналистам, как Саймон напал на меня, а затем послал свою «девочку на побегушках», чтобы меня шантажировать.

Зеленые глаза Натали широко распахнулись, затем сузились до змеиных щелочек.

– Ты этого не сделаешь, – выдохнула она.

– Хочешь убедиться?

Удивленная и взбешенная, Натали оскалила зубы.

– Да тебя годами шпыняли все кому не лень, а ты утиралась и слезки глотала. Кишка у тебя тонка для пресс-конференций.

Джулия подняла голову, изо всех сил стараясь говорить спокойно:

– А представь себе, что мне надоело утираться и глотать слезы. – Подражая Натали, она театрально пожала плечами. – Если снимки попадут в интернет, работы в штабе сенатора тебе не видать. Ты станешь частью громкого и отвратительного скандала, который сенатор и его окружение постараются замять.

Белолицая Натали сделалась пунцовой.

Воспользовавшись ее молчанием, Джулия продолжила:

– Оставь меня в покое, и я забуду о вас обоих. Но я не собираюсь врать, покрывая его зверства. В прошлом я это делала: врала и покрывала его. А теперь не стану.

– Да ты просто злишься, что Саймон предпочел меня тебе, – злобно произнесла Натали, повышая голос. – Ты всегда была жалкой, слабой девкой, которая даже отсосать у парня толком не умеет!

Стало тихо, и Джулия увидела, что остальные посетители ресторана, прекратив разговоры, смотрели только на них обеих. Все слышали непристойное откровение Натали, в том числе и жена баптистского пастора, которая вместе со своей дочерью-подростком сидела в уютном уголке и пила чай.

– Напомнить тебе еще кое-что? – прошипела Натали.

Джулия даже не успела ответить. За стойкой снова появилась Дайана.

– Иди-ка ты домой, Натали. В моем ресторане таких разговоров не ведут.

Прежде чем уйти, Натали отборно выругалась и бросила Джулии:

– Наш разговор еще не закончен.

– Ошибаешься, – возразила Джулия. – Нам больше не о чем говорить. Думаю, тебе хватит мозгов, чтобы какой-нибудь глупостью не испортить себе будущее. Возвращайся к нему, а меня оставь в покое.

Бросив на Джулию испепеляющий взгляд, Натали почти выбежала из зала.

– О чем вы тут говорили? – спросил вернувшийся Том. Джулия даже не заметила, как он подошел. – Джули? Что вы с ней не поделили?

Джулия не успела и рта раскрыть, как Дайана сообщила ему тщательно отредактированную версию разговора между его дочерью и Натали.

Том выругался.

– Как ты, дочка? – спросил он, опуская руку ей на плечо. – Все нормально?

Джулия неохотно кивнула, потом вскочила и понеслась в женский туалет. Она не знала, как после грязных откровений Натали посмотрит теперь местным жителям в глаза. Борясь с подступающей тошнотой, она схватилась за край умывальника.

Дайана поспешила за нею. Войдя в туалет, она смочила холодной водой несколько бумажных полотенец и подала Джулии.

– Джули, мне очень жаль, что все так получилось. Мне бы надо было влепить ей хорошую оплеуху. Я и представить не могла, что она посмеет в моем ресторане нести такую похабщину. – (Джулия молча вытирала лицо.) – Дорогая, успокойся. Никто не слышал скабрезностей этой девицы. В зале шумно. У нас только и разговоров, как вчера Санта-Клаус из торгового центра в обеденный перерыв напился и потом начал приставать к какой-то эльфийке из их шоу.

Джулия сжалась.

– Хочешь, я сделаю тебе чай или еще что-нибудь? – сочувственно улыбаясь, предложила Дайана.

Джулия покачала головой и глубоко втянула в себя воздух, стараясь успокоиться.

«Если кто-то из богов сейчас меня слышит, пусть у всех посетителей ресторана «Кинфолкс» начисто сотрется из памяти все, что происходило в течение последних пятнадцати минут».

Вскоре Джулия вернулась к барной стойке и села рядом с отцом. Она не поднимала головы, стыдясь смотреть на окружающих. Ей казалось, что все в ресторане шепчутся о ней и обсуждают заявление Натали.

– Прости, отец, – почти шепотом произнесла она.

Том хмуро сдвинул брови и заказал у Дайаны чашку кофе и пончик с фруктовой начинкой.

– За что ты просишь прощения? – угрюмо спросил он.

Дайана принесла заказ, дружески потрепала Джулию по руке и отправилась обслуживать столики, чтобы дать им возможность спокойно поговорить.

– Это я во всем виновата. Деб, Натали, дом… – Джулия изо всех сил удерживала слезы, но они все равно хлынули, и ей было их не остановить. – Я тебя опозорила перед всем городом.

– Мне ровным счетом плевать на всю эту помойку. Ты никогда и ничем меня не позорила. Я горжусь тобой. – Тут его голос слегка дрогнул, и он начал прочищать горло. – Я был обязан тебя оберегать, да вот не сумел.

– Я тебе жизнь сломала, – всхлипнула Джулия, вытирая слезы.

– Там нечего было ломать, – усмехнулся Том. – Разве это жизнь? Уж лучше потерять дом и Деб, чем потерять тебя. Я бы и выбирать не стал ни секунды. – Он пододвинул к Джулии тарелочку с пончиком и подождал, пока она откусит кусочек. – Когда я встретил твою мать, я был счастлив. Несколько лет мы с нею неплохо прожили. Но самым лучшим в моей жизни был день, когда родилась ты. Мне всегда хотелось иметь семью. И я не позволю никому и ничему снова разделить меня с моей семьей. Даю тебе слово.

В ответ на отцовские слова Джулия улыбнулась, а он наклонился и снова взъерошил ей волосы.

– Думаю, мне самое время заглянуть к Деб и поговорить с нею о случившемся. Она должна объяснить своей доченьке правила поведения в общественных местах. А ты позвони Габриелю. Пусть заедет сюда за тобой. А потом мы встретимся в доме Ричарда. Я туда подъеду.

Джулия согласилась и вытерла слезы. Ей не хотелось, чтобы Габриель увидел ее плачущей.

– Я люблю тебя, папа.

Том поспешно отвернулся и снова прокашлялся.

– Я тоже тебя люблю, дочка. Доедай пончик. Мы с тобой будто поселились в ресторане. Того и гляди Дайана начнет брать с нас плату за жилье.