Читать книгу Разбойниковы и разбойничья песнь - Сири Колу - Страница 2

Папа сам виноват, что Разбойниковым пришлось напасть на музыкальный лагерь.

Было уже третье число. Первое июня, которое я ждала всю долгую зиму – ведь именно первого июня Разбойниковы обещали похитить меня снова, – пришло и ушло. Я, конечно, послала разбойникам письмо с воплем о помощи, но с тех пор минуло уже два дня, и я начала терять надежду. Похоже, я все лето проведу в этом кошмарном лагере, куда папа запихнул меня, чтобы я ненароком не сбежала с разбойниками. Да что там все лето – всю жизнь! Всю мою несчастную, зря пропадающую жизнь.

Анализ ситуации

Записала Вилья

1. На три недели я заперта в лагере камерной музыки на Королевской горе.

2. Меня поселили в палате «Б» с еще тремя скрипачками. Теперь мы называемся «Барби-ляли». Я проиграла голосование со счетом один – три, хотя существует еще куча слов на «Б»: бананы, бандиты, бяки-буки, в конце концов. Но увы. Ближайшие три недели быть мне барби-лялей, если только Разбойниковы меня не спасут.

3. Правда, тут есть еще «Певчие креветки». Это слегка утешает.

4. Нет, вообще-то ни капельки не утешает. Стыдоба.

5. Факт остается фактом: отсюда надо бежать.

6. Что мешает побегу:

• лагерь окружен высоченным забором. Ворота открываются в восемь утра и закрываются в восемь вечера. Чтобы справиться с замком, нужны большие кусачки или мощная пила, ни того ни другого у меня нет;

• в комнате, то есть в палате, спят четверо. На две палаты приходится один вожатый, и его дверь прямо напротив нашей; для того чтобы сбежать, нужно пройти мимо трех спящих однопалатниц и комнаты вожатого, а по пути к воротам – мимо домика начальницы лагеря и сторожки охранника;

• охранник дежурит по ночам, и у него есть овчарка.

СЛЕДОВАТЕЛЬНО: одной мне не справиться.

1. К счастью,

• мне удалось связаться с Разбойниковыми через сайт «Х-банды»;

• я попросила их приехать и похитить меня.

2. Одно большое «но»:

• я не продумала сообщение до конца и не сообщила свое точное местонахождение. Просто не подготовилась как следует. Сплоховала. Дала маху.

3. Может, хватит уже самобичевания?

Вечером первого дня я отправилась в домик начальницы лагеря Майи-Риитты Касуринен и сказала, что мне надо срочно написать мейл папе: я забыла дома свой ингалятор. Я так хрипела и сипела, что Касуринен даже не спросила, почему папе нельзя просто позвонить. А я, между прочим, готова была не моргнув глазом соврать, что папа сейчас на сверхсекретной работе, и там нельзя пользоваться телефоном.

Я надеялась, что она включит мне компьютер и уйдет, но она встала столбом у меня за спиной.

– Детям можно пользоваться интернетом только в присутствии взрослого. Я тебя понимаю, это неприятно.

Я смерила ее презрительным взглядом, но она продолжала бухтеть как ни в чем не бывало. Из ее рта струился непрерывный узорчатый поток, украшенный блестками и вышитыми цветочками:

– Во-от, во-от, умничка! Просто напиши в адресной строчечке: Йоуни Вайнисто, собачка… Забавно, что этот значок называется собачкой, правда? Наверное, тот, кто его придумал, любил собачек. А если б его придумали мы, музыканты, он бы назывался совсем по-другому. Можно было бы назвать его домисолька. Йоуни Вайнисто домисоль-точка-ком!.. – пропела она.

Р-р-р-р! Интересно, у нее есть дети? Если есть – небось, тоже домисолькнутые на всю голову.

Надо было действовать быстро. Я изобразила астматический приступ, получила стакан воды, снова закашлялась и залила водой свежераспечатанные ноты (да здравствуют струйные принтеры!) Пока начальница раскладывала их для просушки, в моем распоряжении оказалось двадцать секунд, чтобы открыть сайт «Х-банды» и вбить туда личное сообщение для Хели: «SOS! Юные музыканты, Королевская гора, 01.06–22.06».

Хорошо, что я натренировалась делать это быстро. Последнее время мы с Хели часто выходили на связь.

Мне требовалось еще несколько секунд. Я исподтишка пнула гору коробок, стоявших возле стола. Коробки обрушились на мокрые ноты, яркие упаковки рассыпались по полу. Пока Касуринен, сопя как паровоз, ликвидировала последствия новой катастрофы, я успела удалить из истории данные о просмотренных страницах. Этому меня тоже научила Хели. Ф-фух, можно выдохнуть. О, а на коробках-то написано: «Шоколад с рисовыми хлопьями, 200 г, 20 шт. в упаковке». Интересно, почему тогда нам в столовой под девизом: «В здоровом теле – музыкальный дух!» дают только пустой рис да варенную на пару морковку?

Ну вот, зов о помощи отправлен! Весь следующий день я пребывала в эйфории. Я выдержала индивидуальное занятие, где мне рассказали, что я стою в неправильной позиции и плохо держу смычок. Я успокаивала себя тем, что я тут ненадолго. Будет и на моей улице праздник.

Терпения мне было не занимать. С конца прошлого лета я не раз пожалела о том моменте, когда я вышла из разбоймобиля и отправилась домой. Папа вечно раздражался, мама вечно занималась своими делами, Ванамо – ну, она и есть Ванамо. Моя ужасная старшая сестрица.

К ночи я снова затосковала. Что, если Разбойниковы ничего не поймут? «Юные музыканты, Королевская гора» – будто не зов о помощи, а… реклама! «Приезжайте послушать наш замечательный концерт!» Я прямо представила Разбойниковых среди зрителей: Бешеный Карло с косичками на плечах, Золотко поблескивает зубами в заходящем июньском солнце… Почему нельзя было просто написать: «Заберите меня отсюда!» А вдруг Хели вообще не знает, что такое «SOS»?

Если Хели не разгадает послание, плакало мое лето.

Я захлопнула записную книжку и приготовилась к очередному индивидуальному занятию. Остальные барби-ляли уже оттрубили свои и теперь готовились на главной площадке к вечернему капустнику. Каждая палата должна была изобразить какой-нибудь юмористический номер, или «номерочек» – как говорит понятно кто.

Учителя в кабинете не было – видно, пошел выпить кофе, у него занятия с самого утра. Открыла футляр, подстроила струны, подтянула винт смычка. Играла я так себе. Руки дрожали – наверное, от голода. На вареной морковке долго не протянешь. И вдруг в кабинете погас свет. Маэстро испытывает на мне новые методы обучения?

– Закрыть глаза! – раздалось у меня за спиной. – Скрипку на стол! Руки на край пюпитра. И не подглядывать.

Проверяют на благонадежность, подумала я. У одной барби-ляли здесь в прошлом году была сестра, так что мы знали, чего ждать. Тех, кто пройдет все тайные проверки, на заключительном концерте торжественно посвятят в Юные Музыканты. И все возрыдают от счастья.

– Тебе нравится в лагере? – спросили у меня.

– Да-а, – протянула я не очень охотно. Все-таки врать нехорошо.

– Готова ты всю жизнь пиликать на скрипке и грызть морковку?

– Вряд ли, – я не удержалась и хихикнула. Откуда-то вдруг повеяло ароматом еще не запыленных березовых листьев. Как будто тот, кто стоял позади меня, провел столько времени на свежем воздухе, в лесу, что этот запах впитался в одежду.

– Что ты думаешь про Ути-Пуси Касуринен и ее гнездоподобную прическу?

– Эй, – возмутилась я, – это провокация?

На пару секунд я даже поверила, что это сама начальница лагеря изменила голос, вызнала у остальных свою кличку и вот-вот подбодрит меня своей любимой присказкой: «Давай-давай, поверь в себя!» Но голос был очень молодой и казался знакомым. Вообще-то ужасно знакомым. Просто этот голос совсем не вязался с лагерем.

– Ты хочешь остаться в лагере на все лето, или у тебя другие планы?

– Другие, – ответила я и открыла глаза.

Хели стояла, прислонившись к косяку, и хитро ухмылялась. С прошлого лета она вытянулась и похудела, длинные руки смешно торчали из рукавов черной футболки.

– Ну пошли, – скомандовала она.

– Пошли, – хихикнула я.

– Придется пробежаться, бери только скрипку, а остальные твои манатки Калле уже унес в машину. Осталось тихой сапой пробраться к воротам.

Надежды Хели не оправдались. Мы это поняли, как только открыли дверь и увидели спортплощадку. Следовало ожидать. Бешеный Карло Разбойников ничего не умел делать тихой сапой.