Читать книгу Цепная реакция - Симона Элкелес - Страница 4

НИККИ

– Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Марко.

Ну вот, я это сказала. И не смогла посмотреть в глубокие темные глаза моего парня, когда эти слова плавно слетели с губ, потому что меня что-то сдерживает и сейчас. Я думала, будет легче произнести «я люблю тебя», чем «я, кажется, беременна». Подло, конечно, не встречаться с ним взглядом, когда такое говоришь, но и сами по себе эти три слова – серьезный поступок. Я чувствую себя уязвимее, чем когда-либо. А я ненавижу быть уязвимой.

Медленно выдыхаю, набираюсь храбрости, чтобы поднять глаза на моего парня, с которым встречаюсь вот уже год. С ним мы вместе лишились девственности – месяц назад, когда его родители уехали в Мексику в гости к бабушке.

Не могу даже думать об этом сейчас, когда сосредотачиваюсь на нем. «Ладно, я сказала, что люблю тебя. Теперь твоя очередь сказать мне – помнишь, как в тот раз, когда мы впервые занимались любовью и ты шептал мне эти слова на ухо? Тогда я бы сказала тебе, что у меня задержка и что я испугана. А ты бы сказал мне, что все будет в порядке и вместе мы со всем справимся».

А он улыбается. Ну, то есть что-то типа того. Уголок его рта изгибается в усмешке, словно ему весело. Да уж, не веселья я ждала. Я ждала ласки и заботы – признаков того, что правильно поступила, поделившись с ним своим секретом. Я гляжу в сторону озера Мичиган, желая в этот момент оказаться не на улице. Надеюсь, никто из школы тут внезапно не появится. Я охватываю плечи руками. В Иллинойс все еще не пришло тепло, а из-за ветра с озера меня бьет дрожь. Хотя, может, дело в нервах.

– Не надо говорить мне то же самое, если не чувствуешь этого, – произношу я, чтобы разбить тишину. Я лгу, разумеется. На самом деле я жду, чтобы Марко сказал мне то же самое, что и я ему. Мне не хочется слышать признание только в исключительных случаях и когда мы занимаемся любовью. Хочу услышать это именно сейчас.

В первый раз Марко произнес эти слова после сентябрьского школьного бала. Потом – в канун Нового года. И на День Валентина. И на мой день рождения. И я столько ночей провела в одиночестве, лежа и размышляя, как наша с ним любовь будет длиться вечно.

У нас нет общих друзей, потому что мы живем на разных концах Фейерфилда, но это никогда не имело никакого значения. У нас все всегда получалось. После школы мы обычно идем ко мне домой и просто… наслаждаемся обществом друг друга.

А теперь у нас, может быть, будет ребенок. Интересно, как Марко воспримет эту новость?

Сегодня последний наш день в девятом классе, завтра начинаются летние каникулы. Когда я сказала, что нужно поговорить, Марко предложил пойти на пляж.

На самом деле это здорово. Пляж для нас – особенное место. Здесь мы впервые поцеловались прошлым летом. Здесь же на второй неделе учебы он попросил меня стать его девушкой. Здесь же мы лепили в январе снеговиков, когда как-то раз выпало очень много снега. Сюда мы всегда приходим делиться секретами – типа того, когда он рассказал мне, где в городе члены банды прячут оружие, чтобы полиция не застукала их со стволами. Марко всегда знал парней, которые были тесно с этим связаны.

Он отступает от меня, и кожа сразу же покрывается мурашками. И дело не только в ветре – мое тело словно чувствует: происходит что-то не то. Марко приглаживает пятерней иссиня-черные волосы. Потом вздыхает. И еще раз вздыхает.

– Думаю, нам стоит встречаться с другими людьми, – бормочет он.

Изумленно склоняю голову набок. Видимо, я как-то неправильно его поняла.

Девушка, признавшись своему парню в любви, ожидает услышать от него нечто определенное. Навскидку могу назвать сразу несколько возможных фраз, но «нам стоит встречаться с другими людьми» точно не входит в их число.

Я впадаю в ступор. И никак не могу унять дрожь – еще и потому, что все время думаю о том, как носить ребенка, если его отец не на твоей стороне, не поддерживает тебя и не говорит, что все будет хорошо.

– З-з-зачем?

– Ну, ты же всегда говорила, что ни за что не стала бы встречаться с кем-то из банды, а я собираюсь в нее вступить.

– Конечно, я не стану встречаться с членом банды, – цежу я. – Всего пару дней назад ты сказал, что никогда не свяжешь с ней свою жизнь. Прямо перед тем, как мы занялись любовью. Помнишь?

Марко морщится.

– Я много чего болтал, о чем, наверное, не стоило говорить. И не могла бы ты, пожалуйста, не называть это «заниматься любовью»?.. Каждый раз, когда ты так говоришь, я чувствую себя законченным дерьмом.

– И как, по-твоему, мне это называть?

– Секс.

– Просто секс, да?

Он тоскливо закатывает глаза, и мой желудок, клянусь, тут же сжимается в ответ.

– А вот теперь ты нарочно заставляешь меня чувствовать себя дерьмом.

– Не нарочно.

Марко открывает рот, собираясь что-то сказать, но потом, должно быть, обдумывает фразу, потому что так ничего и не говорит.

Гляжу ему в глаза, надеясь, что он сейчас скажет: «Это просто шутка! Конечно, я не променяю тебя на «Мексиканскую кровь»», – но он молчит. Я чувствую, как от моего сердца словно кто-то отщипывает понемногу кусочек за кусочком.

– Просто мы… слишком разные.

– Нет. Вместе мы идеальны. Мы ходим в одну школу, нам потрясающе хорошо вместе… Мы оба мексиканцы.

Он смеется.

– Да ты даже ни слова по-испански не знаешь, Никки. Мои родители и друзья разговаривают о тебе в твоем присутствии, а ты и понятия ни о чем не имеешь. Ты не настоящая мексиканка.

Он издевается надо мной, что ли?

Мои родители, как и все мои предки, родились в Мексике. Их невозможно принять за кого-то другого – только за мексиканцев. Испанский – их родной язык. Родители переехали в США, после того как поженились. Здесь отец поступил в медицинский университет и проходил практику в больнице в Чикаго.

– Банда не сделает тебя бóльшим мексиканцем, чем ты есть, Марко. Не ставь ее выше наших с тобой отношений.

Он пинает песок.

– No hablas pinche español[5].

– Я не понимаю. Не мог бы ты перевести, пожалуйста?

Марко в отчаянии поднимает руки.

– Это мое мнение. Я так считаю. Если честно, я уже давно тусуюсь с «Кровью».

Как он может такое говорить? Кладу руку на живот – слабый, инстинктивный жест, будто пытаюсь защитить ребенка, который, может быть, растет во мне. Слезы сами собой катятся из глаз. Знаю, что выгляжу убого и жалко, особенно когда по щекам текут потоки, но все, что я думала о нас с Марко, сейчас отражается у меня на лице. Чувствую себя такой одинокой, какой, наверное, и не была никогда в жизни. Еле выговариваю, почти шепчу:

– Не могу в это поверить.

Я должна рассказать ему свою тайну. Вдруг, если Марко узнает, что у него может быть ребенок, это заставит его изменить свое мнение? Но если я не беременна, то всего лишь оттяну этим неизбежное, и все…

– Я просто не хочу, чтобы ты выносила мне мозг с этой «Кровью», – бурчит он. – Все мои друзья уже в ней, я один остался.

Разглядываю свои ногти. Только вчера вечером красила их и нарисовала на каждом красное сердечко. На больших пальцах под сердечками написаны инициалы: М. Д. – Марко Дельгадо. Я думала, ему будет приятно. Теперь-то ясно, что мне это лишь казалось. Быстро прячу большие пальцы в кулаки.

– Прости, – говорит он и гладит меня по плечу, как родители успокаивают обиженного ребенка. – Не плачь. Мы по-прежнему можем быть друзьями… Ну, типа секс по дружбе и все такое.

– Мне не нужен секс по дружбе, Марко. Я хочу быть твоей девушкой. – Кажется, весь мой ленч вознамерился вернуться из желудка обратно.

Что такого дает ему банда, чего не могу дать я?

Руки безвольно опускаются, когда я понимаю, что никак не смогу исправить ситуацию. Он смотрит на меня как-то иначе – словно я всего лишь одна из девчонок в школе, а не героиня его снов или будущая мать его детей.

Марко достает мобильник и смотрит на экран.

– Мм… Насчет сегодняшнего вечера…

– Ты про вечеринку у Малнатти? В честь окончания учебного года?

Это «официально неофициальная» пицца-вечеринка для учеников старшей школы Фейерфилда. Они собирались установить огромный шатер на лужайке у ресторана, пригласить диджея и устроить тусовку с шести до одиннадцати, причем пиццу можно будет есть сколько угодно. После этого большинство студентов собирались продолжать тусить в дальнем конце школьного футбольного поля до тех пор, пока бы не приехала полиция и не разогнала этот шабаш.

– Ага. В общем… э-э… если узнаешь, что кто-то хочет разжиться кое-чем, свистни.

– Ты торгуешь наркотой? – спрашиваю я.

Он пожимает плечами.

– Это деньги.

– Это грязные деньги, Марко. И незаконные. Не делай этого. Тебя сцапают и упекут в тюрьму.

– Мне не нужны твои нудные нравоучения.

Марко снова смотрит в телефон. Ждет от кого-то звонка или эсэмэс? Мне кажется, я за несколько минут потеряла все, что у нас с ним когда-то было.

Слезы, тихо текущие по щекам, яснее ясного говорят, что я совершенно точно не в порядке, но его это, кажется, совсем не волнует. Смахиваю слезинки ладонью, проклиная себя за слабость.

Ну уж нет. Я смогу с этим справиться. Я независимая девушка, и чтобы сообразить, что делать, парень мне не нужен. Теперь очевидно, что это моя проблема и больше ничья. Если я беременна, Марко все поймет, когда увидит, что мой живот раздулся, как воздушный шарик. Он будет знать, что это его ребенок. И если пожелает признать нас и разобраться со своей жизнью, тогда и поговорим.

Поднимаю глаза на Марко и слабо улыбаюсь.

– Я не хочу тебя контролировать. Никогда не желала быть девушкой, которая станет цепляться за парня.

– Но ты так и делала… и сейчас делаешь. Я больше не выдержу.

Краем сознания я понимаю, что в реальности ни о какой моей независимости и речи не идет. Наши отношения определяли мою жизнь, решали, кто я такая, и мне это нравилось. Не могу поверить, что Марко хочет вышвырнуть меня из своей жизни. Бред какой-то.

Ему приходит сообщение, но я не успеваю разглядеть, от кого именно. Он пишет ответ. Спрашивает:

– Сможешь сама до дома добраться? – Пальцы Марко стремительно летают над клавиатурой – от эсэмэс он даже не отвлекается.

– Думаю, да.

– Умница. – Он наклоняется и чмокает меня в щеку. – Мои друзья думали, ты поведешь себя как loco[6]. Думали, врежешь мне или еще что.

А это мысль, кстати. Но нет, я не смогла бы ему врезать, даже если бы захотела.

Прежде чем я успеваю открыть рот, чтобы, растоптав ошметки достоинства, которые у меня еще остались, попросить его вернуться, Марко отворачивается от меня. А потом просто уходит. С глаз долой, но определенно не из сердца вон.

Он променял меня на банду.

Дыхание перехватывает. Гляжу на озеро и понимаю, что мне хочется прыгнуть туда, чтобы уплыть куда подальше и сделать вид, будто всего этого никогда не было. Отчаяние накатывает волнами, как те, что наползают на берег, слизывая с него наши следы, и меня начинает бить неземная дрожь. Валюсь коленями на песок и чувствую, как из глаз снова начинают капать горячие слезы. На этот раз я их не утираю. Я кричу и плачу, вспоминая каждое мгновение, которое мы с Марко провели вместе, и молюсь, что задержка – всего лишь гормональный сбой и на самом деле я не беременна.

Беременность в пятнадцать лет никогда не входила в мои планы.