Читать книгу Петербург 19-21 - Сказочник - Страница 5

Князь медленно открыл глаза. В голове метались обрывки кошмаров, но он чувствовал, что сознание уже становится яснее. Он лежал на кровати у себя дома, накрытый клетчатым одеялом. Рядом сидел незнакомый неприятный толстяк в круглых очках. Физиономия его лоснилась от жира, на голове блестела крупная лысина. От него несло карболкой и чем-то еще, смутно знакомым, чего он не мог вспомнить. Весь вид его внушал Алексею неясное отвращение.

– А! Алексей Николаевич?! Пришли в себя? – словно чему-то, обрадовавшись, затарахтел толстяк, – Как же вы, голубчик, нас напугали. Афанасий! – распорядительно крикнул незнакомец.

В комнату забежал, глупо улыбаясь, слуга князя.

– Поставь греть воду, да принеси, слышь, нам с хозяином водки, – важно произнес неизвестный человек, – И стаканы не забудь. Ему сейчас лечиться нужно.

"Да кто же это такой? Почему он командует у меня? Почему Афанасий его слушает? Это верно доктор" – тяжело ворочались мысли Алексея. Он облизнул губы, взгляд упал на окно. По стеклам косо бил мелкий петербургский дождь. Осеннее небо было наглухо затянуто черными тучами без просвета

– Вы, наверное, желаете знать кто я таков? А? – продолжая веселиться, игриво сказал толстяк. При этом вопросе он тщательно вытер свои маленькие ладошки об клетчатые брюки, – Позвольте представиться, Модест Петрович Шкляровский. Доктор.

В комнату, с подносом в руках, зашел Афанасий. На подносе красовался графин с прозрачной жидкостью и две небольшие рюмки. Кроме этого, в тарелках, лежала тонко нарезанная севрюга и цельные соленые огурчики. Только сейчас, при виде еды, Алексей почувствовал сильный голод. Слуга поставил тарелки на маленький прикроватный столик с резными ножками и отошел на два шага.

Толстяк поднес к его губам, налитую до краев, рюмку, и, не дав Алексею сказать ни слова, залил ее содержимое в горло. Водка обожгла пищевод и, приятно согревая, затекла в желудок, живот громко заурчал. Доктор услужливо дал укусить хрустящий огурчик, следом всунул ему в рот красную малосоленую рыбу.

– Как вы себя чувствуете, Алексей Николаевич? – толстяк видимо не умел принимать серьезную мину и все время улыбался.

Он живо опрокинул свою рюмку в рот и разжевал огурец. Сок потек по подбородку и начал капать ему на белую рубашку. Доктор схватил толстыми пальцами кусок рыбы, и вскоре его рот стал сально блестеть.

– Сколько я уже лежу в горячке? – с трудом произнес Ковров, – что со мной случилось?

– Две недели болеете. Сегодня вот пошли на поправку, – откуда-то издалека, словно из приемной, донесся до него голос. Он начал вибрировать, с ним вместе стали плыть стены с висевшим на них персидским ковром. Всадник на картине принялся поднимать и опускать в исступлении свою саблю. Алексею показалось, что он скачет на него и закрыл, без страха, уставшие слабые глаза.

На следующий день Ковров проснулся рано и почувствовал себя уже значительно легче. Стул, на котором вчера сидел противный толстый доктор был пуст. Он провел глазами по комнате и негромко крикнул:

– Афанасий! Дружок!

– Я здесь, барин, – слуга точно стоял за углом, и ждал, когда князь проснется и позовет его. Он подошел к нему своей пьяной походкой и немного нагнул голову, этот жест напомнил Коврову голубя на подоконнике, – А доктор вчера ушел, Алексей Николаевич. Сказал, что опасности уже нет. А до этого дневал и ночевал подле вас.

В голове князя молнией стрельнула мысль: "Да что же я лежу!!!". Он почувствовал острый укол досады на себя.

– Кто-нибудь с трактира ко мне приходил?!

– Приходил один старик, говорил, что дело важное у него до вас есть. Да только вы без сознания лежали тогда, так я его отпустил, с Богом. Придешь в следующий раз, говорю ему, он и ушел тогда,– подробно рассказал слуга.

– Неси скорее одежду мне, – вскричал, жутко разволновавшись, Алексей, и приподнялся с кровати. Афанасий тут же умчался из комнаты. Князь проклинал себя за то, что упустил столько времени зря. Он не мог найти себе места, пока Афанасий застегивал на нем пуговицы.

– Запрягай лошадей, и поскорее, – пугая слугу, проговорил Алексей, сильно сверкая взглядом по сторонам. Он был похож на помешанного.