Читать книгу Так далеко - Сильвия Дэй - Страница 13

Я сижу за своим рабочим столом и делаю медленные глубокие вдохи и выдохи. Я всегда терпеть не могла аромадиффузор с эфирными маслами, который стоит в кабинете Алии, но сейчас меня так и подмывает стащить его, пока она обедает. Обычно меня не беспокоят запахи еды, доносящиеся из комнаты отдыха сотрудников, но сегодня кто-то ест что-то чертовски дурно пахнущее.

– Привет. – Кларисса заслоняет дверной проем своей миниатюрной фигурой. Сегодня она полностью придерживается ретростиля: в платье ярко-красного цвета с короткими рукавами и нижней юбкой в оборках. Если бы не ее округлые формы, она выглядела бы как ребенок. – Я собираюсь на обед. Не хочешь присоединиться ко мне?

Я качаю головой и сглатываю желчь.

– Нет, спасибо.

Она подходит к моему столу.

– Ты в порядке? Что-то ты немного позеленела.

Я не могу признаться ей в своих подозрениях – о том, что у меня ломка. Не от алкоголя, а от какого-то наркотика, которым меня накачивали. Если я выскажу такое обвинение вслух, то выставлю себя сумасшедшей, чего и добивается моя свекровь.

Но в сговоре ли Дариус с Алией? Его ложь о договоре вызывает у меня сомнения во всем, что он говорит и делает. И хотя это приводит меня в безумную ярость, я также глубоко уязвлена. Когда же мой брак покатился под откос? Неужели это я все испортила? Видит бог, мои родители послужили отличным примером по части неблагополучных отношений.

В любом случае, всю прошлую неделю я старательно ковырялась вилкой в тарелке и делала вид, что ем. Если у меня и были какие-то сомнения в том, что меня пичкают наркотиками, то теперь они исчезли. Такой тошноты я не испытывала с детства.

– Возможно, я чем-то отравилась, – отвечаю и мысленно похлопываю себя по плечу за честность и расплывчатость. В какой-то момент я утратила способность хитрить, но она возвращается. Я прихожу в себя.

– Или слишком повеселилась вчера вечером? – Она поигрывает бровями и широко улыбается.

Я стискиваю зубы.

– Если бы, черт возьми, но нет. Я прохожу детоксикацию, помнишь?

Выражение ее лица тут же становится серьезным.

– Верно. Я просто пошутила. Хочешь, я принесу тебе что-нибудь? Может быть, имбирный эль? Соленый крекер?

– Да, конечно. Было бы здорово.

– Хорошо. – Она уходит, бросив на меня напоследок вопросительный взгляд.

Я оседаю в кресле, затем, почувствовав спазмы в желудке, выпрямляюсь. Мне знакомы симптомы и ощущения при ломке. Время от времени мои родители бросали пить. Иногда им удавалось продержаться трезвыми несколько месяцев, но безрадостность совместной жизни всегда возвращала их к бутылке. Хаос скандалов и яростного секса был более заманчивым, чем суровая реальность.

Вот почему я отучала себя от бутылки, сократив время, в течение которого позволяла себе пить, а затем постепенно уменьшала градус выбранного мной алкоголя. Крепкие напитки сменились вином, а затем вино перешло в пиво. Я потела, меня трясло и немного подташнивало. Но сейчас… это что-то другое. Я знаю, потому что выпила рюмку водки, чтобы притупить эти ощущения, но в итоге меня только стошнило.

По-научному ли это? Нет. И мне нужны доказательства, чтобы защитить себя. И все ради чего? Ради компании, которую Алия практически уничтожила. Ну в самом деле, насколько это безумно?

Тяжело вздохнув, я оглядываю свой крошечный кабинет. Когда «Сливки общества» были независимыми, мой рабочий кабинет был в четыре раза больше. Мой первый кабинет в «Бахаран-фарма» тоже был больше, но Алия отдала его кому-то другому. Теперь у меня почти детский рабочий стол с одним выдвижным ящиком. Диван превратился в диванчик для двоих. А книжные шкафы заменили открытыми стеллажами.

– Как дела?

Я перевожу взгляд на входную дверь и вижу Рамина, небрежно прислонившегося к косяку. Сердце в груди сжимается и пульс учащается. Он красивый мужчина, но в отличие от Кейна и Дариуса имеет более мальчишеские черты. Ниже ростом, но шире в плечах. Трех братьев можно сравнить с матрешками, и Кейн оказался бы самой большой, поглотившей остальных своих братьев.

Рамин одет в темно-серые брюки и рубашку того же цвета. Галстук у него бордовый, а пиджак, скорее всего, висит на спинке его рабочего кресла. Его волосы немного длиннее, чем у Кейна и Дариуса, что только подчеркивает цвет его голубых глаз, отличительной черты Армандов. Его кривоватая ухмылка очаровательная и в то же время дерзкая. Рамин – директор по юридическим вопросам «Бахаран-фарма», и я понимаю, что он отличный адвокат, но ему тяжело постоянно находиться в тени своих старших братьев. В результате у него развился комплекс неполноценности, который заставляет его говорить и действовать опрометчиво, когда он не уверен в себе.

Вся их семейка чокнутая.

– Ну, знаешь… – Я пожимаю плечами, и тут до меня доносится запах его одеколона. Желудок сводит спазмом, и я сглатываю, пытаясь остановить подступающую желчь, но это невозможно. Отпихнув свое кресло, я падаю на колени и хватаю мусорную корзину.

Следующие несколько мгновений мои внутренности выворачивает наизнанку. Я смутно осознаю, что Рамин собирает мои волосы назад и гладит меня по спине. Наконец приступ рвоты прекращается, и я прислоняюсь головой к длинной выгнутой ножке своего письменного стола. У меня нет сил сопротивляться Рамину, когда он сажает меня к себе на колени и прижимает к своей широкой груди. Его торс под моей щекой, теплая и комфортная стена мышц.

Почему я переспала с ним до того, как вышла замуж за Дариуса? Глупый вопрос. Я знаю почему. Я не могла поверить, что наши с Дариусом отношения были такими идеальными. Не могла удержаться и попыталась все испортить. Не могла заглушить голос, который твердил мне, что я заблуждаюсь, думая, что такой красивый и образованный мужчина, как Дариус, когда-нибудь влюбится и захочет провести со мной всю свою жизнь.

Рамин мог бы стать мне другом, союзником. Сейчас я стараюсь избегать его как можно тактичнее, потому что от одного взгляда на него меня гложет чувство вины. Вот почему я знаю, что, будь я в здравом уме, никогда бы не стала с ним снова трахаться.

– Если Дариус войдет, – слабо бормочу я, замечая закрытую дверь, – он разозлится.

В нескольких шагах от нас находится целый этаж заполненных персоналом рабочих мест, разделенных перегородками, одно из которых принадлежит Кейну. Он считает, что будет лучше, если он откажется от личного кабинета и будет работать бок о бок с рядовыми служащими. Из прежнего кабинета я могла его отлично видеть. Теперь же я вижу лишь кучку несчастных людей, которые знают, что каждое нажатие клавиши и телефонный звонок записываются в целях безопасности.

– Да мне плевать, – отмахивается он. – Теперь тебе лучше?

– Мне хочется забраться в кровать и проспать десять лет. – Может, мне повезет, как Лили, и, проснувшись, я обнаружу, что Дариус управляет «Бахаран-фарма», а мой дом превратился в пентхаус. Если бы мой муж цеплялся за меня так же, как Кейн цеплялся за память о Лили, я бы простила ему все.

– Ты опять пила? – спрашивает Рамин.

– Да пошел ты. – Я пытаюсь отстраниться, но он лишь крепче меня обнимает. – Почему все спрашивают меня об этом? Я заболела, а не пьяна.

Он вдыхает полной грудью.

– Возможно, ты беременна.

На мгновение его слова ошеломляют меня, но потом у меня вырывается резкий смешок.

– Это из разряда невозможного.

– Это не исключено. – Рамин проводит пальцами по моим волосам.

Я снова пытаюсь его оттолкнуть, и когда он сопротивляется, я говорю:

– Запах рвоты вызовет новый приступ.

Он отпускает меня, и, пошатываясь, я поднимаюсь на ноги. Опираясь на стол, обхожу его. Рамин хватает мусорную корзину, завязывает пакет и кладет его в другой. Затем вставляет новый пакет в корзину, бросив на меня кривую улыбку через плечо.

– На случай, если тебе это понадобится.

– Отвали. – Я опускаюсь на диван и прижимаю ладонь ко лбу. Жара нет, но я ведь знаю, что не больна. Мой организм избавляется от всего, что сводило меня с ума. Я терпеливо переживу это, потому что с каждым днем я обретаю все большую ясность ума.

Рамин усаживается на мое кресло и откидывается на спинку.

– Пищевое отравление? Расстройство желудка?

– А тебе-то какое дело?

– Думаю, это очевидно, что мне совсем не все равно, – парирует он, его взгляд становится напряженным от нарастающего гнева.

– Ну конечно.

– Ответь на чертов вопрос! – требует он, резко выпрямляясь.

– Да какое это имеет значение?

– Я имею право знать, если ты беременна.

– Боже. – Я закрываю глаза и откидываю голову на бледно-голубую бархатную подушку. – У тебя нет никаких прав на что-либо, связанное с моей маткой или любой другой частью меня.

– Я никогда не пользовался презервативами с тобой.

Это заявление словно удар под дых. А я-то думала, что моя жизнь не может стать хуже.

– У меня внутриматочная спираль, Рамин. И озабоченный муж.

– Почему, когда я не трахаю тебя, ты ведешь себя как стерва?

Я поднимаю голову и смотрю на него, прищурившись.

– Я понимаю, что для тебя это новость, и, нужно признать, мои действия говорят об обратном, но я ненавижу изменщиков. Я ненавижу себя за измену. Для меня важна моногамия.

– Ты никогда не хотела этого брака, Эми, и это смягчающее обстоятельство. – Рамин пристально смотрит на меня своими невероятными голубыми глазами, его квадратная челюсть напряжена.

– Серьезно? – Я качаю головой. – Я отчаянно хотела выйти замуж за Дариуса. Я ничего так сильно не хотела.

– Чушь собачья. Невесты не соблазняют своих будущих деверей, если они любят своего жениха.

– Соблазняют, если у них не все в порядке с головой. У меня настолько огромный груз прошлого, что им можно забить целый склад.

– Или, быть может, ты втайне понимала, что должна выйти замуж за меня.

У меня отвисает челюсть.

– Ну, не будь так удивлена, Эми. Ты ведь знаешь, как я к тебе отношусь.

– Нет, на самом деле не знаю. Нет… – Я поднимаю руку. – Ничего не говори. Рамин, мы должны держать себя в рамках. Ты ведь не хочешь быть тем парнем, который предает своего брата.

– А почему бы и нет? Что он вообще для меня сделал?

Я пристально смотрю на него.

– Откуда мне знать? Но мы совершаем добрые поступки не ради выгоды. Мы поступаем правильно, потому что мы хорошие люди.

– Ты действительно сама не своя.

– И что ты хочешь этим сказать?

– Забудь. Я просто пытался пошутить. Слушай… ты тоже что-то чувствуешь ко мне. Просто боишься признаться в этом. Дариус не тот, кто тебе нужен. И никогда им не был. Как думаешь, почему я включил тот пункт в договор?

– Я не могу обсуждать это прямо сейчас, – говорю я в основном себе, потому что меня снова начинает тошнить.

– Мы обсудим это, потому что я устал от этого дерьма. – Он отодвигается от моего стола, встает и отворачивается к окну, уперев руки в бока и предоставив отличный вид на свою упругую задницу. Он мог бы заполучить любую женщину. Неудачно, что он зациклился на мне. – Если бы ты оставила меня в покое после того первого раза, – продолжает он, повторяясь, – нас бы здесь сейчас не было. Я намеревался отпустить тебя после твоей свадьбы. Но потом ты заявилась на пороге моего дома.

– Рамин… Очевидно же, что я вела себя не так, как обычно. В смысле, ну да… Уподобляться доктору Джекиллу и мистеру Хайду не совсем нормально! – Массируя пальцами виски, я пытаюсь унять нарастающую головную боль.

Он поворачивается лицом ко мне.

– О чем ты говоришь?

Я поджимаю губы, чтобы не ляпнуть правду. Арманы ссорятся между собой, но с внешними угрозами справляются единым фронтом. Я не уверена, что Рамин поверит мне или защитит меня.

– Мое употребление алкоголя вышло из-под контроля.

– Да, мы все это заметили. Ты несчастлива с Дариусом и…

– Я была счастлива! – рявкаю я. – Я не знаю, когда это изменилось и почему, но я хотела, чтобы мой брак был счастливым.

– Эми, я люблю тебя!

На какую-то долгую ужасную минуту я теряю дар речи.

– Ты что, издеваешься надо мной? Это совершенно не смешно.

Но он не сверкает своей дерзкой улыбкой и не смеется. Его лицо покрывается пятнами от ярости, и до меня доходит вся жуть и безумие реального положения дел.

– И это все, мать твою, что ты можешь сказать, когда я говорю, что люблю тебя?

– Говори тише! Ради всего святого, мне не нужна еще одна сцена на работе.

Его хмурый взгляд настолько свиреп, что напоминает мне Кейна.

– Так вот о чем ты беспокоишься? А как же я?

Боже мой. Вот так ирония. Я сдерживаюсь из последних сил, чтобы не разразиться истерическим смехом. Опять. Уже несколько дней я нахожусь на грани истерики. Бывает же такое, я обманывала себя, думая, что Кейн – это моя конечная цель, в то время как Рамин думал то же самое обо мне. Мы оба полные извращенцы, мечтающие о несбыточном и явно губительном для нас самих.

Я быстро меняю тему:

– Рамин, можешь пояснить мне другой пункт договора. Согласно которому Дариус получает контроль над «Сливками общества», если я не смогу управлять компанией.

Это условие утешало меня, когда я подписывала договор, и еще три дня назад. Однако теперь это повод манипулировать мной.

В его взгляде мелькает замешательство.

– В твоей компании не было четкой иерархии власти. Важно было указать кого-то, кто бы заботился о твоих интересах в случае, если бы ты потеряла дееспособность.

– Так ты хочешь сказать, что оказал мне услугу?

Он скрещивает руки на груди, его бицепсы напрягаются от этого движения.

– Должна же быть какая-то структура.

– Ладно, – фыркаю я.

– Эми, что происходит?

Я прищуриваюсь.

– Я не могу тебе сказать.

– Кто еще переживал бы за тебя так, как я? – возражает он.

– Я никому из вас не доверяю. – Я снова сглатываю подступающую к горлу желчь и смотрю на то место, где когда-то стояла тележка с напитками. Как ни странно, но при мысли об алкоголе у меня скручивает желудок, поэтому я отвожу взгляд и осматриваю предметы, выставленные на открытых полках.

Я задерживаю взгляд на нашей с Дариусом фотографии в рамке. Это профессиональный снимок, на котором я сижу в кресле в кремовом деловом костюме от Шанель, а Дариус стоит за мной в черном костюме и подходящей к нему синей рубашке и галстуке. Это образ крепкого союза, и я так долго считала его предзнаменованием грядущих событий.

– Кого ты имеешь в виду? – Рамин обходит мой стол. – Адвокатов? Мужчин?

– Армандов.

Он опасно прищуривается.

– Я не позволю, чтобы обо мне судили по поведению моих братьев. Я не такой, как они.

В его небесно-голубых глазах появляется холодный блеск. Неожиданно мое представление о нем меняется, и я чувствую, как меня пробирает дрожь откровенного страха. Да, он ниже Дариуса и Кейна, но гораздо крупнее меня. И сейчас показывает себя с той стороны, которую я никогда раньше не замечала.

Внезапно пот, покрывающий мое тело, вызывает озноб.

Я делаю медленный глубокий вдох, затем так же медленно выдыхаю. Мысли мечутся в голове.

– Если я найму тебя как своего адвоката, все будет конфиденциально, верно? Ты не сможешь никому рассказать о том, что я тебе скажу?

– Эми… – Он закрывает глаза и проводит ладонью по лицу. – Я никому не рассказал бы твои секреты. Не потому, что адвокат, а потому, что ты женщина, которую я люблю.

Он произносит слова с такой уверенностью, что мой страх усиливается. Если он убежден, что любит меня, то у меня возникает еще одна серьезная проблема.

– Даже если речь идет о твоей семье?

– Ты тоже моя семья, – отвечает он, черты его лица смягчаются. – И не потому, что ты замужем за Дариусом, а потому, что ты женщина, которая, я надеюсь, скоро станет моей женой.

– Господи, Рамин. – Мой пульс учащается от охватившей меня паники. Это чертова катастрофа. Стоит ли удивляться, что я теряю рассудок, когда меня окружают сумасшедшие люди? Как же я с самого начала не поняла, что все Арманды больные на голову?

Он опускается на край моего стола.

– Что ты хочешь мне рассказать?

Мне нужен союзник. И если это будет адвокат, обладающий инсайдерской информацией, это ведь хорошо, верно? Или это ведет к конфликту интересов?.. Голова просто раскалывается, пока я пытаюсь разобраться во всем этом.

– Меня накачивают наркотиками, представляя сумасшедшей, чтобы этот пункт вступил в силу и я потеряла контроль над своей компанией.

Он долго и пристально смотрит на меня, затем моргает.

– В какой-то момент твоя мать, должно быть, узнала о пункте договора с условиями выхода или она всегда о нем знала. Понимая, что я могла выйти из совместного бизнеса вместе со «Сливками общества», она решила использовать в качестве оружия условие о недееспособности. – Я привстала, но комната немного покачивается, поэтому остаюсь сидеть. – Дариус говорил мне, что работает над тем, чтобы вернуть мне «Сливки общества». Он ведет себя так, будто это сложно и много работы, поэтому требуется время. Либо он в сговоре с твоей матерью, либо моя экономка Гризельда работает на нее. В конце концов, именно твоя мать нашла ее для нас, ведь я, очевидно, не способна сама позаботиться о Дариусе. Алия проводит рядом со мной недостаточно времени, чтобы нести прямую ответственность.

– Эми… – Рамин делает медленный глубокий вдох, как будто собирается с духом. – Возможно, он не так хорошо знает договор. Или, может быть, подозревает, что ты собираешься его бросить, и пытается выиграть больше времени, чтобы все уладить. Ты не можешь…

– Не надо говорить мне то, что я и так знаю. Он солгал мне в лицо про пункт о выходе из бизнеса. Как и твоя мать.

– Хорошо. Расскажи мне, что ты знаешь.

– Я теряю счет времени. Дариус и твоя мать говорят мне, что я ошибаюсь в том, что помню. Из дома пропадают вещи. Предметы декора перемещаются – картины, безделушки.

Он трет шею.

– Эми, ты пьешь… Много.

Я прищуриваюсь.

– Я ведь только что это сказала. Но если я подшофе, это не значит, что у меня никудышная память.

Мне хочется сказать ему, что приличный парень вызвал бы мне такси, если бы я заявилась на пороге его дома явно нетрезвой. Но я боюсь настроить его против себя.

– То, в чем ты обвиняешь Дариуса, является преступлением, – произносит он медленным осторожным тоном. Немного снисходительным. Арманды – знатоки в том, как использовать этот тон для пущего эффекта.

– И?

– И хотя я знаю, что Дариус тебе не подходит, он никогда не стал бы намеренно причинять тебе вред.

От этого мне не должно быть легче, и я знаю, что у меня не все в порядке с головой, раз допускаю такое. Я не хочу верить, что мой муж мог бы сделать со мной что-то ужасное, но, возможно, мог, если бы полагал, что это поможет нам быть вместе. И все же…

– Если бы он любил меня, то вытащил бы нас отсюда.

– Ты его любишь? – резко спрашивает он.

В последние несколько дней я задавала себе этот вопрос миллион раз. Я так долго не могла ясно мыслить, что теперь уже не уверена в своих чувствах ко всему происходящему. Сейчас я лишь знаю, что неожиданным образом сюда теперь замешаны чувства Рамина, и в этом моя вина, пусть даже в конечном итоге я не несу за это ответственность.

– Трудно кого-то любить, когда в настоящий момент я сама себя не люблю.

Он выглядит удивленным, затем удивление сменяется на сочувствие.

– Все, что тебе нужно сделать, это уйти, – тихо советует он. – Я прослежу, чтобы все документы были оформлены быстро. Ты можешь остаться со мной, или мы можем не торопиться.

Я в ужасе смотрю на него. Его упорное нежелание понять то, что я ему говорю, граничит с безумием. Я не могу это понять, потому что он помнит обо мне такие вещи, которых не помню я, и я боюсь быть резкой, потому что он и так едва себя контролирует.

– Напомни мне, – я откашливаюсь, потому что во рту все пересохло, – что мне положено по брачному договору, если я просто уйду.

Поджатые губы Рамина являются ответом на мой вопрос еще до того, как он начинает говорить:

– Без ребенка не так уж много. Но я могу позаботиться о тебе.

– Мне надоело, что обо мне заботятся! – От досады я сжимаю руки в кулаки.

– Когда ты последний раз встречалась со своим психотерапевтом?

– Хочешь сказать, что я сумасшедшая?! Это уже чересчур! – возмущаюсь я.

– Не психуй. Ты сказала мне, что подозреваешь мою мать и, возможно, моего брата в том, что они пытаются обвинить тебя в неуравновешенности, и надеешься оспорить брачный контракт. Было бы разумно предварительно подтвердить твое нормальное психическое состояние, регулярно посещая психотерапевта.

– А. – Я оценивающе смотрю на него в поисках любого признака того, что он мной манипулирует. – Да, это хорошая мысль. Не так давно. Я просто была занята, возвращаясь в рабочий ритм.

Правда в том, что я не помню, как давно была у психотерапевта. Дни перетекали в недели. Как долго мое состояние ухудшалось? Когда в последний раз я чувствовала себя счастливой, в безопасности и в здравом уме?

Почему я не задавалась этими вопросами?

Рамин смотрит в пол и кивает, погрузившись в свои мысли. Я надеюсь, что он начинает понимать, о чем я говорю. Молчание затягивается. Я закрываю глаза и сосредотачиваюсь на дыхании, стараясь прогнать сильную тошноту, которая усугубляется из-за растущего беспокойства.

Дверь в мой кабинет резко распахивается, и, вздрогнув, я открываю глаза и вижу Дариуса, который сжимает дверную ручку с грозным выражением на красивом лице.

– Почему дверь закрыта? – рявкает он, свирепо глядя на своего брата. Затем принюхивается. – И почему тут воняет рвотой?

Испугавшись, что Рамин может сказать что-то, чего не следует, я выпаливаю первое, что приходит на ум:

– Кажется, у меня токсикоз.