Читать книгу Отраженная в тебе - Сильвия Дэй - Страница 4

Как только мы с Мегуми вошли в лифт, я надавила на кнопку последнего этажа.

– Если кто спросит, вернусь через пять минут, – предупредила я ее, когда она выходила у офиса «Уотерс, Филд и Лимэн».

– Поцелуй его за меня, ладно? – заявила она, игриво обмахиваясь ладошкой. – Видишь, даже при мысли, что это будет сделано через тебя, меня в жар бросает.

Я сумела вымучить улыбку и удержать ее до того момента, как двери закрылись и лифт продолжил подъем. На последнем этаже я вышла в оформленный со вкусом, в подчеркнуто мужском духе, холл. На дверях из матового стекла красовалась энергичная надпись «Кросс индастриз». Строгость этого оформления несколько смягчалась подвесными кашпо с папоротниками и лилиями.

Рыжеволосая секретарша в приемной Гидеона нажала на кнопку прежде, чем я успела подойти к двери, а потом еще и расплылась в улыбочке, отчего у меня напряглась спина. Я всегда нутром чуяла, что она меня недолюбливает, а потому эта улыбка не вызвала у меня ни малейшего доверия. Напротив, вызвала беспокойство. Однако я не подала виду: приветливо помахала рукой, поздоровалась и улыбнулась в ответ. Предпочла не выказывать стервозности, хоть у меня и были на то все основания.

Я прошла по длинному коридору к личному кабинету Гидеона и вошла в просторную внутреннюю приемную. Сидевший за столом его личный секретарь Скотт при моем появлении встал.

– Привет, Ева, – сказал он, потянувшись к телефону. – Сейчас доложу о вашем приходе.

Стеклянная перегородка, отделявшая личный кабинет Гидеона от остального офисного пространства, обычно была прозрачной. Однако одним нажатием кнопки ее можно было превратить в матовую, непроницаемую, что сейчас и имело место. Естественно, это усугубило мое беспокойство.

– Он один?

– Да, но…

Конца фразы я не расслышала, потому что ломанулась за стеклянную дверь, в личное помещение Гидеона. Оно было просторным, разделенным на три отдельные зоны, каждая из которых казалась больше, чем весь кабинет Марка. По контрасту с изысканной теплотой домашних апартаментов, в убранстве кабинета преобладали сдержанные черные, серые и белые тона. Некоторое оживление в этот декор вносили усыпанные сверкающими камнями хрустальные графины с разноцветным содержимым, которые стояли в баре.

Из огромных, от пола до потолка, выходивших на две стороны окон открывался вид на город. Темная стена напротив массивного письменного стола была покрыта плоскими экранами, на которых транслировались деловые новости со всего мира.

Взгляд мой обежал комнату и не упустил небрежно сброшенную на пол подушку. Ворс на толстом ковре перед диваном был предательски примят, да и сам диван оказался сдвинутым с привычного места на несколько дюймов.

Сердце мое бешено заколотилось, ладони покрылись потом. Тревога, охватившая меня ранее, невероятно усилилась.

Я только успела бросить взгляд на открытую дверь ванной, когда из нее вышел Гидеон. При виде его великолепного обнаженного торса у меня перехватило дыхание. Волосы Гидеона были влажными после только что принятого душа, а шея и верхняя часть груди оставались раскрасневшимися, что случалось при физическом напряжении.

Увидев меня, он застыл, взгляд его потемнел, но в следующий миг на его лице появилась привычная непроницаемая маска.

– Ева, ты не вовремя, – произнес он, натягивая рубашку, висевшую на спинке барного стула… причем не ту, что была на нем сегодня утром. – У меня встреча, времени в обрез.

Я крепко сжала сумочку. Этот его неофициальный, почти домашний вид вызвал у меня сумасшедшее желание. Я любила его безумно, нуждалась в нем, как нуждалась в воздухе для дыхания… А потому мне легче было понять чувства Магдалены и Коринн и то, на что они способны пойти, лишь бы отобрать его у меня.

– А с чего это ты разделся?

Тут уж было ничего не поделать. Сам его вид вызывал непроизвольную реакцию моего тела, отчего сдерживать распиравшие меня эмоции было еще труднее. Еще не застегнутая, плотно облегающая рубашка открывала золотистую кожу, рельефные грудные мышцы и кубики брюшного пресса. Черные волоски на груди, сгущаясь, сужались в тонкую дорожку, что вела прямиком к скрытому под брюками и трусами-боксерами члену, одна мысль о котором заставляла меня страдать от вожделения.

– Да что-то с рубашкой… – Застегивая пуговицы – мышцы поигрывали при каждом движении, – он направился к бару, где на стойке лежали запонки. – Мне надо бежать. Если что-то нужно, скажи Скотту, он обо всем позаботится. Или я – когда вернусь. Это будет самое позднее через два часа.

– А с чего это ты так задержался, что теперь опаздываешь?

– Да вот пришлось, из-за последней встречи, – ответил он, не глядя на меня.

«Вот так встреча».

– А чего тебя под душ понесло? Ты ведь уже принимал душ утром.

«После того как целый час занимался со мной любовью».

– Это что, допрос? – окрысился он.

Желая все выяснить, я пошла в ванную, воздух в которой был еще напитан теплой влагой. Внутренний голос подсказывал, что не стоит искать лишний повод для расстройства, но я не вняла ему, найдя в корзине для стирки утреннюю рубашку, вытащила ее и увидела на одной манжете пятно размазанной губной помады. Острая боль пронзила мне грудь.

Бросив рубашку на пол, я резко развернулась и поспешила прочь, держась подальше от Гидеона и желая убраться до того, как разрыдаюсь или меня стошнит.

– Ева? – буркнул он, когда я проходила мимо него. – Что, черт возьми, с тобой творится?

– Пошел ты, подтирка для задницы!

– Прошу прощения?

Я уже взялась за ручку двери, когда он удержал меня, схватив за локоть. Развернувшись, я с такой силой влепила ему пощечину, что у него голова дернулась, а мою ладонь обожгло огнем.

– Кончай, на хрен, руками махать! – прорычал он, схватив меня за руки и встряхнув.

– Не трожь меня!

Слишком болезненные ощущения вызывали его прикосновения.

Он подался назад:

– Да что, на хрен, с тобой случилось?

– Гидеон, я видела ее.

– Кого?

– Коринн.

– Да о чем ты говоришь? – нахмурился он.

Вытащив смартфон, я сунула фотоснимок ему под нос:

– Улика!

Гидеон посмотрел на экран, и его хмурое лицо разгладилось.

– И в чем эта долбаная улика меня уличает? – с преувеличенной мягкостью поинтересовался он.

– Ох, мать твою!.. – Я снова повернулась к двери, убирая телефон в сумочку. – Не хватало еще тебе это объяснять.

Он положил руку на стекло, удерживая дверь закрытой, и, подавшись ко мне, прошептал на ухо:

– Нет уж, будь добра, объясни.

Я зажмурилась от нахлынувших вдруг воспоминаний о моем первом посещении кабинета Гидеона. Тогда он тоже задержал меня таким же образом, а потом это трансформировалось в жаркие объятия на том самом диване, где, судя по всему, совсем недавно тоже кувыркались так рьяно, что с места сдвинули.

– Можно подумать, снимок не стоит тысячи слов, – процедила я сквозь зубы.

– Ну, на нем Коринн, и что такого? Какое отношение это имеет ко мне?

– Насмехаешься, да? Немедленно отпусти!

– Ну уж нет, мне не до смеха. Я вообще не могу припомнить, чтобы на меня женщины так наезжали. Вламываешься сюда со своими из пальца высосанными обвинениями, порешь какую-то несусветную ахинею…

– Никакую не ахинею! – Я поднырнула под его руку, чтобы хоть немного увеличить расстояние между нами: находиться вплотную к нему было свыше моих сил. – Я бы в жизни не стала тебя дурить. Возникни у меня потребность трахаться налево и направо, я сначала распрощалась бы с тобой.

Гидеон прислонился к двери и скрестил руки на груди. Застегнуть рубашку он так и не успел. От его вида меня бросало в жар, отчего я злилась еще больше.

– Так, выходит, я тебя дурю? – ледяным тоном осведомился он.

Я сделала глубокий вдох, силясь справиться с болью, пронизывавшей меня при одной мысли о том, как они с Коринн развлекаются на этом диване.

– Объясни мне, какого черта ее принесло сюда, в Кроссфайр, и почему она вылетела отсюда в таком виде? А заодно объясни, что у тебя за видок и что за бардак в твоем кабинете?

Его взгляд скользнул к дивану, потом переместился к подушке на полу и вернулся ко мне.

– Понятия не имею, что она делала в здании и почему так выглядит. Я не видел ее с того вечера, когда ты была со мной.

Мне казалось, что с «того вечера» миновала целая вечность. А хотелось, чтобы его не было вовсе.

– Меня с тобой не было, – возразила я. – Она похлопала ресницами, сказала, что хочет тебя с кем-то познакомить, и ты свалил, оставив меня одну.

– Господи! – Глаза его вспыхнули. – Ну не начинай по новой!

Я сердито смахнула стекавшую по щеке слезинку.

– Ты что, всерьез думаешь, будто я пошел с ней, потому что так запал на нее, что про тебя и думать забыл?

– Не знаю, Гидеон. Ты меня бросил. А ответ известен только тебе.

– Ты первая меня бросила.

У меня даже челюсть отвисла.

– Я тебя не бросала.

– Не бросала, говоришь? Да не успели мы там появиться, как ты тут же исчезла. Мне пришлось настоящий розыск устраивать, а в итоге оказалось, что ты танцуешь с этим придурком.

– Мартин – племянник Стэнтона.

А поскольку Ричард Стэнтон был моим отчимом, я привыкла относиться к Мартину как к родне.

– Да плевать мне, будь он хоть долбаный святоша! Он тебя явно клеил.

– Боже мой, какая чушь! И вообще, кончай воду мутить! Ты толковал о делах со своими партнерами, а я была ни пришей ни пристегни. И мне было неловко, и им.

– Ловко или неловко, а это твое место!

Моя голова дернулась, словно он дал мне оплеуху.

– Опять начинаешь?

– Как бы тебе понравилось, если бы я свалил во время банкета у «Уотерс, Филд и Лимэн», потому что ты начала говорить о делах? А потом ты нашла бы меня танцующим с Магдаленой?

– Я…

Черт побери, а ведь посмотреть на это с такой позиции мне и в голову не пришло!

Стоявший у двери Гидеон выглядел спокойным и невозмутимым, но под этой внешней сдержанностью я физически ощущала пульсацию гнева. Он всегда был великолепен, но особенно потрясающе выглядел, когда в нем бушевали страсти.

– Это мое место – быть рядом с тобой, поддерживать тебя и иногда, черт возьми, просто отираться рядом, для мебели. Это мое право, мой долг, моя привилегия. И тебе, Ева, стоило бы отвечать мне тем же.

– Я думала, будет только лучше, если я исчезну.

Он промолчал и лишь саркастически выгнул одну бровь.

Я скрестила руки на груди:

– Так ты поэтому пошел с Коринн? Решил меня наказать?

– Если бы я решил тебя наказать, так разложил бы на коленях.

Я нахмурилась. Вот уж этого не должно случиться никогда.

– Я знаю, как ты все воспринимаешь, – отрывисто произнес он, – и не хотел, чтобы ты приревновала меня к Коринн прежде, чем я успею разъяснить тебе ситуацию. Мне и нужно-то было несколько минут, чтобы удостовериться, что она поняла, насколько у нас с тобой все серьезно и как для меня важно, чтобы этот вечер доставил тебе удовольствие. Это единственная причина, по которой я увел ее.

– И сказал, чтобы она ничего не говорила о ваших отношениях, да? Велел держать язык за зубами насчет того, что она для тебя значит. Да только вам не повезло: бедняга Магдалена это услышала и ее это задело.

А может быть, на самом деле Коринн с Магдаленой спланировали все это вместе? Коринн знала Гидеона достаточно хорошо, чтобы предвидеть его возможные действия. Для нее, надо думать, не составило труда предусмотреть все касающееся его реакции на ее неожиданное появление в Нью-Йорке.

Это предположение выставляло сегодняшний звонок Магдалены в совершенно новом свете. Когда мы с Гидеоном заметили их на банкете, они с Коринн беседовали – две женщины, желавшие одного мужчину, который увлекся третьей. Пока я оставалась на сцене, им обеим ничего бы не обломилось, а стало быть, они могли до поры действовать заодно, чтобы избавиться от меня.

– Я хотел, чтобы ты услышала это от меня, – натянуто произнес он.

Я отмахнулась, куда больше озабоченная происходящим в настоящий момент.

– Гидеон, я видела, как Коринн села в «бентли». Как раз перед тем, как поднялась сюда.

Его вторая бровь выгнулась под стать первой.

– Точно?

– Да уж точнее некуда. Можешь ты мне это объяснить?

– Нет, не могу.

Меня буквально обожгло огнем, неожиданно я поняла, что видеть его не могу.

– Уйди с дороги, мне надо на работу.

Он не двинулся с места.

– Сейчас уйдешь, я только хочу выяснить один момент. Ты что, думаешь, будто я ее трахнул?

Оттого что он произнес это вслух, меня передернуло.

– Уж не знаю, что и думать. Все свидетельствует…

– Вот если бы ты застукала нас с ней голыми в постели, это было бы «свидетельство». – Он подался ко мне так резко, что я отпрянула. – Скажи одно: ты правда думаешь, будто я ее трахнул? Думаешь, что я хотел бы? Мог бы?

У меня задрожали ноги, но я стояла на своем:

– А помаду на рубашке объяснить можешь?

У него напряглась челюсть.

– Нет.

– Что? – переспросила я, ошарашенная его заявлением.

– Ответь на мой вопрос.

Глядя на его лицо, я видела на нем сейчас ту маску, которой он отгораживался от других, но никогда не надевал, оставаясь наедине со мной. Он поднял руку, словно намереваясь коснуться моей щеки кончиками пальцев, но в последний миг отдернул ее, и я услышала, как заскрежетали его зубы. Как будто то, что он не прикоснулся ко мне, стоило ему усилий. Я была в таком жутком состоянии, что даже обрадовалась этому.

– Мне необходимо, чтобы ты объяснился, – прошептала я, гадая, не почудилось ли мне, что у него перекосило лицо. Порой мне так отчаянно хотелось верить в лучшее, что я предпочитала воображать всякую всячину, лишь бы не замечать жестокой реальности.

– Я не дал тебе никаких оснований сомневаться во мне.

– Ты даешь мне их сейчас, Гидеон.

Я резко выдохнула и отшатнулась. Отстранилась. Он стоял прямо передо мной, но казалось, нас разделяют мили.

– Я понимаю, должно пройти время, прежде чем ты сможешь поделиться болезненными для тебя секретами. Сама была в таком положении: испытывала потребность рассказать тебе, что со мной случилось, но просто не была готова. По этой причине я изо всех сил стараюсь не торопить тебя, не давить на тебя. Но у тебя есть секреты, которые ранят меня, а это совсем другое дело. Неужели ты этого не видишь?

Тихонько выругавшись, он взял мое лицо в холодные ладони:

– Я отступаю от своих правил только ради того, чтобы не дать тебе ни малейшего повода для ревности, но когда ты проявляешь такие собственнические чувства, это мне нравится. Хочу, чтобы ты боролась за меня. Чтобы это страшно тебя заботило. Но собственническое чувство без доверия – это ад. Если ты не веришь мне, у нас ничего не получится.

– Предполагается, что доверие должно быть обоюдным.

– Проклятье! Да не смотри ты на меня так, – тяжело вздохнул он.

– Я пытаюсь постигнуть, кто ты такой. Где тот мужчина, который без обиняков заявил, что хочет меня трахнуть? Мужчина, который без колебаний признавался, что я связала его по рукам и ногам, даже притом, что я пыталась с ним порвать. Я верила, что ты всегда будешь так же сурово, прямолинейно честен. Рассчитывала на это. А сейчас… – Я покачала головой. У меня перехватило горло и сил сказать что-то еще просто не было.

Губы его мрачно скривились, но оставались упрямо сомкнутыми. Взяв его за запястья, я развела его руки и сказала:

– На сей раз я не убегаю, но ты можешь меня оттолкнуть. Подумай об этом.

С этими словами я ушла. Гидеон меня не остановил.

* * *

Остаток дня я провела, сосредоточившись на работе. Марк любил обдумывать свои решения вслух, что было для меня, с одной стороны, вдохновляющим доказательством его доверия и дружеского расположения, а с другой – восхитительным уроком профессионального творчества.

Погружение в поиски наименее затратных и принципиально новых, как, скажем, через блоги молодых матерей, форм рекламы для компании, торгующей детскими игрушками, помогало отвлечься от личных проблем. А по окончании рабочего дня я собиралась отправиться на тренировку по крав-мага, чтобы выжечь мучительное беспокойство физическим напряжением.

В начале пятого зазвонил мой рабочий телефон, и сердце мое подскочило, когда в трубке раздался голос Гидеона:

– Мы должны уйти в пять, чтобы не опоздать на прием к доктору Петерсену.

Я охнула, потому что совсем забыла о том, что мы договорились по четвергам в шесть посещать сеансы парной терапии. На сегодня у нас был назначен первый из них.

Неожиданно я подумала о том, не будет ли он последним.

– Когда подойдет время, я тебя заберу, – довольно резко произнес Гидеон.

Я вздохнула, чувствуя себя далеко не готовой к этому. Вдобавок я уже начала переживать из-за несдержанности, проявленной в ходе нашей утренней стычки.

– Прости, что ударила тебя. Не следовало так поступать. Сама чертовски на себя злюсь.

– Ангел мой, – хрипло вздохнул Гидеон, – ты так и не задала тот вопрос, который имеет значение.

Я закрыла глаза. То, как легко он читал мои мысли, просто бесило.

– Так или иначе, это не меняет того факта, что у тебя есть секреты.

– Секреты – это проблема разрешимая, чего не скажешь про обман.

Я потерла лоб, вдруг ощутив головную боль.

– Тут ты прав.

– Ева, все дело только в тебе, – жестко произнес он.

От таившегося за этими словами сдержанного гнева мне стало не по себе. Он все еще злился из-за того, что я позволила себе усомниться в нем. Ох, черт возьми, но я ведь и сама все еще злилась.

– К пяти буду готова.

Он был точен, как всегда. Когда я перевела компьютер в спящий режим и достала из ящика свои принадлежности, он уже был здесь, обсуждал с Марком вопрос о рекламной кампании водки «Кингсмен». Высокий, мускулистый, в темном деловом костюме, он являл собой живое воплощение уверенности и успеха, и только я одна знала, что он может быть ужасающе уязвимым.

Я любила этого нежного, глубоко эмоционального человека. Но раздражалась из-за его попыток скрыть свою истинную природу за напускным фасадом даже от меня.

Когда он повернул голову и поймал мой взгляд, я уловила в его голубых глазах проблеск беспомощного желания, выдававший моего возлюбленного Гидеона, но через мгновение все снова скрылось за холодной маской.

– Ну что, собралась?

Было совершенно очевидно, что он утаивает какие-то факты, и это меня просто убивало. Я не готова была смириться с существованием чего-то, что он отказывался мне доверить.

Когда мы проходили через приемную, Мегуми, подпиравшая кулачком подбородок, подняла голову и драматически вздохнула.

– Кросс, она тобой увлечена, – пробормотала я, когда мы ждали лифта.

– С чего бы это? – фыркнул он. – Что она обо мне знает?

– Вот и я весь день спрашиваю себя о том же самом, – тихо отозвалась я.

И уж на этот раз мне не почудилось. Его точно передернуло.

* * *

Доктор Лайл Петерсен был высоким мужчиной с коротко подстриженными седыми волосами и острыми, но доброжелательными голубыми глазами. Офис его был обставлен сдержанно, но со вкусом, а мебель – удивительно удобной, что я отмечала при каждом своем визите. То, что сейчас Петерсен выступал в роли моего психотерапевта, казалось чуточку странным, потому что он знал меня только как дочку моей мамы. Последние два года он был ее психотерапевтом.

Расположившись в сером кресле напротив дивана, где сидели мы с Гидеоном, доктор Петерсен добродушно посматривал то на одного пациента, то на другого. Разумеется, от него не укрылось ни то, что мы сидели на противоположных краях дивана, ни наши напряженные, оборонительные позы. В смысле эмоционального состояния мы походили друг на друга.

Доктор Петерсен открыл свой планшетный ноутбук, взял стилус и сказал:

– Ну что, начнем с причины возникшего между вами напряжения?

Я выждала мгновение, чтобы дать Гидеону возможность заговорить первым, но не могу сказать, будто меня страшно удивило то, что он предпочел отмолчаться.

– Ладно… За последние двадцать четыре часа мне посчастливилось встретиться с нареченной Гидеона, о которой я знать не знала, что она у него есть…

– Бывшей нареченной, – буркнул Гидеон.

– …и мне стало ясно, что он ухаживал исключительно за брюнетками из-за того, что она…

– Это не было ухаживанием!

– …а потом я наткнулась на нее, когда она покидала его офис после обеденного перерыва вот в таком виде. – Я достала смартфон.

– Она покидала здание, – встрял Гидеон, – а вовсе не мой офис.

– И села в твою машину, Гидеон. – Я вывела изображение на экран и передала смартфон доктору.

– Энгус же сказал тебе, когда мы ехали сюда, что он просто увидел ее на улице, узнал и проявил учтивость.

– Можно подумать, он мог сказать что-то другое, – отрезала я. – Этот малый был твоим водителем с детства. Уж конечно, он прикроет твою задницу.

– О, так ты еще и заговор подозреваешь?

– А на кой, спрашивается, черт он там стоял? – с вызовом спросила я.

– Чтобы свозить меня на ланч.

– Куда? Я только удостоверюсь, что ты был там без нее, и этот вопрос будет закрыт.

Гидеон заскрипел зубами:

– Я тебе уже говорил: у меня произошла неожиданная встреча. Я не смог поехать на ланч.

– С кем у тебя была встреча?

– Не с Коринн.

– Это не ответ. – Я снова повернулась к доктору Петерсену, который спокойно вернул мне телефон. – Когда я поднялась к нему в офис спросить, что, черт возьми, происходит, то застала его полуодетым после душа. Диван был сдвинут с места, подушки по полу раскиданы…

– Одна хренова подушка!

– А на манжете рубашки – губная помада.

– В Кроссфайре две дюжины бизнес-арендаторов, – холодно произнес Гидеон, – Она могла побывать у кого угодно.

– Это точно, – ответила я с глубочайшим сарказмом. – Конечно могла.

– Да почему бы мне в таком случае не встретиться с ней в отеле?

Я со свистом втянула воздух:

– Так ты все еще придерживаешь тот номер?

Наконец с его лица слетела маска. Видно было, что он растерян и в панике. А для меня новость о том, что он так и не отказался от своего сексодрома – номера в отеле, который он использовал исключительно для траха и в который, побывав там однажды, ни за что не сунулась бы снова, – была словно удар под дых. У меня невольно вырвался тихий, жалобный стон, и я зажмурилась.

– Давайте немного успокоимся, – вмешался быстро водивший стилусом доктор Петерсен. – Мне хотелось бы немного вернуться назад. Гидеон, почему вы сами не рассказали Еве про Коринн.

– Я все время собирался, – натянуто ответил Гидеон.

– Он мне ни словом не обмолвился, – прошептала я и стала рыться в сумочке в поисках платка, чтобы вытереть заплаканное лицо. Больше всего меня интересовал вопрос: на кой черт он сохранил за собой номер в отеле? И ответ напрашивался единственный: чтобы всегда иметь возможность перепихнуться с кем-нибудь, кроме меня.

– О чем вы обычно разговариваете? – спросил доктор Петерсен, адресуя вопрос нам обоим.

– Обычно я извиняюсь, – проворчал Гидеон.

Доктор Петерсен поднял глаза.

– За что?

– За все, – ответил Гидеон, запустив пальцы в шевелюру.

– У вас есть ощущение того, что Ева слишком требовательна или слишком многого от вас ожидает?

Я чувствовала на себе взгляд Гидеона.

– Нет. Она ни о чем не просит.

– За исключением правды, – повернувшись к нему, поправила я.

Его глаза вспыхнули, опалив меня огнем.

– Я тебе никогда не лгал.

– Гидеон, а вы бы хотели, чтобы она вас о чем-то просила? – поинтересовался доктор Петерсен.

Гидеон нахмурился.

– Подумайте об этом. Мы еще вернемся к этому вопросу. – И доктор переключился на меня. – Ева, этот снимок меня заинтриговал. Вы столкнулись с ситуацией, которую многие женщины сочли бы весьма огорчительной…

– Да не было никакой ситуации, – буркнул Гидеон.

– Речь идет о ее восприятии ситуации, – пояснил доктор.

– Совершенно нелепое восприятие, учитывая физический аспект наших отношений.

– Прекрасно. Давайте поговорим об этом. Сколько раз в неделю вы занимаетесь сексом? В среднем.

Мое лицо вспыхнуло. Я взглянула на Гидеона, который ухмыльнулся.

– Ммм… – Мои губы уныло скривились. – Много.

– Ежедневно? – Брови доктора Петерсена поднялись, когда я, нервно скрестив ноги, кивнула. – Много раз в день.

– В среднем, – подал голос Гидеон.

Доктор положил ноутбук на колено и посмотрел на Гидеона:

– Такой уровень сексуальной активности для вас привычен?

– Доктор, в моих отношениях с Евой вообще нет ничего привычного.

– А какова была частота ваших сексуальных отношений до Евы?

Челюсть Гидеона напряглась, и он взглянул на меня.

– Все в порядке, – сказала я, хотя сама не захотела бы отвечать на подобный вопрос в его присутствии.

Гидеон протянул мне руку, и я подала ему свою, которую он успокаивающе пожал.

– Раза два в неделю, – напряженно произнес Гидеон. – В среднем.

Количество женщин мигом умножилось в моем сознании, и свободная рука сжалась в кулак.

Доктор Петерсен принял прежнюю позу.

– Ева подняла вопрос о недоверии и недостатке общения в ваших отношениях. Как часто вы прибегаете к сексу, чтобы разрешить разногласия?

Брови Гидеона выгнулись дугой.

– Прежде чем вы сочтете Еву жертвой моей избыточной сексуальной требовательности, позвольте сообщить вам, что она инициирует секс не менее часто, чем я. И если бы кто и мог по этому поводу тревожиться, то скорее уж я, просто в силу особенностей мужской анатомии.

Доктор Петерсен вопросительно посмотрел на меня.

– Почти всякое взаимодействие между нами ведет к сексу, – согласилась я, – включая ссоры.

– До или после того, как конфликт признается разрешенным вами обоими?

– До, – вздохнула я.

Бросив стилус, доктор Петерсен принялся набирать текст. По моим прикидкам, к тому времени, когда все будет сказано и сделано, у него наберется материала на целый роман.

– Ваши отношения были такими сексуальными с самого начала?

– Да. Мы очень сильно привлекаем друг друга, – кивнула я, хотя он на меня не смотрел.

– Это ясно. – Он поднял глаза, и на его лице появилась доброжелательная улыбка. – Однако мне хотелось бы обсудить возможность воздержания до тех пор, пока мы…

– Это исключено, – встрял Гидеон. – Идея неосуществимая. По-моему, лучше сосредоточиться на том, что не работает, вместо того чтобы устранять одно из того немногого, что срабатывает.

– Гидеон, а вот я не уверен в том, что это срабатывает, – спокойно возразил доктор Петерсен. – Во всяком случае, срабатывает так, как надо.

– Доктор. – Гидеон забросил ногу на ногу и откинулся на диване, всем своим видом демонстрируя неуступчивость. – Я прекращу ее лапать только в том случае, если умру. Найдите другой способ разобраться с нашими проблемами.

* * *

– Конечно, в этой самой терапии я новичок, – проворчал Гидеон позднее, когда мы уже возвращались домой в «бентли», – поэтому не совсем уверен. Что, крушение поезда воспринимается примерно так же?

– Его можно пережить несколько легче, – ответила я, откинув голову и закрыв глаза. Я чувствовала безмерную усталость. Такую усталость, что даже подумать не могла о том, чтобы к восьми отправиться на тренировку по крав-мага. – Убить готова за душ и постель.

– А мне еще надо кое о чем позаботиться, прежде чем можно будет сказать, что день завершен.

– Ну и славно. – Я зевнула. – Почему бы нам не устроить себе выходную ночь и не увидеться завтра?

Ответом на мое предложение было гробовое молчание. А буквально через секунду оно стало таким напряженным, что мне пришлось поднять голову и разлепить свинцовые веки, чтобы посмотреть на Гидеона.

Он вперил в меня взгляд, его губы раздраженно сжались в тонкую полоску.

– Посылаешь меня подальше?

– Да ничего я не…

– Черта с два ты «не»! Обвинила меня невесть в чем, осудила, а теперь еще и отшиваешь.

– Гидеон, я устала. Вымоталась, разгребая все это долбаное дерьмо. Мне нужно выспаться и…

– Мне нужна ты! – взревел он. – Что, на хрен, еще надо сделать, чтобы ты мне поверила?

– Я не думаю, что ты меня обманываешь. Доходит? Как бы подозрительно все это ни выглядело, я все равно не могла убедить себя в том, что ты так поступаешь. Вся загвоздка тут в секретах, слишком уж велико их значение. Я вкладываю в это все, что могу, а ты…

– А я, по-твоему, нет? – Он развернулся на сиденье так, что теперь мы оказались лицом к лицу. – Да я в жизни своей ни ради чего так не выламывался, как нынче ради тебя.

– Да не надо напрягаться ради меня, это без толку. Сделай так ради себя.

– Не морочь мне голову! Мне не нужно вырабатывать навыки взаимоотношений ради кого-то еще.

Издав низкий стон, я прислонилась щекой к спинке сиденья и снова закрыла глаза.

– Гидеон, я устала от разборок. Единственное, что мне нужно, – это тишина и покой, на одну ночь. Я целый день была сама не своя.

– Ты не заболела? – Он подвинулся на сиденье, мягко подсунул ладонь мне под затылок и прижал губы ко лбу. – Жара вроде бы нет. Может, живот скрутило?

Я вздохнула, вбирая в себя восхитительный запах его кожи. Желание зарыться лицом в выемку на его шее было почти неудержимым.

– Нет, живот тоже… – И тут до меня дошло. Я застонала.

– Что с тобой? – Он подтянул меня к себе, заботливо сжимая в объятиях. – Тебе плохо? Может, позвонить врачу?

– У меня вот-вот должны прийти месячные, – ответила я шепотом, не желая, чтобы услышал Энгус. – Могут начаться в любой момент. Сама не пойму, как я это упустила из виду. Нет ничего удивительного, что я такая усталая и нервная: это все гормоны.

Гидеон замер. Выдержав несколько мгновений, я откинула голову, чтобы увидеть его лицо.

– Это для меня нечто новое, – признал он, сокрушенно поджав губы. – Когда ведешь бессистемную сексуальную жизнь, об этом как-то не задумываешься.

– Счастливчик. Ты был избавлен от неудобств, знакомых всем, кто женат или имеет постоянных подруг.

– Да, я счастливчик. – Он убрал с моих висков выбившиеся пряди волос. – А возможно, если счастье улыбнется мне по-настоящему, завтра ты почувствуешь себя лучше и я снова тебе понравлюсь.

«О господи!» У меня сжалось сердце.

– Ты мне и сейчас нравишься, Гидеон. Что мне не нравится, так это твои чертовы секреты. Это может нас рассорить.

– А ты не допускай этого, – проворчал он, разглаживая мои брови кончиком пальца. – Доверяй мне.

– Тогда и ты должен мне доверять.

Подавшись ко мне, он мягко коснулся своими губами моих губ.

– А ты разве не знаешь, ангел мой? – выдохнул он. – Нет никого на свете, кому бы я доверял больше.

Я запустила руки под пиджак и обняла его, впитывая тепло стройного, крепкого тела. Меня не могло не беспокоить ощущение того, что мы начинаем отдаляться друг от друга.

Гидеон мигом развил обретенное преимущество, его язык проник мне в рот и принялся чувственно, обманчиво неспешно облизывать мой. Я порывалась углубить контакт, желая большего. Всегда большего, ведь если не считать этого, он давал мне так мало себя.

Он зарычал прямо мне в рот, и эротический звук наслаждения и желания заставил меня задрожать. Склонив голову, он стал страстно целовать меня. Наши языки поглаживали один другой, дыхание участилось.

Рука, которой он обхватил мою спину, напряглась, еще теснее прижимая меня. Другая рука скользнула мне под блузку, и я ощутила тепло его ладони. В то время как поцелуй становился все более яростным, пальцы поглаживали меня с нежностью, и я, прогнувшись, подалась им навстречу, желая полнее ощутить его прикосновение к моей голой коже.

– Гидеон…

Впервые нашей физической близости было недостаточно, чтобы утихомирить отчаянное желание внутри меня.

– Тсс, – успокаивающе прошептал он. – Я здесь. И никуда не денусь.

Закрыв глаза, я зарылась лицом в его шею, гадая, действительно ли это наше избыточное упрямство заставляет нас обоих остаться даже тогда, когда все оборачивается так, что лучше было бы разойтись.